Эта история началась во время Великой Отечественной войны. Дед ушел на фронт. В оккупации осталась моя бабушка (тогда еще молодая женщина) с двумя детьми. По нашей улице (частный сектор) румыны часто гнали евреев на сборный пункт. Местным жителям запрещалось выходить и открывать калитки. Соседке напротив — еврейская женщина — перебросила через забор ребеночка. Румыны не заметили, но через несколько часов целенаправленно зашли в дом, нашли ребенка и расстреляли соседку, ее родителей и детей. Кто донес? Подозревали соседку слева от бабушки, ее окна выходили на улицу и еще к нам во двор. Но это только догадки. Все стали бояться друг друга, а спрятать кого-нибудь было смерти подобно. И не только своей, а что самое страшное — близких.
Была уже ночь, когда кто-то поскребся тихонько в окошко, выходящее в собственный двор. Когда бабушка вышла, на пороге увидела женщину. Кто она — бабушка сразу поняла. Ужас и страх за детей накрыл с головой. Окно соседки смотрело на наш двор. А если она доносчик?
Бабушка быстро толкнула женщину в сарай, дверь которого находилась напротив двери дома. Женщина бессильно опустилась на пол. В сарае не было окон, поэтому бабушка безбоязненно зажгла свечу, рассмотрела женщину.
Характерная внешность, у нее даже документы спрашивать не будут. Молодая, интеллигентная, лет 20-25, в модном, дорогом, но сейчас очень грязном пальто.
Бабушка метнулась в дом, схватила пару картошек, бутылку воды, сунула женщине.
— Уходи, быстро, пока никто не увидел, у меня дети.
Женщина послушно пошла к выходу, но на пороге упала, потеряв сознание.
Что делать, в голове проносились картинки — как соседка прильнула к окну, как бежит сообщать.
Бежать… собрать детей и бежать к сестре, но на дворе ночь, комендантский час. Нет, это тоже самоубийство. Бабушка стала тормошить женщину, хлопать по щекам, брызгать водой, расстегнула пальто. И услышала слабый писк. Ужас, накрыл с новой силой.
К груди женщины тряпками, как лягушонок, был примотан малюсенький ребеночек. Новорожденный — пару дней, не больше. Бабушка бессильно опустилась на пол.
Два дня женщина отлеживалась в сарае за кучей хлама. К счастью, никто ничего не заметил. Даже дети ничего не узнали, особенно бабушка боялась, что дочка заметит. Три года ребенку — ничего не объяснишь, не запретишь, разболтает.
Гостья за все время не проронила ни звука, бабушка догадалась, что когда румыны гнали по улице, она перевалилась через забор (высота чуть выше пояса), никто не заметил, потом отползла в кучу веток и хлама во дворе, приготовленных на растопку, поэтому бабушка ее не видела, а ночью постучала в окно. То, что она могла прийти ночью, было бы еще невероятней — комендантский час, далеко не уйдешь… Бабушка ни о чем не спрашивала, заскочит в сарай, даже не окликая женщину, оставит на ящике поесть, воды, возьмет что-нибудь из сарая для вида, и все.
На третий день бабушка увидела, что оставленная еда не тронута, перепугалась, что «постоялица» умерла, залезла за кучу хлама – там никого нет.
«Ушла ночью, дай Бог незаметно. Может все и обойдется…» — чуть ли ни с облегчением подумала.
Бабушка решила убрать тряпки, которые служили женщине постелью, и с ужасом обнаружила в тряпках ребенка. Первое впечатление – мертвого. Но потревоженный он слабо пискнул.
«Ночью холодно, голодный, сколько он лежит один?»
В тряпках занесла ребенка в дом. Попросила сына погулять с сестрой во дворе.
Развернула: малюсенькая, худенькая девочка, грязная, в корках крови и смазки, пуповина свежая, еще не отпала, и вши, много вшей в тряпках.
Нагрела воды, искупала, тряпки поставила кипятить. Но чем кормить? Напоила сладкой водичкой. Молоко в городе баснословной ценой. Решила идти в село к сестре, у нее есть коза. Румын там нет, только староста и полицай.
Бабушка не раз уже ходила за продуктами, утром идет — к вечеру возвращается, дети сами, сердце разрывается, но тащить их с собой еще опасней, дома не защищен, а любой выход на улицу — удвоенный риск. Сыну 15, два раза уже его спасала. То схватили как еврея, потому что нос с горбинкой, хорошо сосед сказал, побежала с документами и курицу припрятанную отдала — отпустили.
Второй раз на работы забрали, тоже повезло, румын сговорчивый попался, за обручалочку тихонько вывел.
Привязала бабушка ребеночка к себе, как привязывала ее мама, бутылочку со сладкой водичкой, заткнутую тряпочкой вместо соски, взяла и пошла к сестре.
«Может, донесу.»
Видно сильно хотел ребенок жить или крепко за него молилась мать — перенесла девочка дорогу.
Рассказала сестре что и как, та не в восторге — у самой десятилетний сын, как объяснить появление грудного ребенка, когда все в селе на виду?
«Сестра оставила, потому что молоко пропало,» — так решили.
Но потом пришла мысль сестричке: подруга у нее на 9 месяце, и сестра будет у нее роды принимать. Так как окончила ветеринарные курсы, а больше и некому.
«Попробую убедить, чтобы говорила, что родила двойню, молоком помогать буду. Хотя зачем все это мне нужно? Зачем ты мне его принесла?» — но посмотрела на ребеночка: — «Ладно, не выбрасывать же его.»
Дальше вкратце.
Вначале беременная подруга от такого предложения отказалась, но роды были тяжелые, что-то пошло не так, а у сестры всего лишь курсы, родился ребеночек мертвым. Поплакала подружка, потом сказала: «Видно судьба, давай своего подкидыша,» — и приложила к груди, а родного тихонько похоронили во дворе сестры.
Девчоночку назвали Настенькой, слабенькая, худенькая, но на мамином молочке она ожила, окрепла. Мужья сестры и ее подружки не вернулись с фронта, помогали женщины друг другу, растили детей.
Теперь необъяснимое.
Рассказывает позже сестра бабушке:
«Когда ты принесла мне Настю, снится мне один и тот же сон несколько ночей подряд:
Снится наша покойная мама, держит на руках девочку лет трех, но я знаю, что это Настя, и говорит мне:
«Возьми девочку, она будет твоего Ванечку (сын сестры Иван) в колясочке возить.»
И так пока подруга не забрала, одно и то же снилось, к чему это?»
Подумали, погадали, ничего не придумали.
Настеньке было лет семь, умирает от воспаления легких Настина мама. Стали ее в приют оформлять. Сестра не хотела оставлять у себя — такие трудные времена и одна. Но…
Рассказывает опять сестра бабушке:
«Помнишь, я рассказывала тебе сон, так вот опять один в один, снится наша мама: «Возьми девочку, она будет твоего Ванечку в колясочке возить», уже третью ночь одно и то же, и так просит, просто умоляет.»
Решили, нужно девочку оставить, неспроста это. Только причем здесь колясочка? Не случилось бы чего с Ваней.
Женился Иван рано, в 18 лет, на девочке-сироте, переехал к ней в наш город, но буквально сразу ушел в армию, родился у него сын, назвали его Валентин, а когда Иван должен был вернуться домой, делала его жена к возвращению любимого генеральную уборку в доме, и убило ее током. Вернулся Иван домой вдовцом. Переехали мама с Настей в город к Ивану.
Заботы о ребенке почти полностью легли на плечи Насти, Иван и мама на работе, а девочка из школы за мальчонкой в ясли и возится с племянником. Иван так и не женился.
Вспомнила бабушкина сестра опять свой сон, наблюдая, как Настя катит коляску:
«Ошиблась мама только в имени, а так все правда, как хорошо, что она меня уговорила.»
Прошло время, выросла Настя — красавица, умница, закончила медицинский, женихов море, но никто не интересен ей. Забеспокоилась мать: «Еще старой девой останешься.»
Призналась тогда Настя, что любит Ивана, и он ее, но боятся признаться, хоть и названный, но брат, что люди скажут.
«Скажут, что я самая счастливая свекровь,» — сказала мама и благословила детей, фамилия у Насти от первой приемной мамы осталась, так что все вышло просто.
Родился у Ивана и Насти сын, назвали в честь отца Ванечкой.
И опять вспомнила сестра свой сон, глядя на Настеньку, везущую в коляске сына:
«Не ошиблась все-таки мама, везет девочка в колясочке моего Ванечку, как хорошо, что я ее послушала, сын счастлив, дочка и я вместе с ними.»
Прошло много время, выросли сыновья Ивана, выучились, уехали за границу, умерла бабушкина сестра.
Я с мамой жила в другом районе города, но часто наведывалась к своим старикам, на каникулах и в выходные.
Раз идем с бабушкой с базара, встречаем еще не старую женщину, катит она инвалидное кресло, а в нем парализованный мужчина (как потом сказала бабушка, его машина сбила). Стали, поговорили, потом обняла женщина бабушку, поцеловала, назвала мамочкой и покатила дальше коляску.
А бабушка обернулась, перекрестила их и говорит:
«Не ошиблась мамочка, вот она — колясочка, хорошо сестричка не видит, умерла счастливая.»
Я заинтригованная прицепилась к бабушке, что да кто, ну и рассказала она мне эту историю. Помнила я бабушкину сестру и сына ее с невесткой видела, но давно, а сейчас просто не узнала их, очень изменились.
Поумирали мои старики, но долго, лет 10 еще возила Настенька своего любимого мужа в коляске, чтобы не сидел в 4 стенах, с ума не сходил, нанимала сиделок, массажистов, возила в санатории, в бассейн. Сыновья деньгами помогали. Умер он лет в 70, говорили люди, такие инвалиды столько не живут, это благодаря жене. Приехали дети на похороны отца, решили забрать мать за границу, дом продали, документы оформили, но ночью перед вылетом умерла тихо тетя Настя во сне, еще не совсем старая, лет 60 ей было.
К слову: не рассказывала бабушкина сестра о своем сне ни сыну, ни Насте, никому, бабушка ее спрашивала об этом, когда они сына Иваном назвали, мол не от впечатления ли от ее сна, но та ответила, что ни к чему им знать об этом, стеснялась признаться, что брать Настю не хотела и что мама во сне уговорила.
P.S. И еще, была моя бабушка Насте крестной, окрестила ее, когда той было лет 10.
Да, и рассказали бабушка и ее сестра уже взрослой Насте, кто ее настоящая мать, жаль только, что не спросила бабушка тогда хотя бы имени той женщины, но кто знал…
Я когда услышала эту историю, была еще ребенком, она произвела на меня очень сильное впечатление. Я поняла, что в жизни не все так просто….
3 627
