В тот вечер Полкан поздно возвращался домой. На его часах в телефоне стояло 23:46. Безупречно вычищенные чёрные берцы отражали лунный свет.
Звонко цокая ими по старому пешеходному мосту, он пересекал воздушную границу Советского района с Ленинским.
Вдали виднелись унылые серые многоэтажки Сибирской слободы.
Накрапывал мелкий холодный первоапрельский дождь.
«Вот же ж, как интересно получается, — подумал Полкан, встряхивая намокшую кубанку, — буквально минут через десять начнётся новый день. Стало быть, после дождичка в четверг будет случаться то, чего не может быть!
Летящие капли отражали свет фонарей, и Курганская улица-призрак была залита оранжевым сиянием. Дождинки увлекали за собой повсюду витающие пылинки и Полкан полной грудью вдыхал влажный чистый воздух.
За Шотаркой его ждала Шугаевская станица – очень криминальный микрорайончик, между прочим. До революции Челябинск был переправочным пунктом каторжников. Их конвоированием в те годы занимались оренбургские казаки, которые жили в станице. В честь одного из них — Шугаева, она и была названа. После революции из тюрем отпустили разных уголовников, а казаков подвергли всяческим репрессиям. Те, кого ещё не расстреляли и не сослали – сами уехали за границу, оставив родную станицу.
Шугаевка стала бандитским посёлком. Весь сброд, которому дали свободу, осел в Челябинске и стекся в бывшую казачью станицу.
И теперь можно было наблюдать их потомков, живущих здесь.
Всякие гопники, алкаши и наркоманы буквально запрудили этот микрорайон.
929
