Вы верите в то, что души умерших людей способны помогать и наставлять живых? Если нет, то значит вам не пришлось пережить то, что случилось со мною.
Это мистическая история произошла тогда когда мне было всего восемь лет. Будучи в юном возрасте, я не совсем понимала то, что умершие некогда родственники не должны ходить по дому, томно вздыхать и рассказывать разного рода истории.
Все началось с тревожных предчувствий. Почему все всегда начинается именно с тревоги – мрачной непрошенной гостьи, появляющейся исподволь, незаметно, постепенно отравляющей подлее яда? Она возникает, как опухоль, разрастается все больше и больше, убивая здоровые клетки, захватывает в свой холодный цепкий плен по частям, пока не обоснуется в голове, не поселится в сердце тугим ноющим комочком, гоняя ядовитую кровь по венам. Тревога начинала подкрадываться ко мне по ночам – в тишине, с неумолимым тиканьем часов, с тенями от фонарей, ползущими из-под занавесок; она назойливо напоминала о том, что рано или поздно придется лечь спать.
Сон – в этом была проблема. Едва только голова касалась подушки, как я в тот же момент проваливалась в черный бездонный колодец, но едва ли можно назвать это беспамятством: слишком реальной была темнота, бархатистая на ощупь, словно завеса, ограждающая осмысляющую часть сознания от того, что происходит вне ее контроля.
И вот однажды мой сон прервало натянутое бормотание. Я разлепила глаза и увидела пожилого человека, сидящего на краю кровати. Он улыбнулся, взглянув на меня, и расстроенно сказал: — Привет, дорогая. Я твой дедушка.
Его слова отдавали тоской и каким-то шумом, но я предала в тот момент этому внимание. Я спросила о том, почему не видела его раньше, ведь я находилась в гостях у бабушки уже второй день. Дедушка вздохнул и ответил лишь, что он спал все эти дни. А затем он начал рассказывать мне истории. О своих военных годах, о том, как он познакомился с бабушкой. Время от времени я донимала его расспросами, касательно его рассказов. Через пару историй меня начало клонить в сон, и дедушка, заметив это, пожелал мне спокойной ночи и потрепал меня по волосам. Затем я провалилась в объятия Морфея.
Наутро, во время завтрака, я удивила бабушку вопросом о том, почему дедушка не завтракает с нами. Она с горестью произнесла, что дедушка «на небесах». Каково же было ее удивление, когда из детских уст она услышала о том, что дедушка просто спит и наивную просьбу «разбудить» его, ведь ночью он был дома. Моя бабуля позеленела от таких новостей, переполошившись не на шутку, а мать лишь покачала головой, мол, это все сон.
Я же, будучи очень усидчивым ребенком, стала доказывать матушке, что то, что со мной произошло не было сном, что все было наяву. И принялась подтверждать свои слова пересказом дедушкиных историй. С тех пор моя бабуля постоянно пьет валерьянку.
Не знаю, сон ли это был или наяву дедушка решил исповедаться мне… Разница между реальностью сна и фактической была физически ощутима, при этом в упор не помня, что мне снилось, в каких безднах блуждал отпущенный на волю разум. Не знаю, почему это состояние казалось мне хуже кошмаров: пугающая черная неизвестность, бесконтрольная власть затягивающей пустоты. Немного поумнев с годами, научившись анализировать события, в гостях у бабушки я боялась уснуть, боялась, что не сумею проснуться. Все эти рассказы о людях, что умерли и приходят во сны других, вгоняли в дрожь.
Вот такие призраки воспоминаний до сих пор всплывают в памяти, как письма из прошлого, обрывки писем; чаще всего они долетают во сне, и наутро все стараешься прокрутить их в голове, снова и снова, пока не растаяли, записать, зарисовать, сохранить.
Все существует, пока кто-то об этом помнит.
390
