"ВОССТАВШИЙ ИЗ АДА. ЛАБИРИНТ АДСКОЙ ЛЮБВИ".(Мистический хоррор)

От автора

Попытка написать нечто из ряда вон жуткое и кровавое. Этакое адское творение рук моих ангельских. Насыщенное кровавым развратом, сексом и мистикой.
Вторая часть трилогии из целой данной серии зарубежных авторов и киношников. Мастеров маньяков хоррора и ужасов.
Что получиться еще пока не знаю, но попробовать стоит, раз соблазнился этой тематикой и взялся за довольно интересную хоть и трудную тему.
Думаю, получиться. Нужно только время для работы, которого часто не хватает.
Вот вам на просмотр одно из произведений. Не хуже уже известных одноименных работ. Посоревнуемся, у кого будет лучше. Из того, что уже есть и то, что сейчас вы видите.
Да, из известных уже порождение идей, но свое, и, причем не в одном варианте. Трилогия «ВОССТАВШИЙ ИЗ АДА».
Анафема, часть I.
Куб Левиафана, часть II.
Границы Ада, часть III.
Хотел на этом и закончить, но неожиданно выстрелила и родилась и четвертая часть Лабиринт Адской любви IV, образуя целую квадрологию.
Своя авторская квадрология мистики и ужасов. Эти работы займут свою отведенную полку классической антологии мистики и хоррора.

С уважением к читателю автор Киселев А.А.

 

 

Вступление: Скрытое зло

Происходило, что-то вообще странное и непонятное. Да и вообще с того самого момента и времени, когда он Дмитрий Шерстнев нашел у себя под дверью городской квартиры странную маленькую загадочную, но весьма красивую с золочеными квадратными боками коробочку.
Однажды после работы поздним темным летним вечером ему в дверь позвонили. И он, выглянув, сперва, в дверной глазок, а потом и за саму дверь, увидел ее, лежащую у него прямо под ногами.
Дверь ее отодвинула в сторону с порога и резинового половичка для ног на освещенную сторону узкого между квартирами коридора. Где он, Дмитрий увидел ее, сверкающую драгоценным настоящим золотом. И молниеносно даже не раздумывая, подобрал с плиточного коридорного холодного пола. Другой не он, возможно, взял бы и не сразу. И хорошенько бы подумал о чем-либо, но только не Шерстнев Дмитрий. Он ее, почему-то по-воровски сразу схватил и забрал домой.
Вокруг, никого не было. Это просто подтолкнуло его взять себе, даже не раздумывая. Просто у Дмитрия был такой грех, как и еще ряд грехов, которые, видимо, родились вместе с ним на этот белый свет. Брать то, плохо лежит. Недавно он так подобрал, не раздумывая пустой чей-то потерянный бумажник, как впрочем, делают многие. Да и не особо промахнулся. Там была целая десятка денег, что не сказано, приподняла его молодой тридцатилетнего парня врача патологоанатома дух, как и эта загадочная золоченая коробочка. Дмитрий был вполне спокоен и доволен такой странной неожиданной и загадочной, как сама по себе, так вот таким же загадочным появлением находкой. Причем, как он позднее понял, имеющей, свой хитроумный внутри секрет. И он этим же вечером, не смотря на то, что хотел уже лечь спать, занялся ее разгадкой внутренних скрытых тайн.
Похоже, это была музыкальная шкатулка. Коробчонка неизвестно кем изготовленная. И для чего непонятно. Похожая, на некую шкатулку для хранения каких-либо мелких нужных в хозяйстве домашнем вещей. Например, тех же бабушкиных пуговиц, ниток или булавок. Такое нечто подобное, он видел у своей матери, когда был еще небольшим мальчишкой.
Но, эта была непонятной конструкции. Ибо не имела ни с какой стороны элементарной крышки. Да и вероятно не была полой. Внутри, что-то было. Ибо имела кое-какой все-таки вес, если положить на любую руку. Там внутри, что-то было. Но что? Он просто гадал, но разгадка так и не приходила ему в голову.
Это был идеальный во внешней конструкции кубик, точнее говоря геометрически, Тетраэдр. Непонятно для чего изготовленный, чем и вызывал неподдельный желаемый интерес у Дмитрия Шерстнева. В идеально выверенных пропорциях и украшенный по своим шести сторонам загадочными странными рисунками из золота. Этот кубик, и все же по всему, видимо шкатулка, красиво и ярко сверкала при дневном солнечном свете заманчиво своими сторонами.
Дмитрий принялся к ее доскональному изучению. Он был дотошен и неотступен, раз она была в его опытных врачебных умелых руках. Дмитрий крутил ее со всех сторон и искал, хоть какую-либо щелку или еще что-либо, за что можно было бы зацепиться руками или хотя бы одним своим цепким пальцем.
Было такое ощущение, что там внутри было некое скрытое зло. Но его это, почему-то не остановило. Любопытство оказалось сильнее всего. Любых опасений и предостережений о чем недвусмысленно предупреждало его человеческого сознания.
Он, правда, плохо сейчас помнит, но, похоже, он ее все же смог открыть. А потом, потом просто провал в памяти и пустота. Больше ничего. Он, Дмитрий Шерстнев, точно впал в некое странное беспамятство. Точно все замерло вокруг и вместе с этим он сам.
Было утро. Часов шесть. Когда он пришел в себя, был все тот же выходной день, суббота. Но его, почему-то потянуло назад на работу и в свой городской больничный морг. Да и эта уличная путана Марго Воронина позвонила ему вдруг и неожиданно, и именно в субботу. И именно в выходной день, назначая очередную внеплановую любовную встречу. Марго была уже в пути и в расчете перехватить Дмитрия по дороге.
Суббота была странной.
Странно кричали птицы и, чуть ли не пикировали ему на голову. Да и город был какой-то пустой без людей и это белым днем. Началось с того, что он чуть было, в путешествии по городу, не попал под колеса летящей на зеленый свет на большой скорости автомашине. Причем, единственной. Больше на проезжей дороге не было ни машины. Водителя, он не успел рассмотреть. Ибо машина пролетела так быстро, точно пуля, громыхая своим на всю проезжую часть содержимым и двигателем. Какая-то развалюха, типа старенькой с форсированным движком жиги шестерки. Нарушитель его либо игнорировал идущего по полосатой зебре, либо не видел. Если он вообще был в той, летящей на красный свет машине. И если бы Дмитрий не был предельно, как всегда внимателен и острожен, то лежал бы сам в своем уже давно морге под белыми простынями на металлическом катающемся на колесиках большом хирургическом лабораторном столе.
В данном варианте и случае все обошлось благополучно, и он добрался все-таки до больницы и своего морга на маршрутном городском автобусе номер восемь.
Дмитрий, вошел в городское медицинское учреждение больницы №29, странным образом почему-то без охраны, что сидела всегда на входе и дверях. Да и больничный корпус был странным образом, совершено пуст, хотя в субботу тут полно всегда людей и врачей.
Больница точно обезлюдела.
Дмитрий, отворив вход в подвальное помещение в сторону морга, думая даже, что не туда попал и не найдет то, что ему надо было найти. Вход в комнату секционку, где он с напарником своим таким же, как и он, патологоанатомом Павлом Рудницким, разделывал мертвецов и делал медицинские заключения и отчетности.
Он не успевал провести вскрытие одного мертвого тела и описать его. Кроме этого на понедельник было еще много работы. В том числе, конкретная стерильная уборка двух помещений, что они обязаны были вдвоем делать каждый раз и в понедельник. А тут эта медицинская врачебная отчетность, что обязательно нужно было сделать еще в пятницу. Но, он не успел. Точнее прогулял всю пятницу, отпросившись у всех обещая справиться в субботу с поставленной задачей. Нужно было то вскрыть один трупп восьмидесятилетнего старика и сделать наскоро заключение о смерти. Тут еще и полиция поднасела. Было подозрение, что этот дряхлый дед помер не совсем своей смертью. И вот, надо было справиться и как можно скорее. Мало того, нужна была общая еще медицинская отчетность о работе самого городского морга. Это уже самому главврачу больницы. Все общие результаты вскрытий, патологий и самой вызванной этим всем смертности. А он странным образом, искал двери в странном длинном коридоре совсем не похожем на просторный больничный подвальный коридор своего морга. Но все же, отыскал нужную дверь. И, войдя, приготовился к работе среди лежащих на передвижных колесных столах колясках мертвецов под белыми простынями. Разложив свои хирургические инструменты на своем главном лабораторном столе для очередного вскрытия, когда постучали в дверь комнаты секционки.
Дмитрий даже вздрогнул от такой неожиданности и испуга.
Он отворил осторожно дверь и выглянул в подвальный коридор. Там в коридоре перед дверью в секционку стояла его любительница неудержимой бешеной любви уличная проститутка и путана Маргарита Воронина.
На пороге стояла его Марго.
Маргарита Воронина, которую все звали просто Марго, была ненасытной до плотской любви бездуховной испорченной по жизни грешницей и тварью, что свою жизнь не представляла без самого грязного секса и траха до истинного, просто погибельного изматывающего наслаждения. Эта уличная путана и шлюха была его личной самой близкой любовницей и подружкой одинокого лет тридцати мужчины Шерстнева Дмитрия. Местного врача патологоанатомического отделения больницы № 29 небольшого южного русского городка Большие Тихие Пруды.
Эта уличная девка была просто сумасшедшей, пользующаяся дурной доблестной репутацией уличной шлюхи. Окончательно, просто повернутой на сексе. Да и с головой у нее было, что-то не то. Особенно сейчас, когда она явилась к Дмитрию прямо в его больничный морг.
Обещая перехватить его по пути в самом городе, она оказалась здесь. Он не понимал, почему именно в этот раз она приперлась, и именно сюда белым уже днем и к нему в больничный морг.
Эта Марго была дикая и бесшабашная. Совершенно мало чего боящаяся. Не в пример своим подружкам таким же уличным путанам и шлюшкам, да и вообще женщинам. Она явилась именно сюда, где он ее совсем не ожидал увидеть. Да и не хотел. У него не было на нее времени. На общение с Марго и прочие близкие отношения. Но, она, как видно, не страшась ничего, добилась своего, сегодня.
— Ты, не рад меня увидеть, любимый? – Марго его спросила.
— Почему, не рад – он ответил ей – Рад. Только ты, как тут оказалась?
— А я шла за тобой следом, любовь моя – она ему произнесла – Все думала, куда этот мой ненаглядный любовничек направился? Знаете ли, этакое мое неизлечимое женское любопытство.
— И, что теперь? – он ее спросил.
— Да, ничего — Маргарита ему ответила – Может, покажешь, чем ты тут занимаешься. Я еще никогда не бывала в морге среди мертвяков. Но, всегда этого хотела.
— Более, чем странное для женщины желание – он ей произнес.
Эти услышанные им ее слова, действительно были более, слетевшими с алых накрашенных помадой девичьих уст.
– Сколько тебя знаю, я даже не знала, что ты специалист по покойникам и кромсаешь собственноручно труппы — она произнесла ему следом.
Маргарита Воронина действительно не знала, что он врач патологоанатом. Дмитрий никогда ей этого не говорил.
Она, с нескрываемым любопытством, отталкивая его руками, прошла внутрь комнаты, где лежали мертвецы.
— Тут есть еще, говорят холодильники для них – произнесла ему, проходя мимо лежащих под простынями на колесных столах каталках мертвецов, Марго Воронина.
— Они рядом в соседнем помещении – произнес ей, Дмитрий Шерстнев.
Маргарита, резко развернулась на своих шпильках туфельках и, виляя красиво своими полуголыми в миниюбке уличной прошмандовки девки, подошла теперь к нему. Марго обхватила ему мужскую обеими руками шею, прижимаясь в глубоком убийственном декольте, своего летнего полуоткрытого голым животом топика девичьей полненькой аккуратной без лифчика грудью к его животу и груди.
— Любимый – она произнесла ему — Я хочу тебя. Хочу прямо сейчас и здесь.
— Здесь? – он произнес ей, ошеломленно, не понимая, как сам стал поддаваться любовному сексуальному сейчас соблазну любимой уличной шлюшке.
Все его мужское врача патологоанатома молодое лет тридцати тело внезапно захотело этого. А детородный промеж ног Дмитрия член, зашевелился в нательных плавках, желая женской вагины этой уличной смазливой личиком русоволосой и синеглазой молодой двадцати восьмилетней красотке любовницы.
Обменявшись еще разными прочими любовными словесными любезностями и поцелуями, он совершил то, что было запрещено и не следовало бы делать. Но он, почему-то, нарушив все законы и правила занялся с ней именно здесь любовью.
Дмитрий, сам того не понимая, что с ним самим происходит творил такое, что никогда бы себе не смел позволить, но только не теперь и не сейчас.
Он слушал сейчас, и повиновался ей, почему-то и во всем. Он хотел ее. Дмитрий делал то, что ей хотелось.
Порой Дмитрий Шерстнев ее даже опасался. Иногда. Бывало она, эта Маргарита Воронина была просто неуправляема. И он даже боялся ей отказать. А она, просто облюбовала его Дмитрия. Неизвестно за что, когда первый раз им «повезло» в городе встретиться. Может за привлекательную мужскую внешность, ибо он, Дмитрий всегда и везде нравился многим женщинам. Как молодым, так и уже в солидном возрасте. Даже лет сорока, главврач больницы и та положила, как видно на него свой женский взгляд и была к нему всегда добра и снисходительна. Особенно, когда он с ней провел любовную ночь.
Эта королева Марго может, любила его за его героический детородный кобелиный здоровенный, торчащий точно стальной стержень член. Что сегодня стойко переносил все лихие тяготы полового неистового секса, выдерживая неудержимый напор бешеной полоумной дворовой распоясанной во всех отношениях грешной падшей молодой самки и сучки, что наслаждалась с громкими аханьями и непрерывными сладострастными стонами, насаживалась на него как на торчащий задранный вверх кол. Прыгая как верховая конная наездница, вверх вниз, скользя по нему своей женской раскрытой настежь безудержной неистовой страстной любви промежностью. Прямо здесь в городском больничном морге и прямо на металлическом столе среди лежащих спящих вечным смертным сном мертвецов.
Дмитрию, как бы это не звучало тоже странным, эта дворовая распоясанная, всем дающая почти без разбора шлюшка, Маргарита Воронина все же нравилась. И не только за такую тягу к необузданным сексуальным греховодным половым забавам и извращениям. Еще за внешность и красивую женскую довольно гибкую фигуру. Полненькую сейчас качающуюся пред его лицом с торчащими возбужденными сосками грудь. Такие же полненькие расставленные широко в стороны девичьи голые идеальные гладкой кожей ноги, что он щупал страстно и любовно руками. Распущенные сейчас по ее плечам спине и свисающие вниз к нему вьющиеся кудрями русые волосы. Даже ее голые с вонзенными в мужскую обнаженную грудь любовника острыми накрашенными ноготками на тонких изящных расставленных в стороны пальчиках, лежащие горячими ладошками девичьи руки.
Она ему нравилась вся и целиком. Мало того, эта двадцативосьмилетняя уличная шлюха и сучка Маргарита Воронина, просто привязалась к нему. Она последнее время не давала прохода Дмитрию Шерстневу. Буквально преследовала того повсюду и везде, точно околдованная им. Безумная от этой бешеной и дикой любви к тридцатилетнему красавцу мужчине.
Это было какое-то просто преследование. Что-то действительно безумное и маниакальное.
Впрочем, они подходили друг другу. Но только жили разной по своей судьбе и природе жизнью.
Маргарита Воронина, дикая и не управляемая. Во всем. Все сама делавшая сейчас. От самого раздеться, до вот такого звериного безумного траха на металлическом анатомическом столе, уронив все со звоном и грохотом инструменты на кафельный морга пол, прыгавшая на его Дмитрия Щерстнева торчащем, точно наконечник копья детородном половом органе своей раскрытой настежь в безудержной любви промежностью. Широко расставив свои женские полненькие красивые ноги. Совершенно и полностью голая. Как и он.
Их одежда просто была разбросана по всей комнате секционке с покойниками. Часть ее, просто лежала на самих накрытых белыми простынями мертвецах.
Это было нечто напоминающее адскую сексуальную и дикую демоническую звериную оргию. Да и сами они сейчас походили на неких чертей, вышедших из недр земли и огненного ада сюда потрахаться среди мертвецов. Не хватало еще рядом с моргом городского кладбища. И тогда была бы полная картина происходящего. Хотя и этого было вполне уже достаточно, чтобы так подумать и описать.
Интересно, что бы случилось, если бы их, вот так застукали, кто-либо вошедшие пришедших тоже в субботу по каким-либо неотложным делам, сюда из работников морга.
— Ты, даже не представляешь, как меня это возбуждает и заводит! — произнесла, восторгаясь мертвой гробовой тишиной городского морга, ему эта уличная проститутка Марго Воронина, когда завалила его спиной и голой мужской задницей, целиком с ногами, на этот лабораторный хирургический металлический стол – Секс и мертвецы! И никто нам здесь не помешает! Никто! Никто не увидит и никому не расскажет! Тут все покойники! И все спят мертвым своим вечным сном!
Марго сверкая своими синими, бешенными в диком возбуждении глазами, точно некая демоница или ведьма, расположилась верхом на нем.
— Говорят, покойники все равно все видят и слышат — он ей произнес – Не стоит говорить тут такое.
— И это мне говорит тот, кто роется и потрошит трупы! — она произнесла и даже засмеялась – Ты, что веришь во все такое! Ты же врач!
— Что смешного! – он ей, возмущенно ответил.
Да, конечно было странным услышать такое от прагмата врача. Но дело в том, что Дмитрий все же не был таким убитым от плоти и крови прагматом. С детства. Его увлекало многое. И в основном связанное с мертвецами. Богом, душами умерших и потусторонними мирами, лежащими за пределами этого мира. Жизнью после смерти и еще много чего такого не из мира сего. Не смотря на то, что он был врач патологоанатом. Не в пример своим коллегам по работе, вот он, Дмитрий Шерстнев был именно таким. Может, именно вот такое и это заставило его стать, именно тем, кем он теперь был на самом деле.
Маргарита еще сильней расхохоталась и была сейчас похожа на некую ведьму в вальпургиеву темную ночь.
— Я тебе это докажу – он произнес ей.
— Да, ладно – она, ему смеясь, ответила — Сперва, я тебя отымею здесь среди этих всех… — она недоговорила, когда его детородный орган, вздыбившись и налившись кровью, проник в ее между расставленными в стороны ногами промежность.
Маргарита, закусив свою нижнюю перемазанную алой помадой губку, занялась своей положенной уличной проститутке, самке и сучке работой. И, вот уже не слазила с него больше двадцати минут, растягивая свое половое сексуальное удовольствие. Стеная громко и ахая на весь морг, а он все не мог никак, почему-то сейчас кончить, хотя уже было вот-вот, но никак.
— Может, это все таблетки для повышения потенции? – Дмитрий подумал сам, изнывая от неудержимой любви и близкого дикого секса, уже измученный, но еще не побежденный таким бурным неистовым штормовым напором и натиском своей любовницы подруги. Он принял их перед этим бешеным звериным трахом.
В этот момент, откуда-то из самого холодного в морговской секционке воздуха, полился громкий колокольный звон. И ему показалось, что на соседнем металлическом столе каталке под белой простыней, дернулось лежащее там мертвое человеческое тело. И сама колесная тележка и стол, вдруг, скрипнув своим маленькими черными резиновыми колесиками, шевельнулась на своем месте.
Затем, на другой такой же тележке шевельнулось еще одно мертвое лежащее там тело другого мертвеца. И тележка, вдруг покатилась по полу в сторону к кафельной вертикальной стене комнаты Секционки.
— Черт! — он произнес той, что скакала на нем верхом – Ты, видела это?!
— Что, любимый? — та, произнесла ему, задыхаясь от любовных спазмов, и судорог своего изнывающего мокрого от текущего горячего любовного пота, трепыхающегося на мужском детородном конце женского тела — Не отвлекайся, милый. Еще немного, и я кончу.
В это время, там, у кафельной стены секционки на железной колесной каталке, поднялась белая простыня вместе с человеческим мертвым телом. Тело в простыне развернулось в сидячем положении. И из-под простыни, вниз с тележки свесились вниз голые ноги. А тело под простыней зашевелилось, вертя, медленно по сторонам своей головой.
Колокольный, льющийся по всему подвалу морга и вероятно всей городской больнице №29 звон, просто оглушал Дмитрия Шерстнева.
— Черт! Черт! Вот, черт, Марго! — уже громко произнес перепуганным голосом Дмитрий – Очнись, же ты, чертова сучка!
— Лежи! Кого, ты напугался, дурак! — она произнесла ему и опустила вниз свою девичью русоволосую с волосами голову – Мы тут одни! Ничего нет! Ничего!
Синие глаза Маргариты Ворониной стали, вдруг черными, а волосы зашевелились на ее голове и стали превращаться в черных чешуйчатых золоченых шкурой змей.
Сила ее рук была теперь, просто невероятной, что придавили Дмитрия Шерстнева к металлическому лабораторному столу.
В это время, мертвец в белой наброшенной на него простыне, спрыгнул с колесной тележки и, двинулся медленным шагом, к ним двоим.
— Он идет сюда! – произнес панически в диком ледяном ужасе Дмитрий той, что была теперь неизвестно кто, вытаращив свои на нее синие перепуганные глаза.
— Лежи, я тебе приказываю! — он услышал дикий скроенный в три громкие звуковые октавы чей-то не из мира сего голос – Я еще не кончила!
Дмитрий, просто обомлел и замер в лежачем положении на своем лабораторном металлическом столе, не сводя уже своих синих мужских вытаращенных в диком и паническом испуге глаз со своей сексуальной покрытой змеиной чешуей трахающей его со звериной безжалостной дикой яростью наездницы. В золотой короне венце с гравировкой похожей на боковые стороны той музыкальной квадратной шкатулки. Привинченной по кругу головы длинными с резьбой золотыми, торчащими во все стороны в виде звездчатой пиктограммы гвоздями. Миловидное лицо, которой, было утыкано длинными острыми иглами и было все изрезано глубокими порезами вдоль и поперек. С раскрытым в стороны настежь вывернутым под головой на шее горлом. В котором торчало нечто металлическое, какое-то странное трубчатое как музыкальный ксилофон устройство. Из которого, в свою очередь, торчали какие-то длинные, окаймляющие, туго перетягивающие, ту шею тонкие кольца. Что позволяло издавать гортанные в наслаждении развращенной любовью сладострастные сексуальные громкие звуки. А гибкую женскую талию стягивал и сдавливал, точно тиски, перетягивая практически пополам, соединенный с телом скобами и болтами металлический корсет. Покрытые длинными острыми шипами запястья рук этой жуткой твари увенчаны были в золотые браслеты, что были также буквально и туго обвиты тонкой проволокой и срощены с самой чешуей и кожей этого жуткого женоподобного адского чудовища. Точно и тоже – самое, было и с расставленными широко в стороны голыми женскими ногами этой сидящей верхом на Дмитрии Шерстневе адской твари. На его торчащем вверх уже стертом в кровавые мозоли детородном члене. Своей в металлическом пирсинге промежностью. Эта жуткая пугающая своим диким кошмарным уродством тварь, имела длинные обрамленные золотыми колечками змеиные вьющиеся в воздухе из женской широкой чешуйчатой задницы шесть хвостов. Большие сочлененные металлическими соединениями перепончатые, раскрывшиеся в стороны, точно летучей мыши крылья. Торчащие из спины. Одна с другой, соединенных металлическими скобами и креплениями костей. В тонкой изодранной и сшитой грубыми рубцами черной обожженной кожной оболочке.
– А, ты еще, кто такая?! – он прокричал перепуганный до самых пяток ног ей дрожащим дергающимся нервным тиком, еле ворочающим языком, исцелованным змеиными женскими ядовитыми устами ртом.
— Я же сказала тебе, молчи! – она громко, по-звериному рявкнув, ему произнесла, закрывая ему рот своей левой в змеиной чешуе с длинными черными когтями рукой. Сверкая черными большими адскими глазами зверя неизвестного происхождения – Я же тебе сказала, что еще не кончила, любимый!
И в этот самый момент, под льющийся по всему моргу и больнице некий громкий, точно звучавший в церкви колокольный звон. Поднялся второй покойник с колесной своей каталки, а за ним и другие сошли на холодный морга пол и двинулись к Дмитрию Шерстневу и этому сидящему на нем демоническому нечто, что все еще елозило на его торчащем вверх детородном члене.
Они, подойдя к лабораторному столу и наступая босыми мертвыми покойников ногами, на лежащие там разбросанные медицинские для разделки трупов инструменты, стягивая с себя белые простыни, окружили его, и эту демоническую женоподобную жуткую сущность.
То, что он сейчас увидел, вообще повергло Дмитрия в ледяной холодный панический ужас и шок.
Там стояли все его внезапно ожившие мертвецы из морга. Совершенно нагие. Они, издавая какие-то булькающие, мычащие и шипящие звуки, качались по сторонам, точно маятники, медленно плотным кольцом, окружив металлическое ложе дикой безбашенной любви и развращенной самой греховной сексуальной оргии.
— О, мой Господин и Повелитель Левиафан!!! – он, Дмитрий Шерстнев услышал стенающий в диком радостном сексуальном наслаждении звук и затем, произнесенное, чье-то имя из уст той, что сидела сверху на нем и запрокидывая вверх свою облепленную волосами змеями голову, некий в тройной октаве женский голос — Я кончила! — восторженно и довольно произнесла та, что была настоящим жутким адским дьяволом из преисподней и вцепилась острыми в раскрытом женском рту длинными вампирическими клыками ему в горло, вырывая его теми своими звериными зубами.
Дмитрий Шерстнев перепуганный, тут же, мгновенно проснулся и открыл свои голубые вытаращенные от дикого ужаса глаза. Тело все сотрясалось от ледяной дрожи, будто побывало в морозильнике морга. Его корежило и ломало. Были даже судороги. Все тело болело. Особенно промеж ног детородный член. Было такое ощущение, что его просто стерли в мозоли и сломали. Тут же выяснилось то, что он сам кончил. Прямо во сне. Жутком сне, что только, что видел. Он, Дмитрий был в своей извергнутой из мужских яиц сперме. Причем, кончина была обильной. Все было в нательных плавках и даже на простынях под ним. Где-то очень отдаленно и вообще неизвестно откуда-то, ему слышался все тот же колокольный точно церковный звон.
— Вот черт! – он произнес вполголоса потрясенный тем всем, что только что пережил во сне.
Он соскочил на своей домашней в спальне постели. Он осмотрелся среди темноты по сторонам. И зажег свой как можно ярче на прикроватной тумбочке постели маленький ночник светильник.
— Никого! – произнес он громко и напугано – Никого! И какого, вообще было черта все, что это все было?! – уже смелее и возмущенно прокричал на всю свою городскую квартиру.
Он, трясясь все еще от страха, покрутил снова по сторонам своей русоволосой средних лет мужчины головой, успокаивая себя, произнес еще почти шепотом себе самому — Это был, просто кошмарный жуткий сон, сон и все. Просто сон.
Все, что он увидел, было настолько реально, как только могло быть. Он был, просто, потрясен увиденным.
Дмитрий Шерстнев еще долго не мог прийти в себя. Он понять не мог, где побывал и что видел. Еще больше не мог понять, как от всего такого ужаса не умер сам. Куда подевалась сама Маргарита Воронина. И откуда взялась эта на ее месте жуткая бестия из самой адской бездны. Но, особенно его потрясло то, что он проспал целиком всю субботу и воскресенье, не приходя в себя, как в гипнотическом сне, точно под воздействием какого-то сильно действующего снотворного, что могло его так отключить от всего вокруг.
Его не разбудил даже поставленный на утреннее время будильник. И, вообще, как он уснул, он совершенно не помнил. Он лишь помнил, что в руках держал эту маленькую золоченою приятно издававшую музыкальные с колокольным звоном звуки шкатулку. Что вроде бы поддалась ему. Его врача патологоанатома умелым в полосовании мертвых человеческих тел рукам и открылась. А дальше был полный провал, куда-то в черную бездну и потом, в этот кошмарный жуткий сон, что и пробудил его и вывел из сонного почти мертвого ледяного оцепенения.
Он хотел теперь обязательно увидеть саму свою королеву похоти и любовного разврата уличную путану Марго. И попытаться хоть, что-то выяснить из всего, что с ним произошло и случилось. Узнать все об этой маленькой золоченой подобранной им у своих квартирных дверей шкатулке, после знакомства с которой у него начались, такие вот кошмарные ужасающие и сводящие с ума мужской рассудок видения. Мало того, начались страшные головные боли.
Было утро, шесть часов. Понедельник и уже было время собираться на работу.

Глава I. Адская шлюха

18 августа 1956 года.
Северная Атлантика.
Где-то почти посередине самого океана.
18:24 вечера.

Надвигался жуткий шторм. Атлантика не особо как видно приветствовала его Александра Лотре, решившему, бросить вызов морской стихии и переплыть сам океан до берегов Европы.
Александр Лотре мог перемахнуть океан на самолете. Но, так ему было в этот раз интересней. Да и вкусить всю прелесть пересечения Атлантики именно по северному пути и маршруту было куда заманчивей, чем летать по делам каждый раз своем личном самолете, туда и обратно тем же маршрутом.
Его морской путь лежал до берегов Великобритании, а потом домой во Францию, в свой родовой замок в Бургундии, куда ему предстояло вернуться. Это не была его Родина. И он не был из этих мест. Но бизнес, коммерческие деловые обязанности и дела заставляли делать такую работу.
— Здесь когда-то и именно в этом месте затонул печально знаменитый Титаник – произнесла стоящая с ним рядом прелестной красоты молодая лет не старше тридцати женщина. В вечернем женском пеньюаре и в наброшенной сверху с пуховым воротничком легкой теплой шубке.
Ведь сейчас было довольно холодно здесь в районе вероятной встречи с плавающими ледяными точно горы айсбергами.
Он, посмотрел на нее. И она ему понравилась. Внешне. На само миленькое женское личико и фигуру. Особенно ее длинные стройные женские ножки в красивых не для ветреной холодной Атлантики на высоких каблуках туфельках.
— Интересно – произнес, он ей сам немного скукожившись от пронизывающего холодного ветра в своем теплом кожаном пальто и воротником из животного бобрового меха – Что в таком Богом забытом месте делаете столь прелестная дама. Очевидно, собравшаяся, вместе со мной пересечь эти дикие суровые губительные Атлантические воды.
Она посмотрел ему пристально в синие мужчины лет более пятидесяти глаза своими карими пронзительно такими же холодными, как воды северной Атлантики глазами, но не равнодушными его к ней его глазам. О отвернулась снова, глядя через борт и перила верхней прогулочной палубы пассажирского лайнера «Корсавия Акаста», куда-то в далекую безграничную океаническую даль, в затянутое черными небами облаками.
— У вас давно не было женщины — она, вдруг так неожиданно, произнесла Александру Лотре – Вы не женаты?
Он и не знал, что сейчас на такой неожиданный вопрос ей ответить. Но, все же, произнес – Нет. Не было. Я давно уже одинок. И не знаю с кем разделить свою постель — произнес он, конечно специально обманывая ее.
Она, весьма смело сама подошла к нему и придвинулась левым женским плечиком к его мужскому плечу одинокого, уже пятый год взрослому в годах мужчине. С виду, еще достаточно привлекательному, рослому и широкоплечему. На лицо далеко не уроду. С небольшой аккуратной черной с легкой сединой бородкой и усами, синеглазого черноволосого лет пятидесяти пяти француза брюнета.
— Жозефина – произнесла, сама с ним, знакомясь эта лет тридцати молодая очень красивая женщина – Жозефина Корде. Потомственная домохозяйка, ищущая в этом своем долгом пути и путешествии спутника жизни.
— Очень красивое имя и фамилия — он ей учтиво ответил — У меня не хуже. Александр Лотре. Граф в потомственном своем древнем роду. Еду на свою потомственную родину. И как раз хочу обзавестись своим семейством. Ибо все браки с женщинами были неудачными.
— Печально – произнесла ему Жозефина Корде, оказавшаяся, тоже француженкой и на удачу из тех же краев, вблизи Парижа.
— «Клюнула» — он подумал про себя – «Еще одна жертва и дань этой трижды проклятой коробчонке с чертями».
Предыдущих своих знакомых женщин и даже жен, Александр Лотре уже приговорил. И вот, клюнула еще одна, жаждущая стать достаточно богатой родовой графине и получить желаемое за действительное.
Он оказался весьма отчаянным и смелым человеком, раз решился на такое. Уверенным, абсолютно во всем. И в себе, раз решился на такое. Он открыл эту коробку, зная, что его может ожидать. И решился. Да и не в первый уже раз.
Он всегда добивался поставленной перед собой желаемой цели. И в этот раз было тоже. Но, Александр хотел большего, чем вообще сейчас имел как весьма презентабельный и достаточно богатый человек, предприниматель и бизнесмен известный во многих кругах высшего света. Но жил двойной жизнью. О которой никто из высших элит мира даже не ведал и не знал.
Открыв коробку и шкатулку «Конфигурация Плача» Филиппа Лемаршана своего земляка француза, он смог договорится с теми, кто обитал за гранью реального и земного мира. Заключить свою с ними сделку. Но цели его были другие. Его целью был сам демон и дракон Властитель этой коробки шкатулки и каменного древнего лабиринта Левиафан.
— Раз не получается с Люцифером, то получиться с Левиафаном — он как-то сам себе произнес, стоя перед зеркалом и всматриваясь в зеркальное волшебное стекло колдовского зазеркалья – Ведь там есть все же, что-то, что мне еще предстоит увидеть.
Глядя пристально в зеркало, и точно пытаясь там, что-то высмотреть, Александр продолжил — Я, видел твою адскую работу. Как ты проглатываешь людей, точно голодная давно некормленая рыба. Я, пожалуй, единственный, кто знает твою настоящую тайну, адская, ты, прыгающая по людским рукам развратная испорченная ненасытная кровожадная шлюха и сука — произнес французский мультимагнат, миллиардер. Почетный рыцарь тамплиер и член ордена масонского ложа вольных каменщиков Континентального масонства, почетный мастер ложи Александр Лотре – Я, один из немногих, кто заплатил огромные деньги за обладание тобой. Но, до сих пор не ведаю, что там за той роковой дьявольской чертой твоей истиной сущности. Стоит попробовать.
— Александр – он услышал откуда-то из глубины инфернального невидимого мира. Это с ним разговаривала сама музыкальная волшебная демоническая коробка Лемаршана – Ты нужен мне. Я жду тебя, Александр.
Он смог с ней договориться, и она отпустила его обратно в реальный мир. Но не все было просто так.
Он громко на всю свою комфортабельную пассажирскую каюту рассмеялся. А потом, добавил – К черту тебя. Я, пока еще не такой испорченный глупый дурак, чтобы пойти на такое. Но, подарок тебе все же и уже приготовил ненасытная, ты кровожадная адская сучка.
Александр Лотре покрутил золоченую в красивой гравировке шкатулку в своих руках богача миллионера и аккуратно, бережно положил в свой металлический несгораемый бронированный кейс с наручником на руку.
Недавно, он отправил туда на тот свет с помощью ее свою изменщицу молодую супругу, а до этого еще нескольких человек, пару ненадежных своих воров банкиров, работников своего огромного Парижского богатого загородного особняка и слуг. Таким образом, просто идеально решив проблему с преступниками и свидетелями. Теми, кто извечно путался у него под ногами и стоял на его пути. Но, эта адская коварная хитрая бестия, просто издевалась над ним, способным ощущать ее и чувствовать адское содержимое этой чертовой коробки, изводила его сознание богача, одержимого дьявольщиной и увлеченного поиска всего самого демонического, извращенного и испорченного властью и деньгами человека. Не имеющего жалости и сострадания в своей человеческой душе и сердце. Невероятно увлеченный поисками путей. Не в Рай, а скорее, наоборот, в самые глубины и недра Ада. Возглавлявший свою личную тайную закрытую черную секту. Общество Люцифера. В родовом своем аббатстве с названием «Черный Лотос», где приносил человеческие жертвы тайно и скрытно со своими членами черной демонической секты потусторонней нечисти, совершая ритуальные кровавые жертвенные обряды.
Но эта оживленная его руками французского современного жреца черных месс, адская бестия, просто не дает тому покоя. Он полностью в своих мыслях сейчас поглощен именно ей. Он хочет ее как самую испорченную уличную проститутку и шлюху с улиц Монмартра города Парижа. Как черную ведьму. Он готов отдаться ей всецело, но она не принимает его. А лишь его подачки в виде подношений и кровавых жертвенных подарков.
Последнее время он, Александр Лотре из-за этой неистовой тяги и желаний не может нормально даже спать. Он видит ее. Эту демоническую тварь, что называет себя Левиафаном. Он видит змееголовую невероятной красоты черноглазую женщину, что приходит к нему во сне и манит его к себе.
Она называет его имя и зовет к себе, тут же просто исчезая. Она благодарит его за подношения и подарки, но не подпускает к себе.
Он видит, как на его глазах, просто исчезают люди, что пытались проникнуть в эту музыкальную маленькую идеальную в своей с виду простоте, но внутренней конструктивной гениальности мастера одного из таких же, как и он в прошлом масонов и членов ордена вольных каменщиков, умельца и земляка француза музыкальную шкатулку Филиппа Лемаршана.
Александр Лотре, знает подробно и во всех деталях всю ее долгую историю. Знает, кто или что она. Кто или что скрывается за пределами ее и непроходимой колдовской стеной. Недосягаемой тем, кто не раскрыл ее тайну и не попробовал войти внутрь этой маленькой с золочеными стенками коробочки.
Он, знает, что она способна делать. И именно это не дает ему покоя. Человеку владельцу своего текстильного известного на всю Францию и за ее пределами производства, владеющего еще по всей Франции многими пабами и ресторанами. Но, все мысли захвачены этой идеальной в своем виде дьявольской вещицей. Больше других сведущих в магических науках и вещах колдунов магов и экстрасенсов медиумов, он даже знает, что там, что внутри. Он знает о каменном громадном волшебном лабиринте, что скрыт внутри этой коробки. Знает, что там творятся страшные жуткие не сопоставимые с реальным здравым человеческим мышлением крайне жестокие вещи. И, кто ее истинный Хозяин. Но, одна беда, что не давала ему Александру Лотре покоя. Он не видел этого лабиринта и не видел своими глазами мира этого Хозяина. Вероятно, имеющего, не меньшее богатство, чем то, чем владеет он сам, собственноручно, приносящий человеческие кровавые жертвы духам ночи в мире адских теней в своем личном выстроенном на его большие деньги освещенном кровью невинных жертв подземном храме своего родового рыцарского замка.
У него, Александра Лотре появилась новая жертва и очередное подношение тому адскому скрытому в пределах музыкальной шкатулки миру, в который его пока не пускали. Но, он не терял еще надежды, вынашивал, куда более грандиозные планы, которые должны были все-таки сработать.

***
Дмитрий Шерстнев сегодня приехал раньше прежнего в свой городской больничный морг.
Часам к семи.
Сделал даже там некоторую пред работой уборку, хотя можно было и не делать. Все равно делать после работы. Но, он почему-то так решил прибраться до прихода своего коллеги и второго врага патологоанатома Пашки Рудницкого. С которым были еще и хорошим друзьями. Да и учились на одном курсе в мединституте. Такого же возраста и той же профессии.
Оба кромсали мертвецов, доставая их органы. Делали медицинские заключения после вскрытия в своей специально для этого отведенной трупной секционке.
Вскрытие готовилось по плану как подготовка к описанию усопшего скорее от старости, чем от чьих-то рук тела, старика лет почти девяносто. Худого, одни кости да кожа. Холодного, как и положено, было быть покойнику и естественно, мертвее мертвого.
Дмитрий все приготовил, но случилась незадача. Он все не мог никак начать свою внеплановую на сегодня работу.
Суббота сорвалась вместе с воскресеньем. И он до сих пор не мог привести себя в надлежащий рабочий порядок. Это все последствия двух проведенных в полной бессознательной почти мертвой стопроцентной отключке суток.
Он до сих пор не мог понять, что с ним произошло. И, вообще, что же все-таки это было? Мало того, он не мог найти тот гребаный маленький кубик, шкатулку, что вертел в своих руках в пятницу. И после чего все и произошло. Да и такое, что жутко вспомнить. Сейчас было острое желание его тоже вскрыть и разобрать до винтиков, посмотреть, что все-таки у него внутри. Но, он исчез, точно ощущая, что будут для него последствия. И не самые хорошие.
Дмитрий заметил после этого, что все было в мире окружающим его, как-то не так как было недавно и раньше до встречи с этой маленькой шкатулкой.
Мир стал другим. Все другим. Даже вкус воды на кузне под краном. Свет другим. И в доме и на улице. И самое интересное, он не мог никак понять, куда все подевались. Город просто опустел. Никого на улицах города. Да и машин не было вообще. Даже автобусы исчезли. Подъехала какое-то городское единственное и для него, как видно без всякого вызова мимо проезжающее специально прибывшее, как видно такси, что само припарковалось к автобусной остановке со странным водителем, что молча, его посадил в автомашину. Затем, довез до работы. Причем, совершено молча. Он, странным образом даже знал, куда ехать и даже где остановиться. Молча, взял за проезд с него деньги и уехал так быстро, что он ладе не успел рассмотреть номера машины.
В больнице по-прежнему как в его снах не было никого. Но ему бегать и кого-то спрашивать и искать, не было времени. Надо было, пользуясь, случаем, восполнить свое все за выходные потерянное. Даже не дожидаясь своего друга и коллеги Павла Рудницкого. Надо было, просто сделать свою положенную работу. И как можно быстрее, чтобы начать новую, запланированную на этот день. Мертвецов хватало. Полная была секционка и еще в самом морозильнике лежали труппы. В этот раз на удивление много. Народ помирал точно мухи. Не успевали резать и хоронить. А тут еще такая задержка и неуспеваемость.
Но, работа как-то не двигалась и не шла. Он не мог никак ее начать. Даже взять в свои руки медицинские для резки мертвого тела почти столетнего старика инструменты.
Что творилось и, что происходило вокруг и с ним самим он, Дмитрий Шерстнев не мог понять. Он, точно оказался на другой какой-то планете попал, скорее всего, в иной зеркальный полупустынный фантастический мир.
— «И всему виной эта чертова музыкальная странная шкатулка» — он подумал сейчас, когда отворилась дверь, и вошел, молча и как-то странно, даже с ним как с другом, не поздоровавшись, его товарищ, коллега по работе и друг патологоанатом Павел Рудницкий.
Все было точно как в том сне. И также реально, как и там.
Это его опять напугало. И он, практически замерев на одном месте и не двигаясь, молча, проводил глазами до другого лабораторного стола Павла Рудницкого, не цепляясь как обычно к нему с разговорами или вопросами. Хотя, может, все же надо было начать какую-либо тему к разговору. А поговорить, сейчас было бы самое то и было, о чем.
Что-то было не так. Опять не так.
Этот Пашка был не совсем, такой как выглядел раньше. Он был точно не свой. Не улыбался и не говорил. Хотя по жизни был юморист и весельчак.
Обычно его было даже не заткнуть. Он все шутил при работе и травил свежие какие-либо анекдоты. Так, чтобы было настроение. Работа была ведь не из совсем приятных. Хотя, смотря для кого.
Дмитрий Шерстнев уселся за свой стол и стал заполнять медицинские формуляры для отчетности, готовясь к вскрытию этого девяностолетнего старика, имени которого он даже не спрашивал, когда его доставили сверху из больничного корпуса, из самой реанимации уже сюда, да и не интересовался. Тут таких было много. На фига еще интересоваться именами, отчествами и фамилиями. Особенно их запоминать.
— Всеволод Аркадьевич Зацепин – он, вслух произнес, записывая по документам листок бумаги в личном деле покойника, надеясь привлечь внимание своего коллеги по работе Павла Рудницкого. Но тот, молча, располосовал вдоль мужской лежащий голый на столе для вскрытий труп и выкладывал его в специальную посуду отрезанные скальпелем внутренние органы. Обычно Пашка говорил вслух. Там, печень, легкие, желудок. И осматривал их, подымая, вверх на сам потолочный от ламп дневного света свет, делая пока словесные медицинские предварительные заключения на основе быстрого внешнего осмотра. Но тут, он просто молчал. Лишь вынимал из мертвого тела и сваливал в разные приготовленные для этого блестящие большие в виде ванночек посудины внутренне содержимое мертвеца.
Но Пашка Рудницкий был молчалив и странен. Более чем. Особенно его лицо. Оно было просто неподвижно и холодно. Он сделал свою работу. И, не обращая своего внимания на Дмитрия Шерстнева, откатил одного покойника от себя и принялся за второго, делая то, что сделал до этого с первым. Он был, точно под каким-то гипнозом или в неком полусонном трансе.
Дмитрию стало опять страшно.
Он сидел за столом и, молча, смотрел на то, что тот творил с покойниками.
В клеенчатом фартуке и в окровавленных перчатка, Павел Рудницкий был похож на какого-то сейчас маньяка и палача, а не врача анатома.
Дмитрий решил встать и подойти поближе к своему коллеге и другу и завязать с тем, хотя бы небольшой диалог. Потому как было более все странным и не объяснимым. Все вокруг. Может, тот заговорит и даст хоть какие-то либо объяснения происходящему вокруг сейчас вокруг.
Он встал из-за своего лабораторного заваленного папками с бумагами стола, отложив свою работу, и пошел в сторону работающего Павла Рудницкого, что гремел своим острыми как бритва отточенными для разделки мертвецов инструментами.
Он, подойдя осторожно и тихо по кафельному полу комнаты секционки, встал рядом у головы лежащей мертвой на металлическом столе женщины и посмотрел на стоящего рядом и не обращающего внимания работающего Павла.
— Паша – он негромко произнес тому, но тот не отреагировал на него никак. Точно не услышал его. Тогда Дмитрий произнес чуть громче — Павел, что ты делаешь? Что с тобой?
Тот остановился и повернул к нему свою голову с ледяным в очках точно каменным без какой-либо эмоции лицом.
Павел Рудницкий посмотрел на Дмитрия Шерстнева совершено холодно и как-то безучастно. Точно не видел его или видел да совершенно равнодушно.
— Что тебе? – он произнес ему вдруг.
— Павел – произнес Дмитрий — Что происходит?
— Что происходит — тот произнес, глядя на него – То и происходит, что должно происходить.
Он отвернулся и продолжил свою работу.
— Не понял ничего – произнес Дмитрий – Что вообще творится вокруг меня. Я двое суток проспал в жутких кошмарах, а теперь не меньшие какие-то творятся вокруг кошмары. Все вокруг. Где люди? Город без людей. Ни машин, ни людей. Я если до работы добрался, если бы не одно единственное такси со странным таким же молчаливым как ты водителем.
Павел Рудницкий остановился и отложил свои в сторону инструменты.
Он замер как живой неподвижный столб, глядя куда-то вперед не моргая своими синими неподвижными глазами. В сторону противоположной отделанной кафелем стены комнаты секционки.
— Все потому, что ты открыл ее — произнес он Дмитрию.
— Кого ее? – Дмитрий, будто не понимая о чем это он, спросил в ответ Павла.
Павел развернулся в его сторону и подошел ближе, сделав один в сторону шаг. А Дмитрий отступил на шаг назад, стоя у головы лежащей рядом мертвой черноволосой покойницы женщины, лет чуть более сорока, умершей от онкологии.
Павел смотрел, не моргая своими синими, точно ледяными глазами на Дмитрия практически в упор.
— Посмотри на нее – он произнес ему и Дмитрий, словно понимая его сейчас, повернул голову и свой взор своих синих глаз на лицо мертвой сорокалетней женщины. Глаза той оказались сейчас широко пугающе открытыми. И она казалась живой.
— Что я должен увидеть, Павел? – он спросил Павла.
— Посмотри ей в глаза — Павел произнес ему.
Дмитрий наклонился над покойницей и уставился в ее мертвые широко открытые неподвижные подернутые мутной белесой пленкой женские потерявшие свой оттенок и цвет глаза.
— И что, я должен тут увидеть? — Дмитрий Шерстнев переспросил необычайно сегодня странного своего друга товарища и коллегу по работе Павла Рудницкого.
— Ты че! – возмущенно и напугано произнес Павлу Дмитрий, переведя свой взор напуганных синих глаз на своего коллегу и товарища Павла Рудницкого- Это, что за шутки такие!
Но, вдруг увидел нечто, что приближалось откуда-то из мутных глаз покойницы, откуда-то из глубины ее самой доносилась странная старинная мелодия, что звучала в той маленькой квадратной коробки и звон колоколов, что становился все громче и громче.
Там из глубины мертвых подернутых белой пленкой глаз мертвеца, он увидел идущую ему навстречу по какому-то каменному длинному и узкому с колоннами и арочными потолками коридору совершенно голую свою любовницу с городских улиц города Маргариту Воронину. Что двигалась к нему и тянула к Дмитрию свои женские голые руки, зовя его и маня к себе.
— Нет! – он, панически напугавшись увиденного кошмара, произнес — Не может быть!
— Все может быть, если хочешь этого – произнесло своим распоротым на две половины горлом во встроенный, туда ксилофон и выведенные вокруг его шеи трубки, стоящее перед Дмитрием Шерстневым адское чудовище. В змеиной блестящей золотом чешуйчатой коже. Закованное в металлический, вросший в его тело. Прикрученный с резьбой болтами корсет. Увешанное сверкающим золотом. В браслетах и золотой прибитой длинными острыми гвоздями к голове венценосной короной. С четырьмя вьющимися во все стороны точно змеи хвостами. Опутанное тонкой золоченой по своим в шипах с черными длинными когтями рукам и ногам проволокой. Вонзенными в его тело металлическими гвоздями и скобами. С крыльями костяного дракона, взирая в упор, не моргая своим черными демоническими глазами демона Левиафана.
То самое кошмарное женоподобное чудовище, что буквально насиловало его здесь же и во снах Дмитрия на его лабораторном врачебном столе в окружении стоящих рядом мертвецов.
— Привет, любовничек — прорычало ему острозубое с человеческим женским миловидным личиком опутанное тонкой проволокой адское чудовище.
— Нет!!! – заорал Дмитрий увидев это пред собой и отскочить пытаясь в сторону, но чудовище схватило его своим невероятно сильными с черными когтями руками лапами — Спа…си…!!! — он успел лишь произнести, как тут же, потерял свое человеческое сознание. А когда очнулся, то был уже совсем не здесь и вообще не в этом мире, а далеко за пределами его. Там, куда попадают лишь мученики и грешники, пожелавшие увидеть большее. Открывших маленькую блестящую в золоченой отделке, по шести сторонам красивой гравировкой коробочку. Музыкальную шкатулку с названием «Конфигурация Плача» французского умельца мастера Филиппа Лемаршана.
А когда, отворив дверь в больничный городской морг, в комнату секционку в настоящем живом земном мире, вошел с партией свежих в своей голове смешных и ничуть не пошлых анекдотов, желающим тут же поделиться со своим другом его коллега по работе настоящий Павел Рудницкий, Дмитрия Шерстнева и след простыл. Он был уже далеко отсюда в другом совсем не человеческом мире в другом измерении и времени.

***
Длинные звенящие в глухой тишине жутким разносящимся эхом, туго натянутые, сочлененные звеньями цепи пересекали большой главный зал загородного богатого особняка, вдоль и поперек скрещиваясь, уходили, куда-то вглубь современного похожего на настоящий дворец трехэтажного дома. Они, свисали вниз с раскрывшегося в стороны потолка, оглашая своим звоном от монотонной долгой непрекращающейся вибрации в раздающемся колокольном звоне, что заполнил полностью все пространство двух соединенных в одно целое миров.
Здесь в середине самого зала. В белом, клубящемся и сверкающем в ярком лучистом свете тумане. Через раскрытые, сместившиеся по сторонам кирпичные стены. Висел в самом воздухе жертвенный деревянный столб, с вбитыми в него длинными скобами пилами и гвоздями. Он был чист и пока неподвижен в готовности, принять новую свою жертву, что уже болталась в его цепных смертоносных оковах.
Шумный громкий гул сотрясал все кругом. Цепи были натянуты до предела и держали в своих острых кривых загнутых крючьях висящее в воздухе тело женщины средних лет. Распятой и растянутой по сторонам, приготовленной к смертной кошмарной жуткой казни.
Перед ней стояли несколько странных и страшных уродливых существ отдаленно похожих на людей. В одеждах, состоящих из обожженной до угольной черноты покрытой рубцами кожи, что был прирощена к их изрезанным в глубоких вывернутых кровоточащих ранах телам. Изуродованные и иссеченные в грубых хирургических швах, состоящие из разрозненных кусков, частей и деталей своих тел некие жуткие существа. Кто с глазами, кто без глаз. Истыканные острыми крючьями и иглами. С вшитыми и врощенными в их тела всякими металлическими скобами и петлями. Перепутанные тонкой металлической проволокой. Врезавшейся в их и без того истерзанные тела. С кровоточащими все время глубокими порезами и вырезами. Кто-то изуродованный так, что вообще был мало похожим на человека. Потому как на теле порой не хватало самой плоти, местами до самых костей. И практически целиком кожи.
Их было пятеро. Один главный, что бы впереди других и стоял прямо перед самой свисающей на цепях и крючьях в одной женской короткой шелковой белой забрызганной алой кровью ночьнушке распятой еще вполне молодой достаточно красивой белокурой женщиной, лицо которой, полуприкрытое растрепанными по сторонам на сильном здесь из иного пространства ветру развивающимися в воздухе волосами, было растянуто по сторонам, что превратилось в нечто жуткое и уродливое благодаря вонзенным в него острым крючьям. В предельной натяжке длинных цепей, как и ее совершенно голые руки и в стороны растянутые практически полностью голые ноги.
Эти люди демоны, пришедшие из мира волшебной музыкальной шкатулки «Конфигурация Плача», звались сенобитами. И они, пришли за своей очередной обреченной на мучительные страдания и смерть жертвой.
Они познакомились на том пересекающем Северную Атлантику корабле перед самым началом шторма. Они полюбили друг друга и он привез свою молодую, лет не старше тридцати будущую супругу избранницу к себе в свой большой загородный особняк, что был за самим Парижем.
Но, это была ловушка. Он предал ее и отдал им, этим демонам адской кошмарной демонической шкатулки. Отдав ее ей не ради даже кровожадной забавы. Это была плата за собственную жизнь и шкуру, что была им обещана. Этой чертовой демонической маленькой шестисторонней золоченой шкатулке, которую несчастная жертва сама же и она открыла. Не подозревая, что та таит в себе и что находится за реальной чертой между жизнью и смертью. Что в ней скрыто.
Его не было на этом страшном ритуале жертвоприношения, что устроил ей он. Его сюда не пускали. Как в прочем любого, кто был не демон сенобит. Даже и сенобитов не всех пускали. Только тех, кто заслужил или был максимально верен или близок самому главному из них черному пастору и командиру отверженных самим Небесным Раем тел и душ некогда людей, а теперь рабов этой шкатулки страданий и сладостной боли, главному их командиру с именем Пинхед, что означало булавочноголовый. Тот, кто всегда и везде стоял во главе своего ритуального смертоносного отряда. Тот, кто руководил всем здесь и этими смертоносными крючьями и цепями с дозволения своего Бога и Властителя этого кошмарного адского мира демона дракона Левиафана. Что пронзили несчастную жертву во все части тела, руки ноги и само красивое гибкое женское тело. Даже в само миловидное лицо, разрывая его и отделяя от черепа костей.
На пол большой комнатной уставленной мраморными римскими и греческими статуями, бюстами философов Вольтера, Руссо, Мелье. Древних Римских патрициев сенаторов Гракха, императора Клавдия, Августа, Тиберия и Цезаря, отделанной золотом в графском особняке первого этажа залы капала алая теплая кровь. Было даже странным образом слышно ее падение. Капля за каплей. Под гул громкого гудящего в самом потустороннем открывшемся среди каменные стены здания церковного колокола. Оттуда из самой глубины и яркого лучистого белого света и в потоке сильного сбивающего с ног ветра. Где-то там в самом незримом пространстве адского практически безграничного во все стороны каменного многоэтажного лабиринта. В гуле монотонной вибрации, что сотрясала стены каменной залы, и все этажи, роняя на мраморный пол богатой усадьбы дорогие китайские большие вазы и мраморные статуэтки. Сдвигая кресла и стулья со своего места. Этим непрерывным гулом, оглушая все вокруг.
Несчастная окровавленная женщина дергалась растянутая по сторонам за руки и ноги цепями в мучительно смертельной оргии, испытывая кошмарную боль и такой же кошмарный ужас. Ее боль сменялась постепенно на нечто ей даже самой невообразимо приятное и сладостное. Точно некий сон или призрачное видение. Боль уходила, сменяясь сексуальным непрерывным кайфом и удовольствием. Жозефина Корде, даже перестала стонать и подняла свои до этого наполненные болью и ужасом страданий глаза на своего мучителя и садиста демона сенобита Пинхеда.
Их глаза встретились.
— Не правда ли, невероятные блаженные ощущения, Жозефина Корде? – произнес он, вопросительно ей.
— Я в Раю – она произнесла ему в ответ – Я сейчас вижу своего Бога.
— Ты не первая и не последняя, Жозефина Корде — Пинхед ей ответил. И, продолжил — Пора завершать наш ритуал жертвоприношения. Ты открыла коробку и обратной дороги уже нет. Все, что ты можешь после себя здесь оставить это лишь наилучшие пожелания тому, кто тебя обрек на такое и короткую память о земной недолгой жизни перед неописуемыми вечными сладостными страданиями и мучениями в мире нашего Господина и Властителя Левиафана.
— Да, пошел ты, демон падших! — она произнесла Пинхеду и тот поднял правую свою вверх в кончиками черных пальцев и ногтей рук – Сегодня же, я увижу его моего Бога. Я буду у ног моего Властителя, молить о любви и еще больших страстях и дарах моего Господина.
Пинхед раскрыл свою правую поднятую вверх ладонь руки.
Цепи натянулись еще жестче, растягивая и выворачивая суставы ног и рук несчастной жертвы коробки Лемаршана.
Та, вновь ощутила прилив жуткой адской боли и громко взвыла, все же, найдя в себе еще силы перед гибелью, произнесла, обращаясь к тому, кто ей устроил такое – Александр Лотре, нам еще предстоит встретиться с тобой! Будь ты вечно проклят, богатый мерзкий блюдок! – она прокричала ему, Александру Лотре, бывшему своему мультимагнату и миллиардеру мужу – Пусть, сам Ад проглотит тебя и сожрет, на веки вечные!
Цепи натянулись еще сильнее, растягивая тело тридцатилетней француженки Жозефина Корде, как и ее женское пронзенное острыми загнутыми крючьями лицо по сторонам. Затем, с металлическим скрежетом, они поползли в разные стороны, разрывая на части и куски то, что было до этого непревзойденной никем по своей женской красоте, гордости и величию светской женщиной.

Глава II. В глазах мертвеца

Дмитрий Шерстнев стоял наверху странной почти безграничной каменной площадки, какой-то несоизмеримо огромной как видно многоэтажной конструкции. Он смотрел сейчас вниз с края отвесного обрыва. Куда-то в один из каменных уходящих в полный черный мрак колодцев. С квадратными стенами и множеством уходящих в глубину больших различных по виду и форме черных окон, что буквально громоздились одно над другим и видимо составляли этажи этого невероятных циклопических размеров состоящего из серого идеально вытесанного гладкого камня здания.
Он не понимал вообще, что это было такое. Где он был и находился. Все что он видел, можно было принять за некий бред или сон. Но, он не спал. И это было действительно более, чем реально. Он видел и ощущал тут все всем своим телом и своими видел глазами.
Дмитрий не мог понять, как оказался здесь. Его точно затянуло неведомой невероятной силой сюда из реального мира в этот странный и загадочный мир. Хотя странным был и тот мир, который был там, откуда его занесло сюда. А может быть это было одно, и тоже уже после того как он открыл эту чертову маленькую коробку, что нашел у себя под дверью. Только тот мир был похожим на его земной мир. А этот, вообще не похож ни на что, что он, Дмитрий, когда-либо мог видеть своими глазами.
— «Черт побери, что это такое?!» — он напуганный и панически задал сам себе вопрос – «И как я тут оказался?!».
Он осмотрелся по сторонам.
— «Где больница, где морг?! Где Пашка Рудницкий?! Вообще, что это вокруг такое?!» — не прекращалось в его голове врача патологоанатома.
Дмитрий был в ужасе и панике. У него тряслось от страха все мужское в белом врачебном халате и клеенчатом фартуке тело. Подкашивались в трясучке ноги. Тряслись руки, и живот свело до боли под самыми ребрами. Лицо в лихорадке ужаса дергалось безудержным тиком. Даже свело челюсть, и сжались плотно в судороге челюстных мышц зубы.
В голове были лишь, только панические жуткие были мысли, что, не переставая, атаковали одна за другой его мозг.
Он был сейчас, точно в неком волшебном зазеркалье. Во все стороны ни границ, ни края. Куда идти? Дмитрий не знал. Но, стоять, тут тоже долго не стоило. Он понимал это, точно ему кто-то сейчас подсказывал, что нужно было не стоять, а двигаться.
И он пошел. Медленно на полусогнутых трясущихся ногах в сторону странной, как и все вокруг остроугольной четырехгранной конструкции, вертящейся в медленном движении сверкающей золотом своих граней и вытянутых в обе стороны от единого центра стен исчерченной каким-то толи загадочными рисунками, толи письменами иероглифами. Издающей оглушительные звуки, что создавали некую мощную вибрацию, сотрясающую все вокруг. Даже само необъятное по своему масштабу пространство. А сильный встречный ветер, с каждой минутой усиливался и просто сбивал с ног.
От вращающейся остроугольной в обе стороны необычной висящей в самом пространстве громадной или точнее некоего изваяния фигуры исходил черный рассеивающийся по сторонам свет, точно некое смертельное предупреждение любому идущему сюда путнику. Этот свет нес смерть и погибель всему, что попадало в зону его досягаемости. Он исходил из двух огромных черных круглых, точно глаза некоего волшебного жуткого и такого же громадного существа как само его жилище окон.
Дмитрий Шерстнев внезапно остановился, ощущая всем трясущимся своим телом надвигающуюся на него опасность.
— Стой! – он услышал внутри своей головы и где-то близко и рядом с собой — Ни шагу больше!
Этот женский голос ему был знаком. Он знал его.
— Кто ты, что говорит со мной?! – он вслух произнес, громко этому голосу.
– Тот, кого ты давно уже знаешь – получил он ответ – Тот, кто давно уже с тобой.
Дмитрий ощутил на своей мужской груди под одеждой, как стал горячим его нательный подаренный матерью при крещении в церкви ему еще младенцем освещенный в святой воде церковной купальни крестик.
— Я не знаю, с кем сейчас разговариваю! Кто ты? Покажись! – он снова громко произнес, не переставая трястись от ужаса, но пытаясь бороться с этим.
Перед ним в метре от него возник слабо различимый еле заметный силуэт. Силуэт был похожим на невысокого человека. Не то, женщина, не то мужчина.
Силуэт, протянул к нему свою светящуюся, похожую на человеческую руку. И приложил к мужской груди поверх клеенчатого фартука и белого врачебного халата.
Рука прошла сквозь все это и даже саму нательную под халатом и фартуком одежду и легла на горячий уже невероятным раскаленным жаром крестик.
Дмитрий попытался отступить на шаг назад, но трясущиеся его ноги сами не двигались. Они, точно окаменели сейчас и не подчинялись ему.
— Он будет тебе защитой – произнесло видение – Я буду тебе защитой.
Силуэт внезапно исчез, как ни бывало, а раскаленный прожигающий грудь Дмитрия Шерстнева крестик вместе с золоченой цепочкой врос в его тело и исчез там внутри его, растекаясь раскаленным огненным жаром по всему живому человеческому организму тридцатилетнего врача мужчины.
— Ты, пройдешь все это – прозвучал опять этот знакомый ему, почему-то женский голос, который он, когда-то и где-то слышал – Победишь и выйдешь отсюда победителем.
— Кто же ты?! – он прокричал, перекрикивая свистящий с ног сбивающий его встречный ветер и гул сотрясающей все вокруг оглушительной вибрации.
— Твоя судьба — прозвучал другой голос и тоже женский, что заставил в новом испуге содрогнуться Дмитрия Шерстнева всем мужским телом и отшатнуться назад.
Перед ним стояла, его уличная развратная путана и любовница Маргарита Воронина. Она вышла из-за его спины, выйдя из каменного лабиринта через открывшийся за его спиной ступенчатый вход и обойдя вокруг, встала перед ним.
Она была совершенно голой. От головы до ног. С распущенными вьющимися, точно змеи по ветру длинными волосами.
— Я знала, что найду тебя, именно здесь! – произнесла громко, как только может, она Дмитрию Шерстневу – Он обещал мне свободу, если, я приведу тебя к нему. Такого героя любовника. Врача потрошителя, знающего толк в человеческой телесной анатомии.
— Не понял?! – он, так же громко, произнес Марго Ворониной.
— А, что понимать то, это я привела тебя сюда, мой любимый голубок — произнесла ему Марго – Думаешь, кто тебе под дверь подбросил эту гребаную коробку.
— Марго?! – он только и смог произнести, трясясь все еще от страха и паники.
— Что Марго?! – она ему ответила – Мне ее подбросили под дверь, кто-то, а я тебе.
— Но, зачем, Марго?! Что, ты натворила! – произнес он ей.
— А, что я натворила?! – она ему произнесла, перекрикивая гул, вибрации и шум сбивающего с ног ветра Маргарита Воронина – Я обменяла твою жизнь, на свою! Только и всего! Такова плата за твою любовь!
— Какого черта, Марго! — он прокричал ей, когда каменное невероятных размеров многоэтажное строение адского лабиринта все зашевелилось, и открылся перед ним ступенчатый, ведущий вниз внутрь в саму глубину лабиринта вход.
— Сам гвоздеголовый командир сенобитов желает встретиться с тобой! Сбежать самому отсюда невозможно! Иди за мной! – она прокричала ему и, развернувшись голой женской стройной спиной, пошла в открывшемуся с идущей вниз широкой лестницей входу вниз каменного громадного почти бескрайнего лабиринта.

***
19 августа 1956 года.
Дижон. Бургундия
Франция.
01:35 ночи.

Стояла уже темная безветренная и тихая ночь. В черном неподвижном небе стояли яркие звезды и светила большая желтая полная Луна. Сейчас было самое время для проведения своего религиозного демонического обряда в поклонении силам зла в родовом семейном аббатстве черных священников братства «Черный Лотос».
Это был полуразрушенный средневековый рыцарский замок Тамплиеров. Стоящий на высокой скалистой с отвесными крутыми обрывами горе. Заросший густой травой, мхом и лишайниками. Таким же густым зеленым колючим орешником и кустарниками акаций и деревьями.
По виду сплошные каменные руины некогда величественной мощной цитадели. Давно уже рухнувшей от времени.
Повидавшие рыцарские столетние войны внешние и внутренние оборонительные, когда-то достаточно высокие и не преступные стены замка. Настенные боковые лестницы. Истлевшие до полного ничто. Превратившиеся в гниль за долгие века. Деревянные валяющиеся уже на каменной мостовой замка балки и опоры потолков жилых полуразрушенных помещений. Части и куски арочных окон и битого витражного стекла часовни замка. Досуха пустой во внутреннем дворе замка глубокий каменный колодец.
Все было непригодным уже давно для жизни некогда здесь тех, кто жил тут когда-то и достаточно неплохо по тем временам. Держа в округе замка целые деревни в рабском повиновении. Поборах и налогах местных своих же крестьян, что кормили податью своей хозяев этого замка.
Все, что уцелело от замка, это его главное ядро с главной высокой смотровой башней Донжоном и под ним глубокими выкопанными в горе подвалами и винными погребами с пустыми разбросанными огромными дубовыми бочками и прочим мебельным старинным хламом.
Таких замков во Франции было полно. Если не считать, что этот замок был родовым. И до сих пор принадлежал непосредственно самому графу, наследнику своих далеких предков Александру Лотре.
Именно это место теперь называлось аббатством братства «Черный Лотос».
И именно сегодня, и именно здесь, все в эту темную звездную ночь, все члены его своем собрались в этом замке в своем полном составе для проведения своего очередного черного ритуала человеческого ритуального жертвоприношения.
Горели ярко по всей главной огромной каменной главной зале в ядре старинного замка в высоких на круглой подставке золоченых подсвечниках черные свечи. Стоявшие рядами возле импровизированного религиозного алтаря, посвященного падшему Архангелу Неба Светоносному Люциферу.
Тут же стояла его с раскрытыми распростертыми в стороны большими оперенными крыльями покрытая черным блестящим лаком мраморная статуя. У подножия и во главе стоящего возле нее каменного высокого жертвенного стола с большой для сбора жертвенной крови золотой чашей.
Играл громко во все свои музыкальные трубы клавишный орган. И зал был полон людей. В черных до самого мраморного пола монашеских сутанах с наброшенными на их непокрытые головы капюшонами. Они были веселы и добродушно общались друг с другом и пили лучшие бургундские из подвалов самого замка вина, что им приносили прислужники графа и владельца этих земель и родового замка Александра Лотре.
Из-за высокой левой гобеленовой средневековой тканой церковной портьеры. У самого алтаря. Стоял человек, скрывшись ото всех, на какое-то недолгое время, наблюдал за составом собравшихся на наличие вероятных не нужных пробравшихся тайно по шпионски здесь людей. Вероятность присутствия городской тайной полиции, ведь уже за ними вели пристальное наблюдение и слежку. И в любой момент, могли всех именно здесь накрыть и арестовать. Под черными сутанами и наброшенными капюшонами у некоторых на головах трудно разобрать, кто это такой.
Он был облаченный в красную монашескую, похожую на кардинальскую церковную сутану одежду. Он был также без головного какого-либо убора, но в наброшенном сверху капюшоне. На груди его, на золотой цепи висела перевернутой, как и у всех здесь присутствовавших Сигил печать и шестиконечная звезда Люцифера и еще несколько религиозных больших выполненных из золота медальонов посвященных самым сильным ангелам и демонам Ада Аббадону, Бафомету, Белиалу и перевернутая звезда Давида. Символы Сатанизма. На руках были золотые с дорогими драгоценными камнями кольца и перстни.
Наконец убедившись, что все в положенном порядке. И ничего нет подозрительного. Что все здесь собрались исключительно и только свои члены черного ордена и секты «Черный Лотос», Александр Лотре вышел ко всем собравшимся.
С его появлением началась суета и гомон. Находящиеся в зале сектанты стали выстраиваться рядами перед жертвенным алтарем, когда он подошел к нему и встал перед статуей Люцифера.
Из темноты и из-за спин в черных монашеских балахонах вывели совершенно нагую молодую лет двадцати пяти девицу, связанную по рукам звенящими цепными кандалами. С металлическим цепным ошейником на истертой в кровь шее. И провели между рядами стоящих черных сектантов.
Ее вели к ритуальному каменному высокому столу. В кругу расставленных черных разного вида горящих свечей. В шести лучевых на круглых ножках подставках подсвечниках. Перед стоящей большой статуей с широко раскрытыми оперенными крыльями стоящей лицом к стоящей публике чернокнижников фигуре ангела.
Было очевидным, что пленница просидела, где-то достаточно долго по ее следам на девичьем молодом теле. Синякам и ссадинам. В каком-то тайном заточении. Возможно в подвалах этого средневекового полуразрушенного замка тамплиеров. Ее пытали и мучили все это время, чтобы привести к такому изможденному внешнему состоянию перед конечной целью и темным религиозным ритуалом.
Молодую женщину лет двадцати пяти вели ее же охранники, что работали и служили самому Александру Лотре.
— Подведите ее сюда к ритуальному столу – скомандовал Александр Лотре.
Девицу передали в руки двум другим сектантам, членам ордена масонов ордена вольных каменщиков Континентального масонства, таких же миллиардеров как сам их товарищ ложа и хозяин именного родового средневекового феодального замка, близким идейным коллегам самого Александра Лотре. Барону Алану фон Трюдо и князю Жоржу Мансарди, занимающим не последнее место во французском правительстве. Как и прочие их коллеги из разных европейских стран, состоящие также в масонстве разных фракций и положений в высшем обществе.
Эти двое пятидесятилетнего возраста массонов и черных священников секты Александра Лотре братства «Черный Лотос» Подвели закованную в металлические тяжелые цепные кандалы молодую девицу к ритуальному месту и жертвенному столу священной крови.
Она, еле доплелась до этого стола и, буквально, упала на него сама, как только эти двое князь Жорж Мансарди и барон Алан фон Трюдо прикоснулись к ней. Словно уже добровольно, точно это должно было ее избавить от новых мучительных страданий.
По указке главного священника и руководителя ночного собрания в красном церковном балахоне положили ее на сам стол головой к нему, своими руками расправив девице аккуратно ее белокурые вьющиеся шикарные длинные волосы по сторонам вокруг ее лежащей головы. Затем, сняв с ее рук и ног, металлические оковы перекрепили их к металлическим вмурованным в камень петлям на самом столе, распиная ту по сторонам и краям каменной столешнице ритуального алтаря и жертвенника для подношений своему ночному Божеству.
Все шло по строго установленному религиозному правилу.
Первосвященник своей черной ночной демонической паствы, количеством более ста человек. Открыл большую на изголовье перед лежащей с разбросанными по сторонам белокурыми длинными волосами головой двадцатипятилетней девицы книгу в черном из человеческой кожи переплете старинную книгу. На обложке которой, как и на первой ее титульной странице была печать самого дьявола и преисподней Люцифера.
Александр Лотре стал читать писание на латыни, переключаясь еще на какой-то неизвестный язык, даже не арамейский и не шумерский. Это был странный язык, известный только ему одному и членам его личной дьявольской религиозной секты. Это был язык, на котором была написана вся раскрытая лежащая пред головой будущей кровавой жертвы вся книга.
Стало, что-то происходить и не стоило мешкать. Ему показалось, сам его Повелитель и Бог, которому он так рьяно и верно, служил, присутствовал уже здесь. Вернее, его незримая, пришедшая из недр и глубин самого огненного и ледяного Ада ипостась.
Под громкие псалмы и молитвы Люциферу, гулким летучим эхом разносящиеся по всем сторонам замковой ночной залы черного церковного храма сам воздух стал каким-то тягучим и непроницаемым.
Александр Лотре взял в руки золотую под жертвенную кровь чашу и острый блинный ритуальный с золотой рукоятью остроконечный двусторонний нож. Больше похожий, на кинжал. По своему виду и форме.
В большой замковой зале с высокими потолками и опорными арочными потолками и колоннами замерцал в потолочных подвесных современных больших люстрах электрический свет. Стоящие по краям ритуального большого каменного алтарного стола и самого алтаря со статуей крылатого архангела Люцифера замерцали и задергались, точно от дуновения незримого и неслышимого ветра горящие огнем черные в шести лучевых подсвечниках свечи. Закачались сами замковые каменные высокие стены. Даже заходил, туда и сюда, сам выложенный полированным камнем пол под ногами стоящих уже на своих коленях и воздевших руки к небу ночных черных сектантов братства «Черный Лотос».
Померк почти совсем сам горящий с зале электрический в люстрах свет. Многие даже совсем погасли, как и черные стоящие рядами в подсвечниках из золота свечи.
В тот же момент, все было сделано четко и быстро.
Острый отточенный, точно бритва двусторонний нож кинжал был вонзен с одной стороны в шею несчастной прикованной к столу своей смерти жертве. С левой стороны как было предусмотрено самим священным жертвенным религиозным ритуалом. А кинжал выполнял роль проводника самой крови. Он имел внутри своей острой конической форы пустотелость, что была слита с его золоченой рукоятью. И выходила наружу к поставленной под рукоять золотой маленькой, но глубокой чаши, через которую струилась в саму чашу артериальная кровь молодой лежащей на ритуальном столе в состоянии необъяснимого полусонного транса целиком и полностью голой лет двадцати пяти светловолосой девицы.
Вскоре золотая маленькая глубокая чаща была полна теплой жертвенной девичьей крови. А каменная статуя крылатого Архангела Люцифера задрожала и загудела протяжным трубным гулом. Из нее стал исходить лучистый голубоватый ослепительный свет. А лежащая на каменном жертвеннике столе молодая светловолосая измученная пытками и побоями лет двадцати пяти девица громко застонала. Она была под какими-то наркотиками. И была в полусонном каталептическом неком почти бесчувственном состоянии.
Александр Лотре читая молитвы на том непонятном языке, взяв в свои руки, чащу с кровью поднес ее к светящейся статуе и к ее голове.
— О, Великий мой Бог! — он произнес, уже на земном человеческом своем языке – Мой Светоносный Архангел и Повелитель Ада! Я верный твой раб и слуга! Яви мне себя! Яви всем нам свой светоносный ангельский облик! Пусть эта очередная человеческая жертва станет платой и данью за все твои страдания в изгнании с Небес в мир, где ты стал Всевластным Правители всех своих верных подданных! Тех, кто не принял Небесного Бога и отверг его в себе! Яви нам себя и прими нас в свои верные прислужники!
Все происходило, как и во все прошлые жертвоподношения, но все закончилось опять, именно так как и всегда. Тот, кого они так все ждали сейчас, не явился на их волшебные колдовские молитвы и призывы.
Ночной колдовской ритуал опять не удался. И уже в который раз.
Воздух в замковой зале стал обычным. Вспыхнул свет на потолочных электрических светильниках под арочными сводами древнего замка. А те свечи, что не потухли, продолжали гореть равномерным обычным огнем.
Истекшая своей досуха кровью распластанная и растянутая цепями и кандалами прикованная на жертвенном столе молодая двадцати пяти летняя истерзанная долгими пытками и мучениями девица умерла, так и не открыв свои синие белокурой некогда красавицы глаза.
Это означало для Александра Лотре приближение конца его правления в братстве черного ночного ордена. И смену власти в лице приближенных по старшинству князю Жоржу Мансарди и барону Алану фон Трюдо.
Но, те не особо стремились сменить его. Ибо понимали, что все кончено. Братство распадается. И что еще хуже, его самого могут принести в жертву Люциферу его собственные братья и подчиненные. А потом начнется борьба за власть в ордене и верховодство. Вероятно, станут поклоняться уже не принявшему их всех к себе Люциферу, а выберут еще какого-либо для своих ритуальных кровавых развлечений другого Бога или Божество. Вот только, чем все это для них закончится неизвестно. Но, он уже сам знал, что делать. Причем, как можно скорее, пока еще он живой и способный отбиться от всех и любых нападков всех этих в человеческом миру судей, прокуроров, царедворцев и просто невероятно богатых, как и он сам власть имущих. Правящих этим миром и совершенно бездушных существ в человеческом теле.
Он и сам был таковым. И знал, что его ждет. С этим необходимо было что-то срочно делать.
— У нас опять ничего не вышло – произнес ему идущий с левой стороны от Александра Лотре Барон Алан фон Трюдо.
— Я сам это знаю – ответил ему раздраженно и зло Александр Лотре, окидывая своим недобрым взором все свое снующее туда и сюда по замку падшее во грехе дьявольское окружение.
— Наш Бог, не хочет с нами иметь дела — произнес второй, идущий с другой стороны и как бы прикрывая своего в падшем смертном грехе товарища, князь Жорж Мансарди.
— Очередная принесенная жертва Люциферу, просто бесполезно и бессмысленно истекла кровью и умерла. Они, все недовольны и думают о смене руководства в нашей религиозной общине — произнес снова идущий справа князь Жорж Мансарди — Они стали считать, что виной всему, именно ты.
— Да. Вот, значит как? – произнес Александр Лотре – Именно я? И все из-за меня?
— По крайней мере, все так считают – произнес ему князь Жорж Мансарди — Я слышал их разговоры. И некоторые настроены, более теперь, чем решительно.
Александр Лотре, поправляя широкие рукава красного своего церковного красного балахона и наряда главного здесь священника черного ритуального искусства, произнес обоим своим, также разуверившимся в способностях своего предводителя властвовать и править в мире зла и насилия – Я, что-либо придумаю. Еще не вечер. И уж, тем более не последняя ночь.
Вскоре вся черная секта и община, рассевшись в свои дорогие легковые машины, выехала поочередно из полуразрушенных ворот средневекового старинного родового замка французских князей и графов Лотре в аббатстве «Черного Лотоса».

***
Они, вдвоем спускались в кажущуюся практически бездонной глубину каменного лабиринта, разветвленного длинными узкими с арочными потолками и колоннами вдоль стен извилистыми длинными коридорами и переходами. С каменными узкими и широкими идущими то вниз, то вверх лестницами. Им сами, раздвигаясь в разные стороны, открывались каменные стены и двери и лабиринт весь, вибрируя и дрожа, пропускал практически беспрепятственно внутрь себя.
По каменным вертикальным с перекошенными кривыми в конструкции некой предсмертной мученической агонии сквозными окнами стенам. Ползали жуткие монстры, созданные из падших грешников людей зубастые с огромными пастями и клешнями руками с черными кривыми длинными когтями и скорпионьим гибким ядовитым хвостом охранники лабиринта – Движущиеся по стенам. Они, громко шипя по-змеиному и широко открывая свои с зубами иглами огромные рты. Выпучив свои похожие на рыбьи круглые на вылупку без век бровей и ресниц глаза, смотрели не отрываясь на идущих мимо них, замерев, провожая двоих пришельцев незнакомцев путников и гостей каменного древнего лабиринта.
Один проход сменялся другим проходом. Поворот другим поворотом. Этаж этажом. Комнаты комнатами. Кругом раздавались какие-то странные приглушенные звуки и шорохи, сменяющиеся просто глухой непробиваемой тишиной. От которой ломило в ушах. Были места, где менялось даже воздушное давление и дул с ног сбивающий ветер. Колокольный непрекращающийся звон здесь и сама вибрация стихли. То, что было наверху, осталось наверху.
Они прошли сквозь целое облако какого-то белого клубящегося тумана толи испарения. Стоял зловонный тления запах и звуки где-то рядом кого-то. Они были похожи на тяжкие стоны и вздохи.
— Не пугайся, моя любовь — произнесла ему Маргарита Воронина – Это стонут и вздыхают заблудшие в лабиринте души, что не могут найти выхода отсюда.
Под ногами, что-то громко захрустело. То были разбросанные кости. Человеческие кости. Их тут было так много, что все было ими усыпано вокруг.
По стенам из серого камня здесь стекала кровь. А стены были окрашены в полосатый цвет и какие-то странные иероглифические рисунки. Толи знаки, толи символы или зашифрованные каким-то древним языком письмена.
Как понял сам Дмитрий Шерстнев, они были где-то в самой середине каменного громадного сооружения.
— Сколько, мы уже идее? – произнес он своей в прошлом шлюхе и любовнице, а теперь проводнице, поэтому каменному адскому подземелью спутнице – Марго?! – Дмитрий повысил своей голос, что звонким эхом прокатился по потолкам и стенам длинного очередного узкого коридора, что уходил ступенями вниз в мрачную черноту и в неизвестность.
Дмитрий ее одернул и взял, догнав за девичью левую руку своей правой рукой, сжимая ту сильной. Ее руку, Маргариты Ворониной, такую ледяную, что сам напугался. Было понятно, то это была уже не его Марго. Либо Маргарита Воронина была мертвой.
Та, вдруг резко обернулась к Дмитрию своим миленьким красивым личиком. Очень, сейчас белым и совершенно бескровным. Глаза любовницы Марго изменили свой цвет с синих на карие и почти уже черные и тут же поменялись обратно в синие. В них сверкнула некая дьявольская нескрываемая хищная искорка.
Ее левая женская утонченная изящная с тонкими пальчиками рука сжала больно правую руку Дмитрия Шерстнева.
Он сморщился даже от боли. И, возможно вскрикнул бы, не выдержав такого прессинга. Но рука Марго ослабила свою хватку, хотя все равно держала сильно и цепко, не выпуская его правую руку своими пальцами.
— Идем – она ему произнесла повелительно и жестко – Мы почти пришли.
И Маргарита Воронина повела его вниз по каменным холодным ступеням в черную незримую пустоту, где оба вскоре растворились и исчезли поглощенные самим лабиринтом.
Внезапно лабиринт весь завибрировал и затрясся дикой каменной лихорадкой.
Каменные стены его стали изменять свои конфигурации и пропорции, перестраиваясь и изменяя все внутри лабиринта, коридоры и проходы. Потолки и черными глазницами арочные окна. Колодцы и все уровни, точно некий кубик Рубика.
Это сама шкатулка «Конфигурация Плача» Филиппа Лемаршана, по велению своего хозяина демона дракона Левиафана видоизменялась в руках его еще одной любовницы подружки Людмилы Королевой, что давно уже бегала за Дмитрием Шерстневым и была вхожа в его квартиру, имея даже домашний от ее входной двери ключ.
Женщина красивой внешности. Стройная и высокая. Выронила ее из своих изящных женских молодых рук и прямо на постель Дмитрия, в его спальне.
Людмила не была уличной проституткой путаной и шлюхой, но любила Дмитрия и даже планировала с ним вступить в брачную связь и выти за него замуж.
Дмитрий был не против, хоть по-прежнему бегал на сторону и трахался во всю с этой королевой городских улиц городка Большие Тихие Пруды Маргаритой Ворониной.
Людмила была хорошей девушкой, за что и нравилась Дмитрию. Она работала и училась в медицинском институте, повышая свою квалификацию. Она даже хотела работать в той же клинике города, где уже не один год работает ее будущий муж.
И вот, она в его опять квартире. Но Дмитрия нет дома.
Людмила стучалась долго к нему в дверь, и решила сама войти, имея от входной квартирной двери ключ.
— Любимый – она произнесла, когда вошла в его квартиру врача патологоанатома холостяка одиночки – Ты дома.
Ведь был выходной день. Воскресенье. Но, Дмитрия не было дома.
Но никого не было дома в этот день. Дмитрия не было здесь и, вероятно, уже давно.
Людмила звонила ему по сотовому телефону, но в ответ только короткие гудки, будто телефон был, кем-то, вечно занят. И не было никакой возможности, дозвонится.
Людмила Королева разулась и разделась в прихожей и обошла всю квартиру Дмитрия. Никого. Она вошла в спальню и нашла вот это, что теперь лежало на его постели и вертелось во все стороны, просто немыслимо, издавая странные мелодичные звуки и звеня внутри себя, чем-то металлическим.
А кругом в спальне менялась сама обстановка.
Дневной свет погас за окнами квартиры, а на смену ему появился другой свет, после того как погасло все вокруг и наступила полная непроглядная темнота.
Подул сильный, откуда-то холодный просто ледяной ветер и послышался со всех сторон гул и некий оглушающий резкий будоражащий нервы Людмилы Королевой свист. Затем загудел откуда-то из-за стен самой квартиры некий громкий колокольный звон.
Сильная вибрация встряхнула все вокруг и зашаталась внутри квартиры, точно при толчке землетрясения вся мебель, посыпалась с потолка потолочная плитка вместе с известкой. По спальни заездили стоящее в углу большое кресло и стулья. Стол и шкаф с одеждой, хлопая своими раскрывшимися большими дверями. С верха их попадали сложенные там кучей все возможные домашние вещи. Даже из-под постели Дмитрия выкатился его с длинным шлангом пылесос, который извечно стоял у него там, и Людмиле это не особенно нравилось.
— Что за чертовщина, какая-то?! – Людмила произнесла и даже присела на согнутых от ужаса коленях. Она стала оборачиваться вокруг и оглядываться на происходящее в квартире, не понимая все, что творилось вокруг нее. Людмила, с ужасом и искоса бросала свой взор карих жгучей красавицы брюнетки, лет тридцати глаз на меняющую свои углы и наклоны в своей хитроумной технической конструкции. Вращающуюся во все возможные стороны маленькую странную золоченую коробочку. На постели ее любимого жениха Дмитрия.
Музыкальная, издающая звон и музыку шкатулка, завершила свое вращение. Внезапно, замерев на одном месте. Вывернувшись, точно наизнанку, замерла в одном положении совершено сейчас, непохожая на идеальный квадратный шестисторонний тетраэдр кубик.
В это время раздался грохот и одна из стен спальни, просто взяла и раздвинулась, треснув пополам и посередине, образуя некий вход в, куда-то. В некую неизвестность или другую еще одну потустороннюю реальность. Стены небольшой квартирной спальни засветились ярким белым искристым жутким гудящим в сотрясающей все вокруг вибрации светом. И в открытый пролом вторгся из другого мира такой же яркий свет. В котором Людмила узрила своим карими женскими широко открытыми и напуганными глазами мельтешащие живые, двигающиеся в ее сторону тени. Тени похожие сначала не пойми на кого. Но, по мере приближения они становились, более различимыми превращаясь в человекоподобные черные силуэты, обволакиваемые ярким тем, лучистым ослепительным светом.
Силуэты людей превратились в их нечто подобие. Точнее, это были вроде бы люди. И вроде бы и нет. Нечто напоминающее людей. Даже их тени и силуэты, были, куда привлекательней. И даже человечней. Чем то, что возникло перед глазами Людмилы Королевой.
Это были какие-то уродливые калеки. Одетые в черные такие же жуткие, как и они, сами одежды, опутанные, какой-то проволокой или металлическими струнами. Закованные частично в железо. С торчащими крючьями и болтами, шпильками и гвоздями. В руках и ногах. Что были тоже страшной формы и вида. Обутыми в черные на толстой подошве ботинки или с длинной голяшкой сапоги. С уродливыми безволосыми, либо с волосами заплетенными в какие-то невероятные металлические конструкции и пришитые к головам. головами. Изрезанными и грубо сшитые хирургическими швами. Либо разрезанными и вывернутыми наружу.
То, что Людмила приняла за одежду, не совсем была даже одеждой. Это была человеческая надетая на них обугленная черная кожа. Грубой выделки и, состоящая из скроенных и сшитых рубцами лоскутов.
И это были лишь те, кого Людмила сейчас увидела своим женскими карими глазами. Лишь те, что явились за тем, кто помел открыть вход между мирами между двумя реальностями. Земным миром и миром сенобитов демонов людей.
Все лишние оглушающие слух Людмилы Королевой звуки стихли. Лишь мерцал потусторонний, исходящий из некой неизвестности яркий ослепительный свет в проломе разделенной надвое спаленной квартирной стены. Притихли звуки гудящих колоколов и сама тряска и вибрация, что сотрясала все вокруг. От которой, все валилось и падало. Ползло и ехало по полу.
Эти уродливые жуткие люди демоны, войдя в комнату и спальню Дмитрия Шерстнева, стали расходиться по ее периметру и окружать Людмилу Королеву.
У нее тряслись от ужаса руки и подкашивались женские, дрожа ноги.
Она не могла понять вообще, что происходит сейчас.
— Ты напугана, моя дорогая? – раздался неожиданно среди наступившей гробовой какой-то странной беззвучной тишины мужской тяжелый голос.
Людмила дернулась от испуга и повернула на резко свою черноволосую красавицы брюнетки, лет тридцати голову. В ту именно сторону, откуда прозвучал этот мужской страшный, как и все сейчас вокруг творящиеся ужасы.
Ей показалось, что вместо дня сейчас была ночь. Возможно, именно сейчас так и было. Для того мира, в который она попала.
— Тебе не стоит пугаться или боятся чего-либо, моя дорогая. Ибо уже ничего не исправить и не вернуть обратно вспять. Остается лишь принять теперь то, что тебя ожидает как свою прискорбную, но дарственную участь, как знак особого расположения и внимания, оказанный самим Богом Левиафаном – произнес тот, что теперь стоял впереди всех тех уродов и калек, что окружали ее в этой спальне.
Он с виду был, чуть менее уродлив, но был не менее пугающе страшен.
Высокий, в черном длинном из прирощенной к его мужскому телу обожжонной адским огнем человеческой кожи. С вырезами в определенных местах. С торчащим в этих вырезах и разрезах собственной кожи и плоти острых скоб и крючьев. Что выворачивали наизнанку те, места, что были порезаны. Постоянно кровоточили, никогда не заживая, как и у других его коллег по роду и племени существ, созданных этой маленькой лежащей на постели Дмитрия Шерстнева музыкальной квадратной коробочкой покрытой золотым орнаментом шкатулкой.
Вся белая, точно мел безволосая голова этого пришельца из иного мира, была изрезана крест, на крест глубокими порезами. И на перекрестии каждого пореза торчал вонзенный в его голову длинный острый гвоздь или булавка. Что также торчали в его порезанном, точно на клетки шахматной доски, белом мужском обескровленном лице. Не то живого, не то мертвеца с синими губами и неподвижными никогда не моргающими с черными большими зрачками широко открытыми глазами.
Он был в черных на толстой подошве кожаных ботинках. А его в рукавах черного того из обожжонной человеческой кожи плаща в кистях голые пятипалые человеческие руки заканчивались в синем окрасе пальцами с такими же синими ногтями.
— Кто вы?! – все, что смогла из себя выдавить сейчас дрожащим своим голосом Людмила Королева — И как тут оказались?!
— Мы служители этой шкатулки – произнес этот утыканный булавками и гвоздями жуткий демон человек, показывая указательным синим своим пальцем правой протянутой в сторону стоящей постели Дмитрия Шерстнева постели. На лежащую там, в застывшей и замершей позе маленькую музыкальную шкатулку. В раскрытом состоянии и в странной геометрической своей форме. Незаконченной итоговой замершей в движении конфигурации.
Этот с булавками гвоздями на лице и голове демон и человек продолжил – Мы сенобиты. Демоны «Хирурги с Той Стороны». Исследователи всех самых глубоких и потайных уголков падшего греховного человеческого сознания, тела и души. Иерофанты и посвященные ордена «Боли и Страданий». Ты открыла шкатулку и вызвала нас. И мы пришли.
Произнес ей он, и сделал несколько навстречу к стоящей обомлевшей от страха и ужаса на полусогнутых ногах молодой тридцатилетней женщине.
— Что вам нужно от меня?! — Людмила трясущимся своим голосом произнесла ему.
— Нам нужна ты — произнес он ей – и будет лучше, если ты без сопротивления уйдешь с нами туда, где получишь все, что пожелаешь. Самый изысканный и самый развращенный секс и самую многострадальную адскую любовь. Самые сладкие болезненные вечные наслаждения, что мы сможем дать тебе, исследуя все твои самые крайние пороки и искушения. Каждый уголок и клочок твоего прекрасного женского тела, каждую частичку и клеточку твоей не поруганной еще никем кожи и плоти. Ты получишь и испытаешь такие наслаждения, какие не испытывала никогда в своей жизни. Не испытаешь нигде и никогда.
Гвоздеголовый Пинхед поднял свою правую вверх руку. И раздался звон ползущих внутри каменных стен спальни сочлененных звеньями цепей. Извивающихся, точно дикие змеи на своей кровожадной охоте. С острыми загнутыми крючьями, что были готовы вылететь наружу и впиться в женское молодое, лет тридцати тело Людмилы Королевой, распиная ту в своем натяжении по сторонам, за руки ноги и прочие части ее тела. Затем, по приказу своего командира булавочноголового человека демона Пинхеда разорвать вместе с одеждой, ту на исковерканные окровавленные телесные части.
Но, этого не случилось.
— Я забираю ее. Она нужна мне целой и живой – прозвучал, вдруг женский громкий голос. И из-за спины гвоздеголового демона Пинхеда вышла жуткого вида некая сущность, похожая с виду на женщину.
Вся опутанная и сшитая тонкой золоченой проволокой с металлическими врощенными и вкрученными в ее гибкое женское тело длинными штырями гвоздями. С распоротым вдоль и раскрытым загнутыми скобами и крючьями настежь горлом, где торчала какая-то штука, что вибрировала и издавала звуки ее голоса. И казалось, что говорит не она, а эта небольшая вставленная с кольцами вокруг шеи, туда конструкция. С золотой с шипами короной на черноволосой змееволосой женской демонической голове некой Горгоны за спиной и перепончатыми крыльями дракона или летучей мыши. Сзади ее вились несколько длинных змеиных переплетенных металлическими кольцами хвостов. А на окольцованных массой золоченых браслетов изрезанных до глубоких, как и все ее тело, руках и ногах из пальцев торчали острые черные длинные загнутые острые звериные когти.
Пинхед не очень довольно, сверкая своим не моргающими, никогда черными злыми глазами, произнес ей – Хорошо, Зариса. Забирай ее. Она твоя. Но, это в последний раз. И не лезь в мои дела. Понятно тебе, я надеюсь? Ибо ты не ведаешь, какой я могу быть в своем гневе, Зариса. А мой Бог Левиафан не всегда бывает благосклонен к таким как ты. И я не посмотрю, что ты демон ада. Все может измениться в один момент и не в твою пользу.
— Как мне не понять булавоноголовый, мой любимый командир демонов этой коробки и этого мира Пинхед — произнесла ему, улыбаясь кокетливо и совратительно, широкой своей острозубой драконьей улыбкой своих острых точно иглы вампирических зубов, демон Зариса – Мне не знать все твои пристрастия к живой человеческой плоти, боли и страданиям. Все твои плотские половые пристрастия к моей женской адской демонической плоти. И желания. И всего чего тебе всегда нужно. Но, мой повелитель Левиафан хочет отдать мне эту твою жертву. А ты найди себе другую. И будь благодарен за то, что я нашла тебе то, что тебе сейчас необходимо.
Пинхеда всего передернуло от злости и гнева. Лицо его исказила гримаса ненависти к той, что так непозволительно с ним разговаривала и в грубой форме. Не как другие сенобиты. Эта была непокорной. Потому что была демоном иного мира. Но, заключенным в эту тюрьму как на каторгу из недр самого низвергнувшего ее из себя огненного ада за определенные несвойственные, даже самому аду и его законам отвратные провинности.
— Это я нашел, а не ты, Зариса – произнес Пинхед – Его нашла мне сама наша шкатулка мук и страданий. Я самый главный здесь мучник и страдалец, чем ты, Зариса. Посмотри н а моих всех подчиненных. Им ли не ведать, что такое боль и страдания.
— Я все же, претерпела больше страданий даже, чем они и ты и мне полагается самый вкусный плод с этого дерева, гвоздеголовый – произнесла адская демоница великомученица Зариса – Меня любя, пытал сам Левиафан. Я считаю, мы будем в расчете.
— Хорошо. Одной шлюхой будет больше в нашем скромном каменном жилище зверинце падших изгнанников из Небесного Рая – хитро улыбнувшись, выдавливая из себя, нервно и зло произнес Пинхед — Забирай, пока я не передумал. Она вся и целиком твоя.

***
20 августа 1956 года.
Дижон. Бургундия.
Франция.
02:15 ночи.

Он вызвал их снова, и они пришли. Все пятеро в своем черном кожаном страшном ритуальном демоническом камуфляже.
— Я уже достаточно поработал на вас — произнес Александр Лотре – И никакой награды за оказанные услуги.
— Что, ты хочешь за свои услуги, поставщик потерянных тел и проклятых душ — произнес ему глава ордена «Ран и Разрезов» темный пастырь своего демонического общества сенобитов гвоздеголовый Пинхед.
— Я бы хотел присутствовать на ваших кровавых церемониях – ответил граф чернокнижник Александр Лотре.
— Ты, это знаешь, совершенно невозможно — произнес Пинхед — Ты не один из нас.
— Ты, обещал мне, что окажешь мне ответную услугу – произнес Александр Лотре — Уже пятнадцатая жертва и подарок вашему вечноголодному Богу.
— Ты, не понимаешь меня, Александр Лотре. Ты сам являешься пастырем своей черной паствы и не понимаешь главного — произнес гвоздеголовый главный сенобит Пинхед – Чтобы попасть на церемонию жертвоприношения, нужно стать таким как мы. Необходимо пройти обряд инициации и посвящения в сенобиты. Это значит, пройти путь мученика и страдальца. Испытать на себе то, на что ты отправил стольких сам душ и тел. Получить дары благословение самого нашего Великого Повелителя и Бога Левиафана. Жить вечно, но в страданиях и мучениях, мучая других в поисках высшего наслаждения самой болью. Подумай об этом, Александр Лотре, прежде чем просить то, что нельзя будет изменить после.
— А, что, ты мне предлагаешь, Пинхед? — произнес Александр Лотре.
— Я предлагаю тебе, быть просто поставщиком тел и душ для жертвоприношений и закончим на этом — произнес Пинхед и развернулся, чтобы уйти в свой мир за полосой яркого лучистого белого света за отворившиеся ворота между двумя мирами.
— А если, я предложу вашему Богу и Повелителю сорок душ и тел и сразу – произнес в спину, уходящему гвоздеголовому Пинхеду — То получу желаемое?
Пинхед, внезапно, остановился. Резко обернулся лицом к стоящему в нескольких метрах от Александра Лотре.
Он, пошел к нему опять на встречу. И подошел, практически впритык, лицом к лицу.
Лицо Пинхеда ледяное и равнодушное к любым мольбам, вдруг окрасила ехидная и хитрая кривая улыбка.
— Неужели ты, Александр Лотре хочешь принести в жертву и отдать на расправу всех своих сторонников храма «Черный Лотос», что так рвутся в Ад к Люциферу — произнес Пинхед.
— Они, все заслуживают то, что им полагается и куда, вернее, чем попасть к Люциферу — произнес Александр Лотре Пинхеду — Они все отпетые проклятые ангелами грешники.
— Но, они все твои товарищи и друзья по общим интересам и делам, граф Александр Лотре — произнес ему Пинхед.
— И что? — произнес в ответ ему Александр Лотре — Все они замараны не меньше моего и так своими грехами, что не отмыть уже никакой даже кровью их земные жизни. Большая часть из них чиновники либо силовики из государственных правительственных структур. Есть принцы, князья и графья. Даже короли своих личных небольших государств. Двое из моего массонского ложа в должности мастер.
— Ты, боишься их, своих до коликов в животе опостылевших тебе твоих подопечных своего черного церковного прихода – произнес булавочноголовый Пинхед – Ты обещал им аудиенцию личную у демона Ада Люцифера. Но Ваш этот Бог не принимает вас. Он равнодушен к вашим преподнесенным ему кровавым жертвам. И теперь, для тебя вопрос жизни или смерти избавиться от них. Я прав?
— Да. Прав, Пинхед – произнес, резко и нервно, видя что тот видит его просто насквозь Александр Лотре — Прав, но так я смогу пройти обряд инициации и получить право быт ь среди вас и возможность быть в ваших рядах сенобитов Левиафана.
— Смотри, Александр Лотре — произнес Пинхед — Как ни тебе знать, как заключаются такие сделки. Обратной дороги не будет.
— Я, все равно согласен — произнес Александр Лотре.
— Хорошо, по рукам, как говорится в вашем земном мире – произнес Пинхед – Я поговорю со своим Повелителем и Богом и предложу ему твою сделку. Сделка имеет весомый смысл и несет пользу нашему лабиринту. Я думаю, мой Хозяин даст согласие.

Глава III. Аббатство «Черный Лотос»

Он вошел сюда, а его спутница внезапно исчезла, растворившись среди каменных этих серых покрытых полосами в некий жуткий камуфляж полосатых искривленных и деформированных стен некоего подвального помещения. Она исчезла, как ее не бывало, что привела его сюда, удерживая мертвой сильной хваткой за руку.
Он был теперь один. В этом необычного вида каменном помещении. С каменными, как и все вокруг, пол, стены и потолки, высокими ступенями на входе. С арочным входом и опорными колоннами.
Это место было довольно просторным.
Довольно высокий потолок и такие же опорные колонный, что его подпирают от выложенного серым гладким отполированным камнем пола до самого верха, что упирались в арочные своды.
Куда Дмитрий попал, он понятия не имел с самого еще начала.
Он попытался выйти отсюда и подошел к арочному входу с металлической дверью в это помещение. Но выглянуть наружу не смог. Она была запертой наглухо, хоть не имела замков. Да и рукояток внутри, как и снаружи.
К тому же эта, что назвалась Маргаритой Ворониной особа, сказал ему, что тут будет безопасней, чем в самом коридоре, если он вздумает идти, куда-либо сам и без охраны и проводника. Тут его никто не тронет. Хотя это не очень как-то сильно обнадеживало.
-«Согласен» — произнес сам себе Дмитрий Шерстнев. А самого трясло от жуткого ужаса и страха. Да так, что свело сам живот, и подкашивались, дрожа ноги.
Да и тут было не особенно приятно находиться. В месте, ему совершенно незнакомом и жутком. В неизвестно, чем и что это было такое вообще?
Стояла жуткая глухая тишина. Лишь отдаленно были слышны, какие-то звуки и некая звучала временами тряска и вибрация проходила сквозь стены и потолки этого подвального помещения.
Какие-то перекошенные с четырех сторон стены, точно наложенные одна на одну с квадратными излучающими черный свет разного размера окнами, наползающими одно на другое. Точно черные некие дыры, уходящие в неизвестность и глухую бездонную без каких-либо границ темноту.
Этот гул, идущий со всех сторон, хоть и слабый, но заметно слышимый, точно работал какой-то двигатель, где-то в этой громадной титанического вида и размера конструкции, созданной неизвестным конструктором и инженером.
— Вот только для чего – произнес вслух, думая над всем этим Дмитрий Шерстнев – Что это вообще такое? И зачем я здесь? Зачем я тут оказался и зачем сюда пришел? Зачем вообще пошел за этой женщиной, что была так похожа на эту Марго Воронину?
Его всего передернуло от нахлынувших все возможных жутких мыслей.
— Черт подери! – он произнес – Где я?! И что это вообще такое? Что? И кто ты Марго Воронина?!
Он не мог до конца понять, как оказался здесь. Просто прошел сквозь что-то как сквозь во т такие кривые в конструкции стены. Прозрачные и неосязаемые. Точно влетел через вот такое черное окно сюда. И вот он, оказался здесь где-то непонятно где.
Это она, эта сущность и тварь заманила его сюда и затащила в это место, что трахалась с ним в его городском больничном морге и среди оживших мертвецов. И это была не его любовница и шлюха Маргарита Воронина.
— Это мой непутевый хер виной всему – произнес он уже в охватившей его всего и его сорокалетний мужской разум панике.
Дмитрий паникуя в некой даже истерике, стал носиться, туда и сюда из конца в конец по этому большому каменному помещению, наконец-то осознав окончательно, что вляпался жестко и неоспоримо во что-то, что привело в итоге его сюда. Его беспутная личная одинокая жизнь.
Он вспомнил о той подобранной с пола коридора у своей входной в квартиру двери маленькой квадратной шестисторонней музыкальной коробке, что он открыл и…
— Это все она! — он понял — Все она! Это она все сотворила и сделала! Она виной всему! Эта некая волшебная коробка! Волшебная коробка! Она!!!…она!!!…Чертовщина какая-то, просто чертовщина!!!
Он вспомнил, как изменился вокруг него весь сразу мир и само пространство. Как многое просто исчезло и появилось нечто новое. И он оказался в другом мире, хоть и очень похожем на живой реальный мир, но другой мир. Неизвестный ему и опасный.
— Это ловушка! Ловушка!– он произнес в панике и громко, уже загоняя слезливую истерику – Ловушка, черт тебя побери, Дмитрий Шерстнев! Но надо выбираться отсюда! Выбираться!
— Успокойся – он услышал чей-то, опять голос, похожий на женский. Но это был не совсем женщина. Это был неизвестно кто. Невидимый.
Дмитрий развернулся резко назад, так как голос прозвучал за его спиной и увидел опять нечто совершенно прозрачное и мельтешащее в удушливом здешнем пропахшем плесенью и неприятными запахами воздухе перед своим синими в дикой ужасающей панике широко открытыми глазами.
— Кто ты, черт побери, такой? — он произнес тому, кто был рядом с ним – Что ты тут делаешь?
— Тот, кто хочет помочь тебе – ответил ему голос, исходящий из прозрачного мельтешащего еле различимым светом человекоподобного силуэта – Ты должен слушать меня и Бог тебя не оставит.
— Бог! Какой еще Бог?! – Дмитрий произнес громко, думая, что уже сходит с ума и находится в психлечебнице. В которую угодил, даже не поняв как.
— Работа с мертвецами тебя ничему как видно не научила – произнес голос – По крайней мере, не заглядывать им в их открытые глаза.
— Причем здесь это! — Дмитрий опять прокричал громко.
— Действительно, причем – прозвучал ему в ответ все тот же голос — И не подбирать неизвестные предметы под своей дверью. Не прикасаться к ним и не трогать. А еще вести нормальную человеческую земную жизнь. Любить и радоваться самой жизни и что живешь на этом свете.
— Какого черта! — Дмитрий возмутился – Ты пришел учить меня как жить?!
— И не водиться с кем попало — произнес опять голос – Наверное, там на той стороне, уже все с ног сбились в поисках тебя. А может, и никто даже и не ищет. Обычно, таких как ты одиночек и потеряшек в реальной земной жизни никто не ищет особо. Такие, как ты, никому не нужны. Ну, разве, что таким как твоя уличная путана и проститутка Маргарита Воронина.
— Не трогай ее! — Дмитрий выкрикнул, срываясь уже, на нет, тому, кто стоял пред ним — Она тут, ни при чем!
— Еще как причем, Дмитрий Шерстнев – прозвучал в ответ ему неопределенно кому принадлежащий голос, толи женщине, толи мужчине – Именно беспутная такая вот жизнь и такие женщины стали причиной твоего появления здесь.
— Кто ты, черт тебя дери? – он, понизив кое-как свой панический голос, произнес неизвестно кому, кто стоял пред ним.
— Не поминай черта — произнес в ответ ему опять голос – Ты итак в гостях у него. В его обители и доме.
— Где я? – произнес Дмитрий, оглядываясь вокруг – И что это?
— Это место называется домом Левиафана – произнес голос — Сущности, которую не постичь родним только воображением и мыслями. Вечно голодной до людской боли, мучений и страданий. Ты, Дмитрий Шерстнев в мире этой самой боли и страданий. И выхода отсюда нет.
— Как нет? – произнес Дмитрий – Ты же мне сказал, что вытащишь меня отсюда.
— Такого грешника и развратника – произнес опять ему голос – Будет нелегкой задачей. Ибо ты неудержим в своих плотских страстях и похоти. Вспомни всю свою раннюю молодую жизнь. И, дойдя до сорока лет, ты остался таким же каким был до этого. Таки же похотливым развращенным и испорченным. Подвластным всецело своему детородному органу, что промеж твоих ног.
— Но, я мужчина. Я должен быть таким – произнес Дмитрий прозрачному человекоподобному силуэту — Я должен любить и заниматься этой самой любовью с женщинами.
— Да, должен – произнес голос – Но, не в такой жизни, какая была у тебя. И остается по-прежнему такой, что и привела тебя сюда в итоге. На грань и край своего духовного и телесного падения. Копание в мертвых трупах и безудержный развращенный с уличными шлюхами секс, самое то для нормальной жизни. Не правда ли, Дмитрий Шерстнев?
— Так, ты пришел еще меня еще чему-то учить? – произнес он тому, кто стоял пред ним.
— Учиться, никогда не поздно — произнес прозрачный еле заметный человеческий силуэт – Но я не за этим здесь, чтобы тебя учить чему-то. Я постараюсь выдернуть тебя из этого адского места. Ибо так хочет мой Бог. Он надеется еще на что-то и хочет спасти тебя.
— Спасти меня? — произнес, скривив ехидную насмешливую издевательскую улыбку, Дмитрий Шерстнев – Бог? Какой еще Бог? Я врач патологоанатом. Какой еще Бог? Я не знаю, кто это. Я не видел его и не верю в него. Меня учили не верить ничему такому.
— Придется поверить, Дмитрий Шерстнев. Сейчас самое время — произнес голос. И, силуэт растворился и исчез совсем, как ни бывало.

***
Жилой многоэтажный высотный дом трясло как в лихорадке. Да так, что посыпалась вся известка и штукатурка в квартирах и подъездах дома. Казалось, произошло сильное землетрясение. Но тряска была в разной степени везде разная. Самая сильная была на шестом этаже здания, где была квартира 612 в третьем подъезде дома. Там просел даже сам потолок. Было чрезвычайно опасно сейчас, когда все прекратилось, и тряска затихла.
Погас весь свет. Просто перегорели все лампы коридорного освещения и в соседних квартирах с квартирой 612. Где сейчас дежурила группа работников и спасателей из МЧС, выводя из подъезда и дома на улицу всех жителей во избежания несчастных случаев. Ибо никто не гарантировал, что сам дом не обрушиться. Так как стены в квартирах потолки и коридоре между квартирами, просто повело в стороны и перекосило. Да и все вокруг покрылось глубокими трещинами и разломами. В некоторых местах щели были такие, что было видно сквозь них соседние квартиры или улицу.
Тряска все еще ощущалась. Редкие еле заметные толчки и какой-то странный похожий на колокольный звон гул. Отдаленный, будто звучавший сквозь само незримое пространство.
— Откройте, МЧС! – кричали громко за дверью квартиры номер 612 – Срочно и немедленно, откройте! Есть, кто дома!
— Ломайте дверь – произнес, командуя бригадой спасателей, лейтенант Илья Звонарев, старший над самой данной группой в эту дневную смену.
— Поняли, командир – произнес ему в ответ подчиненный в бригаде спасателей Андрей Востриков и с еще двумя Сергеем Лихачевым и Василием Догелем, стали ломами и монтировками вскрывать железную дверь на шестом этаже под осыпающейся с потолка коридора известкой и штукатуркой.
За их спинами рухнули со звоном с потолка пара светодиодных светильников, громко разбившись о кафельный вздыбившийся и вставший острыми углами и колом пол коридора.
От двери в квартиру шли по всему коридору лучи больших трещин. Указывая на то, что источник или эпицентр тряски и гудения был именно здесь. Да и соседи, выскочившие в коридор, подтвердили и указали на квартиру номер 612. Что начало всего этого чудесного и кошмарного одновременно явления вместе с гулом и звоном неких колоколов происходил за этой металлической дверью.
Дверь вскрыли, соврав с петель. Другого выбора не было.
Кто мог знать, что в квартире никого не было. Она была пустой. Совершенно.
— Никого, командир – произнес старший сержант МЧС Андрей Востриков.
— Квартира пустая. Действительно, никого – произнес второй из пяти человек спасателей, в звании младший сержант Сергей Лихачев.
— На кухне никого и в спальне тоже – произнес третий в звании младшего сержанта Василий Догель.
— Да, зря дверь ломали. Только время потратили — произнес лейтенант МЧС Илья Звонарев.
Он сам лично сделал обход всей квартиры под номером 612, что принадлежала Дмитрию Шерстневу, врачу патологоанатомического отделения больницы № 29 небольшого южного русского городка Большие Тихие Пруды.
Вскоре сюда к дому подъехала еще и местная милиция. Что проследовала в сам дом под присмотром нескольких человек из спасателей МЧС, что ожидали остальных членов своей команды и их возвращения с этажей аварийного дома.
Они быстро поднимались вверх по ступенькам боковой возле пассажирского лифта лестницы с этажа на этаж. И все они уже были на шестом этаже в коридоре между квартирами жильцов, что покинули сам этаж и дом с другими жильцами дома. Они сейчас все стояли внизу на улице и ожидали ответов от МЧС по их возвращению.
На самой улице стол галдеж человеческих громких голосов. К самому дому набежало много зрителей из соседних домов. Да и так проходящих и проезжающих на автомобилях мимо.
— Лейтенант Валерий Чеботарев – произнес, отдавая офицер милиции офицеру МЧС, произнес видимо старший группы правоохранителей, что поднялись на шестой этаж и вошли в квартиру Дмитрия Шерстнева – Прибыл по вызову на патрулируемый нами городской участок.
— Лейтенант Звонарев — произнес встречно милицейскому Илья Звонарев — Очень даже хорошо. Хоть мы тут будем сейчас не одни во всем пытаться разобраться. Вот только удастся или нет, не знаю.
— Что тут произошло?- спросил лейтенант милиции Валерий Чеботарев.
— Вот и мы думаем. И не знаем что, лейтенант Валерий Чеботарев – произнес лейтенант Илья Звонарев — Похоже по всем признакам и показателям на пяти бальное землетрясение. Но это не тот случай.
— А, по-моему, именно так. Или взрыв бытового газа – в ответ ему произнес лейтенант милиции и дорожного патруля ППС Валерий Чеботарев.
— Не думаю – встрял в их разговор старший сержант спасателей МЧС Андрей Востриков, чтобы составить перевес в возникшем споре и оставить слово за МЧС — Если так, то все произошло именно здесь. Так, по крайней мере, подтверждают и говорят соседи. Как свидетели.
— Мы с ними еще побеседуем — произнес милицейский Валерий Чеботарев.
— Очень похоже на сам эпицентр данного происшествия — произнес вновь старший сержант МЧС Андрей Востриков – Вот, смотрите эта перекошенная и лопнувшая пополам и выпуклая в эту сторону стена. Точно произошло давление неизвестной силы с обратной на нее стороны. Только откуда?
— Надо зайти в соседнюю 611 квартиру.
Двери соседней квартиры на удивление оказались не запертыми. И никого в квартире не было. Все и жители смылись, по-быстрому в перепуге на улицу, побросав даже с бурлящим варевом кастрюли на своих электроплитах и кухнях. Ведь дело было по времени как раз обеденное. На часах было время 13:25 дня.
Все друг за другом зашил в соседнюю квартиру, и подобрались к аварийной стене. Это тоже была спальня. Но с этой стороны стена выглядела совершенно целой. Было такое ощущение, что это были две разные стены, что стояли рядом одна к одной. Ну, еще бы. Одна была целехонькой и не поврежденной ничем. А вторая, что была с другой стороны мало того, что была с разломом посередине. Еще и выгнутой и деформированной, точно испытала нехилое весьма мощное силовое гидравлическое или сейсмическое давление.
— Как такое возможно?! Такого не может быть! — произнес лейтенант МЧС Илья Звонарев – Стойте здесь. Я сейчас.
Он достал из своей рабочей кожаной большой сумки военного длинную узкую линейку и выскочил быстро из соседней квартиры вернувшись обратно в предыдущую. Илья Звонарев вошел в спальню и подошел к прямой, глубокой трещине, что делила выпуклую вперед стену на ровные две половины.
Он воткнул линейку в щель, и не нащупал там дна. Линейка вся утонула там на той стороне стены в этой трещине. Он приложил свой рот к расселине и прокричал в черную пустоту. Его громкий мужской голос растворился глухим удаляющимся эхом в некую черную бездонную глубину.
Оттуда доносились еще негромкие колокольные звуки и легкая вибрация, что говорило о том, что не совсем все еще закончилось. Но было близко к завершению.
Лейтенант МЧС Илья Звонарев сорвался со своего места и прибежал в квартиру номер 611.
И каково был о его удивление, когда он не обнаружил своей линейки с другой стороны стены. И не мудрено. Ведь она ни во что не уперлась. Хотя по всем законам логики и физики должна была это сделать. Но, казалось, что там не было вообще ничего. Просто черная какая-то волшебная пустота.
— Чертовщина, какая-то! – он произнес потрясенно и удивленно.
— Что, товарищ лейтенант? – спросил его старший сержант Андрей Востриков.
— Ничего, не пойму вообще! — моя длинная, почти полуметровая металлическая линейка почти целиком ушла в стену. А здесь ее нет.
Все ломанулись толпой в квартиру 612. И каково было их удивление, когда там увидели лишь самый торчащий кончик металлической длинной узкой линейки.
Лейтенант патрульно-постовой дорожной милиции Валерий Чеботарев, схватившись пальцами правой руки, достал линейку из стены. И заглянул внутрь черной расселины и трещины. Оттуда до него доносился легкий какой-то, но сильный ледяной ветерок, либо поток воздуха. Точно из некого иного пространства. Еще слышались некие странные звуки. Не то музыки, не то чьих-то отдаленных человеческих голосов. Какой-то гулкий металлический звон, чего-то передвигающегося или перемещающегося в полной там темноте.
Все еще был слышен звук колоколов, и ощущалась легкая тряска и вибрация, будто откуда-то оттуда из черной глубины, кто-то там далеко работал пневматическим отбойником с повышенной скоростью.
— Будем ломать? — спросил второй уже младший сержант МЧС Василий Догель группы спасателей — То есть, вскрывать стену?
Все пока молчали, не зная, пока, что делать. И впали в некое долгое раздумье. У всех был неподдельный любопытный сейчас интерес к тому, что было за одной стеной и мнимой второй.
— Давай, сержант — произнес Илья Звонарев – Бери кувалду и лом. В помощники своего лучшего напарника Серегу Лихачева. Ломать, не строить. Приступай.

***
21 августа 1956 года.
Париж. Франция
Загородная усадьба и вилла графа Александра Лотре
12:30 дня.

Граф Александр Лотре стремительно и безвозвратно терял свою власть и положение среди своих подчиненных. Всему виной сложившееся к нему недоверие из своего же близкого окружения. Обряд по вызову обряд по вызову Люцифера и приношения в пустую кровавых человеческих жертв ничего не давали. И это все видели. Они эти все в его окружении и в секте черных священников ночного ордена все это понимали и видели. Им требовался новый жрец руководитель. Тот, кто возьмет власть под себя в их организации, сместив предшественника с кресла предыдущего управленца и руководителя.
И такой был среди членов этой тайной преступной организации.
Это был герцог и дальний родственник, потомков немецкого короля Сигизмунда I, сына Карла IV, их далекой левой ветви Альфред Фон Гройсман. Тот еще властолюбец и соперник с первых дней образования секты в его аббатстве «Черный Лотос». Они никогда не дружили. Более того были всегда на ножах друг с другом. Этот Альфред фон Гройсман, немецкий еврей, считавший себя далеким родственником одного из иудейских первосвященников из числа тех, кто когда-то казнил самого Иссуса Христа. Род которого давно ходил не под милостью Божией. Тот, что считал, что именно сам властитель подземного Ада будет к нему, куда более благосклонен, чем к этому своему сопернику при власти графу Александру Лотре. И даже потому, что ему больше шел красный церковный наряд главного кровавого жреца в их тайном темном ордене.
— Он рвется к власти — ему говорили оба его товарища по ордену и братству, по дороге из замка, когда они втроем ехали в одной машине, князь Жорж Мансарди и барон Алан фон Трюдо — Именно этот выскочка уже всех настроил тайно против тебя. И не сегодня так завтра они сместят тебя. А смещение, ты сам знаешь, что это такое. И к чему оно ведет. Ты сам, когда-то, таким образом, сместил своего предшественника, что стоял при власти в черной нашей секте.
— Но как к такому отнесутся в другом ордене вольных каменщиков? – спросил их Александр Лотре – Я не последний там член той другой организации. Я занимаю там не последнее место и положение.
— Да никак – ответили ему барон Алан фон Трюдо и князь Жорж Мансарди — Просто вычеркнут тебя, и все, как будто и не было никогда. Их не волнует, чем мы все занимаемся на стороне. Лишь бы это не вредило самому масонскому ложу. Просто твое место там займет кто-нибудь другой.
— Этот еврей немец герцог не посмеет на меня поднять свою руку! – возмутился Александр Лотре, но прекрасно понимая, что сможет. И дано уже мечтает это сделать, лишь бы захватить под себя его черный ночной кровавый орден. Да и его родовой старинный замок отойдет в его руки по положению и власти нового руководителя секты Люцифера.
Александр Лотре помнит его лицо. Особенно после неудачно проведенного в замке ночного жертвенного кровавого обряда. Его дикую ехидную из-под наброшенного черного капюшона церковного балахона улыбку и взгляд полный презрения и коварства.
— «Здесь иного не будет» — подумал про себя граф Александр Лотре, вспоминая, как сместил, весьма вероломно предшественника еще на раннем этапе пути своей карьеры в секте и первом практически обряде в своем замке. К тому же этот еврей немец герцог Альфред фон Гройсман и тот первый глава их ночного ордена Люцифера, кстати, по иронии судьбы, а может даже, и не нет, но тоже из евреев содомитов, что берут свое начало откуда-то из России в аббатстве «Черный Лотос» были закадычными друзьями. И для этого герцога Альфреда фон Гройсмана наступило время отмщения за друга и даже любовника.
Эти двое были гомосексуалистами. Причем отпетыми. И не скрывали это ни от кого. Это было не новостью ни для кого. Ведь практически все кто был при власти в верхах, имели такие наклонности. И особенно в Европе. Даже это трижды проклятое самим Небесным Богом Священное папство в Риме, тем же грешит. А уж, что говорить про масонов и все черные секты. Про саму власть в государствах, где полно педиков и любителей молодых мальчиков. Полно лесбиянок и вообще всяких извращенцев. Ибо при огромной власти и деньгах им дозволено все, да и заняться при скудности ума больше нечем как тыкать друг друга или кого-либо в задницу. Насиловать малолетних мальчишек или девчонок. Убивать и издеваться зверски садистски тайно и извращенно, точно маньяки или какие-то безжалостные звери. И это люди облаченные силой и властью практически над целым миром. Хотя среди таких все же, уродов, он встречал и достаточно умных людей, если их можно назвать вообще людьми. Как теперь и он сам. И Александр Лотре, хоть не относился к таким, все же знал, кто он. И, что его все кровавые теперь грехи не отмолить ничем. Трижды проклятый самим Небесным Богом, как и все в его секте. За ним с Небес не спустятся Ангелы. Не будет прощения и не будет ничего вообще. Даже, наверное, самого Ада. Вообще ничего. Его просто не будет и все. Его тело сожрут трупные черви. А душу съедят те, кто там летает и живет за пределами всех миров. Духи хаоса, вечно голодные и прожорливые.
Он это знал. Так не был глупцом и много читал всего запрещенного и скрываемого от глаз простого человека обывателя. Старинных рукописей и книг по всему потустороннему. Он знал все это, чего не знал простой смертный. И он знал, что его ждет. А потому боялся самой смерти. И искал пути выхода из е теперешней сложившейся пагубной для него ситуации.
Все эти, по его мнению, отбросы, решили решить его судьбу за все его преследующие в руководстве черной секты неудачи. И он решился на то, что сам предложил командиру демонов людей сенобитов гвоздеголовому Пинхеду в знак своего нового положения и особого предрасположения его демону Богу Левиафану всех, кто был, пока еще под его началом в аббатстве «Черный Лотос». Их тела и души. Взамен своей, открыв музыкальную адскую коробку французского его земляка мастера умельца Филиппа Лемаршана.
Он сильно рисковал, но пошел на такое. Ибо риск оправдывал себя. Да и это было единственным для него сейчас спасением. Он не хотел закончить, как закончил его предшественник, которого он убил своим собственными руками. Принося жертву Люциферу. На том каменном алтаре в своем же родовом средневековом замке рыцарей тамплиеров.
— Я хочу сделать всем свое срочное заявление – он произнес по проводному домашнему телефону со своей загородной большой и богатой Парижской графской усадьбы и виллы, обзванивая лично, чуть ли не всех членов из своего сатанинского ордена Люцифера. Часть обзвона проделали его товарищи по масонскому ложу и участники темных кровавых обрядов барон Барон Алан фон Трюдо и князь Жорж Мансарди.
Никто не подозревал, что что-то затевалось им. Они думали скорее о другом. О том, что Александр Лотре сам решил с себя сложить все полномочия главы ордена и отдать это право, кого-нибудь другому.
— Вы, решили, просто вот так, сдаться этим совсем отмороженным и жаждущим твоего свержения, как и смерти упырям и подонкам как этот немец еврей герцог Альфреда фон Гройсмана? — удивленно спросил его товарищ по секте в родовом аббатстве «Черный Лотос» барон и француз земляк из города Льеж Алан фон Трюдо — Или Вы, мой друг, что-то задумали?
— Нет, сдаваться я не стану. И, именно этим уродам как этот, лет пятидесяти потомок немецкого короля Сигизмунда I, герцог Альфред фон Гройсман и еще прибившийся недавно к нашему ордену крайне подозрительный на смену тому старому гомику новый гомик. Дружок. Некто румынский некоронованный принц, лет двадцати восьми Василе Бэсеску. От которых, нам надо избавиться. Во, что бы то, ни стало. Да и уже давно. Да и теперь, не все так просто, барон. Этот гомосексуалист еврей немец герцог уже набрал свой вес среди членов нашего темного ордена – ему ответил по телефону граф Александр Лотре – Но я, кое-что придумал. И когда все соберутся в моем снова аббатстве «Черный Лотос», я сообщу важную свою новость. Прошу Вас барон и будьте другом. Соберите всех других наших падших соратников. Часть я уже обзвонил и они дали согласие. Обещая приехать в установленный временной срок, ибо все это будет очень важно.
Александру Лотре пришло извещение и письмо из ложи вольных каменщиков Континентального масонства. И тоже о неком срочном сборе всех ее именитых и знаменитых членов. Там решались тоже какие-то насущные свои вопросы и прием новых членов в партию и ложу. Явка была срочной и обязательной от главного управителя ложи и магистра. Но, графу в звании мастера масонской ложи Александру Лотре было сейчас на все это плевать. Он думал о другом. Ему обещали то, что он теперь, как ни кто иной, хотел и желал. Но для этого надо было выполнить наложенные на него определенные условия по адскому договору на исполнение всех его желаний и условий.
Князь, итальянец по происхождению, но живущий во Франции, в городе Лион Жорж Мансарди, обещал ему собрать всех других, кого поручил ему, послав письма и сделав звонки по секретному скрытому номеру телефона.
— «Все будет, так как я решил и придумал. И не иначе. За такое количество душ, отданных в обмен этому древнему дьяволу за свою. Думаю, я буду удостоен особой почетной привилегии» — произнес сам про себя самодовольный своим решением мультимагнат миллиардер граф Александр Лотре, распоряжаясь судьбами и жизнями тех, кого хорошо знал, чуть ли не каждого. Ибо иного пути у него уже не было. Только откупная за свое тело и душу этому гвоздеголовому Пинхеду. И расчет на то, что он будет все же принятым к порогу нового своего Повелителя и Хозяина Левиафана. Демона дракона и Властителя демонического своего лабиринта и адской музыкальной шкатулки умельца гения. Мастера музыкальных дел Филиппа Лемаршана.
Надо было лишь, собрав всех в своем загородном далеком от всего живого аббатстве в Бургундии и родовом замке рыцарей Тамплиеров «Черный Лотос», кого-либо из них заставить, открыть, этот чертов маленький квадратный с шестью покрытых золотым орнаментом сторонами адский кубик. Лишь открыть.

Глава IV. Любимчик Пинхеда

Внезапно потухло все освещение, что исходило, по-видимому, от самих каменных серых стен небольшого с низкими сводами помещения.
Стало, просто полностью темно как самой темной ночью. Подул сильный достаточно теперь холодный ветер, И что-то сильно толкнуло Дмитрия Шерстнева в его мужскую спину. Он отскочил вперед и резко обернулся назад, услышав в полной темноте, чей-то негромкий смех.
Дмитрий выставил вперед свои рук кулаки и приготовился к вероятному еще одному такому нападению. Хотя, он не мог знать, что это такое и, что его ожидает в этой темноте.
Было такое ощущение, что он, вообще сейчас даже не в этой комнате и в самом лабиринте, а где-то глубоко внизу.
Ему казалось, что он под самой землей. Точно в холодной могиле или склепе. Ибо этот летящий ему в лицо ледяной как из больничного морга и всех его, открытых с трупами холодильников, обдувал его всего и пробирал до костей мужское сорокалетнее тело.
Он так и до сих пор не мог понять, где он. Но было явно, что далеко от реальности и того мира, где он жил и обитал как врач патологоанатом больницы №29 в небольшом южном русском городке Большие Тихие Пруды.
Вдруг, вспыхнул яркий красный дежурный свет. И все, что он Дмитрий Шерстнев увидел своим глазами, вокруг приобрело красный оттенок и цвет.
Он находился сейчас снова в морге. Только каком и где?
Холод становился сильнее, хоть внезапно прекратился сам летящий ему в мужское сорокалетнее лицо ледяной ветер.
Он увидел снова каменные стены. Но, они были красного оттенка. И полностью до самого каменного потолка и пола покрыты, скользкой наледью натечного тонкого льда. А вокруг него и окружая Дмитрия, стояли, расставленные морговские передвижные металлические столы каталки как в реальном его том морге. И на них под белыми наброшенными простынями лежали снова мертвецы. Это было все отчетливо различимо и видно, хоть все как бы сливалось в один сплошной красный цвет.
Все это здорово напоминало его морговскую Секционку.
Холодный воздух заполнил все это помещение. М все окутал холодный густой белесый клубящийся туман.
Кругом лежали мертвецы на своих катающихся металлических столах.
— Ну как, все, похоже? — прозвучал чей-то твердый и тяжелый мужской громкий голос.
— Что, похоже? – переспросил, напугавшись в очередной раз, Дмитрий Шерстнев.
— Все ли так, как в твоем морге, Дмитрий Шерстнев? – прозвучал снова мужской тяжелый звучный голос – Я постарался скопировать все как в твоей памяти и сознании.
— Зачем? – снова напуганным голосом спросил Дмитрий.
— Чтобы создать вполне приемлемую рабочую обстановку перед нашей беседой – прозвучал опять голос.
— Вы взяли все это из моего сознания? – Дмитрий произнес говорившему ему из укутанной черным мраком темноты и красного света.
— Из него, Дмитрий Шерстнев – произнес громкий голос — Тут много чего состоит из человеческого сознания. И скажем так, это весьма занимательно и интересно для нас.
— Кто вас? Да и, кто сейчас со мной говорит? Покажись мне – произнес, дрожа от страха Дмитрий, но стараясь сдерживать, как мог свой дикий жуткий панический трясун.
И из белого клубящегося облачного ледяного тумана вышла фигура во всем черном. В кожаном, сшитом из лоскутов человеческой обожжоной кожи длинном до пола плаще, который местами кровоточил. Он скорее был похож на две составные части. Верхнюю и нижнюю. Верхняя была в виде с длинными рукавами куртки, что приросла е его живому мужскому телу. Эта весьма странного вида одежда имела сквозные обширные вырезы в виде этаких квадратиков на самой груди, откуда торчала кровоточащая плоть этого человека. И вырез на самом животе, где должен был быть пупок, но в этом районе была лишь глубокая рана. И там торчало нечто похожее на кольцо, вдетое в саму мясную плоть с крючками или скобами, что были приделаны к плащу и выворачивали наизнанку саму на животе рану.
Если это был вообще мужчина, а не нечто похожее на мужчину. Нижняя часть была в виде этакой спадающей к самому кафельному морговскому полу расклешеной юбки. Внизу под ней виднелись кожаные черные ботинки.
Человек, если это был человек, был без волос и имел белый цвет кожи. По крайней мере, его лицо и вообще вся голова и само лицо, были утыканы длинными гвоздями или булавками. И была сильно порезана вдоль и поперек. В клеточку, неся на себе глубокие раны до самого черепа скелета.
Мужчина был довольно высокого роста и с пронзительно жуткими черного цвета глазами. С тонкими обескровленными синего цвета губами.
Его черный такой вот кожаный плащ, имел сзади узкий, клином, идущий вверх воротник, что был прирощен к его затылку на лысой голове.
Человек или нечто похожее на человека подошло к Дмитрию Шерстневу.
Оно, пристально и не отрываясь, смотрело своими черными неподвижными глазами в наполненные ужасом и страхом глаза Дмитрия Шерстнева.
— Приветствую, тебя заблудший в своем грехе и поиске, чего-либо загадочного и неизведанного человек в нашем скромном потустороннем мире. Столь далеком от твоего мира. Что был закрыт. До той поры, пока ты не взял в свои руки музыкальную старинную шкатулку «Конфигурация Плача». Не открыл проход между двумя реальностями. Миром живого и миром не и живого, и не мертвого. Мы его называем миром Левиафана.
— Мир Левиафана?! — удивленно и не переставая внутри себя дрожать от страха, произнес вопросительно Дмитрий Шерстнев.
— Нашего Великого Повелителя и Бога! – громогласно произнес с гвоздями в голове и лице этот не то человек, не то некое страшное существо, разведя свои руки по сторонам и показывая раскрытыми ладонями рук и кончиками синих пальцев на все вокруг, что окружало Дмитрия Шерстнева.
— А ты сам, кто? – произнес опять вопросительно Дмитрий.
Этот с гвоздями в голове, не то человек, не то демон в черном кровоточащем кожаном плаще, сделал несколько шагов в сторону Дмитрия. Но, Дмитрий отошел на столько, же шагов назад, уперевшись спиной в стоящую за ним металлическую тележку трупокаталку с лежащим там весьма тяжелым под белой простыней мертвецом.
— Я, Пинхед – прозвучал голос ему в ответ и поднял левую свою руку вверх – Не стоит меня бояться, мой гость и ученик. Ведь нам еще предстоит многое друг о друге узнать, а тебе многое познать в этом мире, куда ты попал.
И из темноты и красного света вышли несколько таких же жуткого вида, как и этот назвавший себя Пинхедом, не то людей, не то неких человекоподобных существ.
Еще более кошмарных и страшных.
В таких же жутких состоящих из жженой до угольной черноты человеческой кожи нарядах. Только еще в более экстравагантных, экзотических и вычурных, в чем был одет первый. Точно нечто похожее на клуб неких садомазохистов. В гвоздях крючьях и опутанных тугой тонкой металлической проволокой. С некими вонзенными в их человекоподобные тела металлическими устройствами. С чудовищными рваными и резаными ранами. Где открытыми и вывернутыми наизнанку. Где сшитыми грубыми хирургическими швами. Одни без глаз, другие без ртов. А третьи даже без самих лиц, но с зубастыми без губ разрезанными вывернутыми ртами. Либо безволосые, либо с волосами на головах, но закрученными и переплетенными в тугие узлы и косы, что были либо переплетены тоже проволокой и превращены в некие головные нимбы или короны.
Дмитрий, толкая спиной тяжелую металлическую с мертвецом тележку, попятился задом. Ему стало еще страшнее и кошмарней.
— Вы вообще, кто такие?! – он произнес еле выговаривая теперь свои слова и испытывая такой ужас и страх, что уже не возможно было описать словами.
— Мы дети этого мира. Сенобиты — прозвучал голос идущего на него впереди всех этого гвоздеголового Пинхеда — Мы служители темного демонического культа тьмы и демона Левиафана. Его верные слуги и исполнители его воли. Мы иерофанты и исследователи всех самых темных уголков человеческого сознания, души и тела. «Хирурги с Той Стороны». Посвященные ордена «Боли и Страданий». Мы приветствуем в своих рядах своего будущего нашего собрата и товарища. Соискателя мучительных сладостных запредельных ощущений, боли, самых развращенных страстей и страданий.
Откуда-то из-под ног идущих и приближающихся демонов людей выскочила черная изодранная в рваных резаных кровоточащих ранах небольшая полуошкуренная безглазая кошка, лапы которой были скреплены металлическими шарнирами и имели металлические когти. Рот имел металлические врощенные зубастые челюсти. С черным кожаным с шипами ошейником на своей шее.
Она, громко мурлыча и мяукая, подбежала к ногам пятящегося в ужасе и страхе задом Дмитрия Шерстнева. И давай, тереться у его трясущихся и дрожащих ног. Путаясь там под ногами.
Это придало ему еще больше кошмара и ужаса.
— Познакомься с твоим новым другом, Тиара — произнес идущий к Дмитрию булавочноголовый Пинхед — Вы подружитесь, я уверен в этом. Иначе, я бы не пожелал в твоем лице, моя дорогая подружка, более страшного врага даже самому себе. Если что, Тиара, ты знаешь, что делать с ним, как и с теми, кто мучил и издевался в том мире над тобой за пределами этого. До того, как ты была тем, кем была до этого.
— Черт подери, кто вы, и зачем здесь?! — заорал Дмитрий во всю свою глотку и, понимая, что мочится под себя непроизвольно, когда его с мертвым телом на колесиках морговская металлическая тележка, уперлась в покрытую белым кафелем больничную стену.
— Ты, повторяешься в своих словах, Дмитрий Шерстнев — произнес ему гвоздеголовый человек демон Пинхед, подходя вплотную к нему и положив свою правую руку тому на плечо врача патологоанатома – Это понятно. Это все ужас и страх. Но, ты пока человек. Пока. Но скоро будешь среди нас. Так, что привыкай и обживайся, пока тут, мой любимый ученик и друг. Скоро у тебя не будет ничего кроме твоей жалкой истерзанной болью и вечными мучительными сладостными страданиями жизни среди этих стен, полов и потолков лабиринта Левиафана. Ибо наш Повелитель и Создатель, выбрал тебя и отдал нам на обучение и воспитание. И другого пути нет, и не будет для тебя. Ты станешь одним из нас, потерявшись навсегда и навечно от всего на свете. И от своего Небесного Бога, крестик которого носишь на своей груди.
Дмитрий не помнит, что в ответ произнес этому гвоздеголовому Пинхеду, но вдруг все закончилось. Внезапно после этих слов Пинхеда.
Просто обратно потух весь свет, и наступила полная жуткая ледяная темнота. Но судя по всему, все исчезло. И Пинхед с сенобитами демонами и этот в красном освещении морг с комнатой секционкой. Коляски с покойниками. Все абсолютно. Как по мановению волшебной палочки.
Просто он ничего этого больше перед собой не увидел.

***

24 августа 1956 года.
Дижон. Бургундия
Франция.
03:40 ночи.

Средневековый древний заброшенный замок был полон гостей. Здесь были все. Все было, так как планировалось, и было, именно так как ему графу Александру Лотре нужно.
Он собрал вех.
Ну, еще бы. Он лишь только сказал им всем, что решил снять с себя все полномочия и правление своим сообществом. Решив сложить с себя всю ответственность главного магистра и жреца их ордена Люцифера. Как сразу же все слетелись сюда по его зову, точно вороны на мертвую вонючую падаль. Только вот сама падаль не была падалью в реальном смысле слова. Она была живее всех живых и все спланировала и решила уже как ей быть и как спасти себя от этой большой хищной стаи. Спасти свое тело и свою душу, выкупив ее за их счет.
— Глупцы – он, произнес про себя, глядя из-за свисающей той же самой рукодельной старинной портьеры и опять, как всегда из-за стоящего большого иконостаса посвященного Светоносному Архангелу и некогда служителю Неба и Небесному Богу Люциферу. Низвергнутому за восстание и бунт на тех самых Небесах в самые глубины и бездну огненного Ада – Какие, вы все глупцы – он произнес еще раз вслух сам себе стоя здесь в гордом своем одиночестве в красном наряде главного черного священника, который он должен будет при всех снять с себя и публично передать в руки нового избранника со всей прилегающей к этому религиозной ритуалу атрибутикой на его место и царственный престол «Черного Лотоса» — Вы даже не представляете, что вас всех сегодня ожидает. Не представляете, какой ад, муки и страдания. Поклонники Люцифера. Вас ждет Ад какой вы еще своими дьявольским человеческими глазами не видели и никто из вас не ведает кроме меня о его существовании.
Его взор синих мужских пятидесятилетних глаз переметнулся на небольшую скучковавшуюся группку в одном углу большого главного замкового зала в ядре его родового средневекового замка в черных монашеских длинных до каменного пола замка балахонах. Это были те, кто просто жаждал скинуть его с его места в управлении сектой. Два гомосексуалиста и его прямых врага и соперника, замутивший здесь всю воду и его близкий любовник. Дружок. Мало знакомый всем. Лет двадцати восьми. Но, уже подружившийся со многими здесь, как говориться влез в задницу, причем без мыла, недавний участник всех ритуалов в их секте Люцифера румынский князь Василе Бэсеску. Там же были как ни странно и его близкие друзья и коллеги масонского ложа вольных каменщиков Континентального масонства Барон Алан фон Трюдо и князь Жорж Мансарди.
Именно этого он, Александр Лотре не ожидал увидеть. Они предали его. Просто взяли и предали. Те с кем он долгое время был знаком и в самой ложе и здесь. Те, кого он приглашал к себе в гости по разным праздным случаям в загородный огромный богатый дом в Париже.
— Они все в заговоре против меня! – он, возмущенно произнес сам себе вслух – Предатели! Вот так предают друзья! Так предавали и предают королей и монархов во все времена! Твари подлые и поганые! Значит, я не ошибся пригласив сюда в эту ночь и вас двоих барон Алан фон Трюдо и князь Жорж Мансарди. Не ошибся. И правильно сделал. Как всегда. Я хотел вас не впутывать в это дело. Но, теперь все будет тоже, самое, что и с другими. Ад для вас всех. Только Ад, муки и страдания. Вечные и самые болезненные. Ваши тела и души пройдут такое испытание, какое не проходил даже сам Иисус Христос в руках римских легионеров. И не закончатся никогда. Нет, не на кресте и распятии. Нет…Они не закончатся никогда. Я вам всем торжественно это обещаю, твари кровожадные. А я посмотрю на все это.
И он, окинув всех собравшихся еще раз своим ненавистным взором мужских синих глаз и весь замковых зал своего родового заброшенного поместья в Бургундии, вышел ко всем, подняв вверх свои в красных широких рукавах своего монашеского жреческого наряда руки, из-за самой портьеры и иконостаса Люцифера. Обойдя высокую каменную покрытую черным блестящим лаком статую крылатого Архангела Люцифера. Встав перед ней, держа маленький в правой своей руке блестящий ярко золотым красивым орнаментом острогранный идеальный шестисторонний кубик. Шкатулку «Конфигурация Плача».
Все, кто был здесь, сразу замолчали, перестав как обычно глотать вкусное из подвалов полуразрушенного замка вино. Побросав, где попало свои стеклянные большие бокалы и собравшись в самом центре зала под арочными каменными сводами и крышей замковой залы.
— Подойдите ближе ко мне, мои друзья! — произнес громко им всем граф Александр Лотре — Я всем вам должен сделать сегодня свое заявление!
Все, точно по уже отработанной некой тайной команде собрались у каменного ритуального стоящего перед ними стола, где во главе его и на своем положенном жреческом месте стоял сейчас Александр Лотре.
Они стали расходиться по кругу, окружая стол и самого его хозяина и властителя этой ночи.
Александр знал, что это значит. Это означало, что эта ночь должна была стать его последней ночью. Его должны были здесь же, и убить. Схватив и прикончив на этом ритуальном каменном столе. Свои же служители демонической черной секты. Принести в жертву Люциферу.
И самые яростные его противники встали прямо рядом с ним и впереди всех других. Желая первыми, вероятно, схватить его и первыми в первых рядах насладиться кровожадным своим удовольствием
Он должен был поставить небольшую под свою кровь чашу. И разложить ритуальные для кровопускания жертвы ножи для своей ночной казни и убийства руками своих же подданных. Но вместо этого Александр Лотре положил на каменную гладкую ровную серого цвета столешницу стола эту маленькую золоченую коробочку.
Огромная окружившая каменный ритуальный стол жертвоприношений толпа, сперва, затихла, а потом зашумела, негодуя и не понимая, что происходит сейчас.
— Что это?! – возмущенно произнес самый ярый из его противников, этот Альфред Фон Гройсман — Что за цирк?! Вы, что нам тут хотите устроить?!
Кто-то даже прыснул смехом из самой облаченной в черные монашеские рясы и сутаны толпы.
— Спокойно, мой товарищ и друг — произнес Александр Лотре, крайне натянуто и с отвращением. Делая добродушный вид и положительное отношение к немецкому герцогу гомику Альфреду Фон Гройсману. Дальнему потомку немецкого короля Сигизмунда I, сына Карла IV. Сопернику и врагу. Искоса, бросая своими глазами ненавистный взор на стоящего рядом с немецким князем его дружка, или скорее, подружку. Этого выродка из племени человеческого румынского не коронованного, пока еще царственного молодого принца Василе Бэсеску – Скоро все увидите. Терпение, мои друзья. Терпение. Это лучше, чем то, чем мы тут занимаемся. Поверьте мне. Я вам говорю и обещаю. И это работает на самом деле. Я проверял и знаю.
Даже его бывшие друзья и товарищи барон Барон Алан фон Трюдо и князь Жорж Мансарди, оторопели, глядя на эту сверкающую золотой красивой загадочной инкрустацией по шести сторонам странную шкатулку.
— Что, вы нам тут устраиваете какой-то цирк! – распыляясь, возмутился, уже негодуя, и прорываясь к своей заветной цели власти, герцог Альфред Фон Гройсман — Давайте сразу к делу! Вы снимаете с себя все полномочия и передаете нам! Нам решать, что делать дальше! Не тяните свое время! Я, конечно, понимаю, вам хочет еще пожить какое-то время! Но, ведь, вы сами установили такие здесь законы и правила, помните?! Помните, как здесь решилась вашими руками судьба прошлого руководителя и главы нашей темной общины?!
— Спокойно, спокойно мой друг и товарищ, неуемный и вспыльчивый нетерпеливый герцог Альфред Фон Гройсман — произнес Александр Лотре и взяв в руки блестящий золотом кубик, подал в руки взбешенному уже немецкому гомику герцогу.
Тот решительно оттолкнул руку с адской музыкальной шкатулкой графа Александра Лотре в сторону, не желая у него ничего брать из рук.
Он ненавидел его и также презирал, но по-своему. И хотел мести за своего любовника убитого здесь на этом ритуальном каменном столе. Жаждал расправы и пролития вражеской крови.
Поднялся снова громкий шум. Все стали толкаться вокруг ритуального каменного стола, теснее смыкая свой и без того плотный круг. И уже даже, некоторые, схватились руками за свои под церковной черной рясой и тогами острые личные ритуальные кинжалы и ножи. Которыми употребляли здесь мясо казненной и разделанной на мясные куски жертвы.
Кто-то данную с капающей кровью пищу употреблял как есть в сыром виде. Кто-то жарил в находящимся, здесь же в огромной каменной замковой зале большом отопительном разожженном предварительно старинном камине рыцарского древнего замка.
В прошлый раз, таким вот образом, была разделана и съедена почти целиком та белокурая молодая двадцатилетняя мученица пленница девица.
— Любимый все и без того уже в твоих руках! Все здесь за тебя! О чем, вообще тут речь! – произнес, громогласно и визгливо своим полуженским противным визгливым голоском. Сверкая, восторженно своими накрашенными карими глазами немецкому алчному до любой власти герцогу его новый молодой двадцати восьмилетний любовник некоронованный венгерский принц Василе Бэсеску. Увлеченный блеском и загадочным орнаментом музыкальной маленькой шкатулки, даже запрыгал на месте и, наклоняясь, вульгарно, выпятив свою задницу назад над каменным ритуальным столом жертвоприношений — Давайте, мне ее сюда! – он прокричал, выхватывая из рук графа Александра Лотре красивую маленькую шкатулку.
— Она с секретом – произнес ему граф Александр Лотре, даже не возражая и вполне довольный, что все идет теперь как надо – Только надо ее суметь открыть – он добавил этому молодому гомику венгерскому принцу.
— Да, я уже все понял, граф неудачник – произнес нагло и радуясь сказочному приобретению, это сосунок гомик принц Венгрии Василе Бэсеску — Ой, какая все же прелесть! Можно, я ее оставлю себе как подарок!
— Пожалуйста, если отроете, принц – произнес, презрительно и гневно, глядя на этого молодого наглого до беспредела придурка гомика Александр Лотре.
— Какая еще прелесть и какая еще!!! – крайне возмущенно и громогласно проревел на весь замковый ритуальный зал немец герцог Альфред Фон Гройсман — Какого, вообще черта, тут сейчас твориться?!!!
Он, было, хотел выхватить музыкальную шкатулку Филиппа Лемаршана из рук своего любовника, но тот уже успел ее покрутить в своих руках и понажимать то тут, то там. Так быстро, что никто даже не понял, как и где?
Но, случилось следующее. Как только шкатулка оказалась в руках у герцога Альфреда Фон Гройсмана, она тут же загудела и завибрировала на нескольких звуковых октавах и музыкальных тонах. Раздалась негромкая, но завораживающая красивая старинная музыка. И все вокруг затряслось и завибрировало. Точно началось землетрясение.
Маленький, блестящий в золоченом орнаменте шестисторонний кубик внезапно по чьей-то колдовской воле выскочил и рук герцога Альфреда Фон Гройсмана и упал на каменный ритуальный жертвенный стол, опрокинув набок золотую небольшую для сбора крови чашу. Та со звоном опрокинулась на бок.
Все стоящие вблизи стола отпрянул в испуге и растерянности назад, отступив, на шаг и, замерли на одном месте, видя как маленькая музыкальная квадратная шкатулка, совершает свои в выверенных механических конфигурациях последовательные движения. Делая невероятные изменения в своих геометрических видах и формах.
Вокруг всех собравшихся у ритуального жертвенного каменного стола и черной крылатой статуи Архангела Люцифера, вдруг погасло все освещение. Точно выключили весь свет. А стоящие в шестилучевых больших золотых подсвечниках разом погасли все зажженные черные свечи. Их загасил налетевший своим потоком ледяной ветер, оттуда-то взявшийся здесь как из некоего отрывшегося иного измерения или пространства.
Воздух стал, каким-то сдавленным и спертым. Точно разом загустел. И всех оглушил внезапно резкий гудящий с громким непереносимым свистом звук.
— Божечьки!!! — завопил первым в истеричном испуге голубой венгерский принц Василе Бэсеску — Что это такое?!!!
И начался испуганный громкий ропот в рядах стоявших черных монахов ордена Люцифера секты «Черный Лотос» за спинами немецкого герцога Альфреда Фон Гройсмана предателей и перебежчиков барона Алана фон Трюдо и князя Жоржа Мансарди.
Принц Василе Бэсеску прижался к телу своего любовника герцога Альфреда фон Гройсмана. Но тот оттолкнул сейчас того от себя, перепуганный и остолбеневший от увиденного навалившегося на него неизведанного и пришедшего сюда кошмара и ужаса.
Вся большая собравшаяся здесь толпа, просто сбилась как бараны в большую кучу и одно черное стадо, трясясь от ужаса и страха, развернувшись от ритуального жертвенного каменного стола и упиревшись в него своими задницами. Там за их спинами на ритуальном предназначенном для кровавых жертвоприношений каменном столе продолжал вертеться, как волчок по кругу, изменяя себя до неузнаваемости маленький золоченый шестисторонний кубик. Превращаясь то в одну фигуру, то в другую, он, испуская из себя музыкальные красивые звуки. Перестраивая себя из иного в другое. Меняя разные виды и формы.
— Что это?!!! Что это такое?!!! — раздавались испуганные громкие голоса то там, то тут, когда сам зачинщик этого завораживающего слух и взор колдовского сказочного действа, выскользнул из круга собравшихся. Пользуясь растерянностью всех и минуя стоящую большую статую Люцифера, снова нырнул за свою свисающую расшитую красивыми рисунками средневековую замковую портьеру. Спрятавшись там, в ожидании прибытия тех, ради которых все это и было затеяно.
Пятидесятилетний миллиардер, магнат, богач французский граф масон Александр Лотре, сейчас спасал свою жизнь, выполняя по установленному договору и возвращая обещанное, тем, кого он сейчас сюда опять призвал уже чужими руками. Это был обмен за себя всех, кто сейчас был здесь. И вполне заслуживали такого.
Ему не требовалось теперь ничего делать. Все делалось само собой. И избежать того, что сейчас происходило среди руин старинного средневекового рыцарского родового замка, было делом невозможным. Главное, было спрятаться и схорониться, теперь в сторонке, наблюдая за всей картиной происходящего в целом.
Внезапно, большую замковую залу пронзил иной сверкающий белый яркий свет, что проходил сквозь сами каменные старинные стены и арочный потолок. Он, буквально заполнил все вокруг своим призрачным сиянием. А с потолка и откуда-то оттуда, громыхая и звеня вниз, стали пускаться, свисая своими сцепленными звеньями длинные металлические цепи.
Никто даже сейчас не дернулся и не шелохнулся. Все были прикованы к одному месту навалившимся на всех и лично каждого ужасом и страхом. Точно под мощным сильным гипнозом, они все замерли неподвижно, созерцая своими вытаращенными глазами и открыв свои рты происходящее. То, чего они никогда не видели и даже не могли себе представить, что увидят.
Их всех накрыл своим резким оглушающим звуком вырвавшийся из некоего незримого пространства свистящий звук. И вокруг запахло, чем-то похожим на трупный тлен. Воздух стал сжатым и спертым, как в не проветриваемом тесном помещении. Затем, налетел сильный почти сбивающий с ног ветер. Холодный и практически ледяной. И стены замкового огромного главного зала осветились светом, что проходил сквозь сами в стенах, древние, сложенные в единую вертикальную кладку камни.
Замковые стены сотряслись, точно от некоего громкого сильного удара и стали разъезжаться по сторонам, размыкая свою связующую цементирующую многовековую кладку. Раздался гром церковного колокола и все окутал вокруг ползущий по каменному гладкому шлифованному полу замковой залы белесый холодный туман. Из которого, вышли, друг за другом, и со всех сторон, несколько странно одетых и похожих на людей существ. Вооруженных, всякими орудиями для жестокого садистического кровожадного убийства. Режущими кости и плоть невероятно острыми секирами на цепях и в своих руках. Ручными острыми для потрашения жертвы крюками, кривыми ножами на длинной рукояти. Один, что был самый рослый и здоровее на вид всех, даже держал в руках тяжелый металлический молот для дробления костей и пролома черепов. Они вышли следом за главным. Тем, кто двигался к стоявшим и очумевшим от охватившего жуткого их страха трясущимся в дикой панике черным монахам сектантам. Тот шел с цепной жуткого вида собакой. Или, чем-то похожим на нее.
Видевшие все это черные сектанты потеряли свой дар речи. У них тряслись руки и ноги. А сердце в груди каждого стучало так, как тот гудящий церковный издающий из неоткуда свои звуки колокол.
Тот, что шел впереди всех отпустил с поводка своего жуткого ошкуренного от верхней волосатой кожи и плоти огромного одетого в кожаный с шипами ошейник пса. И тот начал носиться по замковой главной зале между свисающих с арочного потолка вниз до самого ее пола качающихся и звенящих своим сочленениями звеньями металлических цепей.
— Томас Риппер! — раздался, вдруг громкий голос впереди идущего и приближающегося к стоящим и сбившимся в одну черную дрожащую в трусливой панической лихорадке в монашеских рясах служителей черной дьявольской мессы, гвоздеголовый Пинхед – Погуляй немного!
И жуткий здоровенный адский пес Томас Риппер, сорвавшись с цепного поводка, понесся шнырять по большому замковому залу, обнюхивая все углы средневекового замка.
А Пинхед и сенобиты двинулись неспешным шагом, в сторону стоявших и столпившихся в единую общую кучу черных монахов черной секты Люцифера.
Те в свою очередь, отступая задом все, прижались друг к другу и к стоявшему за их спинами большому каменному жертвенному алтарю перед черной статуей крылатого каменного падшего Архангела.
Внезапно загорелись более ярким пламенем в золотых шестилучевых больших подсвечниках черные и красные свечи. А те, что потухли от дуновения ветра, вспыхнули заново.
Гвоздеголовый Пинхед и сенобиты подошли почти вплотную к стоявшим и тем, кто сегодня будет их кровавой поживой.
— Значит наш общий друг, граф Александр Лотре никого из нас не обманул – произнес булавочноголовый.
— Кто вы?! – первым смог произнести слово сам немец герцог Альфред фон Гройсман — Кто вы такие?!
Толпа перепуганных черных сектантов за переглядывалась и зашевелилась, трясясь по-прежнему от ужаса и страха.
— Вопрос поставлен не совсем верно и корректно, герцог Альфред фон Гройсман – произнес Пинхед тому, зная его имя как их всех поименно – Скорее надо спросить так. По чьей воле и вине мы собрались все здесь? И для чего пришли сюда?
В это время раздался громкий оглушительный звериный рык и лай Томаса Риппера. И из-за портьеры выскочил практически бегом вприпрыжку пятидесятилетний сам хозяин средневекового рыцарского замка граф Александр Лотре.
За ним гнался Томас Риппер, обнаружив того спрятавшимся за красивой древней вышитой картинками и узорами средневековой древней портьерой.
Александр Лотре добежал до стоявших демонов людей сенобитов и остановился. Томас Риппер отпустил его и, обежав вокруг него и сенобитов, подбежал к самому своему хозяину Пинхеду.
— Молодец, мальчик мой – произнес Пинхед — Сегодня ты заработаешь свой самый вкусный кусок мяса.
Все столпившиеся в прошлом уже теперь друзья и коллеги Александра Лотре увидели того, кто устроил тут все и предал их все темное монашеское братство в обители «Черного Лотоса».
Пинхед развернулся наполовину в сторону стоявшего невдалеке от всех несколько растерянного и не менее теперь тоже напуганного Александра Лотре.
— Вот, вам ответ на ваш вопрос, господа любители поиграть в колдовство и жертвенные кровавые ритуалы – произнес гвоздеголовый Пинхед.
Он протянул свою правую руку и указал указательным пальцем на графа и хозяина этого старинного заброшенного родового замка.
Те уставились своим перепуганными глазами на человека, что привел сюда этих, не весть, откуда жутких людей демонов на их головы и верную погибель.
— Так, это ты!!! – произнес герцог Альфред фон Гройсман – Ты, кого к нам привел, выродок!!!
— То во, что вы не верили, но оно верило в вас и пришло за вами! — произнес громко Александр Лотре. Вы предали меня. Вот и получайте свое за предательство!
— Тварь и ублюдок!!! – послышалось в столпившейся толпе трясущихся от страха и жути черных монахов – Предатель!!! Изменник!!!
Казалось, все должны были броситься на стоявшего невдалеке от них за спиной сенобитов и Пинхеда своего изменника и предателя, но никто не смог даже шелохнуться. Все были, точно прикованы к одному месту у жертвенного ритуального омытого многократно кровью несчастных жертв каменного стола у статуи Люцифера.
Пинхед поманил графа Александра Лотре к себе правой рукой и указательным пальцем, чтобы тот подошел к нему немедленно.
Александр Лотре нашел в себе силы и, уняв дрожь в ногах умерив свой такой же страх, как и у других, страх, подошел к стоявшему почти рядом с монашеской толпой гвоздеголовому Пинхеду.
— Кто из них теперь самый тут главный? – произнес он хозяину замка.
— Он — произнес Александр Лотре, указывая правой своей графской уже не властной сейчас и здесь рукой, кивков своей головы на герцога педераста Альфреда фон Гройсмана.
— Этот? — переспросил Пинхед, оценивая своим взором черных. злых, не моргающих никогда демонических глаз стоявшего перед ним почти напротив невдалеке немца, лет шестидесяти и вполне даже ничего еще из себя выглядевшего высокого в черном монашеском балахоне трясущегося в страхе человека.
— Он теперь здесь главный. Вот с этим гомиком — он произнес, дополняя сказанное. Указывая кивком своей головы на стоявшего и прижавшегося к герцогу, лет шестидесяти еврею Альфреду фон Гройсману его дружка любовника. Педика молодого Венгерского двадцативосьмилетнего не коронованного принца Василе Бэсеску.
Александр Лотре сейчас встретился своим глазами в монашеской предательской масонской толпе с такими же предателями бароном Аланом фон Трюдо и князем Жоржем Мансарди, что смотрели на него перепуганными глазами и молчали, проглотив свои от жути и трясуна человеческие языки. Те предали его тоже, своего друга и товарища в братстве Люцифера и в масонской ложе, переметнувшись в другой противоположный лагерь. Точно ожидали с нетерпением этого.
— Понятно. Захотели властвовать и править – произнес гвоздеголовый Пинхед -Мне знакомо это чувство и все его ощущения. Власть и ее жажда сгубила многих правителей мира. И еще угробит многих, пока существует все вокруг по обе стороны двух враждебных миров.
— Ах ты, подлая мерзкая крыса!!! — вырвалось изо рта Герцога педика – Я!!!…
Но его голос разом прервался, как только черные жуткие гипнотические глаза Пинхеда уставились в его глаза.
— Довольно тут, валять дурака и валить друг на друга! – произнес, громогласно, сотрясая средневековые стены полуразрушенного старинного замка Пинхед — Тут все замараны так, как нельзя лучше, чтобы отправится со мной в мой мир сладостных болезненных иллюзий и страданий. Вы все заслуживаете такой хорошей порки, какой не было уже много лет в моих владениях и мире моего господина Властителя преисподней, волшебной шкатулки Бога Левиафана.
Пинхед поднял правую свою вверх над собой, согнув в локте с открытой ладонью перед перепуганной в дикой панике и ужасе толпой черных сектантов монахов руку. Тут же, раздался звон цепей и удары церковного громкого колокола. Точно погребальный адский набат сотряс каменные стены замковой главной залы в ядре замка. Посыпалась сверху с арочных потолков известка и серая пыль. Затрещали все перекрытия самого потолка. Закачались сами простоявшие не одно столетие средневековые стены. Все кругом затряслось и завибрировало жуткой тряской, вот-вот готовое все здесь разрушить в сам прах и пыль.
Звон цепей оглушил человеческое ухо, и они зашевелились. А в центре залы завертелся против часовой стрелки жертвенный с опутавшими его цепями высокий парящий в самом воздухе столб.
— Будем судить, и миловать. Нет, только судить — произнес булавочноголовый Пинхед, кривво ухмыляясь своей острозубой демонической звериной жестокой улыбкой – Мы итак потратили уйму своего драгоценного времени на всякие ненужные пустые разговоры.
Его демоны люди сенобиты, стали окружать, вокруг обходя столпившуюся толпу черных сектантов монахов. А летящие по воздуху и поочередно с крючьями цепи. Влетали в столпившуюся у жертвенного стола пред статуей Люцифера огромную людскую в черных монашеских рясах и балахонах людей толпу. Пронзали сразу по несколько человек. Затем, выволакивая с невероятной силой тех заголосившей о помощи, панически, перепугано и во все горло людей. Где по пять, где по десять. А где и по двадцать, за один раз. Волоча тех, по каменному полу, дергающихся, точно рыба, пойманная на рыболовецкий крючок и спиннинг, извивающихся и дергающихся от жуткой нестерпимой смертоносной боли, что сучили своими ногами в судорожной агонии. Хватаясь в болезненной судороге, друг за друга своим руками.
Их волоком тащили в сам яркий лучистый белый свет и за пределы раскрытых каменных замковых стен в иной мир за пределами этого мира, где их ожидали другие адские сущности и их смертоносные адские для разделки и кровопускания машины. Там их разделывали и потрошили заживо, безжалостно и беспощадно на рваные кровоточащие куски живой дергающейся в судорожных конвульсиях плоти. Отсюда лишь были слышны их истошные голоса о помощи и просто жуткие болезненные крики. А то, что оставалось, было просто кормом ползающим и бегающим по потолкам и стенам адским жутким уродливым созданиям, давно жаждущим крови и плоти несчастных осужденных на вечные адские терзания и муки грешных жертв.
Туда же безжалостные адские цепи и крючья, уволокли бывших друзей по масонскому ложу Вольных каменщиков графа Александра Лотре, князя Жоржа Мансарди и барона Алана фон Трюдо.
Последними из казненных, оказались сам немецкий герцог педик Альфред фон Гройсман и его закадычный любовник дружок Венгерский некоронованный принц Василе Бэсеску.
Их пронзили также летящие насквозь с раскрывшимися, в стороны крючьями длинные звенящие металлические цепи. И тут же растянув по сторонам за руки и ноги, разорвали на куски, волоча отдельные части по полу и в яркий лучистый свет, исходящий из разверзшихся по сторонам стен. Лишь их панический мучительный громкий крик, утонул в гуле церковного, громко звенящего на весь замковый большой зал колокола.
А адский здоровенный полуошкуренный с шипастым ошейником на своей мощной шее пес с кличкой и прозвищем Томас Риппер бросился слизывать разбрызганную по каменным гладким запыленным серой пылью полам их пролитую кровь и поедать рваные мелкие куски от их растерзанных тел.
— Томас Риппер, ко мне! – скомандовал демон и человек гвоздеголовый сенобит Пинхед и схватил за цепной поводок у самого с торчащими острыми шипами кожаного ошейника свою чудо собаку.
Он хитро и жутко улыбнулся Александру Лотре, ступая своими черными ботинками по залитому алой теплой кровью и ошметками от разорванных человеческих тел гладкому шлифованному замковому каменному полу, двигаясь и направляясь прямо к лежащей на полу и в крови забрызганной маленькой шкатулке, коробке Филиппа Лемаршана.
— Что дальше? – спросил его, подсуетившись, поднявший лежащую золоченую коробку граф Александр Лотре.
— Ты, теперь мой особый любимчик – произнес Александру Лотре гвоздеголовый демон человек Пинхед. Забирая из рук у него себе сложившуюся обратно в единое целое сверкающую золотом своих шести сторон музыкальную волшебную демоническую коробку – Я, как и обещал, приготовил для тебя особое место в моем адском лабиринте боли и сладостных страданий. Обещаю тебе, Александр Лотре. Ты увидишь нашего Бога и Властителя Левиафана. Он ожидает тебя.

Глава V. Две адские любовницы

Под командованием старшего сержанта МЧС Андрея Вострикова младший сержант Василий Догель, с младшим сержантом Сергеем Лихачевым, ломали кирпичную между квартирами 611 и 612 спаленную стену.
В какой-то момент, вдруг все замерло и остановилось, точно само текущее земное время. То, что издавало за стеной вибрации и звон. Поток сильного исходящего из трещины и щели затих как его и не бывало.
Стена поддалась и вскоре окончательно рухнула внутрь спальни Дмитрия Шерстнева. Образуя проход меду двумя спальнями в обе квартиры.
И ничего за ней не было. Ничего.
Просто посыпался кусками рассыпавшийся в связке кирпичей цемент, и поднялась вверх серая пыль, что взлетев к потолку, осела на все, что было можно густой серой массой.
Пыль стала резать глаза и лезть в нос и уши.
— Нужно покинуть помещение – произнес всем участникам такого разгрома лейтенант МЧС Илья Звонарев.
— И ничего – произнес лейтенант милиции Валерий Чеботарев — Просто сломали стену и все. Что искали сами, так и не поняли. Придется опросить часть жильцов дома и особенно этого этажа и подъезда. И на этом думаю все.
— Я также думаю – произнес лейтенант Илья Звонарев – Придется составлять протоколы и акты с отчетами по проведенной спасательной работе.
Лейтенант постовой дорожной службы Валерий Чеботарев, достал лист служебной бумаги и принялся писать, произнося вслух 14 марта 2001 года. Потом принялся уже, молча все составлять, осматривая все кругом и занося в этот лист бумаги. Делая запись своей служебной отчетности. Он отправил своих подручных из ППС вниз на улицу с приказом опросить всех, кого там найдут из жильцов данного пострадавшего дома. Те также вооружившись ручками и бумагой убежали почти бегом вниз по ступенчатой лестнице между этажами, спускаясь вниз из подъезда высотного жилого дома исполнять отданный лейтенантом и своим командиром срочное обязательное поручение. В то самое время, когда лейтенант спасательной службы МЧС Илья Звонарев, заметил среди осевшей кругом серой цементной пыли на запорошенный ею постели. Маленький странный сверкающий золотом и своими идеальными в конструкции сторонами кубик. Все его шесть золоченых в красивом загадочном орнаменте сторон были покрыты сейчас серой пылью.
— Интересно, очень даже интересно, что это такое? – он произнес и поднял в руке кубик, показывая его своим товарищам сержантам Андрею Вострикову, Сергею Лихачеву и Василию Догелю.
Он аккуратно и в сторону сдул серую с него пыль и сказал дать ему целлофановый большой глубокий пакет, что был в спасательном вещмешке среди прочего всего для нужд спасателей и спасаемых старшему сержанту Андрею Вострикову.
— Интересная, какая вещица. Ничего подобного в жизни не видел. Дома посмотрю и разберусь, что это такое. И странно как-то никто кроме меня ее не заметил. Может, так оно и лучше — произнес он, довольно, но негромко. И положил интересную небольшую квадратную штуковину в пакете в свою большую кожаную служебную сумку.
И вместе со своими спасателями пошел осматривать разрушенную кирпичную между квартирами стену. Два сержанта, разводя своими плечами и не понимая, зачем, вообще они это сделали. Хоть и был такой приказ.
Никто так и ничего не заметил и ничего не понял. Но последние отголоски адского иномирья лежащего за пределами этого мира, растворились в самом пространстве, точно ничего и не было.

***
Дмитрий плохо помнил, как все закончилось. Куда все вдруг делись после того, как он отключился из своего сознания. А когда вернулся обратно. То он стоял посреди этой же каменной серой комнаты с арочными нависающими над ним и его русоволосой головой потолками, с колоннадой стенами и каменным полом. В луже собственной мочи и промокшими насквозь под белым врачебным халатом штанами.
— Вот черт! – он шарахнулся от каменной кладки холодной стены. И стал крутиться на одном месте, рыская своими перепуганными глазами по сторонам.
Кругом не было ничего. Ни мертвецов, ни металлических на колесиках столов каталок. Просто потолок стены и пол. Никого и ничего.
— Черт побери! Я хочу обратно домой! Домой! – он заорал перепуганным своим голосом, срываясь в хрип – Нет! Нет! К черту все! Я хочу домой!
Дмитрий вспомнил про свой нагрудный золотой на цепочке освященный святой водой крестик. Распахнув свою под халатом рубашку вцепился в нег о обеими руками трясясь от ужаса и неописуемого страха.
— Успокойся – он услышал снова этот похожий на женский чей-то мягкий голос рядом с собой, не понимая, где тот звучит. Толи в воздухе перед ним и его лицом. Толи внутри его головы.
— Кто ты? – он произнес тихим дрожащим голосом – Вытащи меня отсюда. Прошу тебя, вытащи. Я на все готов. Только, вытащи отсюда.
— Вытащу, но — произнес голос.
— Что, но? – Дмитрий произнес ему.
— Ты должен сохранять веру в меня и слушать, что я говорю тебе – голос произнес Дмитрию.
— Я верю! – произнес громко голосу Дмитрий.
— А раньше не верил — произнес голос — Не верил ни во что вообще.
— Я верю! Верю! – Дмитрий, дергаясь и истерично причитая, проливая горькие слезы, произнес голосу.
— Это еще не все, Дмитрий Шерстнев – Вера твоя, пока не прошла испытание и проверку до настоящего финала. Еще придется потерпеть и немало.
— Черт подери! — он возмутился – Я уже не в силах здесь быть и еще, что-то терпеть после того, что только что увидел и пережил.
Наступила тишина. Голос замолчал и ничего не говорил больше.
— Ответь, что молчишь?! – панически, слезно произнес Дмитрий голосу и тому кт о был здесь рядом с ним.
— Отсюда нет выхода – произнес голос и тот, кто его вел все время в этом адском потустороннем мире – Просто так его не покинуть. Тело твое живое спасти я не смогу. Лишь только душу. Думай о своей душе, Дмитрий Шерстнев. О душе и вере в Небесного своего Бога. Твоя вера будет проверкой и спасением твоей души из мира демона дракона Левиафана. Твой путь будет труден и ужасен. Но, ты победишь и спасешься, взлетев к Небесам вместе со мной своим спасителем.
— Кто же ты?! Кто?! — завопил Дмитрий Шерстнев, не находя себе уже здесь места как дверь которая была запертой и закрытой в эту каменную большую комнату вдруг резко и сильно настежь распахнулась, ударившись о каменную вертикальную арочную в дверном проеме колонну. А говоривший с ним женоподобный мягкий голос вдруг замолчал совсем. Точно испугавшись, скрылся, бросив Дмитрия здесь наедине с очередной опасностью.
Вокруг все поменялось снова. Наступил некий ночной полумрак. И было такое ощущение, что Дмитрий стоял посреди какого-то сейчас кладбища.
Среди каменных плит и надгробий, оградок и склепов.
Кругом валялись разбросанные человеческие кости и черепа.
В небе светила желтая яркая луна и яркие мерцающие звезды.
Все также был слышен звон неких церковных колоколов и какая-то негромкая старинная музыка. Все вокруг затряслось в дикой лихорадочной вибрации и потом резко стихло. Сквозь проем в двери подул опять сильный ветер, что стал Дмитрия сдувать с ног и припечатал к каменной задней стене комнаты, распластав по ней всем его телом.
Ветер стих, но некая неизвестная сила держала его за руки и ноги, придавливая к холодной гладкой стене.
А в дверном проеме с каменными небольшими ступенями, идущими вниз в темноте на фоне окружающих его кладбищенских могил. Склепов и плит с оградками, стояла в черном полумраке женская фигура. Она походила на черную жуткую человекоподобную тень.
— Угадай, кто пришел? – спросила входящая в это каменное помещение сущность так похожая на Маргариту Воронину. Но это была не она. Это было нечто лишь отдаленно похожее на его уличную шлюху и любовницу.
— Хочу порадовать тебя, любимый мой — она произнесла Дмитрию — Я не с пустыми руками. Женщина, расставив в стороны свои женские голые в золотых украшениях руки, показала в них семихвостку плеть с крючьями на концах.
— Будешь издеваться надо мной?! — Дмитрий произнес ей, трясясь уже от жуткого ужаса и страха.
— Нет — она ему ответила нежным ласковым женским голосом Маргариты Ворониной – Если не будешь сопротивляться, я буду доброй и не пущу это в кровавое свое дело.
Она хищно ему, улыбаясь. Красиво виляя голыми женскими бедрами и широкой задницей развращенной уличной шлюхи и путаны, подошла к нему почти впритык. Обняв его за шею, впилась своими алыми молодыми губками в его губы. Смачно целуя Дмитрия Шерстнева и облизывая его мужской рот.
— Что, тебе все-таки нужно от меня? – он произнес ей.
— Угадай с первого раза – она произнесла ему.
— Ты, пришла трахнуть меня? – он произнес ей, понимая все с первого раза.
— Ты, смотри, сразу угадал — она, смеясь дико и развращенно, произнесла ему, глядя в его синие перепуганные глаза своим меняющими цвет глазами.
— Ты та самая, что…- он произнес ей.
— Да, та самая – она оборвала его речь и произнесла ему – Та самая. Морг, трупы. Твой такой же придурок, как и ты, лучший по трупам специалист дружок юморист Пашка Рудницкий. Ты и я. И сейчас еще кое-кто.
— Кто же?! — Дмитрий произнес вопросительно этой демонической сущности.
— Смотри сам – она ему ответила, и, отпустив его шею и убрав свои руки, отошла на несколько шагов от него в сторону. А в арочном проходе и на ступенях и входе в комнату появилась еще о дна женщина. Красивая и потрясающая сама по себе. Тоже абсолютно вся нагая, как и эта. Совершенно голая. Со всеми принадлежащими ей как женщине принадлежностями.
— Людмила?! – произнес он, уже прикованный к деревянному распятию кресту, что заменил каменную за его спиной стену.

***
В помещении с названием «Сборочная Ада» было довольно шумно.
Машина по разделке кожи мяса и костей, работала не переставая. Разбрызгивая по стенам большого каменного с низкими потолками помещения алую горячую человеческую кровь. Кромсая и режа все, что было ей нужно. А, что было, не нужно отсеивала прочь в специальный мусорный вонючий трупный отстойник.
Сегодня было, довольно обильное и массированное поступление разрозненных изорванных крючьями и цепями поступление человеческих тел. Они, буквально сыпались кусками в саму раскрывшую свой зубастый приемник рот машину для переделки и трансформации в виде оторванных рук и ног. Самих обезображенных с вывернутыми ребрами наружу еще пышущих живым теплом останков, разорванных на отдельные разрозненные фрагменты. Лишенных зубов, глаз, кожи и плоти оторванных голов с растерзанными в гримасе боли, ужаса и страданий лицами.
По стенам и потолкам ползали и бегали жуткие большие похожие на тараканов и клопов многоногие существа, слизывающие кровавые прилипшие к гладкой отшлифованной поверхности потолков и стен ошметки кожи и мясной плоти.
Все это делалось под присмотром двоих демонов сеноратов и служителей этого помещения в громадном каменном адском лабиринте.
Демоны низших чинов. Исполнители любых приказов и самой черной и грязной работы. Прислужники. Они были приписаны сюда навечно. И занимались только этим, тупо и неустанно, точно заводные, выполняя рутинную постоянную одну и ту же свою работу. Следя неустанно за работой целой механической системы, что была частично дивой и питалась кровью осужденных на смерть. Их кровь стекала по специальным длинным и почти бесконечным желобам и трубам в различных направлениях и по всему каменному лабиринту, питая его этой пищей. А энергия душ мучеников убиенных и казненных сочилась и проходила сквозь серый плотный камень и стены потолки лабиринта и, светясь, уходила вверх в само пространство этого запредельного адского мира и уносилась в сторону постоянно вращающейся против часовой стрелки над лабиринтом циклопических размеров четырехгранной острой в обе остроугольные стороны конструкции. Сверкающей золотом своих сторон и испускающей черный убийственный свет из двух своих черных круглых окон. Сотрясающей все вокруг своей громоподобной оглушительной вибрацией.
Обиталище самого главного демона этих мест и территорий дракона Хаоса и одного из многочисленных детей Великого Бога Хаоса и Запредельных Миров Богини драконессы Тиамат.
— О, Великий дракон демон Левиафан! — произнесли оба сенората демона, остановившись и замерев перед работающей костедробильной машиной – Наш Бог и Повелитель! Прими этот жертвенный дар от всех нас! Своих служителей и рабов!
Эти двое, собранные из разных кусков и частей человеческих тел. Сшитые проволокой и срощенные металлическими гвоздями, могли говорить. Не всем была дарована такое. Многие из людей демонов сенобитов и сеноратов, служителей лабиринта были безголосыми и немыми. Незрячими и даже глухими. Лишь могли выполнять то, что им приказывали делать, чисто инстинктивно. И ощущая своими ободранными почти до костей или без кожи наполненными иными ощущениями телом. Вечно болезненными и мучительными. Но, пребывая в сладостной эйфории этого ощущения и пребывая в вечном кайфе, блаженстве своих собственных адских наслаждений, дарованных им их Великим Повелителем и Создателем Божеством и хозяином этого мира Левиафаном.
Сейчас сам весь каменный громадный лабиринт пребывал в особой кровожадной блаженной эйфории. Такое было и случалось не часто. И именно сейчас в период длительного вечного голода, что изматывал его как живой вмурованный в серый камень организм. Обладающий лишь животным хищным, точно охотник за кровью и плотью притупленным разумом.
Именно сейчас он наслаждался всецело кровью и плотью своих многочисленных отданных ему из иного мира и пространства пленных им мучеников. Терзая их со звериной жестокостью, без какой-либо жалости истинного адского демонического зверя в своем истинном Я, будучи и сам пленником, закованным в золотой отделке металлические прочные кандальные тюремные колдовские латы. Вечную адскую мучительную тюрьму. Выверенную с невероятной математической точностью и такими же идеальными четкими и точными расчетами старинным умельцем французским мастером музыкальных шкатулок Филиппом Лемаршаном геометрической формы подвижную шестистороннюю квадратную конструкцию тетраэдр под названием «Конфигурация Плача».

***
— Все, ладно сворачиваемся – произнес лейтенант МЧС службы Илья Звонарев — Больше здесь искать нечего. Оставим остальное нашим коллегам.
Он отдал команду свернуть все и покинуть дом. Оставив на входе пока еще свою охрану до распоряжения сверху, как быть и что делать с аварийным многоэтажным городским домом.
Свернула свою деятельность вскоре и местная городская милиция во главе с патрульным полицейским лейтенантом ППС Валерием Чеботаревым. На смену ему должен был прибыть следственный отдел и заняться уже здесь своей розыскной работой.
Дом все еще стоял в аварийном виде и туда пока не разрешали никому заходить до самой темноты. Пока все не осмотрели и не приняли решение о возращении обратно всех жильцов. Нельзя же было всех оставлять на улице.
Дом стоял все же под пристальным вниманием МЧС и городской милиции. На случай всякий. А вдруг опять случиться тоже, самое.
Но, пока было все спокойно и тихо.
Квартиру под номером 612 закрыли и опечатали, как и часть другой соседней квартиры, не взирая, на возмущения соседей жильцов 611. Но те быстро престали возмущаться, прекрасно понимая степень вероятной новой опасности. И заперев свою аварийную квартиру, собрав быстро вещички, просто свалили на свою загородную дачу на какое-то время, пока все не уладится и не утрясется в доме. Во избежание подобного случая. Другим же оставалось жить дальше в таком доме, пока решался вопрос на городском уровне чуть ли не вплоть до срочного переселения всего дома в другой пустой многоэтажный дом.
Дмитрия Шерстнева потеряли. Его искали, но так и не нашли, как не нашли его не состоявшуюся невесту Людмилу Королеву.
Эти, просто пропали бесследно. Исчезли с лица земли.
Сколько милиция не искала, так ничего не нашла. Ни единой зацепки и следа. Двое людей, просто испарились и исчезли. А разыскные дела по их поискам отложили в долгий ящик, хотя и не прикрыли. В расчете, что все же следы, когда-либо обнаружатся. И тогда можно будет делать следственные соответствующие выводы, и продолжить поиски. Но, прикрыли из-за недостатка улик и тех самых следов к обнаружению.
Такое внезапное исчезновение коллеги по работе, как и в прочем в недалеком прошлом однокурсника медицинского института Дмитрия Шерстнева особенно волновало Павла Рудницкого. Он долго околачивал лично сам пороги городской милиции городка Большие Тихие Пруды вместе с родными и близкими своего пропавшего без вести товарища и друга. Но все было бес толку. Все закончилось тем же, что все остальное.
Ему, как и родственникам Дмитрия сказали – Мы ищем. Мы дело пока держим открытым. Возможно, будут какие-либо факты исчезновения вашего человека. Как сразу, что-то отыщем или найдем, то сразу поставим вас всех в известность. На этом все и завершилось.
Исчезновение сразу почти в один день и время троих людей в городе стало сенсационной новостью. Об этом говорило местное даже телевидение.
Это случилось в 2001 году. 14 марта месяца. Так и самой загадочной городской осталось тайной небольшого южного русского городка Большие Тихие Пруды.

***
— Мне нужен, мой хирург – произнес, троим из своих лично подчиненных сенобитов самый главный в лабиринте сенобит и их командир булавочноголовый Пинхед – Без него, я как без рук.
— Он на подходе, мой командир — произнес ему второй по значению в его команде сенобит мужчина Пилорама, с безволосой головой почти пополам насеченной наискось надвое дисковой циркулярной большой пилой. В черном из прирощенной к его тело обожженной человеческой черной кожи проклепанной металлическими клепками и шипами куртки, надетой на ободранное совершенно без кожи кровоточащее мужское мускулистое тело. Пронзенное в его широких мужских плечах металлическими пластинами и соединенными скобами и кольцами. Что было похоже на некие защитные наплечники. А с самих рук торчали зубья пилорамных дисковых пил. С массой маленьких колец в обоих ушах и опутанным тонкой прочной проволокой обескровленным лицом. В больших защитных работника лесопильного цеха очках. С рассеченным до самых ушей кровоточащим ртом. В черных кожаных сшитых из кусков человеческой кожи брюках. С таким же с широким в клепках и шипах с большой металлической пряжкой ремнем. В черных с металлическим острым носком, точно разделочный кухонный нож рабочих из грубой толстой кожи ботинках.
Некогда в прошлом и будучи человеком и работником лесопильной пилорамы в Канаде на таежной лесопилке. Что распилил однажды ночью всю свою непутевую разгульную и опостылевшую родную семью на части, пропустив каждого через лесопильные цепные станки и циркулярные пилы.
— Им занимаются уже и над ним работают – произнес второй такой же избранный в ближайшее окружение Пинхеда женщина сенобит Секси. Срощенный и сшитой тугими узлами металлических нитей из двух женских телесных половин в области гибкой талии. Обмотанный множеством соединительных подвижных проходящих внутри ее тела переплетающихся колец. С голым животом в пирсинге колечек пупком. В кожаном до самого верха грудной клетки кожаного ременного с пряжками корсета. Что заканчивался под нависающими над ним женскими полными размера четвертого сексуально выпирающими вперед грудями. Одетыми в тугой застегнутый на женской спине кожаный бюстгалтер. Также как и корсет, прирощенный к пышным порезанным глубокими порезами кровоточащим грудям демонессы человека. С металлическим в шипах ошейником. Что был соединен, спускаясь вниз посередине груди тонкой кожаной длинной лямочкой и колечками к чудо лифчику, этой самой развратной из всех жителей лабиринта адской демонессы сенобита. Одетой ниже в черные короткие в металлических клепках шорты. С металлическим надетым на ее промежность и задницу поясом вечной девственницы поясом, что был, затянут и застегнут, туго и намертво на широких женских изящных бедрах демонессы. В прошлом человека легкого поведения, но так и не сумевшей получить истинного сексуального блаженного удовольствия ни от одного ею изнасилованного лично и убиенного ученика в одной из школ Америки в Штате Айдахо. В итоге превращенной уже здесь в лабиринте Левиафана в этакое вечно голодное до самого развратного секса и всего связанного с этим кровожадное чудовище. В кожаных с длинной до самых колен ее демонессы сенобита ногах шнурованной голяшкой на толстой платформе подошве сапогах. И как у наездницы с острыми металлическими шпорами. С длинными белокурыми волосами, скрученными и стянутыми в тугие узлы тонкой переплетенной проволокой и колечками. Что были превращены в длинные тонкие дреды. Свисающие в швах и шрамах по ее женской гибкой спине. Из-под надетого на женскую голову с длинными вонзенными внутрь головы гвоздями иглами, точно терновый венец окаймляющего тонким ободом царственного металлического коронованного венца.
С миловидным женским белым точно мел лицом и с черными, точно самая темная ночь неподвижными и не моргающими как у Пинхеда никогда глазами. Под тонкими черными вздернутыми вверх в хищном изгибе бровями.
Секси сделала несколько своих шагов в сторону Пинхеда, практически приблизившись к тому вплотную, и протянула к его синим демона мужчины губам свою левую женскую окольцованную тугими металлическими колечками в черной кожной облегающей без пальцев перчатке руку. Правую, положив тому на левое плечо.
В левой руке ее был небольшой кусочек мясистой человеческой оторванной плоти.
— Вот, попробуй – она произнесла Пинхеду, негромко и даже как-то нежно и ласково как любовница.
Гвоздеголовый открыл свой рот и принял подношение от своей верной демонессы подруги, что некогда была живым человеком.
Он принялся разжевывать человечину и, закрыв свои черные глаза, вошел в состояние транса и кайфа.
Потом произнес Секси – Все равно, что младенец. Из твоих рук моя верная подруга Секси это особенно приятно.
— Это и есть младенец, любимый – произнесла демонесса сенобит Секси – Девственная никем не тронутая плоть малолетнего ребенка, брошенного родной матерью. И отданного, нам как откупная за свою никчемную уличной городской разгульной шлюхи жизнь.
— Это та, что открыла недавно нашу коробку и попала к нам в лабиринт?! Хм! Как ты его достала, Секси?! – Пинхед, удивленный ответом, ее спросил.
— Там же, где сейчас идет подготовка к работе и сенораты уже получили все должные распоряжения и команды от нас на тело и душу этого избранного.
— Значит все готово, и я скоро получу желаемое – произнес лукаво своей подчиненной и приближенной демонессе Секси гвоздеголовый демон человек Пинхед – Очень хорошо слышать то, что приятно слышать. Оно как точно музыка для моих обнаженных болезненных нервов.
— Им сейчас занимается Зариса — произнес демон сенобит Пилорама – У Зарисы новая личная подруга.
— Что?! Зариса?! Эта похотливая и самая развращенная в моем лабиринте тварь! – возмущенно выкрикнул Пинхед – Удружили! Я же сказал, не пускать эту несносную девку к моему избранному личному самому ценному клиенту! Где они сейчас?! – он выкрикнул возмущенным громким сотрясающим каменные стены лабиринта тяжелым голосом.
— На третьем нижнем уровне, мой командир – Пинхед услышал ответ от своего личного подчиненного и подошел к тому в упор – Кто разрешил?! Когда это случилось?!
Лицо Пинхеда исказила гримаса дикого злобного гнева. Застывшее белокожее лицо сенобита Пилорамы исказила гримаса ужаса и страха. Да и сенобит Секси была сейчас далеко не в радостном настроении.
— Совсем недавно, мой командир – произнес Пилорама – Незадолго до нашего этого разговора.
— Мы еще поговорим на эту тему, Пилорама! – произнес Пинхед обоим своим подчиненным и приближенным демонам сенобитам.
— Быстро идем! Нельзя допустить, чтобы Зариса прибрала его себе — он громко скомандовал обоим демонам сенобитам. И, оттолкнув своим правым плечом Пилораму в сторону, пошел быстрым, стремительным шагом к выходу из своего тронного зала.

***
Их всех собрали в одну столпившуюся кучку. В отдельном месте и отдельном каменном зале лабиринта Левиафана. Всех кого утащили на тот свет и притащили именно сюда адские цепи и крючья Пинхеда.
Это были их души. Отправленные сюда на вечные страдания и мучения. В загробную адскую демоническую тюрьму. Не зависимо от их рода племени и положения. Кто бы они ни были и кем бы ни были. Они все были здесь теперь и ждали своей участи. Хотя всем было понятно, где они все оказались. В Аду. Только в каком?
Люцифер их не принял и отверг. А вот Левиафан принял и решал их судьбу.
Они сидели, точно пойманные в клетку дикие звери, все еще трясясь от ужаса и страха.
Боли уже телесной, что они испытали, уже не было. Их живые тела были растерзаны и изорваны на куски и ушли на переработку, а вот души остались. И теперь решалась и их судьба.
По стенам длинного каменного коридора соединяющего все тюремные камеры в один ряд и по обе стороны ползали стражи лабиринта. Жуткие зубастые большие твари непохожие ни на человека, ни на зверя. Скорее на ядовитого паука скорпиона с жалом на гибком хвосте. С руками с черными длинными кривыми когтями. Они пожирали бегающих тут же по стенам больших каких-то похожих на тараканов насекомых.
За стенами лабиринта и клетки с пленными душами слышался из скорбный плач и весь ожидаемый ими новый ужас. Но они были все в полном молчании. Никто не молил о пощаде и не просил о помощи. Они все понимали, что всего этого здесь уже не будет. Это финал всего их пути и полный конец. Сам дикий жуткий страх и ужас сковал их разум и бьющиеся в их бестелесных душах человеческие сердца.
— Что их ждет? – спросил один охранник демон сенорат другого.
— Все здесь очевидно – произнес один другому охранник сенорат другому охраннику сенорату телепатически и молча – Либо кипящая огненная лава, либо парящая сера. Я так думаю. Все как обычно. Они не такие особенные, чтобы получить, что-то лучше этого.
— Еще могут заковать в купель удовольствия – произнес, дополняя свои слова, второй охранник человек демон сенорат.
— Слышал про такое – произнес первый ему — Это клетка вечных страданий и пыток, в которой душа вечно мучается и страдает, постепенно источая свою жизненную силу, и питает Левиафана своей болью, грехами и страданиями. Пока вся не источится и не исчезнет навсегда, превращаясь в полное ничто, в пустое место.
— Это похоже на избавление и очищение от грехопадения – произнес первый сенорат.
— А смысл? – произнес тому второй – Чем это лучше нашего? И мы, и они вечные пленники Левиафана и этого деспота садиста Пинхеда.
— Тихо! — произнес телепатически первый демон человек сенорат второму – Приглуши свои эмоции и свой разум сенората. Сюда, кто-то идет.
Послышались громкие цокающие шаги. Кто-то приближался по боковому такому же длинному как этот каменному узкому коридору лабиринта к месту заточения всех падших пленных человеческих душ.

Глава VI. Спаситель собственной души

Эти две демонические сущности долго терзали его живое человеческое тело. Мучили и насиловали по очереди, прыгая на нем и его мужском детородном торчащем члене. Сперва его любимая невеста Людмила Королева, потом уличная городская шлюха Маргарита Воронина.
Дмитрий даже сам не верил в это, что способен уже вот так трахаться неустанно и долгое время. Что его затвердевший половой мужской орган способен выдержать такие истязания над самим собой. Как и его нагое полностью сейчас в разодранной острыми демоническими когтями демонессы сенобита Зарисы в клочья одежды, что валялась разбросанной по всей пыточной комнате и каменным гладким отшлифованным холодным точно лед полам.
Зариса в образе и облике уличной проститутки Марго. И та, что была некогда его любовью и уже совсем не Людмила, загоняли его всего, буквально насмерть, насилуя Дмитрия без устали, по очереди, сменяя друг друга, прикованного к каменному полу в металлические цепи и кандалы и растянутому, чтобы не смог, хоть как-то сопротивляться.
Он лишь видел на себе верхом то одну демоническую сущность, то другую.
— Людмила – он произносил, когда видел ее женское с дикими карими сумасшедшими глазами жестокосердное в своем выражении и безжалостное лицо мстящей теперь за все измены женщины.
— Заткнись, ублюдок! — она ему говорила – Ты затащил меня сюда вслед за собой, тварь поганая! Вот и получай свое!
— Людмила – он молил ее — Пощади!
— Нет тебе пощады – уже говорила ему Зариса, другая сущность, дикая и жуткая. Женщина демон. Сливаясь в одно целое с его красавицей невестой Людмилой Королевой.
Теперь это было одно целое. Две женщины одна в одной. Способных разделяться надвое.
— Я теперь это она – произнесла Людмила ему — А она теперь это я. Ты поганый извращенец и ублюдок. Если бы я тогда знала, кто ты на самом деле в своей похотливой жалкой человеческой душонке. Это теперь твое место. Получай свое.
— Прости, прости меня! – она ей произносил, а сам сотрясался всем телом и ползая голой спиной то в одну сторону, то в другую по ледяному каменному полу пыточной комнаты под суровым натиском двух неостановимых в диком зверином сексе демонических безжалостных существ. Прикованный цепями к полу. Закатывая от неописуемых сексуальных страстей и удовольствий свои синие мужские глаза и отключаясь в этом кайфе из своего сознания. Порой, не понимая даже и теряясь в своих мыслях и рассудке. Путаясь в самой происходящей реальности. И где он сейчас.
Ему казалось порой, что он в какой-то звериной адской клетке. А порой у себя даже дома в своей спальне и квартире. Порой ему мерещился сам больничный городской морг и, что он лежит в секционке на анатомическом разделочном столе среди своих мертвых пациентов. И его режут и кромсают инструментом для разделки мертвецов.
Дмитрий сейчас не мог даже понять живой он или мертвый. Но одно было ясно. Он испытывал такие сладостные сексуальные муки и страдания, что не описать ни умом, ни словами. Он был на самом предел удовольствий, о которых даже и не думал никогда и не мечтал.
Когда острые длинные рук когти Зарисы впились в его мужскую голую грудь, царапая и рассекая ее до крови. А раскрытое настежь промеж широко раздвинутых женских ног влагалище демонессы ада елозило вверх, вниз по его торчащему в вечном стояке члену истирало до кровавых мозолей детородный мужской его затвердевший, точно стальной стрежень орган.
Адская непереносимая боль и любовная неописуемая страсть слились в единое целое.
Мужское обнаженное тело измученное пыточной болью и муками все ныло и страдало как сам разум Дмитрия Шерстнева.
Все это длилось долго и казалось целую вечность. Пока, он не потерял окончательно сознание и не растворился в черной ледяной темноте и пустоте. Не иссяк весь в полном безнадежном полусмертном исступлении. Не перестал ощущать вообще все, как и саму любовь, и сам секс. Не перестал чувствовать свое живое тело, точно высосанный и сожранный досуха трупными падальщиками червями.
— А ну, пошла прочь! – вдруг он услышал мужской чей-то точно звериный громкий рев голос — Зариса, тварь адская!
Дмитрий пришел мгновенно в себя и увидел как над ним лежащим на каменном полу стоял булавочноголовый Пинхед, что держал в своих руках бешено дергающуюся и вьющуюся мощными кольцами гибкую черную в красивых ромбических красно-желтых узорах змею, что пыталась вырваться из его рук, кусая его за его руки демона сенобита.
Мгновенно все кандалы и цепи, что приковывали его тело за руки и ноги к каменному холодному, точно лед полу исчезли. И он оказался свободен.
Но, не мог даже пошевелить. Ни рукой, ни ногой.
Он так и лежал, ощущая такую невыносимую измученность и слабость, что не в силах был даже пошевелиться. Он не ощущал ни рук, ни ног. Он не ощущал своего тела. Ни боли сейчас, ничего вообще. Точно тело его, куда-то испарилось и исчезло. Остался только один разум. Но, очень ясный и четкий.
— Тварь поганая! — произнес Рассвирепевший в неистовой бешеной злобе Пинхед Зарисе – Ты ведешь здесь себя слишком необузданно, своенравно и вольно! Не позволительно для моего подчиненного и приближенного демона!
— Отпусти меня, Пинхед! — прошипела, в бешенстве и злобе, извиваясь кольцами в его руках, змея демон Зариса – Я не твоя подчиненная! Я демон Ада!
— Хочешь, я оторву тебе твою змеиную ядовитую и поганую башку! — произнес, сотрясая каменные арочные с колоннами своды потолков комнаты пыток гвоздеголовый Пинхед – И покончу с тобой раз и навсегда!
И схватил Зарису за ее голову своей правой рукой, способной срывать куски живой кожи и плоти с человеческих костей.
— Хочешь именно сейчас, я покончу с тобой?! – он произнес ей — Я смогу, и я способен совершить это!
— Ты не посмеешь! – прошипела ему демоница Зариса — Я не принадлежу тебе, как и твоему Богу Левиафану! Я лишь пленница этого мира! Временная пленница!
— Тогда запомни пленница моего мира! — Пинхед произнес ей – Пока ты здесь, ты будешь подчиняться мне, и слушаться меня! Как подичняются и слушаются все мои великолепные сенобиты и уродливые сенораты. Весь мой лабиринт и все твари, обитающие и живущие в нем. Ты не притронешься ни к кому из них здесь, пока я этого не пожелаю и не захочу! Поняла меня, Зариса?!
Та видимо понимая, что выхода нет и, что Пинхед сдержит свое сейчас слово, произнесла тому, сдаваясь и ощущая, что ей его не осилить и не победить произнесла ему — Поняла, Пинхед. Ее смертоносный змеиный яд ему не опасен, как и ее демоническая адская сила. Она сдалась ему по праву сильного, и ей непобедимого.
Зариса перестала вырываться из его сильных демона сенобита рук.
— Отпусти меня, Пинхед. Я сдаюсь – произнесла Зариса.
— Так-то лучше, демонесса моих любовных утех и страстей — произнес Пинхед своей адской шлюхе и любовнице – Мое любовное ложе снова в твоем распоряжении, как весь я.
Пинхед ехидно и победоносной широко улыбнулся синими обескровленными мужскими губами и своей острозубой улыбкой.
Он разжал свои рук пальцы и выпустил Зарису из своих рук, что упав на каменный ледяной пол, опять превратилась в женоподобную черноволосую закованную в золото и металл полуголую сущность.
Сверкая черными дикими злобными глазами под узкими черными изогнутыми бровями, демонесса Зариса отошла от него быстро, все еще опасаясь гнева и силы своего адского командира, демона любовника.
Вокруг него и висящего теперь в крючьях и цепях Дмитрия Шерстнева стояли все его демоны сенобиты.
Их тут была целая армия. Наверное, все кто был в самом каменном адском лабиринте Левиафана.
Они, буквально окружили его двойным кольцом по своему положенному рангу и занимаемому в лабиринте своего демона Хозяина положению самого гвоздеголового Пинхеда и Дмитрия Шерстнева.
Дмитрий даже понять не успел, как одни кандалы сменились другими. Цепи и крючья, в полете своем, просвистев и прозвенев в спертом, сдавленном затхлом, пропахшем трупной вонью лабиринта воздухе, вонзились в руки и ноги Дмитрия Шерстнева.

***
В дверь квартиры с № 612 негромко постучались. Затем, нажали на дверной звонок. Но за дверями стояла тишина.
Стояла ночь. Время было 02:34 на наручных часах Маргариты Ворониной.
Город почти весь спал за исключением ночных пьянчужных забегаловок и городских пабов. Там кипела ночная как раз жизнь с пьянками и драками. Как и везде по всем российским городам. Да и вообще во всем мире. Все это стало неотъемлемой частью жизни погрязшего во всех грезах человечества.
Где-то шла опять кровопролитная война и революции с государственными переворотами. А здесь и сейчас стояла темная глухая ночь. Под яркими мерцающими красивыми яркими звездами и желтой большой Луной.
Было странным, но Королева Марго и уличная городская шлюха, тоже искала его, Дмитрия Шерстнева. Своего неутомимого в сексе любовника.
Она прослышала о недавних странных и жутких событиях в городе. Сперва, конечно не особо придав этому особого значения. Но, когда узнала из местных теленовостей об исчезновении своего самого ревностного и неутомимого любовника, вдруг заинтересовалась всем происходящим.
И вот стучалась в дверь квартиры №612 в расчете самой разобраться во всем. Только тайно и тихо. В стороне от лишних и посторонних глаз.
Как, ни крути, но Дмитрий ей был все же дорог. Он был нужен Марго. Он нравился городской отвязной и распущенной шлюхе. Нравился как хороший страстный внимательный любовник. И Маргарита Воронина это ценила. Дмитрий был лучшим, из всех, с кем ее познакомила в этом городе ночных плотских наслаждений и грехов сама ее грешная уличной путаны жизнь. В неком роде, он был ей даже дорог. Вот она и стучала и звонила в его дверь городской квартиры в расчете самой все узнать и выяснить.
Может Дмитрий не пропал бесследно, как говорили по телевизорам. Может, просто спрятался от властей года из-за чего-то. Может еще чего случилось.
Маргарита Воронина продолжала стучать и звонить в дверь квартиры №602 своего самого любимого любовника. Но все безуспешно, не веря в то, что ее Дмитрий бесследно и безвозвратно пропал.
Вскоре, убедившись все же в том, что дома никого нет, уличная шлюха и самая отвязная городская проститутка, по имени Марго, развернувшись к лестнице, громко стуча своими шпильками каблучками туфлей на стройных полуголых в миниюбке женских красивых ножках, покинула многоэтажный дом, где когда-то жил Дмитрий Шерстнев. Она, так и не веря в его полное стопроцентное исчезновение. Марго решила еще прийти к его дверям в этом доме и попытаться еще несколько раз достучатся до любимого ею пропавшего бесследно человека, которого она, как ни странно, почем-то в отличие от других своих постоянных клиентов и любовников любила как женщина.

***

Металлические цепи натянулись еще сильнее, а крючья стали еще сильней разрывать все его тело.
Боль была непереносимой. Дмитрий призывал Бога и молил о пощаде избавлении его от таких мучений. Было такое ощущение сейчас, будто одно тело отдиралось от другого. Так оно и было.
Тот, кто был с ним рядом, сейчас делал все, чтобы освободить его душу из телесного плена. В то время как само живое человеческое тело, раздираемое во все стороны крючьями и цепями, тянуло обратно. И от этого боль была еще невыносимей и мучительней.
Дмитрий чувствовал, как его тело разделилось на два живых организма. Точно расслоилось надвое. И теперь одно вырывалось к небу и наружу, второе висело и тянуло назад вниз.
Но тот, кто сейчас его пытал и мучил, не ведал и не знал о присутствии другой сущности, что спасала душу Дмитрия Шерстнева. Он не сказал ни слова, о ее присутствии Пинхеду. А демоны сенобиты, видимо не ощущали ее здесь рядом с собой присутствия.
— Не правда ли, боль на самом пыточном пределе необычайно приятна, Дмитрий Шерстнев? — произнес ему гвоздеголовый Пинхед — Может сделать еще приятней ее? Ты только скажи, и я тут же исполню твою просьбу.
Дмитрий лишь молился сейчас всем Небесам о спасении своей души. О другом о н уже и не мог даже думать. Все остальное поглотила адская непереносимая жуткая боль. Тело разрывалось на части и куски этими цепями и крючьями. Текла из разорванных вывернутых наружу всей своей мясистой плотью ран.
— Я не собираюсь тебя забирать у твоего Бога, Дмитрий Шерстнев – произнес ему булавочноголовый – Я лишь хочу насладиться твоей болью и агонией. Затем забрать твое тело мой будущий послушник ученик.
— Как, ты сказал?! — возмутилась стоящая рядом с ним демоница адская Зариса – Тебе не нужна его душа?! Тогда отдай ее мне!
— Ты и без того уже насладилась всем, чего хотела, Зариса. Зачем тебе еще его душа? – произнес ей Пинхед.
— Я просто хочу ее – Зариса ему произнесла в жарком кровожадном негодовании.
Она, Зариса, точно ощущая, что упускает самое для себя сейчас ценное, как бешеная сучка вся даже затряслась от всевозможных надвигающихся на нее предвкушений и наслаждений. Эта бестия ада, похоже, лучше знала, что внутри этого истерзанного измученного ей человеческого тела, даже чем сам Пинхед.
— Я привела его сюда. Я заслужила это право, Пинхед! — произнесла громогласно и дико адская демонесса змея Зариса.
— А Левиафан не хочет — произнес ей в ответ издевательски, улыбаясь той гвоздеголовый – Он отпускает его. У него есть проводник и заступник. И он уверывал в своего Небесного Бога. Смотри, Зариса он готов отдать мне свое тело в обмен на свою душу. Зачем, я буду лишать его такой возможности. Если он на самом деле такой стал верующий, нельзя мешать ему в этом.
Дмитрий все это слышал, но разум его уже не подчинялся ему. Там внутри его разрываемого крючьями и цепями живого человеческого тела оживало нечто, что называлось душой. И там с ним рядом был тот, кто был все время здесь с ним. Тот, кто все время присматривал за Дмитрием Шерстневым.
Оставалось последнее. Последний трагический этап его жизни и судьбы.
— Нет, я не хочу отпускать его душу, Пинхед! Она моя! – Зариса прокричала ему и подскочила к Дмитрию, вцепившись своим с черными длинными кривыми когтями руками в его разрываемые крючьями и цепями мужские плечи.
— Скажи, отрекаюсь от своего Бога — адская демоница Зариса произнесла Дмитрию — И тебя освободят от боли и страданий. Я обещаю, тебе Дмитрий Шерстнев. Обещаю. Быстро и мгновенно.
Она обхватила его шею своим драконьими в змеиной чешуе женскими руками и подтянула голову к своей. Затем, впилась в его мужские окровавленные губы своим развратными и кровожадными губами. Жадно и жарко целуя его практически не отрываясь, вытягивая из Дмитрия его душу.
Она оторвалась на мгновение и произнесла ему – Я хочу тебя. Хочу. Ты мне нужен. Ты нужен своей Людмиле и Маргарите. Не бросай их здесь в этом аду, как и меня, любимый. Они будут любить тебя неустанно также как и я. Рвать на куски руками и грызть зубами, прыгая на твоем детородном торчащем отростке, одаривая своей кровожадной неистовой любовью. Ты познаешь такую любовную страсть, какой не испытывал никогда в своей жизни. Хочешь их? Я знаю, хочешь. Ты всегда их хотел. А я хотела и хочу тебя.
— Не сдавайся — услышал Дмитрий, опять внутри самого себя. Это говорил тот, что был рядом с ним. Он был внутри сейчас его и готовил его душу к очищению и свободе – Не сдавайся этим тварям, Дмитрий. Не сдавайся. Осталось совсем немного. Не теряй своей веры и силы. Нас ждут там наверху. Ждут обоих.
— Да, пошли вы все – произнес Дмитрий Шерстнев, ощущая некий внезапно появившийся неизвестно откуда-то из глубин своего истерзанного болью и непереносимыми болезненными муками, но пока еще живого человеческого организма духовный сильный прилив некой внутри себя энергии — Идите все, вы к черту.
На что и в ответ, Пинхед громко расхохотался и подошел к болтающемуся и растянутому на все четыре стороны в воздухе над каменным облитым кровью полом Дмитрию Шерстневу, отталкивая в сторону грубо, шипящую на него точно дикая злобная змея, недовольно адскую демоницу Зарису.
— Отойди, Зариса. Он мой клиент – произнес Пинхед, сверкая черными своим злыми глазами — Не лезть не в свои дела. Ты привела его ко мне. И он мой, а не твой. В этот раз и навсегда.
Пинхед схватил Дмитрия за горло своей левой рукой, сдавив его шею точно стальной хваткой слесарных тисков.
— Я! — Дмитрий пытался произнести – Я!
— Что я?! – повторил за ним, зло, скаля свой синегубый рот булавочноголовый — Божья тварь! Нет Бога здесь, кроме Левиафана! Отречешься от своего Бога и навсегда останешься здесь и телом и душой! Примешь моего Творца и Властителя, и твои страдания будут менее мучительными, а боль станет неописуемо сказочной, сладостной и приятной. Это будет твой новый дом и Рай. Здесь и навсегда.
Пинхед, чуть ослабил свою хватку.
Внизу у ног висящего над каменным полом, ползая по капающей крови и в луже алой ее луже ползала адская сенобит демонесса Зариса. Она шипела и рычала, обнимая растянутые по сторонам поочередно изорванные крючьями ноги Дмитрия Шерстнева. Слизывала с них текущую струящуюся из рваной телесной плоти кровь.
— Нет! Не хочу! – произнес, проливая страдальческие от боли слезы, Дмитрий Шерстнев, теряя последние свои уже живые человеческие силы.
Он поднял свою вверх голову и лицо. Его синие в слезах мужские глаза, вознеслись к арочному каменному потолку камеры пыток. Там, он уже увидел над собой вместо самих арочных каменных сводов лабиринта синее в белых облаках сверкающее в лучах дневного яркого жаркого солнца небо. И большие чьи-то синего цвета глаза. Сквозь облака, смотрящие на него. На врача патологоанатома, прагмата и реалиста. Не верящего, как многие земные врачи, ни во что потустороннее. Ни в Бога, ни в Дьявола.
Только теперь уже иное живое существо, жаждущее своего истинного спасения и самой жизни.
Дмитрий Шерстнев сейчас походил на Иссуса Христа. Ведь, по сути, он проходил все, тоже самое. И ему сейчас казалось, что на него смотрят все Небесные Ангелы и Сам Небесный Бог. Да и вообще весь мир вокруг него. И ждут окончательного решения от него самого.
— Не сдавайся — говорил с ним тот, кто теперь жил в нем самом – Ты и я, теперь это одно целое.
— Отдай его мне!!! – произнося, шипела змеей, ползая под ногами Дмитрия Шерстнева в его кровавой алой луже и вся перепачканная его капающей кровью демонесса сенобитесса Зариса – Я хочу его!!! Хочу его душу!!!
Пинхед поднял снова вверх свою правую руку в черном рукаве своего кожаного черного сенобита демона плаща и произнес громко – А мне нужно лишь его тело!
И отдал команду своим цепям и крючьям. За спиной и в центре каменного зала и комнаты пыток завертелся пыточный деревянный окованный металлом и весь истыканный вбитыми длинными гвоздями столб, сматывая на себя металлически звенящие сочлененные звеньями цепи.
Загудели громко колокола. А сильная вибрация затрясла сам древний громадный многоэтажный лабиринт.
Цепи, что внатяжку, и в воздухе над полом удерживали висящего и распятого точно Иуссус Хирстос на своем кресте Дмитрия Шерстнева, поползли в разные стороны, исчезая в самих каменных пронизанных ими вдоль и поперек стенах.
— Где же, Ты, Боже!!! – он в отчаянии пролепетал, приготовившись к последнему гибельному этапу своей адской чудовищной расправы иказни, Дмитрий Шерстнев – Забери меня отсюда!!! Я отдаю себя на Твой небесный Суд и Милость, мой Небесный Отче!!! Я весь твой, всей своей грешной душой!!! Аминь!!!
Это были его последние произнесенные слова, что смог проговорить его разрывающийся во все стороны человеческий рот и само лицо. Вместе со всем человеческим растянутым во все стороны телом. Разодранное в уродливый окровавленный хлам и рванину из мясной плоти и кожи, растащили во все стороны сами длинные металлические цепи. Громыхая громко своими сочленениями звеньями цепи и кривые острые крючья. А выдранные из тела скелета кости, упали прямо в огромную кровавую на каменном полу лужу. На ползающую в кровавом месиве демона сенобита с именем Зариса, что с алчным аппетитом и кровожадностью, как ненасытная дикая хищная бестия и тварь, пожирала останки того, с кем еще совсем недавно дико по-звериному трахалась. Сладострастно наслаждалась плотской развращенной любовью.

***
Граф Александр Лотре получил свое желаемое, что хотел. Пинхед не обманул его. И заключенный тюремной камеры № 6099, имел возможность аудиенции самого главного демона шкатулки Филиппа Лемаршана и такого же заключенного в нее путем волшебного колдовства Левиафана.
Он побывал там, где не побывал никто на протяжении, вот уже не одной сотни лет. В Святая, Святых самой Адской силы лабиринта. Рассчитывая получить от Левиафана, хозяина этого мира, особое вознаграждение. И тот обещал ему это. Получение всего нового и необычного. Всех адских благ и неописуемых многострадальных наслаждений. Вместе с реконструкцией всего его пятидесятилетнего тела. Демон и дракон Хаоса обещал тому священный и царственный золотой нимб. Обещал крылья приближенного адского Херувима и помощника среди целой армии приближенных в Высшем мире у Божественного золотого трона Повелителя. Той вращающейся против часовой стрелки гудящей и вибрирующей циклопических размеров остроугольной в обе стороны четырехгранной с золотыми стенами конструкции, что испуская свой черный длинными лучами, пожирая само вокруг себя пространство свет из своих дух глаз окон с дух сторон, висела над самим каменным, почти бескрайним во все стороны древним лабиринтом.
Но вот уже много долгих лет, Александр Лотре томился этим долгим ожиданием. Запертый и казалось навесно забытый в своей той тюремной каменной отдельной камере под № 6099, лишь мучимый вечными муками и страданиями своей совести и пытками своей человеческой души за все содеянное точно обреченный на ожидание своей законной положенной смертной казни маньяк преступник.
Его пытали, вселив некой волшебной силой внутрь его сознания и тела все то, что он натворил и при земной жизни. Он страдал, как ни страдал никогда. Телесно пока еще в целом не тронутый и неприкасаемый. В своей уже рваной, до дыр протертой грязной красной монашеской одежде магистра черной секты падшего Светоносного Архангела Люцифера в родовом рыцарском средневековом замке в аббатстве «Черный Лотос».
Он мотался, неустанно и не переставая, из угла в угол четырехсторонней небольшой каменной своей с низкими арочными потолками уставленной подпорками колоннами комнаты на холодном полу из серого камня в темном углу своей тюремной подвальной обители среди таких же преступников в казематах отверженных и проклятых на вечные страдания и муки. Путаясь в своих длинных цепях босыми ногами, как и в своих полоумных суждениях и мыслях. Разговаривая, громко и вслух, сам с собой. А иногда и с призраками и тенями, что приходили к нему.
К Александру Лотре приходили полумертвые тела и души тех, кого он убил и сослал сюда же на вечные муки, пытки и страдания. Когда появляясь осязаемо и реально вживую, проходя непонятно как сквозь сами каменные стены лабиринта. Измываясь, не давая передышки и покоя, мучая его. Когда в его полусонных жутких видениях, уже свихнувшегося конкретно заключенного в металлических цепных кандальных оковах узника сознании. Ожидающего финальной своей участи и обещанной переделки в особое иное существо для жизни и существования здесь за пределами реальных всех миров.
Он не мог отсюда выйти. Он был прикован цепями по рукам и ногам к этой тюремной каменной камере, ожидая своей решающей его конечную судьбу самого отъявленного убийцы и грешника участи.

Глава VII. Хирург адского лабиринта

Его собрали из того, что осталось от его разодранного в клочья человеческого тела. Долго два приставленные в сборочном цехе сенората техника мастерили из останков то, что было им велено самим гвоздеголовым их командиром главным сенобитом Пинхедом.
— Я желаю и хочу, чтобы не было потеряно ни единого элемента его сборки. Не утрачено безвозвратно ни одной детали – произнес строго настрого своим низшим рабам подчиненным главный в лабиринте демон сенобит гвоздеголовый Пинхед — Это важно. Ибо это мое личное изобретение и разработка.
Ему вырвали все без наркоза зубы и заштопали проволочной нитью рот. Надели черную из жженой кожи на ставшую безволосой голову маску, что тут же приросла к его лицу и самой голове, став единым неотъемлемым целым.
Зашили на белом, обескровленном покрытом с двух сторон глубокими порезами человеческом лице глазные веки, и надели сверху очки. Добавили и дополнили то, чего не хватало для полного комплекта частей тела из других останков других растерзанных, казненных жертв. Машины скроили и сшили все в единое целое.
Эти адские машины цеха «Сборочная Ада», вывернули Дмитрию Шерстневу руки, в самих суставах, переделывая их большую подвижность. Переломанные ноги вернули обратно в сшитой и скроенной форме в свинченном длинными скобами и болтами состоянии. Заменяя все суставы на металлические. Полуголое изувеченное до неузнаваемости мужское тело Дмитрия все перекроили и сшили из лоскутов кожи и плоти. Из которой торчали какие-то трубки и проволока, что опутывал все го это тело поверх кожаной проклепанной шипами куртки и таких же штанов, натянутых на ноги и мужскую задницу, что приросла к ободранному без кожи нагому телу. С обратной стороны, где должен был промеж его ног волосатый лобок и детородный с мужскими яйцами член, не было ничего. Все было удалено с корнем и зашито намертво, превращая некогда полноценного по природе в половой сфере мужчину и человека в нечто кошмарное и полностью уже неузнаваемое адское злобное существо.
Он стал таким, каким хотел его видеть Гвоздеголовый Пинхед.
Он передал Дмитрия в руки своему подручному палачу Щелкунчику и отдал в напарники демону сенобиту Мяснику, превратив в адского Хирурга. Убрав из человеческой памяти все мысли и вообще все, что было человеческим и связывало того с людьми. Лишь оставив ему как в прошлом врача патологоанатома все знания по человеческой анатомии.
Вскоре заказной проект был закончен. И в лабиринте Левиафана появился очередной еще один человек демон сенобит, что приступил к своей положенной подолгу службы работе.

***
— Ты обещал мне встречу с вашим Богом Левиафаном – произнес Пинхеду граф Александр Лотре – Ты обманул меня. Ты, же обещал, если я приведу много тел и душ грешников в лабиринт мне предоставится такое право.
— Я обещал – произнес булавочноголовый Пинхед, закованному по рукам и ногам в металлические кандалы и цепи Александру Лотре. Теперь посаженному, точно собака на длинную цепь в отдельной тюремной своей собственной комнате в глубоком лабиринте на нижних его самых уровнях. Там, где были другие самые отъявленные грешники, ожидающие над собой уже много лет расправы и казни.
— Ты сказал, что мне будет предоставленная личная аудиенция Левиафана! – зло и истерично прокричал на Пинхеда осужденный на муки и вечные страдания Александр Лотре.
– Я обещал. Я и взял — произнес Пинхед ему — Это мое личное право решать, что и как поступать здесь. И не смей на меня повышать голос, грешник Александр Лотре. Твои грехи непростительны и их так много, что нестерпимая поганая вонь от них поднимается до самого Неба, где обитает ваш человеческий Бог. К тому же, Левиафан не желает видеть тебя, предатель и грешник. Поначалу, он хотел тебя сделать своим приближенным в сонме своих демонических ангелов Херувимов. Но передумал. Так что не взыщи и прими свою горькую участь. Скажу тебе по секрету, там, у трона нашего Повелителя и Бога мало чего хорошего. Тут куда интересней.
— Ты мерзостный ублюдок! – выругался Александр Лотре — Если бы я знал, то не сделал бы таког о никогда!
— Да брось – произнес Пинхед – Твоя месть и жажда единоличной власти все равно сделали бы это. Мне это также знакомо, как и тебе. Поэтому, оставь надежду всяк сюда входящий.
Пинхед криво усмехнулся.
— Что меня ожидает? – произнес уже спокойней граф Александр Лотре.
— Судьба всех грешников – произнес ему гвоздеголовый – Но, для тебя, Александр Лотре, есть кое-что лично от меня. Ты мне понадобишься еще. В процессе и в дальнейшем. Я не намерен с тобой расставаться, вот так сразу и насовсем. Но пока прощай. Придется расстаться на какое-то время. И не потрать это время зря, грешник граф Александр Лотре. Молись усердно своему Богу, если он у тебя вообще есть.
И Пинхед со своими подручными и приближенными сенобитами, отдав, уходя, распоряжение сеноратам — стражникам у входа в тюремные каменные камеры осужденных, удалился прочь, выйдя в узкий и длинный извилистый коридор лабиринта.
— Будь же ты, демон Ада проклят! — проорал ему вслед граф Александр Лотре, роняя свои горькие слезы безвыходного обреченного отчаяния обреченного на вечные муки и страдания падшего в своем самом низком грехе некогда всевластного и очень богатого человека. Готовясь к самому худшему.
— Я давно уже проклят! – он услышал в ответ голос гвоздеголового Пинхеда уже из самого каменного длинного коридора лабиринта.

***
В дверь квартиры позвонили, как раз в тот момент, когда лейтенант МЧС Илья Звонарев занимался страстной безудержной любовью в спаленной постели с любовницей Светланой Рогозиной. Женщиной из ночного разгульного бара, где Илья частенько проводил свободное от работы время.
В этот раз ему в очередной раз повезло, и он снял себе на ночь очередную любовницу.
Сейчас двое любовников были от самого неудержимого страстного процесса просто на небесах и в таком любовном состоянии, что не расслышали сам звонок.
Но, звонок раздался второй раз и потом еще и в третий.
Пришлось прервать любовь и выскочить быстро из наполненной жаром неустанной любви постели.
Совершенно голышом, Илья Звонарев, опустив пару горячих поцелуев своей ночной любовнице партнерше, набросив на себя махровый домашний халат и обувшись в домашние тапочки, подскочил к дверному глазку и заглянул в него.
За дверями он не увидел никого.
Площадка между квартирами и лестничным пролетом была пустой.
— Странно — он Илья, сам себе под нос произнес – Но, звонили, кажется сюда. Я четко слышал, что именно в мою квартиру. Странно — он произнес еще раз и развернулся, чтобы уйти снова в спальню к своей ожидающей его там, в спальне любовнице Светлане.
Илья Звонарев сделал лишь всего один свой шаг по ковровой половой дорожке от входных квартирных дверей, как за спиной раздался громким звоном опять звонок.
Кто-то там за дверью опять нажал на кнопку звонка. Причем, куда сильнее и продолжительней прежнего. Просто настойчиво и требовательно.
— Черт! – Илья, испуганно подпрыгнув, не на шутку даже напугавшись. Развернулся к входной двери. Подскочил к ней. Он снова глянул в дверной глазок. Но там по-прежнему не было никого. Но, явно был о слышно, что, кто-то терся за дверью, чуть ли не обтирая ее своим телом.
Илья внимательно осмотрел в глазок все кругом. Глазок широко захватывал все за дверью. Там горел коридорный на площадке яркий потолочный из нескольких светильников дневной свет.
Но никого там не было.
Но все же, кто-то там был. Ибо слышно было его даже тяжкое какое-то глухое пыхтение. Если приложить свое ухо к двери, что Илья Звонарев и сделал.
— Кто там? – он спросил не очень громко.
Но оттуда ничего не послышалось, кроме того пыхтения и шороха о металлическую входную дверь.
— Кто там? Произнес, уже чуть громче Илья Звонарев — Я спрашиваю, кто там?
Ни звука в ответ.
И Илья Звонарев, взяв в свои руки стоящую, здесь же, рядом, прямо у входа большую биту, которую, он всегда держал на случай всякий от местных нарколыг, квартирных воров и бандитов. Что часто тут по подъездам шарились по всем этажам высотного дома в этом далеко не спокойном районе города выискивая, что-либо плохо лежащее на межквартирных площадках, чтобы украсть и продать за дозу герыча.
Сейчас, чуть ли не весь мир погряз в наркотиках, И Россию эта беда тоже не обошла стороной. Было полно наркоманов по всем городам. Как и в русском южном городке Большие Тихие Пруды грабежи. Да и вообще, много чего такого, от чего убежать было нельзя, да и невозможно. Вот каждый жилец дома вооружался, как мог и умел по своим способностям и возможностям.
У соседей из квартиры 557, например, дома хранилось огнестрельное ружье. Илья Звонарев это знал. И это было не секрет. Законно и без проблем. У квартиры с №556 и других его соседей были два травмата и хорошие увесистые биты. Бита была и у Ильи Звонарева. Вот он и взял биту в свою правую мужскую сильную руку. Первое, что попалось под руку. И щелкнув замком двери левой рукой, приоткрыл ее наполовину. Затем, высунулся наружу до половины. Весь он выходить за дверь не собирался. На нем был лишь сейчас домашний махровый халат и домашние тапочки. Просто проверить, кто там за его дверью. И если что послать подальше по назначению.
И о чудо! За дверью стоял почти на пороге довольно высокий, грязного вида в затертой вонючей рванине помойный бомжара. С черной растрепанной длинной и густой бородой и усами, что закрывали половину его грязного лица, странного и даже страшного. С широким носом и черными из-под наброшенного капюшона и не менее странной шляпы черными неподвижными и не моргающими глазами.
Этот незнакомец, вдруг возник из неоткуда. И сразу перед его глазами в ярком освещении коридорных на площадке между квартирами потолочных ламп.
Было не менее странным как Илья не смог его увидеть в дверной глазок. Этот тип стоял напротив двери и самого глазка.
— Что, тебе тут нужно? — спросил Илья того, что молчал и не произносил сейчас ни слова ему, но смотрел на него, не отрываясь, практически в упор своим черными точно уголь жутким не моргающими глазами под нависающими лохматыми черными бровями.
Тот молчал и лишь смотрел на Илью.
— Я, кажется, задал тебе вопрос, друг – произнес Илья Звонарев уличному помойному бомжу — Будешь отвечать или нет?
Тот молчал и лишь стоял перед Ильей не спуская с того своих черных дьявольских глаз.
— Чертила! – произнес уже нервно и зло Илья бомжу — Че уставился. Чеши отсюда, по добру и по здорову!
— Шкатулка – вдруг, произнес уличный бродяга бомж.
— Что шкатулка?! — в ответ тому нервно и также уже злобно ответил Илья Звонарев.
— У тебя, моя шкатулка – произнес грязный помойный бродяга.
— Чего?! Какая еще шкатулка?! – возмущенно, произнес в ответ Илья бомжаре, и вспомнил о той коробке с золочеными стенками и узорами, что лежала сейчас у него дома. И отдавать он ее никому был не намерен. Он прибрал ее к своим рукам. И как сам считал, хоть и не совсем законно присвоил в той 612 квартире того пропавшего бесследно врача патологоанатома, как свою вещицу. Красивую и вполне приглядную. Некий старинный антиквариат. Даже, возможно с некими секретами и возможно стоила хороших денег.
— Ты, должен вернуть и отдать ее мне – произнес бродяга уличный бомж.
— Слушай меня, бродяга, иди отсюда и быстрее пока не получил вот этим по своей бичевской башке – произнес Илья бомжу и показал увесистую деревянную дубинку.
— Верни, мне ее – произнес чернобородый бродяга – Она не принадлежит тебе.
Но в ответ, Илья Звонарев, выскочив из-за квартирной двери, без предупреждения прямо в грудь, толкнул своей ногой уличного бомжа. Да так сильно, что тот отлетел назад, и чуть было не упал на пол.
Был час ночи. И все это могли услышать соседи, живущие рядом в соседних квартирах.
Бородатый в рванье бродяга и уличный помойный бомж еле устоял на своих ногах, но зло и в ответ лишь сверкнул Илье Звонареву своим черными злыми дьявольским глазами и произнес Илье Звонареву — Левиафан передумал. Он не хочет тебя – произнес грязный уличный бомж – Но, сейчас как пожелаешь.
Он, еще что-то произнес, бурча себе под свой широкий грязный перемазанный нос. Толи руганулся, толи произнес какое-то проклятье. И, развернувшись, пошел прочь к лестничному пролету, сворачивая туда и спускаясь вниз по той лестнице с пятого этажа высотного дома.
— Урод, гребаный! — все еще зло и нервно произнес вослед тому Илья Звонарев – Какая, тебя только мама алкашиха породила?!
И вернувшись обратно за свою квартирную дверь и заперев ее на замок, бегом бросился, на ходу раздеваясь и разуваясь к своей в кровати ожидающей его любовнице Светлане Рогозиной.

***
— Какой красавец! — произнес, восторженно и самодовольно булавочноголовый командир всех сенобитов Пинхед – Не правда ли, Том Риппер?!
Он произнес своей адской ручной собаке. И та отозвалась протяжным громким визгливым громким воем, отбежав на некоторое расстояние от стоящего перед ней из срощенных и сшитых костей и мышц жуткого человекоподобного истукана. Молчаливого, но странным образом живого.
Это страшного вида и облика существо стояло перед самим каменным троном в тронном зале главного сенобита лабиринта. У его ног ползали два полуголых демона туловища без ног. И лишь на одних руках стуча и скребя длинными черными кривыми когтями по каменному гладкому в идеале ровному отшлифованному полу.
Они обнюхивали и облизывали своим длинными черными извивающимися языками то, что было отдаленно, похоже, в прочем, как и сами они на человека.
Его привели сюда и поставили перед Пинхедом два сенобита, забрав готовую очередную игрушку своего хозяина у сеноратов демонов в «Сборочной Ада».
— Вот такое, мне по душе! — произнес громко Пинхед – Я доволен! Вполне годится! А как тебе, мой верный подданный Щелкунчик?!
Тот, застучав в ответ громко и довольно своими зубами в безгубом рте, таким образом, ответил своему командиру демонического черного адского братства Левиафана.
— Я знал, что тебе тоже понравится – произнес Пинхед уже спокойней и не так громко.
Пинхед обошел вокруг стоящее кошмарное чудище и подобие человека довольный, вроде бы всем.
Затем, остановился впритык лицом к лицу с новоприбывшим к нему в тронный главный зал лабиринта демоном сенобитом Хирургом.
— А тебе, мой дорогой подданный, нравится все или, что-то не совсем так? -спросил булавочноголовый его – Может, что-то не нравится и нужно, что-то подправить? Это можно устроить.
Тот, глядя своими вмурованными в черные прирощенные к глазницам очки глазами на своего теперешнего хозяина, покачал удовлетворительно головой.
— Значит, всем доволен — произнес самодовольно гвоздеголовый демон – Ну и ладненько. Вот и замечательно.
Он подошел к своему каменному стоящему посредине тронного зала трону, и взгромоздился на него, усевшись, точно король всего своего адского древнего лабиринта. По факту таковым он и был здесь среди всех своих подчиненных и подданных демонов людей сенобитов.
— Именно сегодня, ты мне будешь как никогда нужен, мой любимый Хирург – произнес Пинхед
К Хирургу подбежал адский ручной пес Пинзеда по кличке Том Риппер, обнюхав стоящего в далеком прошлом врача патологоанатома Дмитрия Шерстнева. Он лизнул черным длинным шершавым своим собачьим языком тому левую опущенную вниз ладонью и пальцами человеческую срощенную и скроенную механизмами адских сборочных машин из разрозненных костей, сухожилий и мышц руку.
— Он полюбил тебя с первого взгляда – произнес гвоздеголовый черный пастырь и священник братства исследователей самых темных глубин, потаенных уголков и сторон человеческой души, разума и тела, «Хирургов с Той Стороны», адского демонического лабиринта Пинхед — Впрочем, как и я, мальчик мой.

Глава VIII. Судьба всех грешников

21 марта 2001 год.
Коробка Филиппа Лемаршана.
Лабиринт демона дракона Левиафана.
Где-то за пределами и гранью всех безграничных миров.

Потеряв счет самому времени и его течению, после стольких лет одиночного заточения в этом лабиринте и в отдельной камере, его наконец-то освободили из четырех каменных стен, арочных потолков и холодного пола. Из-за запертой на долгие годы металлической двери. Что однажды с гулким грохотом и скрипом отворилась, где на пороге стояли два сенобита стражника низшего порядка и прислуга самой в лабиринте тюрьмы для осужденных на вечные многострадальные муки и пытки.
Он слышал все время громкие мучительные крики и стоны в других камерах. Все время кого-то куда-то уводили и приводили обратно. А иногда просто притаскивали волоком обратно в свою тюрьму. Некоторые так и не возвращались совсем. Их пускали на переработку и корм другим сущностям, живущим по соседству с самим служителями лабиринта сенобитами.
Сейчас и наконец-то его привели туда, где должна была наконец-то решиться его судьба грешкника и убийцы. И он был уже рад этому. Ибо уже не желал ничего другого. Это был приказ самого демона и Властителя лабиринта Левиафана выданное булавочноголовому командиру всех сенобитов Пинхеду.
Александр Лотре оказался в какой-то достаточно большой каменной комнате, что таинственным светилась призрачным каким-то загадочным мерцающим светом. Изнутри. Точно светился сам твердый и прочный ровно идеально вытесанный до идеальной гладкости камень. Выложенный им потолок и стены. Казалось, он был прозрачен сейчас и не такой как везде в этом месте под названием каменный адский лабиринт Левиафана.
Приговор вступил в свою положенную силу. Его осудили и приговорили к смертной казни через разделку живого человеческого тела.
Он попал сюда живьем, как попадают многие. Шкатулка захватила его и душу, и живое тело. И уже дано. Много лет до этого как его забрали сюда. И уже не было спасения и выхода отсюда ему грешнику и безбожнику.
Александр Лотре хотел попасть в иной ад, а попал именно сюда. И это была его роковая чернокнижника и масона сектанта судьба. Вероятно, Небесный Бог, отказавшись от таких, как он, разрешил его забрать злым адским силам.
Его забрал не Люцифер. Он попал сюда в другой мир и другой Ад. Он попал в мир дракона и демона Левиафана, которому он перед своим приговором клялся также в своей верности. И даже обещал торжественно освободить его из этой шкатулки и вечного пожизненного заточения.
Но, увы, мольбам и прошениям не вняли.
Особенно этот главный священник пастор своего черного братства сенобитов и служителей культа сладостной боли и страданий. «Хирургов с той стороны». Прислужников Левиафана. Служителей лабиринта.
Это был его конец. И он понимал это прикованный сейчас как та последняя его жертва в том родовом его средневековом замке князей и графов Лотре.
Ему не откупиться ничем.
Он пытался. Много лет, но все закончилось, именно здесь.
Александр Лотре покрутил своей по сторонам прикованной к ложу смерти металлическим прочным ошейником головой и увидел ее, ту которую предал и отдал Пинхеду на расстерзание. И с ней еще нескольких живых с виду человек, что стояли подле его каменного кровавого эшафота. Что пришил посмотреть на его казнь с разрешения самого гвоздеголового командира демонов людей сенобитов Пинхеда.
Они все были пленниками этого мира за гранью всех миров. В застенках кошмарного ада, мучений и сладостных страданий. И они не хотели возвращения обратно в мир живых. Такие случаи здесь бывают очень редко. Практически являются исключением.
Но в любом варианте, выхода отсюда им не найти так просто.
Они все стояли, окружив его каменное ложе и эшафот смерти, жуткой и мучительной. Так как с него Александра Лотре первым делом необходимо было целиком содрать с его плоти кожу. А затем, выпотрошить всего до основания. Расчленить на куски и части все оставшееся без органов обезображенное тело.
И для этого все здесь было готово. Целый станок, внутри которого он находился, что возвышался над ним и был вмонтирован в сам каменный гладкий пол этого помещения, где были камеры пыток и казней.
И работу должны были совершить два сенобита. Мясник и Хирург, два новых подручных Пинхеда и под присмотром его личного палача с именем Щелкунчик, что был тут же и рядом с этими двумя сущностями, превращенными путем пыток и страданий в этих человекоподобных адских демонических чудовищ.
— Левиафан ждет тебя – произнес ему пред казнью гвоздеголовый глава всех сенобитов и серафитов черный пастырь и священник своей демонической адской паствы Пинхед –Твоя участь теперь будет неразрывно связана с мои Богом.
Пинхед злобно сверкнув своим черными глазами насмешливо, бросил правой рукой ему на прощание крестное знамение и произнес громко – Аминь!
Перед глазами Александра Лотре появилась самая любимая из всех его погубленных жен, что была предана и приговорена к венным пыткам и мукам в адском лабиринте дракона демона Хаоса Левиафана.
— Жозефина? – пролепетал своими устами мученика, удивленно французский граф, увидев свою любовь пред собой. Он, приговоренный к пыткам и ужасной расправе и гибели. Имеющий, когда-то силу и власть, ведущий свой род с рыцарей тамплиеров, французский мультимагнат, миллиардер под которым было и в его руках половина Франции. Почетный рыцарь тамплиер и член ордена масонского ложа вольных каменщиков Континентального масонства, почетный мастер ложи Александр Лотре, а теперь просто никто, так мусор и грязь под ногтями его будущих палачей – Это ты, Жозефина Корде? – он произнес еще раз той, что стояла в первых рядах зрителей кровавого будущего и скорого развлечения.
А за ее спиной стояли еще несколько женщин и весь свой черный орден падшего Светоносного Архангела Люцифера и аббатства «Черный Лотос». Там были его в прошлом друзья и товарищи по масонскому братству вольных каменщиков Континентального масонства барон Барон Алан фон Трюдо и князь Жорж Мансарди. Но это были уже не люди. Их просто живые тени. То, что остается после смерти, заблудшие души в бескрайнем каменном лабиринте Левиафана. Без надежды выйти и выбраться отсюда и предстать перед Высшими Небесными Силами и самим Богом.
Хотя вероятно и возможно тут им было теперь даже лучше. Тут у них была жизнь. Своя и особенная. В непереносимой боли и вечных страданиях. В своих отведенных комнатах и камерах в глубине лабиринта, где они получали все это регулярно по отведенному для этого своему расписанию. По приказу самого Пинхеда, чтобы питать их болью и страданиями вечно голодное существо и чудовище с именем Левиафан.
— Жозефина – Александр Лотре произнес еще раз и был лишен дара речи. Он не смог произнести ни слова, ибо стоящий рядом демон человек сенобит палач щелкунчик залез своей рукой тому в рот правой своей рукой и, вытащив наружу язык, вырвал его изо рта Александра Лотре. А затем, пахнув окровавленной своей правой рукой двум своим подчиненным мяснику и Хирургу, приказал им заняться своей работой.
Те запустили все ложе и эшафот казни и смерти в действие. Загудела машина по разделке кожи костей и плоти над кричащим от жуткой боли не способным произнести теперь ни слова Александром Лотре, что вытаращив свои в ужасе синие черноволосого пятидесятилетнего француза брюнета глаза, был не способен кроме визгливого свинячьего крика теперь ни на что более.
Вскоре с него станком для разделки содрали всю с человеческого тела кожу и затем разделали как на мясобойне, обливая потоками брызжущей крови, его вытекшей из полового детородного мужского члена мочой и из ануса заднего прохода калом ложе адской смерти.
По помещению распространился отвратительный смешанный запах всего, что было в нем и вывернулось наружу в момент его позорной жуткой гибели.
Он был единственным, кто не воскрес и не возродился здесь, среди мертвецов, ни в каком виде.
Он просто исчез и растворился бесследно как его и не бывало. Он мечтал увидеть своим глазами самого Архангела светоносного Люцифера, затем хотел стать еще одним сенобитом лабиринта Левиафана, но стал просто ничем. Превратившись в вонючую отвратную гнойную гниль, что просто истлела и превратилась в пыль на серых камнях каменного пола. В куче такой же гнили в мусорной глубокой яме с червями опарышами, после того, как все, что от него, осталось, отвезли туда мусорщики сенобиты и рабы низшего ранга на самые дальние задворки каменного лабиринта.

Окончание: Мир вечного Мрака и Холода

Лейтенант МЧС Илья Звонарев, не смотря на свой, казалось бы, добрый спокойный нрав и характер не был отнюдь святым и безгрешным как многие живущие люди на земле. Будучи совсем молодым двадцатилетним мальчишкой, побывавшим на двух войнах, афганской и уже, будучи гораздо старше, чеченской. Не смотря на свои героические заслуги пред Отечеством и свою героическую отвагу и награды, совершил много плохих поступков. И он до сих пор помнил все, хоть и старался все забыть, ведя весьма разгульный от своих сослуживцев образ жизни. Все свободное время от своей спасательной работы в МЧС проводил в городских пабах и барах. Ночами напролет, когда мог быть свободным от этой работы. Там же находил и девочек. Он приводил их к себе домой в городскую двухкомнатную квартиру неженатого мужчины холостяка.
Он любил рыжеволосых. Это была просто некая природная болезненная одержимость. И не просто одержимость.
Когда-то очень давно и еще совсем молодым десятилетним мальчишкой он, Илья Звонарев совершил преступление.
Он, Илья Звонарев, был причиной гибели одной деревенской десятилетней девчонки.
Это было давно, да и далеко отсюда. На Алтае. Куда его возили родители в летний отпуск и каникулы на отдых еще десятилетним ребенком. В деревне с названием Нижняя Каменка на берегу полноводной Оби.
Именно в той деревне он, Илья Звонарев, когда-то переступил ту запретную черту и совершил преступление. Не специально, по детской глупости и не способности сделать то, что должен был совершить тогда же. И, что стало его вечной жизненной тайной, которую Илья Звонарев хранил ото всех как тяжелый груз и камень на своей мужской тридцатилетней офицера военного шее.
Он уже и не помнил ее имя. Но помнил до сих пор, как она утонула в реке Обь, когда они купались и резвились детьми на берегу этой большой с сильным течением реки. Он не помог ей никак тогда. В принципе, да и не смог бы. Но мог хотя бы попытаться. Невзирая на свой тогда малолетний возраст. Как он сам считал, но напугался и растерялся и не позвал на помощь никого, когда девчонка тонула, цепляясь за свою жизнь.
Она звала его на помощь, но он не спас ее, когда лодка, на которой его деревенская озорная и веселая подружка, лет десяти перевернулась в воде. И ту понесло сильным течением далеко от песчаного речного берега.
Илья Звонарев запомнил на всю жизнь ее рыжие волнистые девичьи волосы. И ему эти волосы не давали покоя, теперь став сильным возбудителем его половой сформировавшейся впоследствии взросления сексуальной сферы.
Он выбирал себе любовниц, именно среди рыжеволосых. Лет не старше двадцати пяти. Весьма развращенных и развязанных в любви, что всю ночь не давали ему сомкнуть глаз. И сами верхом ездили на нем и скакали на его торчащем мужском детородном члене как на ретивом быстроногом жеребце. Скрипя металлической постелью в ночной спальне, они весьма неплохо провели вдвоем любовную ночь.
Так обычно завершался почти все время его трудовой день. И завтра нужно было быть как штык трезвым, выспавшимся и на своей весьма ответственной и положенной работе.
— К черту все — произнес Илья Звонарев, отправляя за дверь своей квартиры рыжеволосую любовницу Светлану Рогозину — Чертова работа – он, поминая свою не хорошими словами работу, связанную с катастрофами, трупами и самой смертью. Которой он за всю свою тридцатилетнюю жизнь насмотрелся, более, чем даже.
Но деваться было некуда. Это была непросто работа, а военная служба. И нужно было пройти ее до получения заслуженной пенсии по выслуге положенных лет.
– Надоело все – закрывая за ее спиной дверь и следуя обратно с порога в свою двухкомнатную квартиру.
Илья Звонарев, заперев квартирную металлическую входную дверь, вошел в зал своей квартиры. Он, вдруг и неожиданно, остановился посреди нее, стоя посередине между стоящей расставленной мебели по периметру довольно большой главной квартирной комнаты босыми ногами. На нем был длинный лишь махровый домашний халат. А под ним совершенно ничего. И он собирался обратно идти в свою спальню и прибрать расстеленную после жаркой страстной любви с разгульной молодой женщиной постель.
На часах было 06:17.
— Завтра опять на работу и рано вставать – произнес, не особо довольно, Илья Звонарев, вслух. Но, вот, вдруг вспомнил о той маленькой в золоченом загадочном красивом орнаменте коробочке или шкатулке без каких-либо замков и открывашек, что притырил незаметно и пользуясь таким удобным случаем в той квартире под номером 612 в спальне того жильца и врача патологоанатома городской больницы № 29, некоего Дмитрия Шерстнева.
Ему показалось, что никто этого не заметил. И он смылил ее оттуда и принес сюда к себе домой на девятый этаж многоквартирного городского дома по улице Береговая 118 Б.
Но, он не особо запомнил, куда ее бросил, прейдя с работы. Он торопился в ночной бар за выпивкой и девочками. И просто бросил этот сверкающий золотом маленький в идеале квадратный шестисторонний предмет, куда-то и не помнил куда.
Илья вспомнил как эта странная коробка или шкатулка привлекла его внимание. И казалось, поманила к себе. И он забрал ее себе как некий трофей или награду за работу в той аварийной квартире того пропавшего без вести городского врача патологоанатома. И Илье показалось, что этот странный, но весьма занимательный и интересный предмет был живым, когда он держал его в своих руках. Будто он хранил какие-то в себе скрытые тайны и жил своей отдельной от всего мира скрытой жизнью.
Илья Звонарев забегал по своей квартире, в срочном порядке выискивая свою весьма интересную и загадочную находку.
Он плохо сейчас после хорошего ночного траха с любовницей, куда ее положил. И пытался вспомнить, ища эту коробочку по всей своей двухкомнатной квартире.
— Черт! – он, возмущенно громко говорил в ее активных сейчас поисках – Да, где же ты, милая моя! Твой новый папочка, тебя ищет и желает тебя! – Он произносил, точно своей очередной новой любовнице – Найдись скорей дорогая! Хватит играть со мной в прятки!
— Я здесь – донеслось до его ушей и напугало Илью Звонарева.
Он остановился, и ошалело и испуганно стал озираться в своей квартире в слабом включенном ночном освещении настенных светильников.
Это был женский голос. Негромкий и такой приятный и нежный, что просто вонзился в его голову и мозг через уши.
— Не понял? – Илья, произнес, вслух озираясь и рассматривая своими синими мужскими вытаращенными в испуге глазами весь комнатный зал и каждый уголок в нем, мебель, шкафы, кресла и стулья.
Илья, то смотрел на лежащую, на полу, посередине комнаты и зала его квартиры на большом напольном паласе изменяющий свои стороны и углы вращающуюся маленькую сверкающую искрами и яркими всполохами молний и свечением, издающую музыкальные звуки коробку. То в черную возникшую перед ним и окружающую его черную непроглядную темноту.
Раздался свистящий оглушающий его уши резкий звук. И его обдало сильным потоком летящего ему навстречу в порывах ветра воздуха. Точно сменилось резко само атмосферное давление.
Все, что Илью окружало, затряслось в дикой шумной лихорадке поглотившей все комнатное пространство сильной вибрации. И зашевелились сами вокруг стоящего и потрясенного жутким видением хозяина квартиры каменные из кирпича стены.
Илья, вдруг ощутил всем телом и разумом присутствие еще кого-то и недалеко от себя.
— Кто здесь?! — он испуганно и в паническом ужасе, произнес в надвигающуюся на него темноту, что вытеснял яркий вспыхнувший голубоватый искрящийся адский свет.
— Здравствуй, Ильюшка – раздался снова детский совсем молодой женский голос. И он был ему странным образом знакомый. Он слышал его и очень уже давно. Он узнал его сразу. Это голос был той рыжеволосой девчонки утопленницы, лет десяти из той деревни на Алтае.
Он вспомнил, как ее зовут. Как то сразу и внезапно.
Татьяна. Он вспомнил даже ее фамилию.
— Танюшка Звонарева – произнес навстречу тому голосу Илья Звонарев – Это ты?
У него затряслись все поджилки. Задергались ноги и руки.
— Это я, Ильюшка — она ему ответила и вышла из самой темноты.
— Танюшка – он произнес ей – Ты же умерла. Утонула! И уже давно! Тебя, тогда, сколько не искали так и не нашли! Река похоронила тебя!
— Не нашли. Я нашлась сама – раздался голос молодой девичий голос — Я, вернулась – произнесла ему маленькая лет десяти Танюшка.
— Зачем, ты пришла ко мне?! – он произнес ей дрожащим своим голосом.
— Я пришла забрать тебя с собой – произнесла Танюшка – Пришло твое время платить за все.
— За что платить?! — возмущенно пролепетал Илья Звонарев — Ты сама погибла. Я не смог тебя спасти! Это было невозможно! Не возможно! – он произнес как-бы оправдываясь.
— Ты даже не попытался позвать на помощь, Ильюшка – произнесла она ему.
— Но я, что маленький десятилетний тогда мальчишка смог бы сделать?! – Илья, пустив горькие слезы, сказал подружке утопленнице.
– Ты мог позвать на помощь – она произнесла ему.
И Илья упал на колени предстоящей пред ним маленькой десятилетней Танюшкой.
— Прости меня! Прости! – он, ощутив в полной мере свою роковую вину того детства, завопил ей — Умоляю. Прости меня!
— Я прощаю тебя – она произнесла ему.
Перед его голубыми мужскими глазами внезапно появились странно о детые в черные свои наряды не то люди, не то какие-то жуткого вида существа похожие на людей.
Он, опять, весь вздрогнув, перепугался и протянул к ней свои руки. Илья хотел притронуться к той, давно усопшей своей деревенской подружке, словно стараясь получить от нее поддержку и прощение. Но, та отступила от него и отошла в сторону. Давая место подойти другим, что теперь стояли, окружив его.
Это были демоны люди сенобиты. Исследователи темных самых скрытых людских страстей и желаний. Самых потайных уголков всех плотских развращенных желаний. Самых крайних границ самой боли и вселенной самых сладостных мучений и страданий. И они пришли за Ильей Звонаревым как кара за его все проступки в прошлом. Во главе их стоял сам гвоздеголовый командир Пинхед., сверкая своими неподвижными не моргающими черными демоническими глазами.
— Я прощаю тебя — Танюшка произнесла ему снова – Но, я бессильна помочь тебе Ильюшка, теперь хоть чем-то. Ты сам выбрал такую себе судьбу как эта.
— Судьбу?! – он прокричал ей соскакивая с колен и озираясь вокруг себя пугливо шаря по сторонам своими широко открытыми в ужасе и панике глазами –Какую еще судьбу?! К черту тебя! Кто вы все?! Убирайтесь прочь из моей квартиры!
Раздался звон церковного колокола и опускающихся с потолка его квартиры металлических сочлененных звеньями цепей и крючьев. А посередине самого комнатного зала квартиры завертелся медленно и против часовой стрелки вертикально стоящий жертвенный опутанный цепями и ошметками рваной кожи и мясной кровоточащей плоти столб.
А когда все закончилось. Исчезло все. Как ничего и не было совсем. Лишь лежали разбросанными по всей квартире Ильи Звонарева вещи и предметы. Разбитые и перевернутые стулья и мебель. Свисающая на длинном проводе почти до пола оборванная большая с разбитыми лампочками и плафонами люстра. Потрескались все кирпичные стены. Сквозь которые, еще дул ветер из неоткуда. А из черного мрака ледяной адской темноты раздавались негромкие еле различимые человеческим слухом звуки старинной музыки и звон церковного колокола.
За окнами уже гудела своим звонкими голосами тревожная сирена подъезжающей к дому милиции и спасательной службы пожарников и спасателей городской службы МЧС. По коридорам высотного десятиэтажного дома бегали все его перепуганные жильцы. Шлепая домашними тапочками и наскоро обутой обувью, они спешили по лестницам, как можно быстрее спуститься вниз и выскочить на улицу.
А на полу квартиры и в самой главной комнате на усыпанном известковой пылью и отшелушенной краской напольном комнатном паласе лежал собравшийся в единое первоначальное целое маленький шестисторонний в золотом орнаменте и загадочных узоров кубик. Музыкальная коробка шкатулка французского умельца и изобретателя Филиппа Лемаршана под названием «Конфигурация Плача».
Она закончила свое превращение и закрыла все свои входы и коридоры громадного встроенного в нее адского каменного древнего демонического лабиринта. Жилища демона и дракона Левиафана. Мира боли и адских вечных страданий человеческой души и тела. Мира вечного мрака и ледяного холода.

Конец 4 части

Киселев А.А.
A/ROSS
12.09.20 24 — 07.03.2025г.
(93 листа)

 

Читать страшные книги:

➩ ПУТЬ ВЕДЬМАКА ЯНА
➩ Книга «Тени зла» Шон Хатсон
➩ «ВОССТАВШИЙ ИЗ АДА. ГРАНИЦЫ АДА».(Мистика, хоррор)
➩ Книга «Извини, я сыграю тебе на кладбище» Кристина Вронская
➩ «ВОССТАВШИЙ ИЗ АДА. АНАФЕМА».(Мистика, хоррор)