Дежурство на старой ферме
История, услышанная от попутчика в поезде
По образованию я филолог, полжизни отдал институту и никогда бы не подумал, что всё потеряю. Не буду томить тебя подробностями моего краха, это очень грустно и совсем неинтересно. Скажу так: с кафедры меня выперли по надуманной причине.
В сторожа заделался не сразу, сначала подрабатывал простым учителем, потом репетитором, но ни с тем, ни с другим не справился, видно, возраст уже не позволяет терпеть детские выходки.
Специально искал вахту, лишь бы подальше от города и на большой срок. О деньгах не беспокоился, их у меня скопилось прилично. Всё дело было в душе, день ото дня она разрывалась на части, горячими всплесками разбрызгивала внутри меня тоску. Я ставил себе цели на день, но ничего не выполнял. Впадал в апатию из-за чувства вины от безделья, и в этой апатии ленился ещё больше. На помощь пришла соседка, сказала, что может помочь устроиться сторожем на старую ферму. Свела меня с каким-то мутным мужиком, по выражению лица и по стилю в одежде похожим на типичного «братка» из девяностых. Этот рудимент владел ЧОПом.
К началу октября меня привезли на место работы. КПП, ответственность за которое целиком и полностью ложилась на мои плечи, состояло из ворот и сторожки, похожей на тепловоз без колёс. График — сутки через двое. Сменяю человека в полдень, часа в четыре приезжает трактор, открываю ему ворота, пропускаю, закрываю, к вечеру приезжает комбайн, повторяю тот же алгоритм.
Прошлый сторож, на смену которому я пришёл, по словам начальника «куда-то подевался». Но меня, идиота, это совсем не смутило, всё-таки тут работал ещё один человек, да и это жуткое «подевался» я расценил как «запил и не вышел на работу», а не «пропал без вести».
По назначению на ферме использовались только гаражи. Колхоза здесь не было уже лет как тридцать. Обстановка вокруг была, мягко сказать, очень угнетающая. Одной стороной территория фермы прилегала к лесу, с трёх других была окружена полями.
Первое время я не высовывался из сторожки. Там были все удобства, от биотуалета до телевизора с двадцатью каналами. Но потом скука силком вытащила меня на улицу. Я, нарушая устав добропорядочного сторожа, бывало, отходил от фермы метров на двести и бродил по сухому жнивью под серым осенним небом. Снимал со спины поцарапанную двустволку, выданную начальством, представлял себя охотником, шпионом на месте посадки вертолёта, солдатом Красной армии — в общем, ребячился. По территории самой фермы начал ходить чуть позже, она почему-то отталкивала меня. Средь полуразрушенных коровников и свинарников носилась жуткая тишина. Отличительно пугающими мне казались заброшенные здания администрации. Из звездообразных дыр в разбитых окнах выглядывала матовая чернота, а сорванные с петель двери, наискось поставленные в косяк, манили к себе, умоляли отодвинуть себя и войти во мрак, точно затаившиеся внутри старожилы желали рассказать какую-то старинную байку об этих местах.
Но более всего меня завораживал элеватор, поросший мхом и находившийся в аварийном состоянии. В нем будто срастались воедино плоды человеческого труда и беспощадность матери-природы. Не найди я в этой громадине что-то прекрасное, наверное, не было бы всего этого ужаса. Ведь прогуливаясь рядом с ним однажды вечером, я услышал этот странный собачий лай.
Сначала тело покрылось гусиной кожей, потом в руки скользнула двустволка. Я прислушался и определил, что животное находится за элеватором. Двинулся туда, боясь, что шелестом пожухлой листвы спугну или наоборот, спровоцирую собаку. Но на улице её не оказалось. Прямо за элеватором я обнаружил деревянный амбар с железной, что было крайне странно, дверью. Подёргал ребристую скобу, служившую ручкой, — заперто. Потом, осмотревшись, заметил, что все петли покрыты сварочными швами.
Постучал прикладом по двери, и от неожиданности немного отстранился. Из амбара донёсся лай. Он звучал глухо и протяжно, перемежаясь с частым дыханием, словно истощённая собака, имеющая человеческий рассудок, жалобно просила о помощи.
Я стоял неподвижно. Внутренние голоса спорили между собой, один вопил, что нужно уносить ноги, второй скулил, что нельзя даже шевелиться, иначе зловещий обитатель цинкового гроба обнаружит меня. О последствиях такого обнаружения думать было страшнее всего, неизвестность всегда будоражит кровь лучше любого омерзительного монстра. На душе становится спокойнее, когда ты видишь, как он бродит в поисках тебя, но никак не может найти. Но пока ты не встретился с ним, то он, считай, повсюду, притаился и смотрит горящими глазами из тёмного угла или рассматривает твою медленно седеющую макушку, прилипнув к потолку.
Я обронил фонарь. Несколько минут простоял неподвижно, прижав к груди двустволку. Потом в тишину, в которой моё тревожное дыхание звучало громче всякого крика, ворвался гул приближающейся машины. Вновь получив контроль над онемевшим от ужаса телом, я кинулся за элеватор, мимо гаражей к сторожке. На мгновение замер у поворота, точно парализованный от пугающей мысли: что если это и не машина вовсе, а гул амбарного нечто?⠀
— Алё, — закричал хриплый мужской голос, — бедолага, ты где?
Что только не рисовало воображение, когда я, прикрыв рот ладонью, чтобы не закричать, выглядывал из-за угла. Самым ужасным был неописуемый монстр, питающийся страшными мыслями и с точностью воспроизводящий любые человеческие голоса.
— Эй, это ты? — вновь крикнул кто-то. — Давай в машину, бегом… Мать твою, уйди от меня.
А потом он вдруг взвизгнул, захрипел и будто забулькал, захлёбываясь.
Я упёр приклад в плечо, сжал зубы, выскочил к сторожке и взял движущуюся фигуру на прицел. И пяти секунд не прошло, как мои ноги несли меня обратно к элеватору. Человек очень странное существо, иногда он целыми днями не может запомнить нужную информацию, а иногда ему хватает пять секунд, чтобы в памяти навеки сохранился один кадр. Будь я художником, то сейчас бы с лёгкостью изобразил эту сущность: огромные мясистые руки, уходящие корнями под тёмно-зелёную гимнастёрку, отбрасывали в сторону обезглавленное тело невысокого мужичка. В свете прожектора были отчётливо видны толстые узловатые ноги, похожие на собачьи, и пегая голова.
Когда руки мои ослабли, и двустволка едва не упала на землю, тварь обернулась. Хвала всем высшим силам, что луч прожектора не бил в мою сторону и, видимо, неслабо слепил выбравшегося из цинкового гроба монстра. Его взглядом можно было замораживать людей, превращать их в камень, а потом так же легко испепелять. Но жуткие огромные глаза были самым безобидным из увиденного мной на его лице. Оно напомнило мне морду собаки-мутанта, вытянутую, но покрытую бледно-жёлтой человеческой кожей. Не заметив меня, существо подняло с земли окровавленную голову и, раскрыв пасть, жадно вцепилась в неё зубами. Омерзительный хруст и звук лопающейся плоти привёл меня в чувства, я развернулся и побежал.
Ломиться через забор и сматываться по полю было чистым безумием, я боялся, что не смогу спрятаться в жнивье и быстро выдохнусь. Также я не собирался возвращаться к сторожке и рисковать жизнью, пытаясь подстрелить монстра. Всего два неудачных выстрела — и конец. Озлобленное нечто порвёт меня, как порвало приехавшего мужика.
Тогда я решил обойти ферму вдоль забора, добраться до леса и скрыться там. Но стоило мне обойти амбар и двинуться в нужном направлении, как неподалёку со звенящим хрустом разбилось что-то стеклянное. Холодный пот выступил на лбу, тысячи голосов зашептали в моей голове: «Оно уже на мусорке, оно идёт за тобой».
Я ускорился, побежал. Но уходить в лес не решился, мои планы пошли прахом. Ориентироваться среди деревьев и кустов без фонаря было слишком рискованно, особенно удирая от мерзкой твари с собачьей мордой, которая, видимо, обладает отличным собачьим нюхом.
Свернул налево, рванул к зданию администрации, ползком забрался внутрь. Коридор, пол которого был завален хламом всех мастей, сквозь разбитые окна освещался прожектором от сторожки. Я выбрал самый тёмный угол, присел, взял ружьё наизготовку.
А продолжение в видео—-
408
