Занималось тихое летнее утро. По своему обыкновению, я пил чай на тесной кухне. За окном ветер трепал листья деревьев и посвистывал в замысловатых резных узорах на крышах и ставнях деревенских изб. Это успокаивало меня. Сегодняшний день не предвещал ничего особенного – пенсию я получил ещё вчера и вчера же накупил продуктов на неделю вперёд. Хоть моя жизнь и была не легка, но восьмой десяток достался мне вполне по заслугам.
Допив чай и закусив жевательной конфетой, я откинулся на стуле, любуясь пейзажем за окном и размышляя, чем же занять очередной день – это был важный вопрос, так как ни скота, ни огорода у меня не было. Можно было бы сходить по ягоды или порыбачить, хотя для этого ещё было рановато. Впрочем…
Неспешный ход моих мыслей резко оборвал оглушительный стук в дверь. Я вскочил, хрустнув всеми суставами сразу, и поковылял к входной двери, бывшей сразу налево от выхода из кухни. Стук тем временем повторился ещё два раза.
— Да иду я, иду! – прокряхтел я и отворил раннему гостю.
За порогом оказался Геннадий – мужик лет на двадцать младше меня, свиновод и мой давний знакомый. Он часто обращался ко мне, потому что я был единственным квалифицированным ветеринаром на несколько сотен километров вокруг. Срывающимся от отдышки голосом мужичок заговорил.
— Там со свиньёй что-то не то!
— Опять Танька по лесам бегала и что-то подцепила?
— Не знаю, чесслово! Такого раньше не было! Её всю раздуло!
Я вздохнул и направился вглубь дома.
— Сейчас подойду. Только соберусь.
— Ты поторопись! – прикрикнул Геннадий.
Я прошёл к следующей двери за кухонной. Там была кладовая. В ней я откопал своё старое обмундирование – халат и чемоданчик с инструментами и лекарствами. Приодевшись, я снова вышел на порог.
Без лишних слов он привёл меня в стайку через дорогу от моего дома. Неподалёку от той стояла и двухэтажная изба свиновода.
У ворот сарая уже собирался народ из ближайших домов. Они расступились при виде нас, но сразу сомкнулись плотным рядом, как только мы вошли.
Половина большого помещения была отведена под загон для свиней. В его середине развалилась розовая туша с клеймом в виде буквы «Т» на ляжке. Это и была Таня – знатная беглянка, заслуженно названная в честь первой жены моего товарища. Три дня назад она в очередной раз затерялась в лесах, и я даже удивился, что она вернулась так скоро. Но в этот раз что-то было не так.
Другие свиньи жались к стенкам стайки, выпучивая маленькие тупые глаза на сородича. В этом не было ничего необычного – для свиней, не видевших мира за пределами сарая, запах леса всегда был и будет чем-то неизвестным и пугающим. Но, казалось, не только он заставил скотину забиться по углам.
Хозяин не соврал – свинья действительно увеличилась почти вдвое, что не давало ей хоть как-то пошевелиться. Это было странно, так как никаких других симптомов не наблюдалось: ни сыпи, ни открытых ран, ни нагноений, да и кожа имела вполне здоровый розовый цвет.
Я опустился на колено рядом со свиньёй и прикоснулся к её боку. В тот же миг животное заорало, что есть сил. Если бы не больные суставы, то я бы точно отпрянул, ибо никогда не слышал такого ужасного звука от обычной свиньи. Вместо этого я чертыхнулся, раскрыл чемодан и достал оттуда несколько ампул и шприц, после чего навёл препарат и попытался нащупать вену за ухом. Свинья снова завизжала и задёргалась, и тогда сам свиновод решил помочь. Он сел на неё верхом и стал держать.
Нацелившись слабеющей от старости рукой, я ввёл иглу под кожу и надавил на поршень. Вещество было введено, и скотина перестала сопротивляться. Она ещё немного покряхтела, а затем, как и ожидалось, уснула.
В первую очередь я решил проверить самую очевидную догадку.
С большим усилием хозяин перевернул Таню на бок, и я стал прощупывать плоды. К удивлению, в нижней части живота действительно нашлось что-то жёсткое. Мои мысли лишь подтвердились, когда это что-то со значительным усилием пошевелилось. Продолжив осмотр, я заключил, что в утробе свиньи находится не меньше пяти поросят. Не веря этому, Геннадий сам прощупал её живот и лишь развёл руками, поняв, что я не вру.
— Вот только от чего её так распёрло? – он упёр руки в бока.
— Беременные свиньи быстро набирают жир. Может, она чего-то в лесу объелась? – я пытался скрыть собственное непонимание за приземлённым объяснением.
Я оглянулся через плечо. В дверях стайки до сих пор толпились люди, внимательно следившие за происходящим. Хозяин сарая тоже обратил на них внимание.
— У кого есть идеи? – спросил мужчина громко.
Все стали перешёптываться.
— А от кого она беременная может быть? – слышалось с одной стороны.
— А может с кабаном? Вон, моя Белуша в лес убежала, вернулась, а потом полуволчат родила, — доносилось с другой.
— А когда успела? – послышался оттуда же женский голос. – Это ведь не один месяц нужен, чтобы так разбухла.
— Так она и не первый раз убегает, — ответили ей.
Поняв, что от народной молвы мало толку, мы вернулись к животине. Та уже потихоньку приходила в себя – доза наркоза была маловата для такой туши.
— Ну, в остальном она вроде в норме. Что кричит, ясно, свиньи – твари пугливые. Но вот кто отец? – я почесал подбородок.
— И как узнать?
— Только наблюдать и ждать, пока родит. Оно будет видно, если действительно от кабана забеременела.
— Так, значит, нечего волноваться?
— Да конечно!
— М-м… ну… ладно, — Геннадий неуверенно потёр руки.
Дослушав наш разговор, толпа у входа успокоилась и разошлась, потеряв всякий интерес к происходящему.
— Что ж, я, наверное, буду свиней кормить. А то они со страху всегда голодают, — свиновод бросил взгляд на пустое корыто у края загона.
— Ага, — зевнув, я удалился.
День пошёл своим чередом. Иногда я выглядывал через оконце в двери, чтобы удостовериться, что всё идёт хорошо. Геннадий надолго скрывался в тени амбара, периодически выходя, чтобы перекурить и взять из сарайчика поменьше лопату или корм. Удовлетворившись этим наблюдением, я углубился в своё жилище и удобно устроился в спальне, где мне составили компанию большое мягкое кресло и вместительный книжный шкаф.
Где-то к двенадцати в мою дверь постучали снова. Я открыл и уже не удивился, увидев Геннадия на крыльце.
— Родила она, — сказал он как-то сипло.
— И что не так?
— Так пойдём… покажу…
Пожав плечами, я пошёл за ним, прихватив необходимое оснащение.
Уже у входа в стайку слышался оголтелый визг новорождённых поросят. Сама роженица всё ещё лежала в центре загона и громко чавкала, уткнувшись мордой в корыто с кормом. Из-за её разжиревшей туши помимо визга слышалось какое-то шуршание и постукивание.
Мы обошли свинью и замерли, увидев её детенышей. Я понял, чем был так обескуражен свиновод.
То, что лежало на усыпанном сеном полу, сложно было назвать поросятами. Шесть маленьких розовых телец извивались в лужице околоплодной жидкости. Они пытались прощупать пол недоразвитыми копытами, больше напоминавшими клешни. Маленькие глаза были абсолютно белыми, слепыми. Кривые пятачки дрожали, втягивая воздух. Но самым странным и даже пугающим были рты. Сквозь растянутые губы виднелись кривые зубы, каких никак не могло быть у обычных свиней какой-либо известной мне породы.
Пока мы застыли в удивлении, один из заморышей подполз ко мне и уткнулся носом в кожаную туфлю. Он понюхал её немного и попытался укусить. Я сперва не придал этому значения, но через мгновение отскочил, выкрикнув что-то неразборчивое. Я отчётливо ощутил боль и, взглянув на свою обувь, обнаружил небольшую рваную дырку в области большого пальца. Сам нахальный зверёк отлетел в сторону и шмякнулся о пол. Несмотря на это, он настойчиво жевал кусок старой задубевшей кожи, неуклюже придерживая его лапой.
От этой сцены мой спутник лишь озадаченно провёл рукой по лысой голове.
— Это ж что за чертовщина эдакая?! – вырвалось у него наконец.
Его вопрос остался риторическим. Даже с высоты моего опыта это казалось чем-то сверхъестественным. Ни в учебных пособиях, ни в энциклопедиях, ни даже в фантастических романах я не встречал ничего подобного. Очевидно, это было отклонение, мутация, но уж слишком складная и резкая. Казалось, будто поросят и их мать разделяло несколько тысяч, а то и миллионов лет эволюции.
Из ступора нас вырвал резкий визг разродившейся скотины. Она вскочила и принялась на странность прытко носиться по загону. Я успел заметить лишь красное пятно в области крупа прежде, чем она налетела на меня всем весом. Я упал ей на спину и из последних сил обхватил за бока. Несмотря на возраст, мне удалось продержаться достаточно долго, чтобы увидеть мелкую тварь, впившуюся в ляжку свиньи. Он с причмокиванием сосал кровь, держась за кожу матери клешнями.
Я отцепил одну руку и ухватил гадёныша, сразу слетев с взбесившегося животного. Только чудом мне удалось грохнуться на пол и не сломать шею. Мелкий поганец уже обхватил зубами мою кисть, и лишь за долю секунды до укуса я отшвырнул его в стенку напротив. Тварь взвыла и издохла – удар о брёвна переломал ей все кости.
Геннадий подскочил ко мне и помог соскрестись с пыльной соломы. От такого акробатического трюка всё моё тело заломило. Тихо матерясь, я вышел из загона и присел на опрокинутую бочку в углу. Мой соратник тем временем украдкой спихивал уродцев в одну кучку. Их мать снова бухнулась на пол и до сих пор недовольно повизгивала. За всем этим напугано наблюдало остальное стадо, спрятавшееся в большой куче сена в самом тёмном углу сарая.
В несколько бодрых шагов мужчина подошёл ко мне и взял ящик рядом. Им он накрыл верещащих недопоросят и от греха подальше уселся на ящик сверху. Мы устало уставились друг на друга. Наверное, в наших глазах была равная растерянность и удивление. Вопрос «Что делать дальше?» повис в спёртом воздухе.
— Пришибить их надо! – ахнул Геннадий.
— Погоди! – я всё ещё не мог отдышаться. – Оставь хоть пару штук… на изучение… ой, Господи… ух…
— Ладно.
С неохотой мужчина встал, перевернул ящик. Поросята тут же стали расползаться в стороны, но он стал шустро хватать их и закидывать в коробку. Они визжали, вырывались. Один успел укусить обидчика, от чего тот громко выругался и, что есть силы, швырнул гадёныша об стену. Он размазался по ней, как тухлый помидор, и шлёпнулся на пол рядом со своим братцем, всё ещё дико визжа.
Я приподнялся и проковылял к ним. Голова мелкой твари была пробита. Окровавленный мозг, словно не помещавшийся в черепе, вылез наружу. Одутловатое туловище порвалось в нескольких местах. Лужа крови под бледным существом стремительно росла, по мере чего оно пищало всё тише и тише. Вскоре тварь издохла.
Тем временем ящик уже был заполнен шевелящимися тушками. Мы склонились над ним. Первое время поросята просто ползали, тыкаясь мордами в углы и стенки. Но потом что-то пошло не так. Один вдруг схватил другого за лапу и откусил её. Другой согнулся и ухватил нападающего за пятачок. Они сцепились, стали кататься по ящику, сталкиваясь с другими уродцами. Те, словно заразившись агрессией, нападали друг на друга.
Через несколько секунд уже весь ящик был охвачен кровавой борьбой. Заморыши сцепились в один большой ком, отрывали друг от друга куски и поедали другу друга заживо, толстея на глазах. Густая чёрная кровь ручьями текла из-под дна ящика.
Геннадий отошёл, его явно подташнивало. Я же был заворожён. Детское любопытство заставляло меня наблюдать, даже несмотря на заболевшие от неудобной стойки колени и спину. Битва продолжалась недолго. Через минуты на останках своих собратьев остался лишь один уродец. Он с огромной жадностью доедал то, что осталось от его братьев и сестёр. Когда всё, что валялось на дне ящика, кончилось, тварь бухнулась на бок, громко засопев.
— Боже… — тихо ахнул мой товарищ.
Ещё немного поглядев на заснувшую тварь, я вдруг сорвался с места. Геннадий не успел и слова мне сказать. Словно мне было снова тридцать, я прибежал домой и бросился в кладовку. В ней откопал пыльную банку на пять литров и сетчатую крышку. С той же ловкостью я вернулся в сарай и подскочил к ящику, схватил уродца за шкирку и протолкнул в горлышко сосуда.
Тварь мигом проснулась и заверещала, стала стучать по стеклу клешнями. Благо, оно было толстым и прочным, а новорождённое чудовище ещё не окрепло достаточно, чтобы сделать порядочный удар. Наверное, оно и само это поняло и уставилось на меня безумными глазами, на которых уже виднелись зрачки и радужки красноватого оттенка.
Геннадий подошёл и стал брезгливо рассматривать замершую в досаде тварь. Его всё ещё покачивало.
— Что… что… тьфу ты! Что это?!
— Это ещё нужно выяснить, — я покрепче закрутил крышку на банке.
— Так выясни! И унеси эту гадость, пожалуйста – мне она тут не нужна.
— Да конечно, — обхватив емкость обеими руками, я в очередной раз вернулся домой.
Заперев входную дверь, я направился в конец коридора, объединявшего все четыре комнаты моего дома. Напротив двери в кладовую была дверь в самое особенное помещение – операционную. Как ветеринар, я часто подрабатывал стерилизацией кошек и собак. В последнее время пациентов почти не было, но я всё-таки держал кабинет в чистоте.
Я поставил банку на алюминиевую кушетку в центре комнаты, а сам направился к столу в углу. Над ним, в аккуратных замшевых чехлах, висели скальпели, ланцеты, иглы, нити и прочие хирургические инструменты.
Первой мыслью было препарировать неведомого зверя. Но так как он был последним уцелевшим экземпляром, я решил провести менее углублённые исследования. Из ящика стола я достал толстую тетрадь, в которую обычно записывал истории болезни некоторых животных. Открыв чистый лист, я написал первое предложение: «Происшествие №87: Неизвестный живой организм, произведённый свиньёй с неизвестным заболеванием». Эти слова ознаменовали то, чем я не занимался уже давно – настоящее научное исследование.
Полный предвкушения, я обернулся к неведомому существу. Оно внимательно смотрело на меня, приложив к стеклу копыта. Я переставил банку на стол и засел за описание внешности заморыша. Клешни, выпирающие рёбра, острые зубы – не было ни одной детали, которую я упустил из виду. Даже склонность к каннибализму нашла отражение в тексте.
Покончив с этим, я решил узнать пол существа. Подставив банку под свет лампы – окна операционной была давно замурованы, чтобы лишние глаза не наблюдали за моей работой – я внимательно изучил туловище существа. Тут меня то же ждало удивление – существо оказалось гермафродитом: вместе с мужским половым органом оно имело молочные железы и набор женских половых органов. При этом и то, и другое было слишком развито для существа, прожившего на свете чуть менее часа.
Занеся и это в свою тетрадь, я всё-таки решил провести вскрытие. Моего хирургического опыта должно было хватить, чтобы существо пережило операцию.
Из-под стола я выкатил помпу с баллоном анестезирующей смеси. На шланг я надел круглую насадку, более-менее подходящую к крышке, а затем накрыл ей верх банки и включил аппарат. Помпа зашумела, задрожала. Хватило минуты, чтобы заморыш отключился и стал совершенно беззащитен.
Я положил его на хирургический стол. Пришлось помудрить с ремнями, но вскоре пациент был надёжно зафиксирован. Я выбрал другую насадку и поставил уродца на постоянный наркоз. Скрупулёзно я подготовил всё необходимое – от инструментов до перчаток – и взялся за скальпель.
Лезвие легко прошло от горла до паха. Я осторожно растянул кожу и мышцы в стороны, остановил кровь. То, что скрывалось внутри существа, заставило меня ахнуть. Строение уродца было в точности человеческим. Форма, пропорции органов и их расположение – всё это было трудно отличить от человеческих черт. Только сейчас я уловил «человеческие» мотивы и во внешнем облике твари. Развитые хватательные конечности, тонкая шея, прямой позвоночник, вытянутые стопы. Неужели это был гибрид? Но как такое возможно?
Я шустро занёс наблюдения и предположения в отчёт и вернулся к исследованию.
Через считанные минуты подтвердилась моя теория о гермафродитизме – оба набора половых органов были полными и, как ни странно, тоже почти человеческими.
Записав и это, я начал возвращать пациента в прежнее состояние. Мои руки уже давно потеряли прежнюю ловкость, но я всё-таки смог сделать более-менее аккуратный и плотный шов. Обеззаразив его напоследок, я выключил аппарат и снял с существа маску, после чего осторожно вернул в банку.
Уставший, я сел за стол и стал наблюдать, как оно приходит в себя. Прошло около получаса прежде, чем мутант пошевелился. Он медленно открыл глаза, попытался выпрямить спину, но без сил опёрся лбом о стенку. Ещё раз попытавшись выпрямиться, он опал на дно и улёгся в позе эмбриона, обхватив задние лапы передними. Это действие смутило меня – каким-то образом его конечности удлинились почти вдвое.
Я почти вплотную прижался к стеклу и увидел ещё одно невероятное явление – существо росло буквально на глазах. Мышцы набухали, кости расширялись, пропорции искажались – медленно, всего на доли миллиметра в секунду, но это было заметно. И процесс не останавливался.
На этом фоне не было удивительно, что шов, сделанный несколько совсем недавно, уже начал затягиваться. Без единого намёка на струпья под нитками сформировалась красная полоса тонкой кожи. Такими темпами шов можно было бы снять уже к вечеру.
Этот сверхъестественный процесс я в деталях занёс на бумагу. Догадки о происхождении этой твари бешено роились у меня в голове. Сложно было «выловить» хоть одну. Гибридизация? Инбридинг? Редкий комплекс отклонений? Даже теория об искусственном вмешательстве не казалась такой уж абсурдной.
Пока заморыш не проснулся, я быстро скинул перчатки и маску и пошагал в спальню. Быстро пройдя взглядом по книжным полкам, я выбрал несколько книг по нужным темам: генетике, разведению, эволюции и даже евгенике. Со всем этим материалом я вернулся в операционную и принялся читать.
Остаток дня пришлось потратить на это, и то безуспешно. Ни в архивных материалах, ни в теоретических рассуждениях ничего подобного не было.
В ходе изысканий тварь полностью оклемалась, но вела себя на странности тихо. Лишь иногда оно с тихим хныканьем чесало свежий шрам и злобно поглядывало на меня. В этом взгляде было что-то странное, не свойственное обычным животным. Казалось, оно что-то замышляло.
Обеспокоившись этим, на ночь я решил оставить тварь в подвале, чтобы точно не дать ей сбежать. Мой страх подпитывался ещё и тем, что существо заметно выросло за день – оно уже заполнило банку наполовину и с трудом могло пошевелиться.
Поставив сосуд в самом дальнем и тёмном углу подполья, я накинул на него тряпку, как это делают с попугаями, и на всякий случай накрыл дощатым ящиком, поставив сверху увесистое ведро картошки.
После этого я ушёл в спальню. Оказалось, что за моим исследованием я засиделся почти до полуночи – за окном уже была кромешная тьма. Я выключил везде свет, прибрал операционную и устало бухнулся в кровать, почти сразу заснув.
Всю ночь меня не покидали странные сны. Снова и снова я вскрывал тушку существа, пытаясь что-то разглядеть в его внутренностях. И с каждым разом его строение всё больше уподоблялось человеческому, пока окончательно не стало неотличимо от него. Но на этом процесс не прекратился. Органы всё росли и деформировались. Они начали вылезать из тела, разрастаться и деформироваться, превращаться в нечто иное. Их медленно покрывали кости, мышцы и кожа. Скоро тело твари превратилось в огромный пузырь. Голова сползла на грудь, ноги и руки уже дотягивались до пола. Оно открыло глаза и медленно перевело взгляд на меня. Оглушительный грохот эхом разошёлся вокруг. Всё затряслось, затрещало и…
Я дрогнул и открыл глаза. Было уже светло. Кто-то яростно колотил в дверь. С огромным трудом я поднялся и поковылял навстречу раннему гостю.
За порогом меня встретило с десяток пар напуганных глаз. Откуда-то из толпы донёсся возмущённый женский возглас – немудрено, так как кроме трусов и шлёпок на мне ничего не было.
Сборище возглавлял Геннадий. В руке у него был топор, который он поспешно спрятал за спину.
— Чего надо? – спросил я, зевая.
— Да мы, это, волноваться начали. Ты же эту тварь с собой уволок, мало ли, что она с тобой могла сделать. Так ты и не открываешь ещё!
— А… ясно.
— Так что с этим чудищем? – спросил кто-то из толпы.
— В подвале… — я не успел договорить.
Несколько самых крепких мужиков перепрыгнули порог и шмыгнули в кухню. Один из них откинул люк в центре комнаты, и один за другим они сиганули вниз. Толпа снаружи затихла в ожидании. Я же воспользовался ситуацией и ради приличия натянул трико и майку.
— Где эта штука? – донеслось из подвала.
— Там, наверное, в углу!
— Ага! Точно!
Послышался шорох и звон.
— О, Господи! Что это за… — донёсся отборный мат.
— Фу!
— Что «фу»? Доставай, давай!
— Сам доставай!
Я подошёл и склонился над люком. Вскоре из тени подземелья показался Виктор – крепко сложенный дачник, приехавший в деревню на лето. Перед собой он брезгливо держал банку, в которой виднелось бледное тело. Я поспешил взять её и поставить на пол.
За ночь тварь ещё выросла – шарообразная голова уже упиралась в крышку. Чтобы освободить уродца, ёмкость пришлось бы разбить.
Мужики повылезали из подвала. Один из них подхватил банку и поспешил вынести её на всеобщее обозрение. Я бросился за ним, и вскоре мы оба оказались на крыльце. И тут всё пошло не по плану…
Отвлёкшись на тварь, завизжавшую от яркого солнечного света, Виктор сделал неверный шаг. Нога в тяжёлом сандале слетела с крыльца. Здоровяк опрокинулся. Банка выскользнула из рук. Толпа закричала и стала разбегаться. С громким звоном стекло разбилось. Тварь тут же выпрямилась в полный рост и, словно чёрт из сказок, поскакала прочь. В ужасе все стали разбегаться. Остался лишь я и Виктор с его товарищами. Перед нами стоял растерянный Геннадий.
С секунду мы смотрели друг на друга, после чего свиновод хлопнул себя по лбу.
— Я сейчас! – он кинулся к своему дому.
Через несколько минут он появился в дверях с ружьём наперевес. Мои спутники пришли в себя и по указанию Геннадия кинулись в сарай, похватав вилы и лопаты. Я же вернулся в дом, торопливо оделся и шмыгнул в спальню. Из-под кровати я вынул длинный ящик болотного цвета. В нём уже давно лежала без дела «мосинка» с десятком патронов. Отработанным до автоматизма движением я зарядил оружие и вылетел на улицу.
Дождавшись меня, другие мужики бросились за участок Геннадия. В силу возраста я с большим трудом нагнал их. Все вместе мы встали на границе леса примерно в полусотне метров от окраины деревни. К этому месту нас привёл багровый след на земле. Очевидно, при освобождении существо сильно порезалось.
Мы переглянулись.
— Будем догонять? – спросил я.
— Конечно! – словно эпический генерал, он поднял оружие высоко над головой. – Вперёд!
Он первым шагнул в лес, и мы выстроились за ним. Издалека ещё доносился шелест зарослей и повизгивания твари. Догнать её было не просто. Весь лес вокруг деревни был заполонён диким шиповником, длинные иглы которого пробивали толстую ткань и даже не очень прочную обувь. Тем не менее, чертыхаясь на каждом шагу, мы преследовали чудовище, уже точно собираясь его прикончить.
Погоня была долгой. Тварь двигалась лишь немногим быстрее нас. Скоро кровавый след окончился, и мы шли исключительно на звук. Как ни странно, выродок шёл в строго определённом направлении, очень редко поворачивая.
Примерно через час погони среди кустов показалась бледная спина урода. Мы с Геннадием вскинули ружья. Два выстрела сотрясли воздух. Оба мимо. Тварь вскрикнула и кинулась прочь. Геннадий громко выругался и побежал во весь опор. Мужики за ним. И только я остановился, чтобы отдышаться.
Послышался очередной выстрел. Я сделал ещё один вдох и побежал на звук. Вскоре среди деревьев показались силуэты моих товарищей. Я нагнал их.
Перед нами был крутой скалистый склон. На высоте нескольких метров виднелись узкие пещеры, в которых в огромных количествах обитали летучие мыши. Геннадий рядом со мной едва матерился между вдохами, заряжая ружьё.
Тварь тем временем карабкалась по скале. Трое других наших спутников пытались достать его вилами и лопатами, но оно уже забралось слишком высоко. Очевидно, оно ползло к пещерам.
Дрожащими от усталости руками я поднял ствол и наспех прицелился. Со звоном пуля отскочила от камня в считанных сантиметрах от тела выродка. От этого он полез лишь быстрее и через несколько секунд подтянулся на краю пещеры. Там он встал на задние ноги и оглянулся на нас.
Мы со свиноводом вместе подняли ружья и одновременно сделали выстрел. Один прошил живот, другой поразил урода в колено. С характерным звуком кровь окропила потолок пещерки. Оно громко завопило, упало и с грохотом провалилось вглубь подземелья.
— Не выживет тварь! – победоносно выкрикнул Геннадий.
Его слова не вызывали у меня доверия. Учитывая способности существа, оно вполне могло пережить такие раны. Впрочем, я решил побыть оптимистом. На моей памяти ещё ни одно животное не переживало выстрела в живот и такого затяжного падения. А если оно и выжило, то пещеры в этой скале были слишком глубоки и запутанны, чтобы выбраться. Однажды сюда приезжали спелеологии – они так и не вернулись. И уж если опытные люди нашли свою погибель в этой каменной гробнице, то что говорить о неразумном звере.
Успокоенный этими мыслями, я перекинул ружьё через плечо и призвал своих спутников возвращаться. Они с радостью согласились – погоня вымотала их, и им хотелось поскорее поесть и отдохнуть.
Как только мы показались на центральной улице деревни, нас окружили селяне. Они побросали всё, чем занимались, лишь бы услышать, чем всё кончилось. Я не успел ничего сказать – мои спутники наперебой поведали всё в мельчайших подробностях.
Минут через десять рассказа – конечно же, совершенно честного и без единого преувеличения – мы попрощались и разошлись по домам. Пообедав, я снова засел в операционной, перечитывая свои записи и сравнивая их с имеющимися у меня материалами. Несмотря на старания, мне не удалось найти никаких сходств.
Примерно в пять часов ко мне в гости заявился Геннадий. Он рассказал, что несколько минут назад свинья Таня померла. Со своими товарищами он уже делил тушу и предложил и мне отхватить кусок, но я воздержался, и посоветовал ему поступить так же.
— Мало ли, от чего у неё родились такие уроды. Может, инфекция какая-нибудь. Ещё перемрём всем селом, — аргументировал я.
Мужичок почесал колючий подбородок и покивал.
— И то верно. Ещё чего не хватало! – с этими словами он удалился.
Через полчаса возле стайки образовался большой костёр. Вместе с товарищами свиновод вынес дохлую свинью, возложил на дрова, облил то ли бензином, то ли керосином, и поджёг. И даже в этот момент проявилось нечто сверхъестественное.
Сперва от кострища пошёл обычный сероватый дым, свойственный жидкому горючему, но затем он резко потемнел и приобрёл красный отблеск. В лучах солнца он был похож на фонтанирующую кровь. Внутри обуглившейся свиной туши что-то громко бурлило. Через какое-то время пузо свиньи раздулось и лопнуло, обрызгав ворота сарая кипящей чёрной жижей. Толпа, наблюдавшая за кремацией, взвизгнула и рассредоточилась.
На этом странности кончились – дым снова посветлел, и через несколько часов из горы пепла торчали лишь свиные рёбра и череп. Я пригляделся к ним, но не обнаружил никаких отклонений. Только одно было странно – кости имели пористую структуру, но это, вероятнее всего, было последствие сжигания.
Когда огонь погас, кости раздробили, смешали с золой и щедро развеяли по ветру над ближайшими огородами. И таков был финал этой загадочной, необъяснимой, почти фантастической истории.
По деревне ещё долго ходили разговоры. Все гадали, что же стало причиной рождения этого странного существа. Но эти разговоры ни к чему не привели, как и мои исследования.
Я подумывал отправить свои изыскания в хоть какие-то серьёзные инстанции, но эта мысль очень скоро лишилась своей привлекательности. Кроме записей у меня не осталось никаких доказательств. Последняя тварь была убита и потеряна навсегда, её мать сожжена дотла. У меня не осталось даже фото – я был настолько увлечён, что не додумался до настолько простого шага.
Впрочем, это недолго меня удручало. Как только прекратились споры и слухи, что произошло примерно через полгода после описанных мной событий, я и сам потерял интерес к этой истории.
Я свыкся с версией, что мы столкнулись с простым мутантом, плодом кровосмешения. Геннадий не был сильно озабочен разделением свиней по родству. Возможно, свиноматка родила от брата или другого близкого родственника. А все способности существа были просто удачным стечением обстоятельств.
Это объяснение успокоило не только меня, но и моих односельчан, что окончательно стёрло эти события из истории. И только иногда я снова открывал свой отчёт, гадая, с чем же мы столкнулись, и сколько открытий это могло сулить, если бы не кончилось так прискорбно.
358
