Лёша проснулся от странных звуков в соседней комнате. Там как-будто кто-то скрёб стену. «Может Муська опять обои дерёт? Наверное так, а то что ещё это может быть?» — подумал Лёша и немного успокоился. Муська вообще странная кошка — корм и лакомства не признаёт, зато мелкую живность жрёт так, что за ушами трещит. Когтеточку ей недавно из города привезли, вроде как ей даже и подошло — а всё равно дерёт всё, что под лапу попадётся. Лежанку ей с дедом своими руками сделали, а она всё равно на бабушку устраивается. Ну, в принципе-то оно и понятно, кошка деревенская обыкновенная, к прелестям домашней жизни не приучена, чего ещё от неё ожидать. Лёша снова крепко заснул, ведь всем известно, что вкусные бабулины блинчики, чай с мёдом и уютная мягкая кровать — лучшее снотворное. Следующий день в деревне прошёл довольно обычно — Лёшка с утра покормил кур с гусями, поиграл с местными ребятишками и пошёл на рыбалку, как давно мечтал, ведь по рассказам деда здесь живут такие огроменные сомы, каким одним можно целую семью несколько дней кормить. Дорога к речке была довольно неприятная, но при этом самая обычная — сырая земля, большие лужи в колеях от колёс, из которых то и дело выскакивали жирные зелёные лягушки, с оглушительным кваканьем разбегаясь из под ног. Одно только было странно — туман. Не везде, а висящий у обочины небольшими клочками, будто кусочек облака оторвался, и теперь завис над дорогой. И запах. Рядом с туманом стоял приторно-мерзкий запах. Его Лёшка уже однажды чувствовал — когда Володя, хулиган и двоечник, подкинул ради веселья ему в портфель дохлую мышь. Это был запах гнили, запах смерти и протухшего мяса. Ну мало ли, вдруг какая-нибудь кошка воробья задрала и не доела? Но эта закономерность — туман и вонь — она просто ужасала. Кто знает, что находится в этом маленьком клочке тумана? Лёшка, не смотря на то, что его воображение рисовало картинки, от которых волоски поднимались дыбом, позволил какому-то глупому, непонятому интересу взять верх. Найдя новый клочок тумана, он уже не мог пройти мимо — клочок как раз был небольшой, метр на метр. Лёшка тут же принялся тщательно разгонять туман, и когда сквозь него стал виднеться какой-то предмет, он подтащил его удочкой поближе к себе, и… Забыв обо всём, плюнув на всех сомов, не вспоминая про тёплую, чистую речную воду, он побежал. Побежал так быстро, что в левый бок как будто воткнули нож, так быстро, что голова закружилась, а сердце стучало, точно вот-вот раздробит рёбра и вывалится наружу. Кошка. Там была его кошка. Муська лежала там с выколотыми глазами, а в её разрезанном брюхе была видна ещё живая мышь, с которой заживо содрали кожу. Он просто не мог идти дальше — мысли путались у него в голове, и туман… Впереди висел не клочок, а целое облако, прямо у обочины. Полуживой от бега он ворвался в дом, перепугав свою старую бабушку. «Что с тобой случилось, внучек? Ты как-будто мертвеца увидел!» — и бабушка была права, как будто знала, что он там нашёл. Бабушка после его рассказа даже не переменилась в лице — это его-то бабуля, которая переживает по любому поводу и без него — вот что было страшнее всего. Бабуля, немного подумав, отправила его спать.
Ночь. На дворе темно, ни одна, даже самая брехливая брехливая собака не подаёт голоса. Но… Если бедная кошечка лежит там, причём явно несколько дней, кто вчера скрёб его стену? От этой мысли стало жутко. Настолько жутко, что даже мельчайшая мысль о сне мгновенно отсекалась. Шкряб-шкряб — что-то скребёт стену на уровне кровати. Шкряб-шкряб — звук поднялся по стене, став где-то на уровне старой советской книжной полки, висящей в комнате за стеной. Может дед решил почитать перед сном, и пытается встать, опираясь на стену? Нет, это не звук пальцев, это звук чего-то острого — когтей или костей. Но дед вообще-то довольно худой, и может просто он задел стену ногтями. Шкряб-шкряб — где-то на высоте шкафа. Это уже страшно. Лёшка встал. Ноги тряслись от страха, но вдруг дедушке стало плохо? Надо же помочь старичку, а то вдруг он ещё уронит что-то или сам упадёт. В коридоре слишком тихо, даже ни одна надоедливая жирная зелёная летняя муха не жужжит. На тумбочке тетрадь. Тетрадь старая, выцветшая, но не потерявшая вид. «В ней наверняка есть что-то необычное, если её так бережно хранят» — и Лёшка берёт её. Из комнаты деда исходит жуткий шорох, и хруст. Хруст костей. «Может у него суставы болят, у кого не бывает?». Дверь не заперта, из-за неё пробивается слабый свет от свечи. При открытии она скрипит несмазанными петлями, от этого звука в комнате начинается движение. Кошка — кошка, дохлая кошка была ещё мелочью. Лёшку сковал страх при виде деда. Он сидел на шкафу, сидел в неестественной, расплющенной позе между шкафом и потолком, хотя там было сантиметров двадцать. Руки изломаны и сгибаются во множестве мест переломов, шея сломана, голова вывернута так, что человек уже давно бы умер, глаз не видно — на месте них лишь две тёмных дыры, а в зубах… В зубах ещё живая кошка, с разгрызенным брюхом и свисающими потрохами. Дедуля быстро смекнул, что мальчик двенадцати лет будет повкуснее маленького костлявого животного. Тушка бедного зверька шлёпнулась на пол, раскидывая кровь и внутренности. «Внучок, если читаешь это — то знай, тебе уже не спастись. Где бы в этом доме ты ни спрятался, дед тебя найдёт. Я знаю, что ты найдёшь эту тетрадь только перед смертью, но надеюсь что не найдёшь вообще. Он умер год назад, его по пьяни зашиб старый друг — дед Саша, тот самый, что через месяц пропал без вести… Я не могла жить без него, платой за его возвращение стала моя душа и одна-две животинки в ночь. Я тебя очень люблю, и мне жаль что ты это прочитал. Твоя бабушка. » Дверь долго не продержится. Выхода нет….
105
