«В ШАГЕ ОТ РАЯ». (Мистико-эротический Хоррор)

От автора:

Мистико-эзотерическая жуткая повесть. Жаль не дошла пока до экранизации. Но если такое случиться….то я думаю, это будет что-то. При наличии теперь соответствующей теле и видеоаппаратуры. Если правильно все срежиссируют и снимут достаточно профессионально и красочно, то….я короче молчу. Это будут мистика и ужасы еще те! Эротика еще та! И вообще все еще то! Эта повесть, как и другая моя повесть «Уровень второго плана» о запредельном мире, где обитает смерть, жуткие создания и кошмарные сновидения должны просто шокировать зрителя и читателя. Ладно….Будет видно по комментариям читателей. Так как вещица по своему содержанию будет достаточно скандальная и не всем по душе приятная.

Теперь конкретно о самом произведении:

Мистический хоррор. С наличием отборной махровой эротики, жестокости и крови. Для любителей данного остренького жанра. Сплав Тинто Брасса и Брайана Юзны в одном лице.
Данное произведение, исключительно для взрослых.
В принципе и все. Читайте, если подобное увлекает вас.
Если нет…То на это и суда нет.

С уважением к читателю Киселев А.А.

 

Вступление: Изабель

Изабель знала, что она во сне, что она спит. Что то что, видит действительно сон. Глубокий и невероятно реалистичный сон. Она, просто, спала. И во сне бежала по лесу, густому, заросшему ветвями корявых изуродованных и страшных толстокорых деревьев.
Изабель путалась ночнушкой о торчащие в стороны толстые кажущиеся живыми ветви и бежала вперед. Сама не зная куда. Но, куда-то ее влекло непонятным искушенным в том сне девичьим желанием. Желанием скорой обещанной встречи. Она бежала в густом пеленой, и кажущимся неподвижным тумане, как молоко. В котором, почти ничего не было видно. Но она словно, знала, куда надо было бежать. И она бежала, практически не останавливаясь, ни на секунду.
Она спешила, потому, что ее ждал он. Тот русоволосый красавец. В том лесном готическом полуразрушенном храме.
Там они и познакомились, тогда, когда она случайно, а может, и нет, забрела в своем сне в тот полуразрушенный храм. Мертвый и кажущийся совершенно безжизненным. Страшным даже. Тот церковный католический храм в том туманном страшном черном лесу.
Она теперь все время, туда к нему приходила. Как только засыпала и не могла отделаться от этого сна. Самое страшное, Изабель никому не рассказывала про свои сны как обычно между девочками бывает. Все между собой тайные желания и секреты. Но тут совсем было иное. Он попросил ее молчать и не кому не рассказывать про свои сны. И обещал быть всегда с ней и не покидать молодую, лет двадцати студентку девчонку.
Он звал Изабель к себе. Звал по имени. Он знал ее имя. Он знал его, хоть она ему его не называла. Он словно давно уже знал ее. Этот молодой и высокий красавец.. Со светлорусыми длинными до плечей вьющимися локонами густыми красивыми волосами.
Он появился во снах Изабель, как-то вдруг и с той минуты они стали неразлучны, а сны до этого такие эфемерные, призрачные и размытые становились все реалистичней. Она их стала чувствовать, осязать и ощущать, как и его. Сначала знакомство было только вскользь и на расстоянии.
Но теперь, они прикасались уже друг к другу и были достаточно даже уже близки. Но об этом не знал никто. Не знала, даже мама Изабель. Строгая и верующая католичка американка. В отличие от протестантских церквей и всяких там более развязанных и разнузданных мессионерских религиозных по всей Америке сект, ее мама была если не фанаткой религии, то, по крайней мере, необычайно жесткой в этой области вероисповедания верующей. Следящей за поведением своей дочери везде и ее религиозным благочестием и приличием. И, наверное, именно поэтому ее единственная родная двадцатидвухлетняя студентка дочь молчала и ничего матери своей не рассказывала вообще из своего тайного и невероятного. Да и никому вообще. Потому, что боялась слухов о себе разных. И, что об этом будет известно ее строгой верующей матери.
Кроме этого еще она, боялась насмешек со стороны сверстниц. Не хотела прослыть дурочкой и фантазершей.
Изабель замкнулась в себе и сохраняла эту свою сокровенную роковую любовную тайну от своих подружек студенток и одноклассниц. Как и свое еще не до конца растраченное и прошедшее у всех девочек детство. Хоть многие ее подружки все еще водились с куклами, тем не менее, в доме Маршалов не было давно кукол. Мама говорила, что пора следить за собой и своим поведением взрослой. Неизбежная стадия развития женщины. Молодой подрастающей женщины. А в религиозной семье да еще без любящего свою дочку родного отца это было куда тяжелей и строже, чем в других семьях.
Мама говорила, что пора давно становиться взрослой. Но Изабель уже давно была взрослой, только мама, почему-то, этого еще не замечала. У мамы была своя на личном фронте жизнь. Она была вдовой, и у Изабель Маршал не было отца. Вот мама и жила своей женской праведной религиозной строгой католички жизнью. Еще поиском нового приемного отца для Изабель. Но тоже фанатично верующего и религиозного. Нельзя, конечно было сказать, что мама Изабель была плохая совсем мама, но как-то она последнее время совсем ушла в свою религию забыла о существовании своей дочери в поисках для себя достойного этакого верующего мужа. Именно в тот самый момент, когда надо было уделить особое внимание своему единственному ребенку.
А, он пришел, как-то вдруг и внезапно. Пришел, однажды ночью к ней. И ее позвал с собой в тот сказочный жуткий корявый лес.
Изабель просто уснула как обычно. Ничего этому тогда не предшествовало.
Это был просто обычный крепкий сон. И вот он появился. Прямо в ее сне и прямо рядом. У ее Изабель Маршал постели. В ее комнате. Сначала, она ощутила его у своей постели. Ощутила потом уже на постели и рядом.
Она не закричала и не позвала на помощь от испуга, потому, как не испугалась. Он тогда просто обнял ее и прижал к себе, согревая ее своим жарким дыханием. Он даже ничего тогда ей не сказал. Но Изабель Маршал вдруг захотела его. Сразу и мгновенно. Это была первая ее любовь. Внезапная и сильная.
Но, кто он был, она и сейчас толком не знала, хоть уже они были знакомы почти месяц. И вот так тайно встречались ночами.
Кто он был тогда, этот незнакомец? Молодой и красивый. Правда, старше ее. По всему было видно, но Изабель Маршал давно мечтала о своем уже любовнике. Именно таком, каком себе мечтала и представляла. Она не хотела иметь дело с ровесниками и теми, кто младше. Ей хотелось опытного в любви и уже вполне взрослого красавца мужчину. И вот так странным сказочным образом он появился. И у них сразу случилась первая любовь. Прямо в ее постели наверху в ее доме и комнате.
Ей было восемнадцать, а ему было на вид лет около тридцати. И он этот красавец увел ее с собой. В тот сказочный свой дремучий черный корявый темный лес и в тот белый ползущий густой живой туман. В тот полуразрушенный церковный каменный храм, стоящий посреди этого странного сказочного корявого стволами леса и того белого тумана. И вокруг не было никого, ни единой живой души. Ни животных, ни птиц. Просто темный корявый жуткий с толстыми стволами и ветвями лес.
Кто он? Она так еще и не знала. Откуда он взялся в ее Изабель Маршал снах. Кто его позвал? Может ее желания. Желания молодой мечтающей о женихах студентки городского колледжа девчонки.
Она не знала, как его зовут, но даже и не спрашивала. Боялась спугнуть ночное счастье. Вдруг не понравится, и все, и он больше не явиться. И исчезнет тот лес и тот храм, в котором был он. Изабель боялась потерять его. Она знала, что все это были лишь ее сны. Но такие реальные и живые. Но ей было все рано. Она без памяти влюбилась и жила только этой любовью. Она отдалялась от реальности и жила уже своими снами. Жила от сна до сна. Все остальное было уже ей не важно.
И вот, опять этот ее реальный необычный завораживающий со всеми ощущениями сон. Изабель опять в этом, жутком корявом, но живом лесу. Она цепляется ночнушкой о его вывернутые, словно на изнанку толстые ветви. Она бежит, поэтому стелющемуся под ее босыми ногами туману, который облизывал ее голые ноги.
Сейчас этот невероятно реалистичный потусторонний за гранью реального мир, сам пришел в ее дом и ее комнату. Ее комната просто растворилась, а постель стояла посреди этого сказочного загадочного темного в тумане леса.
Изабель, услышав его призыв и свое имя, спрыгнув со своей постели, просто побежала в сторону того полуразрушенного невероятно древнего церковного стоящего в этом лесу храма.
Изабель бежала на встречу на призывный зов своего ночного любовника. Сам лес произносил ее имя. Его голосом. Звали сами ее деревья. Склоняя к бегущей молодой, лет восемнадцати девчонке свои корявые страшные ветви. А его голос, такой мелодичный и ласковый звал ее к себе и манил. И Изабель Маршал как безумная летела к нему как мотылек к опасной горящей свечке. Уже видя резные на каменных церковных стенах храма жуткие барельефы на фасаде и входе, подбегая к высокой каменной лестнице и ступеням.
Эх, как бы, наверное, обзавидовались ее Изабель подружки в городском колледже одноклассницы, узнав об этом. Ни у кого такого не случалось в жизни. Даже Джинджер Палмер, самая старшая в ее студенческой группе, которая, девчонкам хвасталась об личных отношениях с бойфрендом, не смогла бы похвастаться чем-то подобным, чем обладала теперь Изабель Маршал. Все, в общем, было так себе, таким же, как и у всех остальных. Но не таким как у самой Изабель. Даже у Джинджер не было такого красавца. С длинными вьющимися волосами, из-под большой золотой с острыми зубцами короны на голове. Как сказочный принц из какой-нибудь сказки. Именно таковым она теперь его видела здесь в этом полуразрушенном древнем каменном в лесу церковном храме. Если б только все видели его этого ее парня из сновидений. На каменном там ложе троне. Среди этих старинных загадочных руин. И этого черного в ледяном белом тумане корявого жуткого живого леса. Его обнаженное мужское идеальное по красоте и формам мускулистое тело. Высокий рост.
Он был хозяином этих мест и этого странного загадочного леса. Он был хозяином ее любовных сновидений.

***
Кто он? Изабель так и не знала, но он любил ее, и это было для нее главное. Он был теперь там в том храме и опять ждал ее этой ночью. И Изабель спешила. Спешила на очередное ночное свидание.
Изабель не помнила, сколько в этот раз пробежала. Она особо и не мерила свой ночной по лесу сказочный полет метражом своего быстрого торопливого бега. Она бежала на голос, который заманивал ее опять на себя и звучал отовсюду. То слева, то справа. И она виляла между этих корявых больших ветвистых черных деревьев и знала, что все равно выйдет к тому храму ее сновидений и любви. Было странным и удивительным, но она так и не знал еще его имени. И не стремилась даже узнать. Это было странным, но так было с первой их встречи. Но и Изабель Маршал была сама по себе странной. Ее сейчас не волновало ничего, кроме любви. И желания увидеть его снова. На том каменном ложе и троне, он овладеет опять ей. И она снова проснется счастливой утром. И никто так не узнает этой тайны. Она обещала ему молчать и никому не говорить о их близкой страстной любви и своих волшебных сказочных снах.
Но, как оказалось, они здесь были не одни. Тут еще кто-то был. Изабель ощущала это присутствие. Даже злое, враждебное и чудовищное. Оно постоянно двигалось по ее пятам, и не отставая. Как на некой тайной скрытой охоте. Оно вместе с ней блуждало, петляя по этому корявому черному жуткому лесу. Как будто, кто-то постоянно следил за ней. За Изабель Маршал. Но она не придавала этому своего значения. Ее все время вела радостная безудержная и безумная похожая теперь на одержимость любовь.
Однажды она очень сильно ощутила во сне появление чего-то жуткого и враждебного. Тот другой или точнее другая, так как скорей всего это была именно женщина, следила за Изабель, и даже один раз напугала ее. Это была, как она поняла, ее соперница.
Любовь не бывает без подводных камней. Даже во снах. Даже здесь был кто-то, кто хотел помешать их отношениям с любимым. И теперь опять шел по пятам Изабель, по тому страшному корявому ветвистому живому лесу.
Это была точно, женщина.
Изабель увидела ее, сейчас и чуть в стороне от себя среди стволов черных деревьев в белом тумане. Она стояла оперевшись одной своей рукой о ствол дерева. Потом с другой стороны уже. Словно ее создавал тот белый ползущий под ногами Изабель Маршал густой липкий живой туман. Она преследовала ее. На расстоянии и молча.
Молодая, лет не более тридцати на вид. Черноволосая. С длинными вьющимися на невидимом ветру до самого пояса густыми кудрями. Жгучая брюнетка с глазами ночной демоницы. Черными как уголь и сверкающими огнем настоящего ада. Изабель видела только ее голову. Ниже была только тень. Черная тень, тень ее змееподобной фигуры, перемещающаяся каким-то образом среди этого тумана.
Кто она, Изабель не знала, но знала, что она имеет какое-то отношение к ней теперь и к тому ее белокурому красавцу. Она преследовала ее, буквально по пятам, не отставая ни на шаг в том лесу и до самого лесного того полуразрушенного старинного многовекового католического храма.
— Изабель! – раздалось снова в лесу — Изабель, любовь моя! Иди же ко мне!
— Любимый, я иду к тебе! — она ответила опять ему
Стоя на пороге того древнего полуразрушенного каменного церковного храма.
Сзади сломалась с треском за ее спиной толстая древесная ветка ближайшего с ней дерева. Та, что преследовала ее, стояла за ее спиной и тоже здесь вблизи самой Изабель, прячась за деревьями. Она смотрела на нее страшным пронзительным взглядом молодой жестокой ненавидящей ее ведьмы. Она стояла почти в двух шагах от нее, но не трогала Изабель Маршал. Почему не было понятно. Может из-за него? Может он, не давал ей прикоснуться к Изабель?
Изабель смотрела на нее, и ей было страшно. Она видела, как та демоница и лесная жуткая ведьма, оскалилась и зашипела как змея, а во рту у нее были конические острые как у зверя зубы и на руках острые длинные звериные когти.
Изабель, напуганная увиденным, быстро перешагнула через порог храма и заскочила внутрь здания под высокий его арочный с колоннадою свод.

***
— Я ждал тебя — сказал он этот русоволосый молодой любовник красавец — Ты вновь ко мне пришла, моя Изабель! Ты пришла в мой лес и мой дом! Я рад видеть тебя здесь снова! — его голос гулко раздавался под сводами полуразрушенного древнего церковного храма.
Он, ступая по каменному полу босыми ногами, быстро приблизился к Изабель и обнял ее. Крепко прижал ее девичью голову к своей груди.
Он был совершенно голым. Всегда. С первого их знакомства. И не стыдился этого. Казалось, ее любимому была вообще чужда одежда. Это было странным тоже, но Изабель не задавалась вопросом почему? Он был голым и при их первой встрече, но тогда она не видела его полностью. Он пришел из того леса таким как есть. Весь освещенный светящийся ярким светом. Точнее прилетел беззвучно по воздуху и повис над Изабель кроватью в их первую ночь, ночь первой встречи. Она поначалу видела только верхнюю часть его обнаженного мужского красивого тела, а позднее уже он обнажился перед Изабель Маршал полностью. И таким был теперь всегда. С момента их первой близости. Он был всегда совершенно голым, и он всегда как-то светился изнутри каким-то непонятным призрачным голубоватым светом. Этот свет сливался с его золотыми, сверкающими на запястьях рук и лодыжках мужских ног старинными в изумительной символической некой религиозной чеканке браслетами. А само голое тело этого странного и загадочного ее любовника было все испещрено какими-то знаками и символами. Некими руническими письменами, значения Изабель которых знать просто не могла, как и прочесть это все. Но его красивое до женского любовного безумия, мускулистое и гибкое тело, казалось, излучало странный лучистый свет. Он светился весь изнутри этим лучистым светом. Но этот свет, был теплым и приятным. По крайней мере, Изабель так казалось.
— Она опять шла за мной! — сказала ему Изабель — Она преследует меня все время! Мне страшно, любимый!
— Я знаю — его голос стал мягким и тихим — Моя, Изабель. Я знаю.
Он прижал ее еще крепче к своей обнаженной мужской молодой груди. мешает нашей любви, но скоро все кончится моя Изабель, все кончится. И для тебя и для меня.
Он схватил Изабель своими сильными мужскими руками, и, оторвав от себя, удерживая без усилий навесу, поднялся вместе с ней над полом своего полуразрушенного древнего готического храма. В тот же момент казалось, остановилось все, и даже туман который затекал рекою через порог лесного каменного полуразрушенного монастыря. В тот самый момент любовник Изабель поднял ее еще выше. Вместе с собой выше под самый проломленный насквозь с обрушенной черепицей потолок призрачного сотканного инфернальной энергией и волшебной силой здания. И они вместе вылетели через его крышу и зависли в какой-то уже пустоте, где не было уже ничего совершенно кроме их двоих и белого вокруг тумана. Этот туман, подымался, вверх и окутывал их двоих. Он подчинялся ему как все в этом сказочном волшебном жутком лесу. Туман кружил вокруг ее и ее сказочного красавца любовника, закрывая все вокруг. И Изабель не видела ничего, кроме его красивого лица. Прямого носа и его потрясающе синих светящихся искристым ярким светом глаз. Кроме сверкающей золотом большой с острыми торчащими вверх длинными шипами венца короны.
Он и она очень медленно вращались по кругу вместе с белым, клубящимся, и становящимся все плотнее и гуще вокруг них холодным живым туманом.
— Как здорово, любимый! – она произнесла, восторгаясь происходящим — Что происходит?! — Изабель теперь уже испуганно спросила его — Такого ты не делал раньше?!
— И не сделал бы никогда, любимая моя. Прости меня, Изабель, но так хочет она — сказал он ей — Так хочет она. Прости меня, любимая.
И он оскалился острыми как иглы во рту любовника большими зубами. А, напуганная, до самых пяток ног и трясясь от дикого теперь кошмарного ужаса, Изабель было пыталась вырваться, но уже не смогла в его тех сильных схвативших ее руках.
Она истошно громко закричала, но крика ее никто уже не услышал. Она дергалась, что силы, но вырваться не могла. Его сильные руки лишь сжались еще сильнее на ее девичьих плечах. Из пальцев рук вылезли длинные черные как у дикой хищной птицы когти. Они вонзились как рыболовные крючки в женские Изабель плечи.
Запястья в золотых браслетах рук ее любовника покрылись змеиной сверкающей черной чешуей до самых локтей. Тоже — самое стало и с ногами этого светящегося ярким голубоватым светом парящего в воздухе демона красавца.
Черные звериные когти на его пальцах глубоко впились в ее девичьи нежные молодые плечи, и потекла по ним ее девичья молодая Изабель алая кровь.
Вращался вокруг белый густой медленным вихрем живой туман. И за спиной этого уже кошмарного зубастого человекоподобного демона и чудовища, раскрылись огромные перепончатые в больших черных пятнах крылья, похожие на крылья летучей мыши. И вокруг его и Изабель закружился сильный сейчас ветер. Образовалась просто вихревая из ветра и тумана поглощающая все вокруг воронка. В этой воронке уже летели расщепленные невероятной силой черные древесные от поломанных деревьев ветки и камни от руин самого церковного храма. С диким грохотом и свистом все это кружилось вокруг их двоих.
А этот уже жуткий кошмар сновидения, подтянув ее к себе, наклонив свою к ней с вьющимися из-под широкой золотой с острыми шипами короны на невидимом ветру длинными русыми волосами голову. Он слизал невероятно длинным раздвоенным как у змеи языком с плечей Изабель текущую кровь, размазывая ее по девичьему в изорванной ночнушке телу.
За его спиной большие с густой сеткой черных жилок перепончатые, покрытые пятнами, как у летучих мышей крылья, делали машущие движения. А тело Изабель обвил идущий, откуда-то сзади демона и из-под его мужских тоже с кривыми черными когтями на пальцах чешуйчатых ног, длинный похожий на змеиный хвост.
— Прости, Изабель — сказал снова он, облизывая ее со своих губ и длинных острых как костяные иглы зубов ее алую кровь — Так хочет она.
И этот жуткий демонический адский зверь вонзил в ее шею длинные как иглы те свои страшные как у вампира зубы.
Девичий крик раздавался еще долго по ту сторону иного призрачного мира. Мира ночных иллюзий и сновидений. Мира захватившего двадцатидвухлетней Изабель Маршал вероломно и насильственно, по воле ей неподвластного в плотских необузданных желаниях молодого еще неконтролируемого совсем юного рассудка и девичьего тела.
Ее крик не слышал никто. А ее тело так и нашли лежащим в своей постели. Совершенно лишенное крови. Изнасилованное с особой жестокостью. С разорванной и вывернутой практически наизнанку плотью девичьей промежностью, просто огромным неким, подобным конскому, мужским детородным фаллосом. Ее тело было в чудовищных колотых и рваных глубоких ранах ,синяках и ссадинах. Шея, была просто выгрызенная до самого позвоночника. Она была просто превращена в истерзанное месиво изорванной кожи и плоти. С торчащими из нее разорванными венами и артериями, так что голова молодой мертвой изуродованной так и неизвестно, кем лет двадцати двух американской студентки колледжа болталась, падая по сторонам как кегля, и не держалась на ее девичьих молодых изорванных когтями неизвестного чудовищного хищника плечах.
Такой ее нашла сначала ее, двинувшись тут же своим религиозным свято верующей американки умом мама, а потом и полиция. Никто не мог знать, кто бы мог такое сотворить с молодой совсем еще студенткой и недавней еще школьницей. Делались лишь предположения и догадки, но так дело и осталось не раскрытым и стало самым страшным и загадочным в 1970 году убийством штата Мериленд за всю его историю существования самого штата.

***
Он лежал на своем каменном ложе под сводом полуразрушенного в лесу монастырского храма. В ледяном ползущем по его каменному полу тумане. Он спал, насытившись жестоким страстным любовным насилием и вдоволь обпившись теплой вкусной молодой девичьей крови. Отведав даже нежной молодой плоти. Но все же кровь ее была вкуснее.
Он выполнил то, что обещал той, которая сейчас ползла черной тенью, извиваясь, как змея, в том тумане по каменному холодному полу, вновь собравшегося до последнего в клубящемся вокруг него живого белого тумане камушка готического храма.
Она ждала результата и конца жестокой зверской расправы, не смея вторгаться в эту часть кровожадной ритуальной процедуры.
— Ты молодец, что съел эту безмозглую молодую сучонку! — сказала она, прошипев как змея, ползя к нему.
— Это ты, заставила меня это сделать! — ответил он ей резко в ответ, проснувшись и оглядываясь по сторонам — Твое вечное присутствие возле меня погубило ее! Если бы не я сам, то ты бы это сама сделала с ней!
— Ты прав, Элоим — сказала она страстно, целуя его своими змеиными ядовитыми устами — Вот только не мое, а твое присутствие возле нее погубило эту сучонку — она ответила ему, шипя по-змеиному.
Он ничего ей не ответил, а лишь смотрел, как черная длинная большая змея нарезала круги вокруг его каменного трона и ложа.
— Ты мой, Элоим, мой, любимый и ничей больше – прошипела она ему — Мой с того момента, как убежал со мной от своего Небесного Отца. Мой красавец, возлюбленный, Элоим. Ты такой же, как и я. Не в силах побороть свои страсти и плотские желания, как и я. Как мы сейчас похожи друг на друга.
— Я убил ее, что тебе еще надо, любимая? Я даже ее изнасиловал. Все как ты сама хотела. Ты довольна? – он произнес ей — Или тебе, всего этого мало?
— Мало, любимый, мало – прошипела, ползая вокруг его ложа и трона черная большая и длинная, извиваясь по каменному полу храма змея – Она трахалась с тобой, Элоим. И ты любил ее. А я в стороне бесилась и смотрела.
— Ты ревнивая злобная тварь, любимая — он, ей скривив едкую на своем красивом падшего ангела Небес улыбку, произнес ей — Даже не знаю, как смог влюбиться в свое время в тебя и предать своих братьев и Небеса моего Отца. И люблю, по сей день, ту, что увела меня из Райского Небесного Сада.
— Любовь к земле и людям. Этим жалким слабым существам — произнесла она ему, заползая на каменный трон и ложе Элоима — Все же сострадание твоя слабость, Элоим. Ты еще не до конца утратил свою Небесную добродетель Божьего Ангела. И, ты все-таки, быстро убил эту молодую свою любовницу сучонку. А вот я бы ее еще помучила.

Глава I. Во власти беспокойных подружек

Алина крутилась перед зеркалом. Она крутилась то влево, то вправо перед своим отражением. Алина осматривала себя со всех сторон, раздевшись голышом, пока никого не было дома.
Был уже вечер, часов шесть, но мама все еще была на работе, да и папа тоже задерживался. И Алине никто не мешал заниматься тем, чем она сейчас занималась. Она крутилась перед большим спаленным зеркалом одна в квартире, любуясь своими девичьими видами и осматривая себя с ног до головы. То, поворачиваясь одним боком к отражательному большому во весь практически человеческий рост стеклу. То другим, а то и своей девичьей, разворачиваясь молодой красивой широкой попкой.
Она никак не могла понять, почему так в личной ее жизни не совсем все клеилось. Особенно с кавалерами. У Алины все, никак не завязывались ни с каким парнем близкие отношения. Почему, она и сама не знала. Все подружки и институтские одноклассницы были при своих кавалерах, а вот у Алины никого не было.
Она была довольно привлекательная с любой стороны. И милая на свое девичье восемнадцатилетнее личико. Но вот с кавалерами, что-то не шло никак. То появлялись, то тут же исчезали по какой-либо глупой причине. Дружба долго не держалась. Да и до более близких отношений даже не доходило.
Она училась в медицинском институте на первом курсе. И довольно успешно. Имела уже похвалы от преподавателей. Подавала большие уже надежды как будущий терапевт медик. Но вот в личной молодой девичьей жизни все было не так, как ей самой хотелось.
Что-то было не так. Алина много раз пыталась завести отношения хоть с кем-нибудь из своего двора или группы студенток, но все безуспешно. Были ухажеры. Но они Алине не нравились. Ухажеры были и сейчас. Упорные и настойчивые. Как, например, тот же Вадик. Он давно уже подкатывал к Алине. Но она его держала пока на расстоянии. Он был не совсем в ее вкусе. И Алина, зная себе и своей красоте природной цену вертела своим красивым девичьим носиком шибко близко Вадика к себе не подпуская.
Вот снова после занятий и лекций, окончив учебу на сегодня и вернувшись со своего медицинского института еще в час дня и не застав никого дома,
Алина, раздевшись до ногаты, ходила, в чем мать родила в одних черных девичьих из блестящего шелка плавках по всей квартире и смотрела на себя в зеркале, оценивала себя со всех сторон и крутилась кругами перед ним как ненормальная.
Она была в отличном просто настроении, так как получила отличные отметки и сегодня считала, ей можно все, пока родителей не было дома. Пока они были на работе.
— «Что-то было, не так? Что?» — думала она – «Еще эти странные какие-то непонятные сны».
Странные невероятно реалистичные сны приходящие каждой ночью. Она их видела с недавней поры. Как-то они, начавшись внезапно, и теперь не переставали сниться Алине, почти каждой ночью. Она постоянно теперь видела какой-то странный темный затуманенный страшный корявый с толстой корой лес. С вывернутыми жуткими закрученными ветвями. И еще, этот странный живой белый туман, стелющийся медленно по земле, Какой-то ползущий, холодный и липкий.
Алина никому не рассказывала про свои эти сны, даже родителям и не придавала именно этому особого значения, но эти странные сны навязчиво повторялись и ее это уже беспокоило.
Алина Воронцова была хороша собой. Она даже лучше была своих одноклассниц подружек. На самом деле, если провести все сравнения. Практически идеальна. Да и характером была не дурна. Легко общалась с сокурсницами и даже преподавателями. Очень добрая и внимательная к себе и другим. Здесь ее тоже ценили. Особенно за отзывчивость. Родители любили ее, а она их. Они просто в Алине души своей не чаяли. И баловали ее как могли.
У Алины Воронцовой была стройная даже красивая девичья фигура. Упругая
полная с красивыми торчащими сосками девичья грудь. Но особенно были красивыми Алины ее ноги и особенно на высоких каблуках.
Как она смотрелась на тех каблуках в мини-юбке. Особенно на городской дискотеке. Миленькая личиком. Алыми губками и красивым носиком. С косым разлетом черных бровей, темноволосая синеглазая шатенка. Она такая была единственная не по годам развитая в своем дворе и студенческом классе. Достаточно серьезная, по отношению к баловницам одноклассницам подружкам, без лишней глупой дуринки в мозгах и всякого баловства в своей девичьей голове. Алина Воронцова хотела стать хорошим терапевтом врачом и была серьезно на это настроена. Но в некотором смысле выглядела белой вороной среди сокурсниц и подружек. И была пока все время одна сама с собой. Она не хотела выглядеть белой вороной среди одноклассниц и подружек, но так вот получалось. А одноклассницы и подружки все приставали да досаждали Алине, подсмеиваясь иногда и колко над одинокой красивой успешной вполне студенткой.
Это была внеглассная и тихая коллективная даже насильственно навязываемая девичьим обществом подружек, какая-то доктрина. Буквально во всем под страхом быть не такой как все не давала покоя Алине. И она себя рассматривала в том большом зеркале, думая только об этом.
В это время, позвонили в дверь. Это ее одноклассница и закадычная подружка Ленка Фомина.. Шобутная Алинина подружка и вертехвостка. Она упорно не слезала с дверного звонка и, наверное, взбудоражила уже весь подъезд.
Алина накинула быстро домашний халатик и подскочила к двери. Она посмотрела в дверной глазок. Точно это была Ленка.
— «Что за дурная эта, Ленка» — подумала Алина — «Весь сейчас дом подымет».
Она поспешно открыла ей дверь.
— Привет, подружка! — залетела на порог Ленка Фомина — Как дела?
Ленка проскочила в коридор квартиры и заглянула в первую попавшуюся комнату.
— Забыла, какой сегодня день?! – спросила громогласно свою лучшую подружку.
— Пятница — ответила заполошной подружке Ленке.
— На дискотеку пойдешь? — скороговоркой громко спросила она — В «Хромую лошадь». Там все будут наши.
Она бегала туда-сюда по коридору.
— Вот я забежала к тебе. Ну, как, пойдешь?! — еще раз спросила Ленка Фомина.
— Пойду! — несколько, оторопело и даже растеряно, на это неожиданное предложение ответила Алина — Я, когда-нибудь от такого отказывалась!
Обрадовалась она возможности потусоваться в девичьем однокурсниц коллективе.
— Надо только собраться. Не пойду же я голая! — Алина едко ответила Ленке.
— Ну, так собирайся, я подожду! — прокричала радостная Ленка и подскочив к стоящему в зале городской большой квартиры телевизору — Телик посмотрю?!
— Посмотри — ответила Алина и побежала спешно переодеваться.
Она написала записку папе и маме о своем скором отсутствии из дома и походе на вечернюю дискотеку. И, что будет дома поздно. Так чтобы не беспокоились ее родители. И бросилась наряжаться в надежде, кого-нибудь
подцепить там на танцах. Этот недостаток в своей жизни Алина Воронцова хотела, как можно быстро исправить. Нельзя было выглядеть белой вороной в глазах студенток подружек.

Глава II.Бар «Хромая лошадь»

Шум вечернего Московского бара закружил двух подружек. Они в коллективе своих друзей и подруг веселились, напропалую прыгая как угорелые под дискотечную музыку. Там было много пришлых и приезжих людей со всего города и округи. Бар был сильно переполнен и все толкались, чуть ли не локтями продираясь сквозь одичавшую от музыки толпу в уже порядочно пьяных от вин и хмельных коктейлей людей.
Кого тут только не было и совсем еще молодые сопляки, и не редкие здесь, и уже в зрелых годах подпитые изрядно особы.
«Хромая лошадь» гремела на всю округу и была с улицы заставлена легковыми до отказа машинами.
Люди приходили и уходили, кто на время покурить, кто, совсем уже нагулявшись пьяными вдрызг и крича, они садились в такси или личные машины, разъезжались по городу в свете неоновых ламп реклам и уличных фонарей. В самом баре была дикая толкотня и суета. Крик и визг и грохотала как пушечные выстрелы танцевальная музыка.
У самой стойки ночного бара было тоже полно народу и несколько тесновато. Все заказывали постоянно себе различные коктейли или напитки. Порой просто сидели от нечего делать на высоких табуретах, смотря, как ловко бармены управляются в поте лица со своими обязанностями, гремя стаканами и бутылками.
— Привет, к вам подсесть можно? — сказала, подсаживаясь близко на освободившийся табурет, одному сидящему здесь мужчине лет, наверное, более пятидесяти молодая женщина. Лет тридцати. С локонами длинных русых волос, спадающих до ее красивых оголенных плеч. Она была одета в короткое черное c вырезами декольте, вечернее платье, именно и видимо на этот случай. Вопрос был чисто риторический и так себе для вида, так как эта женщина смело и даже с наглецой подсела практически вплотную к этому сидящему здесь же седеющему от своего уже почтенного возраста мужчине.
Тот даже не посмотрел на нее и лишь пил свой заказанный в большом стеклянном бокале ликер и дымил сигаретой.
— Привет — она повторила еще раз ему, стараясь обратить на себя его внимание.
Теперь, он посмотрел на нее пристально и, опять, отвернулся.
— Может, угостишь даму, хотя бы коктейлем или лучше хорошим вином — она нагло сделала мужчине предложение.
— Что, клиентов мало – грубо, по-хамски, ответил он ей.
— Да, нет, хватает — холодно сверкнув умопомрачительным взглядом сверкающих и синих, как море глаз, она ответила ему — Отбою просто нет. Да все, знаешь ли, не те.
— Значит, бар выбрала не тот — ответил снова он грубо и без настроения.
Она осторожно, почти незаметно пропустила свою руку ему между ног, глядя прямо в его большие широко открытые возмущенные ее такой наглостью глаза, когда он повернул в ее сторону свою голову и практически не моргая, смотрел на нее.
— Не делай вид, что не узнал меня — сказала настойчиво она ему, массажируя промеж его мужских ног и усиленно разминая своими женскими тонкими пальцами его детородный член. Но он ничего не предпринял, а лишь отвернулся, снова затягиваясь своей сигаретой молча.
Затем докурив до самого фильтра в глубокой затяжке свою сигарету, резко повернулся к ее красивому обрамленному кудрявыми русыми волосами молодому лицу голову и уставился на нее в упор.
— Слушай — он ей ответил возмущенно — Шла бы ты отсюда, красавица. Поищи счастье на эту ночь в другом месте.
— Неужели не узнал — ответила ему снова с придыханием молодая девица, и затерлась своей полуголой женской размера четвертого грудью о его левое мужское плечо.
— Узнал, не узнал, какая разница. Ну, узнал и что? Я хотел увидеть на этот раз мужчину в твоем лице, Умбриэль — он опять ей холодно ответил — Ты опять нацепил женское тело.
— Значит, узнал — ответила ласковым голосом наглая девица – И встречей нашей не удивлен?
— Узнал. Не удивлен встречей — ответил он, ей недовольно поворачиваясь обратно к барной стойке — И что с того?
– Ну, ты и мерзавец – произнесла очень привлекательной внешности русоволосая молодая тридцатилетняя девица – Смылся от меня и ни слуху, ни духу. Сиганул, бы, уж тогда сразу с Райских Отцовских Небес в сам Ад в гости к Люциферу. Но я бы тебя и там тоже отыскала. Даже в самом адском пекле. Среди миллионов земных грешников.
Тот смотрел, молча в глаза девице и пока молчал. Но в его глазах не было уже гнева, или ледяного холода и равнодушия. Там было, что-то похожее на боль и скорбь. Еще на возвращенную через очень много лет давно потерянную любовь.
А она, смотрела глазами полными гнева и обиды.
— Вот, значит, где ошиваешься. В стороне от нашего Небесного дома. И как тебе земля, Миленхирим? – произнесла та, что была с именем Убриэль.
— Так себе — ответил молодой девице мужчина — Отстой. А тебя что занесло в наши края, Умбриэль?
— Вот залетел по старой братской дружбе, Миленхирим — ответил ему Умбриэль. Решил проведать старого небесного очень мне дорогого и любимого невероятно близкого друга – он, произнес. И, сделав небольшую паузу, снова сказал — А ты вижу, мне не рад.
— А чему радоваться — сказал Миленхирим, потупив в стойку бара взор.
В глазах мужчины стояли теперь слезы.
— С небес выгнали на эту землю и заставили болтаться вечно среди этих людей – произнес он своему старому знакомому.
Он кивком головы показал за его спиной на переполненный пьяными, веселящимися беззаботными танцующими людьми танцевальный разгульного ночного бара зал.
Ангел Умбриэль еще плотнее прижался женской своей грудью к плечу сидящего ангела Миленхирима. Он положил левую свою женскую руку на левую руку своего любимого, продолжая правой наминать детородный уже заведенный и восставший возбужденный мужской член. Но, Миленхириму было сейчас не до секса и любви. Не смотря на такую неожиданную внезапную, хоть и горькую, но все же радостную встречу двух Райских любовников.
— Умбриэль, убери все-таки руку с моего члена и яиц! — возмутился Миленхирим.
— Вот, как! – удивленно и даже возмущенно, сказал Умбриэль — Раньше тебе все это нравилось, там на Небесах! Помнишь?! Помнишь наши отношения, Миленхирим, любимый?! Бог не препятствовал этому!
— Знаю — ответил ей пятидесятилетний седеющий мужчина — Так, кто ты теперь, он или она? Умбриэль? Ты был все же всегда больше женщиной, чем мужчиной.
— Для тебя я стану, кем захочешь — произнес Умбриэль — Только пожелай, любимый мой.
Миленхирима нервно передернуло.
— Слушай, зачем ты здесь. Что тебе от меня надо — произнес недовольно мужчина — Я знаю, Ангелы,просто так, не прилетают! — он посмотрел пристально в глаза Умбриэлю — Явно, что-то опять стряслось с миром или грядет апокалипсис.
— Стряслось, милый мой Миленхирим — сказал Умбриэль — Стряслось – он, повторил ему и убрал девичью свою молодую руку оттуда, куда до этого положил, щупая тонкими девичьими пальцами мужское достоинство соседа. И положил ему ее на плечо.
— Ты нужен нашему Отцу, Миленхирим — сказал уже жестче Умбриэль — У него есть для тебя работа.
— Вот так, новость! — чуть ли не восторженно произнес сосед Умбриэля — Богу понадобился я! В кои веки, и именно сейчас. И здесь в этом поганом месте!
— Это я предложил тебя ему — пояснил Умбриэль — Поработать на Рай.
— Поработать, как ты там сказал, на Рай! — мужчина громко, чуть не подпрыгнув на табурете, возмутился — А, может наш Отец заставил это сделать тебя — ответил, нервно, Миленхирим Умбриэлю. Может ты с небольшим желанием сюда прилетел.
— Понимай, как знаешь, любимый мой Миленхирим. Но, ты нужен ему. И нужен именно сейчас — ответил Умбриэль.
— А может, я нужен тебе?! — повышая голос продолжил Миленхирим — Может, ты боишься попасть в его немилость и упасть сюда на Землю, где сейчас я. Или, куда ниже, Умбриэль?! Ты, там, в Райских кущах у его Трона предал тогда меня! Ты, даже не заступился за нашу любовь и остался у его Трона. А теперь прилетел! И чего-то, хочешь от меня! — и он, отвернувшись от миловидной тридцатилетней обворожительной особы, замолчал, оттолкнув свой напиток в сторону по барной стойке, так что бармен, смотрящий на них, еле успел поймать стеклянный большой бокал. А она, выгибаясь, как кошка в спине, прижалась к нему своей трепещущей от возбуждения девичьей грудью и всем телом к нему. Обняв его своими женскими молодыми руками, тяжело задышав, замурлыкала нежно ласковым обворожительным голоском — Надо же, уже покрыла седина вески, мой милый, Миленхирим — положив, одну руку на его голову, перебирая тонкими Ангела пальчиками, его седеющие волнистые черные стареющего стремительно мужчины локоны — Время не щадит тебя. Это, какое по счету, Миленхирим, твое уже тело?
— А, твое? — он дернулся в ответ в сторону, и отдернул свою седеющую голову, сбрасывая с нее руку своей умопомрачительной красоты соседки.
Повернувшись и отодвинувшись, он рассмотрел с неподдельным в ответ ей наглым интересом ее всю от прелестного молодого женского личика, до очаровательных в коротком ночном черном платье и в лакированных черных на высоком тонком каблуке туфлях стройных ног.
— Второе — ответил Умбриэль.
— И опять, женское — словно насмехаясь, произнес Миленхирим.
— Ты же знаешь, Миленхирим — ответил ему также ласково в ответ Умбриэль. Мы Ангелы Божьи все бесполые и вольны себе выбирать любое тело. И облик сменить нам не помеха.
— Там, в Божьем доме и Храме нет полов, любимый. Забыл? Все определяет лишь внутренняя духовная составляющая ангела, помнишь? Или ты это тоже забыл? У ангела нет даже полового члена, чтобы определить, кто он, мужчина или женщина. И на лицо не определить, кто есть кто. Дабы все на лицо, почти одинаковые и больше похожие на женщин, чем на мужчин. А вообще, каждому свое, любимый мой, Миленхирим — ответил Умбриэль — Я скорее больше женщина, чем мужчина. И ты, это знаешь, лучше других Небесных Ангелов. Ты тут в нижних мирах, видно, все больше приобщился к разнополовой жизни. Тут все четко, не так как у нас, Наверху в Райских Садах все несколько смешано и размыто. Само понятие, мужчина и женщина. Тут больше царствует сама телесная плоть, нежели душа. Похоть и греховный разврат. Одним словом, живи, как знаешь любимый. Я теперь, Миленхерим, не знаю — ответил ему Умбриэль — Что для тебя лучше теперь, Ад или Рай.
— Так, что тебе, все-таки нужно, Умбриэль? Ведь ты здесь не просто так. Ведь так? — задал, дернувшись снова нервно вопрос Миленхирим очаровательной своей соседке – Давай, ближе к делу.
Умбриэль в этот раз даже пододвинулся в упор к Миленхириму вместе с барным высоким стулом. Он убрал свою правую руку с торчащего в штанах промеж своего давнишнего страстного и самого любимого Райского любовника детородного возбужденного члена, прижавшись со всей своей силой еще плотнее женской убийственной в таком же убийственном декольте черного вечернего платья грудью.
— Элоим сбежал из Рая — Умбриэль произнес тихо и еле слышно, прижавшись своими накрашенными алой помадой женскими губами к левому уху Миленхирима — Твой близнец брат, Миленхирим. Он последовал за своим изгнанным из Рая ангелом братом, за тобой. Он ринулся за тобой, но по дороге просто пропал бесследно. Да так, что никто не знает где этот падший беглец. Даже Бог потерял его. Причины мне не известны. Но говорят в Райском Саду был еще кто-то, кто увел Элоима оттуда, совратив и превратив в падшего. Но мне стало все же известно кое-что по моим собственным источникам, исходящим из тех мест, что намного ниже Небесного Рая. И скажу, это было не задаром и не бесплатно. Но слетело с самих уст Люцифера. Желающего вернутся в лоно Отца Бога своего. За мое обещание устроить это. Но сперва, нужно вернуть Элоима. Божьего любимца и твоего родного беспутного брата, мой самый и горячо любимый красавец Миленхирим.
— И, что ты узнал о моем Небесном родном близнеце брате, Умбриэль? – спросил Миленхирим.
— Узнал, любимый мой. Узнал многое. И давно. Ведь это моя обязанность и работа, Миленхирим. А ты свои обязанности, давно забыл, живя в этом земном среди людей мире.
— И, что, ты узнал? — Миленхирим произнес, глядя пристально, и не моргая, своему любовнику ангелу Умбриэлю в синие женские потрясающей красоты глаза.
— Теперь это долетело до Небес — произнес ему Умбриэль — Элоим забрал с собой Божью благодать и стал демоном. Он выстроил свой новый им мир внутри этого мира. Мир снов и иллюзий. Вот уже чуть ли не тысячу лет, он питается молодыми совсем еще юными девицами и трахает их. И это не дает покоя теперь, никому, ни на земле, ни на Небесах.
— Вот, как! Интересно ты все еще такой же ревнивый как раньше? — Миленхирим едко улыбнувшись, произнес Умбриэлю и снова повернулся к барной стойке, оттолкнув свой пустой стеклянный правой рукой большой пустой выпитый стакан – Помнишь, как бесился и ревновал меня, когда-то до моего низкого падения к другим Небесным Ангелам. Когда ты, от ревности, бросив меня, занялся любовью с моим родным братом? Мститель.
— Ты, идиот! — вспылил, уже выходя из себя Умбриэль.
Его глаза сверкнули злобным астральным пламенем, и он также злобно произнес ему — Ты не слушаешь, что я тебе говорю!
Ты совсем с ума сошел здесь среди этих живых вокруг придурков! Среди этих бездуховных испорченных человекообразных оболочек! Оглянись, и посмотри в этот дурацкий их танцевальный зал! – произнес Убриэль Небесному своему любовнику.
Он повернул соседа на барном крутящемся высоком стуле лицом к танцующей на танцевальной площадке молодежи.
— Мы все наказаны своим Отцом! – он громко ему произнес — И Ты, и Я! Наказаны за них! За соперничество между нами! За нашу с тобой любовь, мой любимый, Миленхирим!
— Я знаю, Умбриэль – Миленхирим ему ответил, глядя на беснующуюся под таблетками и дурью, обкуренную визжащую, пляшущую и виляющую задницами пьяную развращенную современной беспутной распущенной жизнью молодежь.
И тут же, голос опять Умбриэля стал мягким и нежным. И он произнес Миленхириму — Но, Отец хочет положить этому конец и вернуть тебя в лоно Божье. Он хочет вернуть твоего сбежавшего родного брата. Он простил нас. Простил всех нас, там на Небесах. Простил тебя, Миленхирим. И просит тебя о помощи. Он хочет положить конец вражде ангелов, и просит вернуть Элоима в обитель Божью. Только ты можешь, это сделать. Только ты, любимый мой, Миленхирим.
— Ты, это просишь, за него или за себя? — спросил Миленхирим у Умбриэля — Кому это больше нужно. Ему, или тебе, Умбриэль? Ты тогда проявил трусость по отношению ко мне.
Миленхирим прервав диалог и посмотрев в девичьи обворожительные глаза Умбриэля, продолжил — Из-за тебя я уже, чуть ли не тысячу лет здесь в этой земной дыре, мой любимый, Умбриэль — и подколол едко – У меня есть причина теперь просто плюнуть на все это. И послать все в саму преисподнюю. Вот такие дела, любимая?
Миленхирим сделал специально акцент на этих словах, стараясь выделить их особенно, чтобы досадить Умбриэлю. Он знал, что Умбриэль обидчив, н о быстро отходчив и простит его. Но цель не в этом. А снова разжечь пожар Небесной Божественной страстной между ними двумя любовниками ангелами духовной и плотской любви. Ревность и обиды сильно заводили Умбриэля в ответных мерах. А мерами были его дикая неуправляемая до сумасшествия любовь. Как знак этакого наказания за свои обиды. Это и свело все к изгнанию с Небес Миленхирима. Но он собой и своим изгнанием выгородил Умбриэля. И он уже не думал с ним снова сойтись и встретиться. Но сейчас, все возвращалось на круги свои. И Миленхирим в своей душе заблудшей и позабытой уже сейчас надеялся на многое.
Прекрасные девичьи глаза в черной оправе тонких изогнутых бровей Умбриэля засветились неистовым гневом. Но, тут же, они снова стали прежними. Он увидел это. То яростное бешеное злобное и такое любимое пламя в глазах любимого. Вслед которому, должно произойти то, что должно было случиться.
— Ты обвиняешь меня в трусости, Миленхирим! Но, сам пал до уровня человека! – произнес ему обиженный и разгневанный уже совсем ангел Умбриэль — Ты Ангел Божий, стал, почти, как вот эти все дергающиеся на той площадке!
Его женское красивое обрамленное длинными русыми вьющимися волосами лицо смотрящего в сверкающий яркими светомузыки огнями зал, передернулось презрением — Что хорошего пасть, вот так до их уровня!
И получить вот это твое такое гниющее стареющее год от года тело! —
Умбриэль обидчиво и капризно, как женщина, отвернулся к барной стойке и замолчал. Миленхирим повернулся к нему и прижался плечом
к обворожительной молодой особе, обняв за тонкую гибкую женскую талию.
— Вам может, чего-нибудь налить? — спросил, слушая вскользь, их разговор и принимая его за бредятину обколотых или пьяных придурков бармен.
Умбриэль посмотрел на бармена красивым взглядом очаровательных женских наполненных теперь непотребной страстной гипнотической любовью глаз и произнес с придыханием — Я не буду, налейте, вот ему моему соседу. Он так долго на этой земле, что забыл, что такое моя к нему любовь.
— Вот теперь в самый раз выпить, любимая – произнес Миленхирим Умбриэлю. И показал кивком своей почти седоволосой совсем головы сорокалетнего стареющего земного мужчины, в теле которого он сейчас находился, бармену.
Бармен, ошарашенный видом этих женских потрясающе красивых сексуальных синих смотрящих на него гипнотических глаз, чуть не выронив сам тот бокал из рук, качнул одобрительно головой в ответ и наполнил быстро и виртуозно профессионально бокал соседу тридцатилетней красотки.
Миленхирим, усмехнулся и убрал руку с талии Умбриэля.
— Прости меня, Умбриэль — произнес Миленхирим — Прости, и не помни зла. Я действительно засиделся в изгнании на этой земле. Пора домой к
своим. Прости меня, Умбриэль, произнес он еще раз.
Мужчина тихо произнес своей прелестной и обиженной на него соседке. Она ничего здесь не ответила ему, а только сказала — Он простит тебя, Миленхирим. Он уже простил твоего брата. Он хочет вернуть его из того мира, в котором он поселился. Не подведи его и меня, Миленхирим.
Умбриэль, снова, повернулся в танцующий зал и заставил взглядом повернуться Миленхирима.
— Сделай это ради них – произнес Умбриэль.
Он смотрел в сторону танцующих молодых девчонок. Где танцевала с подругами, веселясь в танце Алина Воронцова, словно уже что-то знал или затевал, смотря на нее, и туда же посмотрел Миленхирим, заметив его взгляд, на ком то, в этой толпе. Его взор остановился на красиво танцующей и виляющей своей девичьей женской широкой задницей в синих джинсах очень привлекательной черноволосой совсем молодой восемнадцатилетней девчонке. И тут же понял, что хочет Умбриэль.
— Это она – произнес Миленхирим Умбриэлю.
— Ты правильно меня понял, Миленхирим — ответил Ангел Ангелу — Он ждет твоего решения. И этого от тебя буду ждать я.
Умбриэль встал со стула и отошел от барной стойки. Он посмотрел еще раз на Миленхирима и произнес ему – Провожать не нужно.
И пошел к выходу из ночного бара. Не оглядываясь и, видимо, сохраняя еще обиду, виляя женским упругим задом, изящными крутыми бедрами стройных обалденных ног и стуча высокими каблуками черных блестящих туфлей, Умбриэль, прошел сквозь охрану и исчез за дверями ночного бара. А глазеющий во все глаза и забывший на мгновение про свою работу бармена, вослед уходящей красивой женщине бармен. В коротком до колен вечернем черном платье. С гибкой тонкой талией и длинными русыми, разбросанными по плечам и свисающим с ее спины вьющимися волосами, даже присвистну в восторге.
— Слушай, парень – произнес, обращаясь к нему бармен –Ты, где такую красотку подцепил?
— В Небесном Раю. В любовных кущах – произнес он бармену.

***
Было уже два часа ночи. Он провожал ее домой. Они шли по ночной Москве. В свете ярких ламп рекламных витрин магазинов и горящих высоких лампами фонарных столбов.
Этот Вадик. Новый знакомый Алины. Они шли к ней домой. Шли по темным улицам их ночного города. Он провожал Алину до самого подъезда дома. Луна светила желтым светом им в спину, и они шли, даже не оборачиваясь и не оглядываясь назад.
Этот высокий крепкий парень из политехнического института, как оказалось. Тоже студент, как и Алина. Они как-то сразу приглянулись друг другу. На этой ночной пьяной дискотеке. Алина и Вадик шли, обнявшись и прижавшись, влюблено друг к другу.
Алина познакомилась с ним на этой ночной дискотеке в «Хромой лошади». И они даже Алининых привередливых подружек на удивление подходили друг другу. По крайней мере, это было первое такое впечатление самой Алины. Он черненький брюнет, а она темноволосая шатенка. И тоже, как и он, с голубыми глазами.
— «Кажется, я влюбилась!» — думала, восторженно про себя Алина Воронцова — «Опять влюбилась! Только бы все было нормально. Не как с другими мальчишками». Она крепко прижалась к своему ночному ухажеру, и так шла с ним до самого своего подъезда дома.
Они так и шли, обнявшись друг с другом. Они оба не видели, что сзади за ними тоже шли. Одинокий ночной силуэт. Он двигался вослед им по темным, плохо освещенным в ее районе улицам. Этот темный силуэт просто преследовал неотступно двоих молодых влюбленных двадцатилетних студентов подростков.
Он этот темный силуэт держался постоянно на отдаленном расстоянии, чтобы не очень привлекать чье-то внимание. И, чтобы его никто не услышал шагов сзади и передвижения.
Он конечно мог приблизится, но только не сейчас и не здесь.
Тот, кто шел за ними уже формировал и строил свои в голове планы.
— «Всему свое время» — так он рассуждал.
Он шел за ними и тоже провожал до самого Алининого ее
дома. Он видел, как те двое молодых остановились у подъезда и опять поцеловались. Потом вошли в подъезд. Он быстро подошел к дому и подъезду и стал ждать нужного момента.
Он был болен. Сильно и смертельно даже болен. Не то, что раньше, когда ему было еще сорок пять, когда появились первые признаки этой смертельной для этого несовершенного земного человеческого тела болезни, что медленно прогрессировала, а теперь усилила свой губительный смертоносный натиск.
Онкология, он же Рак. Эта болезнь была скоротечной, мучительной и уже доконала его всего. Это человеческое тело, в котором он находился. И это тело опять необходимо было менять. Сейчас был самый момент. Все сейчас поменялось с приходом Умбриэля. С приходом Ангела любовника, ему вдруг захотелось произвести на него свое впечатление, и нельзя было упустить момента. Миленхирим забыл все давние вековые обиды на Умбриэля, увидев его в теле той молодой сексапильной крутозадой девицы, которая намертво сразила одним, только взглядом того дурочка бармена. Еще эта молодая хорошенькая земная девчонка. Почему бы для начала ему не познакомиться с ней. Умбриэль на нее зачем-то указал и сказал, что благодаря ей, он вернет своего потерянного беглеца брата Элоима. Но это еще уже старое пятидесятилетнее заимствованное у чьей-то погибшей трагически души тело уже было непригодно для жизни. Но, Миленхирим не хотел убивать того молодого парня, он это никогда ни с кем не делал. Он приобретал тело либо во время трагической какой-нибудь развязки, либо в морге, прямо почти из-под скальпеля анатома. Сейчас было все несколько иначе. Необходимо было воспользоваться моментом. Но без убийства или чего худого. Это не входило в планы его как Небесного хоть и отвергнутого за грехи Небесами и Отцом Богом ангела, Миленхирима. Это не должно было стать убийством. Он лишь использует его тело. Тело этого Вадика, фамилии которого он пока еще не знал. Он и увидел его только в том ночном баре «Хромая лошадь» и с этой Алиной Воронцовой. Но не было выбора. Этот Вадик был теперь его целью. Он позволял ближе подкатить к восемнадцатилетней студентке девчонке.
Миленхирим собирался теперь, лишь использовать тело этого парня и подчинить на время себе его душу, чтобы приблизиться к этой Алине. И вот он стоял в тени и кустах возле ее закрытого дверью подъезда многоэтажного дома и ждал. Этот студент и ухажер Алины Воронцовой по имени Вадик должен был вскоре появиться. Миленхирим ждал свою намеченную жертву стоя в самой тени большого кустарника и был практически в темноте невидим.

***
Он подкараулил его, выходящим из подъезда многоэтажного городского дома. Миленхирим, молниеносно просто руками схватил парня, заткнув тому рот, потащив задом и прижав к себе в темные густые кусты высаженной тут акации. Тот даже понять ничего не успел, как его тело уже было захвачено вторгшейся внутрь непрошенной внеземной сущностью. Двадцатилетний студент и новый влюбленный кавалер Алины Воронцовой Вадик Захаров даже не вскрикнул и не визгнул, когда ангел Миленхирим его душу затолкал на самый задний план ив самый дальний уголок этого молодого и просторного насыщенного живой животной силой секса тела. Усыпив в длительном гипнотическом беспробудном сне. Переняв все его привычки и увлечения. Узнав, где тот жил и, кто его папа и мама.
Кое-что, естественно в нем Миленхириму не понравилось, и он избавился от этого. Но что-то было вполне приемлемым для человека. Особенно его влюбленность. Настоящая и безгреховная в молодую восемнадцатилетнюю красавицу девчонку.
Миленхирим такого не имел никогда. Он порабощал мертвые тела. Уже недвижимые и обездушенные. Без всего. Просто оболочки. А тут живое молодое красивое и полное жизни человеческое тело. Это было даже интересно и увлекательно. Но он не имел права навредить ему. Используя не навредить молодому совсем еще мальчишке. Какие бы не были благородные сейчас у него цели, он не имел права причинить, какой-либо вред этому телу, которое должно еще было жить и жить в этом земном мире. Но в этом молодом живом теле открывались хорошие продуктивные перспективы для него самого. А главное, он ощутил такое половое влечение и желание какого еще не ощущал уже с той поры, как Небеса его Миленхирима отвергли.
Он, Миленхирим снова был молод и бодр и готов на подвиги, как и раньше. – «Где же ты мой Умбриэль! Когда я тебя снова увижу!» — сам разум теперь говорил ему в его ангела голове за него самого.
А в плавках этого мальчишки и под синими джинсами все шевелилось и жаждало любви и близости.
— «Умбриэль, я хочу тебя, любимый!» — шептал он губами Вадика Захарова – «Скорей бы вновь встретиться с тобой. И ты не устоишь теперь, не устоишь! Этого сейчас не узнает никто и не увидит никто! Ни сам наш общий Отец Бог, и даже Дьявол!».
Миленхирим знал, что это еще не конец их встречи. Он должен дать ответ на прошение самого Отца своего, как сын изгнанник. Он захотел обратно в Рай. Он захотел к братьям своим и к трону Бога.
— «Боже мой!» — сказал про себя Миленхирим — «Боже мой, как я хочу назад! Как я хочу домой!».
Нужно было только вернуть брата Элоима.
Но он даже не подозревал, как это будет непросто. Что придет время, когда ему придется драться за его ангельскую душу. Ему придется драться за эту школьницу девчонку Алину Воронцову в том потустороннем мире, мире сновидений и ужасов. Мире, где полновластным хозяином был его родного брат Элоим.
Миленхирим избавился от старого изношенного раком умирающего тела, просто испепелив его, своей силой ангела, и развеяв как ветер. Он шел теперь по ночной городской улице вприпрыжку, радостный и почти бегом, нацепив на себя новое тело молодого двадцатилетнего парня. И теперь шел в направлении его дома. Нужно было не расстраивать его родителей, пока он был в его молодом теле. Нельзя было нарушать некоторые данные им здесь себе самому обязательства и заповеди. Нельзя было просто исчезнуть на время в этом теле из вида родителей этого Вадика Захарова. Нельзя было, чтобы его родители начали сходить с ума от пропажи своего любимого сына. Ну, там дальше поиски и милиция, сами знаете. Он уже достаточно долго обитал на этой земле среди людей и знал все тут порядки и законы, что работали в этом земном мире. Это все не входило в планы Миленхирима, даже если на кону стояла жизнь его родного брата ангела демона Элоима.
Миленхирим подошел к дому этого Вадика и поднялся на нужный этаж, где была его родительская квартира. Он позвонил в дверь, и открыла мама этого парня.
— Вадик, сынок, ты чего, так долго?! Где ты был опять?! — она возмущенно ему на повышенных тонах сказала — Опять танцы и девки! А об учебе, кто думать будет! Хочешь забросить свой политехнический институт?! Одни танцульки на уме!
Миленхирим знал, как надо делать в такой ситуации. Большой земной жизненный опыт подсказывал развязку любой ситуации. Однажды он прошел курс живой школы от ребенка к почти взрослому. Но не дожил до взрослости той самой. Дорожная авария и детское тело влепешку. Он и так его получил в морге. Попал как потерянный ребенок и бездомный в детдом. Так как-то получилось удачно. Не нашли ни бывших родителей никого. Ни каких на него документов. Детдом, это было так удачно, как нельзя лучше, но эта чертова авария и смерть этого детского тела. Пришлось срочно искать новое. Но опыт кое-какой все же он усвоил с детдома и усыновления одинокой бездетной парой.
— «Жалко их» — Миленхирим подумал, глядя в глаза, лет сорока с лишним женщины и вспоминая тех приемных погибших в той аварии своих так и не состоявшихся родителей. Он поцеловал в щеку теперь свою как сын Вадик Захаров, маму Галину Захарову. Нежно и ласково как подобает родному сыну. И та сразу оттаяла, любуясь своим практически уже взрослым сыном. Он также побеседовал со своим достаточно строгим отцом Михаилом Захаровым. Попросив за жесткие нарекания и опоздания домой из уст самого родителя извинения. Своим таким примерным как родной и теперь послушный сын, поведением крайне удивив обоих и папу и маму.
Миленхирим прошел в квартире в свою теперь двадцатилетнего студента мальчишки комнату. Облепленную кучей цветных картинок и постеров всяких рок и поп певцов и музыкальных групп.
— Ужинать будешь?! — громко спросила мама его как своего родного девятнадцатилетнего сына.
Она заглянула в его комнату, когда он осматривал всю вокруг, точно видел все это первый раз.
— Нет, пока! — тоже громко, чтобы мама услышала, он ответил ей голосом ее сына Вадика — Я там в «Хромой лошади» натрескался, так, что завалюсь спать!
— Ну, смотри тогда! — прокричала ему мама с кухни — Если, что, то ужин в холодильнике!
— Хорошо, мама! — он ей произнес.
Миленхирим закрыл за собой дверь в комнату Вадика и улегся, раздевшись на его постель. В субботу встреча с любимым Умбриэлем и надо было быть в надлежащей привлекательной форме. Где он его теперь встретит, Миленхирим не знал, но зато чувствовал, что встретит и точно завтра в субботу. Он это чувствовал, как Ангел чувствовал Ангела. Надо было выспаться после этого шумного бара и предварительной такой скоротечной встречи с Умбриэлем. Где он его еще теперь увидит? Но то, что увидит, это точно!
Миленхирим вдруг задумался — «Надо будет подкорректировать разум и душу этого нерадивого лентяя Вадика Захарова. А то и вправду, все позабросит и из института вылетит. Придется походить в институт. Теперь в качестве ученика и студента. Учителем, он уже побывал несколько раз в течение прошлых жизней. И не понаслышке знает, что такое учеба и научные всевозможные знания. А во т учеником еще ни разу. Это было увлекательно тоже и интересно. Но это позднее и не сейчас. А сейчас нужно было выспаться. Хорошо выспаться. Он так давно хорошо не спал. Это прошлое взрослое тело. Больное и погибающее от онкологии и рака. Эти мучительные боли каждый день и ночь.
Он лежал, выключив свет, и думал — «Какое блаженство и счастье быть молодым и здоровым! Как хорошо, что ко всему этому у тебя есть еще папа и мама!».
И он, ангел Небес Миленхирим уснул как человек уже в новом человеческом теле.

Глава III.Под сенью призрачного леса

Алина, поужинав с родителями, готовилась ко сну. Уже стояла глубокая ночь на дворе. Было часа три. Алина счастливая новым своим знакомством с молодым парнем, разобрала сама свою постель, и уже собиралась ложиться. Как вдруг почувствовала какой-то легкий холодок на своей оголенной под вырезом ночнушки спине.
Она быстро обернулась. Ей показалось, что кто-то, дыхнул ей в спину. И даже вроде как прикоснулся. Точно пятипалой раскрытой рукой. Холодной какой-то.
Она вздрогнула и легла быстро в свою кровать. Закрывшись теплым одеялом,
Алина опустила голову на подушки и закрыла свои глаза.
— «Показалось» — подумала она, и как-то быстро даже вдруг неожиданно для самой себя заснула.
Раньше такого с ней не было, чтобы вот так быстро могла она заснуть. Обычно проходило довольно много времени, и потом только она засыпала, а тут Алина, сама не поняла, как оказалась в том опять странном искривленном черном корявом толстокором лесу. С кривыми, вывернутыми как наизнанку ветвями. Она даже не понимала, заснула она или нет. И
С Алиной и раньше так было, когда она первый раз увидела его. Когда этот жуткий лес как на негативе фотоаппаратной пленки, просто проявился в ее сне. И теперь она постоянно видела это. И не могла никуда от этой жути уже деться. Это был плен. Плен во сне.
Этот кажущийся живым лес окружал опять ее постель. Спальня, куда-то вся в ее квартире исчезла, и пространство вокруг как бы до бескрайних краев расширилось. Во все стороны. Тут и везде был только один этот уродливый жуткий лес. И она была посередине этого бескрайнего, загадочного и невероятно реалистичного мира.
По низкому пологу этого странного кривого искореженного ветвистого без единого листика на деревьях леса, тек как молоко белый малоподвижный туман. Он тоже казался живым, еще, наверное, живее самого леса. Он тек из-под Алининой кровати, растекаясь куда-то в стороны. По торчащим и выступающим корням ветвистых перекошенных стволами деревьев. Казалось, он просто как белая некая река перетекал эти черные страшные корни черных деревьев и скользил по самой земле куда-то в безграничную даль.
Алина сидела на своей разобранной кровати, накрывшись до самого подбородка теплым одеялом. Буквально закутавшись в него целиком. Было как-то здесь неуютно и даже холодно. Она огляделась кругом и не знала, что теперь делать. Она ощутила чье-то прикосновение, и даже дыхание. С собой совсем рядом.
Алине было страшно.
— Не бойся — вдруг раздалось, откуда-то со стороны перед ее постелью из самого леса и потом совсем рядом ей в девичье молодое милое личико.
Алина закрутила пугливо своей головой в разные стороны. Ее глаза были напуганы.
Алина сжалась в комок на своей постели, боясь даже пошевелиться.
— Не бойся, Алина — снова последовал неизвестный в каком-то сдавленном спрессованном и загустевшем здешнем холодном воздухе мягкий, и даже ласковый мужской голос. Уже совсем рядом и только перед ней.
Алина даже от испуга подпрыгнула на кровати.
— Не бойся моего леса, Алина. Здесь тебя никто не обидит — снова раздалось откуда-то из глубины самого корявого черного жуткого леса.
— Встань, и иди ко мне, Алина — раздался голос опять совсем рядом и подействовал сейчас словно некий сильный гипноз на нее.
Алина сама не поняла, как уже теперь стояла на ногах, закутавшись по-прежнему в свое постельное одеяло. Она поднялась со своей постели и стояла голыми ступнями ног на холодной каменистой земле. Она вдруг сама себя, не слушая пошла. Пошла куда-то вперед, сама не зная куда. Но почему-то думая, что знает куда идет. Как по заданному уже проложенному в ее девичьей голове навигатором курсу. Прямо по густому белому туману, оплетающему ее голые босые ноги. Она шла по какой-то почве, которую не видела под ногами из-за этого густого как молоко тумана. Ощущая под босыми ступнями мелкие рассыпанные по земле камни. Было немного больно. Но терпимо. Ее привлек тот ласково звучащий и гипнотический мужской голос.
Голос не смолкая звал Алину и указывал дорогу по темному корявому жуткому лесу в белом как молоко тумане.
Лес касался ее своими черными ветвями, на которых не было ни единого листочка.
Эти ветви деревьев касались ее рук, но странным образом выгибались и не царапались, а было лишь щекотно. Казалось, сам лес хотел ее и играл с молодой восемнадцатилетней школьницей девчонкой. И Алина даже как-то успокоилась, и шла гонимая девичьим интересом, куда-то вперед практически не сворачивая в глубину леса от своей оставленной и брошенной спаленной кровати.
— Сюда! — эхом разнеслось по лесу — Сюда, Алина! Иди ко мне! Я тебя жду! — голос раздавался то, где-то сейчас уже далеко от нее, и опять совсем рядом. Он вел Алину по черному затуманенному белым, как молоко туманом лесу.
Все было как во сне. Но было и реальностью. И она даже не сразу поняла, что уже дошла до каменного порога и ступеней ведущих в арочные высокие двери из камня в какой-то полуразрушенный многовековой готический храм, расписанный загадочными резными на фасаде вверху портика барельефами. Там были изображены какие-то Небесные ангелы и демоны. Извечная борьба между ними. Там же были изображения всевозможного насилия и прелюбодеяния.
Где — то был слышен шум воды. Где-то недалеко, в стороне в лесу от храма.
Алина Воронцова, стоя на ступенях храма, то и дело все крутила своей русоволосой девичьей головой по сторонам.
Алина, осмелившись, преступила осторожно, этот каменный порог и вошла в каменный старинный загадочный храм. Под свод на два ската и черепичную полуобрушенную крышу.
В этот момент ее зовущий и несмолкающий мужской голос растворился в гробовой тишине.
Ни звука. Только мертвая ледяная жуткая, как и все вокруг тишина.
Алина Воронцова огляделась вокруг и не могла понять, куда она пришла. Ей теперь было просто интересно. Все было настолько реально, как будто она и не спала совсем. Она даже хотела притронуться, хоть к чему-нибудь, чтобы проверить реальность увиденного. Но только она попробовала дотронуться до одной из подпирающих высокий свод крыши колонн, как кто-то прикоснулся снова к ней, к ее протянутой девичьей руке. Опять та же пятипалая холодная чья-то рука.
Алина ощутила, что кто-то просто стоит за ее спиной. Она резко повернулась вокруг.
Мгновенно испугавшись, отпрыгнула, отшатнувшись от увиденного.
Нет, ее не напугало то, что стояло за ее спиной. Просто все случилось так неожиданно и внезапно.
Она, увидела его.
Он просто стоял за ней, на некотором отдалении. И смотрел на Алину Воронцову своими большими выразительными голубыми красивыми мужскими глазами. Его эти глаза, буквально светились, каким-то внутренним ярким искрящимся огнем. Он стоял по пояс в том белом обвивающим его ноги и половину в полной наготе мужского туловища тумане. Казалось, он вышел из этого тумана и он и туман одно целое. А может, так оно и было.
Они смотрели друг на друга, какое-то время молча.
Алина рассмотрела этого сказочного туманного незнакомца.
Это был молодой человек, по крайней мере, Алина так посчитала для себя, не старше на вид ее нового знакомого Вадика. Но гораздо красивее во всем.
Особенно его лицо поразило воображение Алины. Такого лица она в жизни никогда не видела. Лицо скорее, и более похожее на женское нежели на мужское. С миловидными очертаниями и уточенными формами. Чем-то напоминающее лесного сказочного Эльфа. Как в какой-нибудь сказке. Без единой морщинки, и зауженное книзу к аккуратному подбородку с маленькой ямочкой на нем. Кожа лица была белая. Казалась, такой тонкой, что светилась изнутри голубоватым ярким неким призрачным светом, равно как и та полвоина его голого мужского торса, что был виден из белого того клубящегося живого тумана.
Изогнутые тонкие дугой брови на его высоком, под широкой плотно одетой золотой блестящей короной с острыми выступающими шипами вверх. Сходились, красиво расширяясь на переносице его остроконечного узкого, тонкого и прямого по все длине носа. С узкими маленькими ноздрями.
Его золотая корона Алина заметила, была покрыта, какими-то неизвестным резными орнаментом или письменами. Из-под нее вниз спадали развевающиеся на невидимом ветру очень длинные, наверное, до самого пояса, светло русые
кудрявые вьющиеся крупными локонами волосы.
Эти вьющимися локонами красивые волосы также поразили Алину. Таких волос, наверное, нельзя было увидеть даже у любой земной женщины. Они точно были живыми. И жили своей собственной жизнью. Буквально извивались этими густыми вьющимися прядями и парили, поочередно по какому-то именно здесь странно сдавленному и загустевшему, но подвижному, окружившему это необычайно красоты живое существо, как и они воздуху. Этот воздух сейчас достиг Алины и ударил ей в девичью молодую голову.
У нее закружилась от волнения и внезапно охватившего возбуждения сразу девичья голова, и она начала сразу падать и терять сознание. Точно под неким сильным гипнозом.
Ее ноги подкосились, но она не упала, а оказалась в объятьях сразу подхватившего ее этого подлетевшего к ней в том тумане красавца незнакомца.
Алина почувствовала его руки на себе, и что она парит высоко над полом этого лесного загадочного полуразрушенного храма. Подхваченная сильными мужскими руками лесного сказочного Эльфа.
Этот загадочный и красивый лесной Эльф внес Алину вглубь своего жилища к каменному похожему на широкую постель ложу. Плавно скользя над полом в белом, парящем и вьющимся вокруг его пояса тумане.
Он положил ее очень аккуратно в то ложе, встал сам рядом с ней, наклонившись над ее лицом, и прошептал тихо, зовя по имени– Алина — потом еще раз- Алина, очнись и ничего не бойся — прошептал он голосом, похожим на игру струнной нежной утонченной музыкальными звуками флейты — Я рад увидеть тебя здесь. Здесь в моем мире и в твоих сновидениях.
Алина пришла в себя и приподнялась на руках на этом каменном ложе, сама впилась девичьими двадцатилетней школьницы губами в его тонкие, словно резные четко очерченные яркие алые губы. Она не могла понять, как и почему. Но, случилось именно так и вероятно даже против ее девичьей воли.

Глава IV.Хозяин Снов и Иллюзий

— Узри мой мир, красавица моя! Мой мир, Снов и Иллюзий. Он весь твой, как и я! Весь без остатка!- громко Элоим произнес Алине.
Элоим целовал Алину на том каменном просторном ложе страсти и любви. Их двоих окутал белый тот клубящийся живой призрачный туман, сотканный из снов и иллюзорных видений. Он поднялся над каменной широкой постелью вверх вихрясь в самом загустевшем тяжелом воздухе между двумя мирами. Миром живых людей и миром сна и колдовских видений.
Они оба перешли к более близкой любви.
Алина сама отдалась ему, раздвинув в стороны свои полненькие стройные девичьи ноги. Добровольно идя навстречу ночного столь любвеобильного Инкуба своих необычных реалистичных сновидений.
Все было внезапно и добровольно.
Эта ее разгоревшаяся внезапная и безумная к этому человекоподобному неизвестному сказочному существу. В этот самый момент, Алина забыла про своего нового знакомого кавалера Вадика. Забыла совсем.
Теперь только он был в ее молодом девичьем сознании. Единственный ее любимый. В этом странном иллюзорном сказочном мире сновидений. В мире только ее и его, что звался Элоимом.
Он овладел ею своим большим как у быка членом. Глубоко вонзив его в ее девичье молодое влагалище, он причинил ей нестерпимую боль. Алина, чувствуя, как рвется ее плоть, вскрикнула и простонала громко от той нахлынувшей на нее боли, но боль тут, же и быстро прошла и сменилась, вдруг неописуемым наслаждением, заменившись еще большей страстью, через невыразимую сладострастную оргию и невероятное любовное безумное ощущение близости с этим лесным сказочным существом.
Алина впала в некое гипнотическое сладостное неописуемое блаженство в любовном слиянии с этим загадочным ночным столь страстным любовником. От возникшего внезапного радостного удовольствия в близости с ним она первый раз ощутила, как превращается в женщину. Она влюбилась с пол оборота в этого лесного красавца Эльфа с именем Элоим, овладевшего, вот так, ею без какого-либо женского сопротивления на этом каменном ложе.
Она даже не знала, что так бывает. Как рассказывают подружки соплячки про близкие отношения с противоположным полом. Она, уже не контролируя себя, даже начала сама делать соответствующие сношению движения и елозила по его Инкуба большому члену. Обняв его своими девичьими руками, Алина целовала Элоима в те его тонкие налитые алым цветом губы. Ее девичья большая не по годам грудь с торчащими возбужденными сосками раскачивалась из стороны в сторону под широкой грудью трахающего ее сказочного любовника. Он мял и ласкал Алинину ту девичью упругую качающуюся по сторонам грудь и кусал нежно за ее торчащие возбужденные соски. Он делал это осторожно и нежно, как настоящий любовник. А кровь с разорванного влагалища Алины, смешавшись с выделениями и смазкой, капала на каменное под ними ложе с разорванной половой девичьей плоти. Стекала по внутренней стороне Алининых ног и капала на каменную постель, что впитывала девственную кровь разорванной женской промежности.
Их стоны и вскрики голоса слились в единое целое. А затем, в некий звериный громогласный рык похожий на львиный . Этот рев прокатился по всему призрачному черному лесу. Среди его вывернутых наизнанку ветвей и изогнутых сгорбленных жутких черных, толстых с такой же толстой корой стволов.
Элоим, разорвал Алинину ночнушку своими руками, буквально в клочья и сдернул с ее девичьего под ним извивающегося в оргии судорог от сексуального необузданного удовольствия нагого молодой, насилуемого им тела.
Придавив Алину собой и своими сильными мужскими руками к изголовью этого ритуального трона безудержной своей страсти. Он, выгибаясь вверх, в своей гибкой мужской Инкуба талии. Вонзал резкими и сильными ударами все глубже свой большой торчащий, как стальной жезл половой орган в ее девичью молодую девственную промежность.
Накрывший их полностью обоих белый клубящийся живой призрачный туман стал расползаться по всему каменному древнему с многочисленной колоннадой черепичной крышей и портиками полуразрушенному лесному храму. От каменного в трещинах любовного ложа и окутывая теперь само этакое среди черных корявых уродливых деревьев сооружение.
В этом белом непроглядном тягучем густом и плывущем медленно через двух в неутолимой любовной страсти любовников тумане, раскрылись Элоима широкие перепончатые в прожилках как у летучей мыши крылья. Кожа на всем теле из белой превратилась в пепельно серую. А меж напряженных в любовной оргии мужских Элоима Инкуда в движении и работе голых мужских ягодиц, вылез наружу длинный извивающийся как большая живая змея хвост. Он перестал светиться изнутри ярким голубоватым светом. И его руки и ноги Элоима покрылись змеиной чешуей до самых колен и локтей и вылезли кривые из пальцев рук и ног черные звериные кривые когти.
Только Алина его такого всего не видела и не видела его распахнутых над ней этих перепончатых драконьих крыльев. Она, прижавшись плотно к Элоиму, закрыла, стеная от непередаваемого сладостного удовольствия, закатившиеся глубоко зрачками под веки свои синие девичьи, затуманенные любовной страстью глаза, и всецело утонула в той поглотившей ее всю безудержной любви к этому неземному существу.
Алина первый раз кончила под стремительным и мощным напором и натиском в своем влагалище проникшего туда члена Элоима. Затем, кончила еще несколько раз. Их двоих любовь длилась всю ночь и до самого утра.
Когда Алина проснулась в субботу утром, она лежала в своей спальне и на своей постели.
Было часов десять и на ней не было ничего, лишь абсолютно голое измученное неудержимой страстной безудержной любовью девичье тело. Где ее изорванная в клочья и лоскутки была ночнушка, она понятия не имела. Мало т ого, Алина, вообще сейчас плохо все помнила. Особенно, что с ней было потом. Когда они закончили свою на двоих телесную любовь. Какие-то мутные видения из ее сна.
Она помнила, как шла обратно по лесу. Совершенно голая, и упала на колени даже под каким-то слабо льющимся сверху откуда-то над ее головой с какого-то скального обрыва водопадом. Она вспомнила прохладу падающей воды на своем истерзанном любовью теле.
Она была вся мокрая, вся в синяках и была поцарапана. Но, то, что она испытала в своих сновидениях, не было сравнимо, ни с чем. И даже с тем, что рассказывали ее Алинины подружки. У нее болело все девичье молодое тело и особенно ее девичья промежность. Ей больно было шевелить ногами. Все между ним горело болезненным огнем. Она терпела, как могла эту боль. И ей надо было, как то скрыть этот неземной половой контакт и этот опыт, что случился с ней этой ночью. С этим безумно красивым не земным, но неудержимым в любви сказочным мужеподобным существом.
Алина поняла, что была влюблена, влюблена до полного безумия. Она не знала, что так бывает. Этот первый контакт. Контакт с Элоимом, как он себя ей назвал, был просто чудесен, не смотря на всю эту теперь полученную при их близком общении боль. Он ей сказал, что вскоре все пройдет. Пройдет эта боль. В отличие от людей. Он даст ей прейти в себя, потребовав взамен сохранить все в глубокой от других тайне. Элоим сказал Алине, что к следующей ее с ним встрече, она будет вполне здоровой и готовой на новый половой контакт. И все будет уже не так болезненно, но приятнее вдвойне.
Он назвался ей хозяином снов и иллюзий.

Глава V.Мой любимый Элоим

В субботу Александр Трофимов по заведенному личному графику пропадал в библиотеке. Он в очередной раз рылся в библиотечном городском архиве. Александр в ней торчал часов с девяти, прямо с открытия. Он перелистал и перечитал здесь руками и глазами уже все, что мог, но вот найти нужную книгу никак не мог. Было уже два часа дня, а он все не собирался покидать библиотеки.
— Но ведь, говорили, же, что есть! — он сказал сам себе громко вслух и возмущенно — Обманщики! Эти библиотекари! Чтоб их! Вот так каждый раз нужно никого, не спрашивая самому все искать! Хорошо хоть я здесь на хорошем счету и в архив пускают.
Он упорно искал нужное издание по эзотерике и мистике за двухтысячный год.
Этот ряд шкафов в чреве самого подвального библиотечного архива был забит до верха обо всем, что связано с иными мирами и уфологией. Но его интересовали конкретные вещи.
Он искал редкие, почти в единичном экземпляре издания Блаватской и еще ряда известных мистиков и эзотериков. Он все, что было известное, уже перечитал и переизучил до дырок в обложке. Вместе со своим
знакомым экстрасенсом и медиумом Яковом Могильным Александр Трофимов занимался теориями проникновения в иные пространства и общением с духами. Все это было тайно естественно от всех и уже давно эти двое ребят занимались своего рода экстрасенсорными мистическими экспериментами в области самой эзотерики, гипноза и практической медитации. У них были свои даже свои контактеры. И они имели уже колоссальный опыт в своих таких вот экспериментах и изысканиях. Совершенно повернутые на этом деле, они даже не испытывали страха перед неизведанным. Как чокнутые, они только этим и жили вдвоем, как умалишенные фанаты теоретики загробной потусторонней жизни. Вся их одинокая теперь в этом шумном городе жизнь была заключена только в этом. Его друг Яков Могильный был одиноким по жизни типом и жил только своей работой местной гадалки и экстрасенса. Это было разрешено. В отличие от того, чем он в тайне занимался как еще многие подобные им. Включая и авантюристов обманщиков, что просто обманывали клиентуру и обирали на деньги. Как на игре в карты. Но Яков Могильный был реальным экстрасенсом и медиумом. С рождения обладал этим даром. А Александр Трофимов, просто сдружился с ним по общим таким вот интересам. Это его не дурно кормило и на хлеб с маслом каждый раз всегда хватало. У него была даже по всему городу расклеена на каждом баннере и стенде реклама его рабочего студийного офиса, чем он и жил. И жил весьма не плохо.
Александр Трофимов был в данный момент, тоже одиноким человеком, но судьба его была немного иной в прошлом. Он был когда-то семейным, имел книжный бизнес. Поэтому любил книги и был подкован в этом как надо. Но позже его младший брат пропойца Виталик промотал его книжную фирму «МИР КНИГ» и продал, чуть ли не за бутылку своему коллеге по бизнесу. Александр доверил ему эту фирму, а он прожег ее и по-прежнему пьянствовал. Они с ним практически не общались и даже враждовали. Особенно когда у них умерла мать, сыновья возненавидели друг друга на почве передела материной квартиры.
У Александра на Виталика была постоянная озлобленная обида еще и за мать. Он сам ее на свои собственные сбережения и хоронил. А брат плевал на все и только и думал со своей такой же, как и он, супругой отжать материнскую у него квартиру.
Александр Трофимов был крепким по комплектации еще не старым, лет так сорока девяти мужчиной. Он занимался спортом и имел даже свой спортзал, где регулярно тренировался. В основном раскачкой мышц. Он в молодости служил в армии в разведроте при ракетной части, на Дальнем Востоке, откуда все и пошло. А на гражданке продолжилось. Так, что он был достаточно силен и мало, кто об этом его достоинстве знал, кроме, пожалуй, наверное, брата алкаша Виталика и этого медиума и экстрасенса его друга Якова Могильного. Так, что он был хорошо ко всему подготовлен. Да и мало чего и кого боялся. После того, как рухнула семья, и он стал жить один и сам себе как одинокий воле. Не встречаясь ни с кем из своих родственников. Замкнуто сам себе и со своими тараканами в голове.
Думается долго рассказывать обо всем в жизни Александра Трофимова смысла нет. И нет смысла в это описание углубляться. Главное, что он нашел себе по жизни занятие и увлечение. В которое ушел полностью с головой. Он теперь был вольная птица и отвечал исключительно и только, сам за себя. Занимался сам собой и изучал эзотерику и мистику, как и его друг Яков Могильный.
Вот и теперь, пока он рылся в библиотеке, тот под гипнозом занимался какой-то старушкой пришедшей к нему со своими возникшими жизненными проблемами. Он ввел ее в обычный, несложный гипнотический транс. И копался в ее прошлом, и настоящем, где-то на уровне подсознания, в ее старушечьей голове, ища затерявшегося в ее старой памяти, где-то там под старческим склерозом старика мужа. Пытаясь завязать с ним связь с иного измерения из загробной жизни. Старуха лежала на кушетке перед ним, а он сидел рядом с ней в удобном кожаном кресле. Они оба бродили по ее воспоминаниям еще давнишней молодости.
Надо сказать сразу это была не очень приятная для Якова Могильного работа. Копаться в мозгах какой-то дряхлой семидесятилетней старухи, и он старался быстрее от нее отмазаться.
Он неожиданно для себя, блуждая по сознанию старухи. Пытаясь через себя, связать мир призраков с реальным живым миром, вдруг каким-то краем своего сознания и поиска, зацепил какой-то странный ему пока неизведанный мир. О котором, он даже не подозревал. И именно под гипнозом этой дряхлой старухи. Она оказалась до сих пор еще в контакте с ним. Эта цепочка или дверь туда, была уже малозаметна и еле теплилась, как и сама старуха. Но, вход все же был открыт. И Яков проник туда из любопытства.
Этот непонятный странный мир, состоящий практически и целиком из древнего корявого, какого-то уродливого леса. И именно, здесь в ее старческих мозгах. Это, куда более заинтересовало Якова Могильного, чем поиски в загробном сером мире некоего семидесятилетнего старика Федора Рыкова, мужа этой дряхлой уже старухи.
— «Откуда это могло взяться у нее?!» — подумал с нескрываемым интересом и удивлением, он путешествуя по иному миру вместе с ее старушечьей памятью — «Это совсем что-то иное? Это не загробный мир!» — он говорил сам себе.
И продолжал смотреть на странное живое, наполненное текущим как медленная река по земле белым туманом изображение. Сперва, такое мутное и еле заметное. Но, углубляясь, изображение становилось все осязаемей и ощутимей. Превращаясь в некую иную уникальную фантастическую реальность. Яков ощутил даже сдавленный и спертый странный холодный на ощущение воздух, когда стал бродить среди черного этого корявого с кривыми жуткими ветвями деревьев. В белесом густом клубящемся под ногами тумане.
Он бросил уже искать того мужа старухи умершего бог знает уже когда старика и задал спящей под гипнозом старухе вопрос — Скажите, пожалуйста, Маргарита Львовна, что это? — он сказал ей там в ее голове и показывая на черный в кривых вывернутых наизнанку ветках странный и страшный лес.
— Это сон, милок, мой сон — ответила она.
— Сон, говорите, а что за сон? Если не секрет, Маргарита Львовна? -переспросил он ее.
— Сон моей молодости — ответила она ему — Он постоянно со мной и иногда я его еще вижу.
— Говорите, молодости — удивленно спросил Яков Могильный.
— Да — ответила спящая снова старуха — Я его видела и была в нем еще совсем молодая. И потом, я перестала его видеть. Но знала, что не распрощалась с ним совсем.
— Да, а теперь что же не заходите туда? — он продолжил расспросы — Ну, так по старой памяти.
— Нет, и зачем? — ответила она ему — Я несколько раз была там и теперь дороги мне туда нет — старуха под гипнозом логично, хорошо и четко отвечала на все и любые задаваемые ей вопросы.
— Говорите, Маргарита Львовна. Нет дороги, и почему? – поинтересовался Яков Могильный.
— Он не пускает меня больше к себе — ответила старуха — Я уже старая.
— Не пускает, потому, что уже старая? – продолжал, бродя по черному лесу в тумане спрашивать старуху Яков Могильный — Кто не пускает, Маргарита Львовна? – он снова спросил ее.
— Любовник моей молодости — ответила, ему даже не скрывая, старуха — Мой милый красавец Элоим! — она заулыбалась во сне и задышала тяжко старой старушечьей грудью.
— Кто, этот Элоим, Маргарита Львовна? — все больше заинтересовываясь расспросами, продолжал старуху спрашивать Яков.
— Ангел любви моей. Давнишней любви. Когда я еще бегала по тому лесу к нему молодая — она словно вспоминала те путешествия, и свою с тем ангелом любовь, уже совсем забыв про своего покойного старика — Боже, что это была за любовь! — продолжала во сне старуха — Что за чудесная любовь! Только я, и только он. В том лесу и в том каменном храме на каменном ложе любви! Еще эта Изигирь! – она произнесла это неизвестное Якову Могильному имя и, как-то задергалась на кушетке лежа. Лицо старухи перекосилось, словно от
чудовищного ужаса. Она резко замолчала и затряслась. Руки ее задергались в припадке.
— Маргарита Львовна, что с вами?! — забил панику Яков Могильный — Что твориться?!
— Этот демон! Ведьма! – она произнесла громко и панически, брызжа своей вверх старушечьей из беззубого рта слюной – Эта!….
Она не договорила, и ее заколотили судорожные конвульсивные смертные припадки. Рот наполнился пеной. А зеленого цвета в складках век глаза, вдруг открылись, но уже не двигались. Сморщенное и без того глубокими морщинами одутловатое лицо перекосила гримаса смерти. Старуха умерла. А Яков Могильный не сумев оборвать связь с ее все еще странным образом живыми мыслями, все еще был в этом черном жутком корявом лесу.
Он, вдруг тут увидел своими глазами некую страшную черную шевелящуюся со светящимися красными огненными глазами призрачную тень, которая выплыла из угасающей памяти мертвой старухи.
Он быстро вышел из собственного гипнотического транса, и увидел, что Маргарита Львовна мертва.

***
Когда уже было три часа дня, Александр Трофимов подходил к дому, где находилась их с Яковом штаб квартира, студия или мастерская их совместных потусторонних изысканий, он увидел скорую помощь у самого подъезда их дома. Там была и милиция.
Он рванул туда, предчувствуя, что-то неладное. Александр ворвался в квартиру, где Яков Могильный занимался очередным своим сеансом и увидел его сидящим с понурой головой в своем кожаном кресле. Здесь же была и милиция. Машину, которой Александр сразу не заметил, за углом дома.
Там уже были два следователя, а перед ними стоял сам Яков Могильный.
Пришлось давать ответы на вопросы, что ему задавали люди в погонах по поводу трагического сеанса гипноза, что привел к смерти несчастной старухи.
Все походило на несчастный случай. Но это не исключало самой ответственности и даже ведения следствия по трагическому данному случаю.
Яков боялся этого. Ему не хотелось в тюрьму, да еще за эту трагически почившую старуху.
Еще, Яков переживал за свою теперь работу. Его также теперь могли просто затаскать по различным инстанциям. Если бы даже не посадили.
Александр представился следователям и попросил возможности переговорить со своим другом. Те, и его взяли на заметку в список подследственных, хотя Александр, как было очевидным к смерти старухи, не имел никакого отношения. Но раз был другом и товарищем Якову, то и его взяли под карандаш для последующих допросов и показаний.
Ему дали возможность поговорить с Яковом Могильным.
— Накрылась, наверное, Санек наша контора — тихо с горечью в глазах сказал Яков подошедшему к нему Александру — И все, из-за этой старухи.
— А, что случилось, то? — в непонимании происходящего спросил у товарища по работе Александр.
— Да, в сущности, какая-то жуткая бредятина — продолжил Яков, не договаривая Александру всего того, что сам недавно видел и, что его уже нешуточно напугало — Старушечьи фантазии — он произнес, криво и странно ухмыляясь своему товарищу и другу — По прошедшей молодости. Какие-то странные видения. А потом, ей вдруг стало дурно. Взяла бабка и померла внезапно.
— Кстати, Шурик – он обратился чисто по-товарищески и дружески к Алексендру – Ты слышал такие имена Элоим и Изигирь?
— Вот, как?! — удивился Александр — Я где-то слышал это имя.
— Какое? — вопросительно посмотрел Яков на своего друга Шурика – Первое или второе?
— Первое — произнес Александр — Про второе, мне пока вообще ничего не известно.
— Но, не это странно Санек, что старуха эта умерла — посмотрел на Александра с теперь уже напуганным видом Яков. И, все же признаваясь ему — Странно то, что я сам, там видел.
— Что, ты видел? — спросил его полушепотом Александр, чтобы не привлекать внимание здесь же врачей и милиции.
— Я видел сам этот мир. Это был мир некоего Элоима — ответил на вопрос ему Яков — Я видел странный черный корявый лес в памяти этой почившей
семидесятилетней старухи. Жуткий в белом ползущем под моими ногами тумане лес. Это был реальный живой мир. Реальный, насколько только это возможно. И это не совсем тот запредельный призрачный мир призраков и покойников, что я видел раньше. Это нечто особенное и совершенно иное. Но, что странно эта старуха имела прямое отношение к этому видению и к тому, кто там живет.
Яков плюхнулся в свое медиума любимое глубокое кожаное кресло и уставился своими пугливыми, бегающими и моргающими теперь серыми глазами в синие глаза друга Александра.
В это время подошел милиционер и положил бланк лист на столик рядом с креслом Якова. Он не дал договорить Якову.
— Так, господа гусары. Старший лейтенант следственной группы, Иванцов — сказал офицер милиции — Будем составлять, теперь письменные показания ваших здесь странных и не очень понятных нам товарищам милиционерам потусторонних опытов. И не подумайте, что все вот так с вами, просто закончиться. Все только еще начинается.

Глава VI.Полуденный любовник

— Я знал, где тебя на этот раз найти — сказал Умбриэль Миленхириму, рассматривая его своими женскими очаровательными любвеобильными глазами.
— И давно, ты здесь? — спросил Милехирим Умбриэля, входя через порог своей квартиры, точнее квартиры из жизни прошлого его старого больного тела, и закрывая за собой дверь, сказал Миленхирим.
— Вот, со вчерашней ночи, здесь ожидаю тебя. Мой, ненаглядный, Миленхирим — ответил Миленхириму Умбриэль — Сегодня суббота, и ты должен дать мне ответ, Миленхирим.
Умбриэль был в квартире Миленхирима. Та ему досталась вместе с телом бывшего его прошлого владельца и хозяина. С ключами и документами и со всем содержимым. И вот, перешла в наследство и к новому молодому уже приобретенному на время пользования телу. По истечении всех дел, он должен был вернуть парня обратно. Но пока…
Миленхирим знал, что Умбриэль будет, именно здесь его ожидать. Он назначил тому здесь, именно уединенную встречу на двоих.
И вот теперь, не отрываясь тот, смотрел пожирающим его всего любвеобильным женских глаз взглядом.
Умбриэль задал Миленхириму вопрос — Ты поменял тело, любимый! Где ты его подобрал? Расскажи, любимый.
Глаза Умбриэля дико и как-то, загадочно сверкнули сейчас разгорающимся диким всепожирающим огнем
— Какая очаровашка! — он произнес сидя в широком кожаном кресле, и перебросил одну ногу на другу в лакированном черном туфле с тонкой острой высокой шпилькой.
— Я уж думал, не узнаешь – произнес ангелу Умбриэлю ангел Миленхирим.
— Это ты мне, говоришь, Умбриэлю — рассмеявшись, сказал ангел другому ангелу и уточнил насмешливо — Тебя я в любом обличии узнаю, мой ненаглядный Миленхирим.
Умбриэль сидел в кресле под темными, вниз спадающими большими на таких же больших окнах шторами. И тень от них полностью практически закрывала его всего. Лишь были видны его очаровательные женские ноги в черных туфлях.
Умбриэль специально до прихода Миленхирима поставил кресло к самому окну под шторы, наверное, чтобы произвести в этом полумраке не двусмысленное впечатление своим женским видом на Миленхирима.
Здесь Умбриэль, он распустил по своим женским молодым плечам русые сногсшибательной красавицы вьющиеся локонами длинные волосы и был в том же своем вечернем укороченном платье, что тогда в том ночном баре.
Миленхирим не спускал своих теперь молодых наполненных желаниями близости глаз со своего Райского любовника.
Он, прямо от самых дверей и входа в зал квартиры, подошел и встал напротив Умбриэля. И они так некоторое время любовались друг другом.
Миленхирим хотел его. Хотел, уже сейчас, и здесь в этой квартире. Он хотел это девичье молодое трепыхающееся гибкое тело и полной страждущей любовных ласк девичьей груди. И уже представлял, как ее целует. Как вдыхает запах этих вьющихся длинными локонами до самой тонкой талии волос. Как целует Умбриэля сладострастные страждущие только его Миленхирима любви алые губы. Как обнимает его красивые эти вот перекрещенные сексуально внизу кресла в тех черных лакированных на высоком каблуке туфлях девичьи голые до самых ягодиц стройные ноги. Умбриэль всегда знал, как соблазнить и довести до такого состояния влюбленности Миленхирима.
Уже не было ни каких многовековых обид. Жизнь, словно заново начиналась. И все как будто в прошлом. И, если бы не было ни каких, навалившихся на него как на ангела обязанностей и других забот, все было бы вообще здесь и сейчас на Земле как надо.
— Совсем молоденький — произнес Умбриэль, прерывая любовные мечтания Миленхирима и разглядывая его новое тело — Где ты его нашел, Миленхирим?
Умбриэль встал с кресла и подошел к Миленхириму. Он обошел его вокруг, любопытно и заинтересованно разглядывая всего снизу доверху.
— Знаешь, любимый. Сегодня, я тебя так просто не отпущу, пожалуй. И даже не пытайся сбежать, все равно найду, только будет хуже. Ты меня знаешь –произнес ангел Умбриэль ангелу Миленхириму.
— Конечно, знаю — взирая на своего вечного близкого любовника с непотребным желанием в своих теперь юношеских глазах, ответил Умбриэлю Миленхирим — Кто, как ни я, тебя лучше всех знает. Мы вообще, там были в Раю, неразделимая и неразлучная, самая порочная в близких отношениях парочка.

***
Их любовь была безумна и безгранична. Сотрясая весь дом и перепугав всех жильцов среди бела дня своими любовными играми и оргиями эти два необузданных в безумстве любви ангела, летая от стены к стене, переломали все в этой квартире. Всю стоящую там мебель. Сбили даже люстру, катаясь по потолку и стенам кубарем и по очереди, трахая друг друга.
Они летали так от кухни до спальни, через всю квартиру, сшибая все на своем пути. Эта кошмарная любвеобильная и безумная оргия не имела аналогов, как в среде Небесных Ангелов, так и в среде землян, и казалось, вообще ей края и конца не будет.
Миленхирим, схватив женское безупречно красивое тело Умбриэля, не выпускал его из своих молодых юношеских рук.
Он исцеловал его все до самой задницы в засос девичьи ноги и зубами истязал всю Умбриэля женскую трепыхающуюся в сладостном страстном желании секса грудь. Черное вечернее платье Умбриэля было в дырах от тех его укусов и изорвано в клочья, как и все, что было под ним.
Умбриэль раздвинув свои те красивые девичьи ноги, обхватил ими Миленхирима за молодую юношескую гибкую талию. И сев ему на торчащий в спущенных джинсах молодого парня детородный орган, скакал на нем как всадник на лошади, неустанно и не переставая с ним сношаться, летая от стены к стене, зависая в разгромленной ими квартире в самом воздухе.
Внизу под окнами их квартиры бегали перепуганные жители этого дома. Они думали, что случилось землетрясение и вызвали спасателей. Здесь же была и милиция, которая боялась, как и жильцы войти в этот трясущийся и осыпающийся целиком по всему фасаду жилой многоквартирный дом.
Прибыли еще милиция и даже пожарные машины, оцепив место возможной катастрофы, и не подпускали кроме спасателей и пожарников никого близко к этому полуденному кошмару.
Энергия любви, вырвавшаяся из двух Небесных любовников, слилась воедино и громыхала над самой крышей этого несчастного жилого городского высотного дома в виде всполохов электрических молний. Стены тряслись как в болезненной лихорадке. В доме в квартирах все попадало, и осыпались во многих квартирах стекла.
Что творилось! Никто не знал. Но это происходило с одним лишь высотным городским каменным этаже в десять домом.
Вот уже несколько часов. С двенадцати и до часа дня, не прерываясь ни на минуту!
Что это было?! Никто не ведал и не знал.
Но вскоре все кончилось, как и началось. Резко и быстро. Наступила полная после такого грохота тишина. И тряска похожая на землетрясение остановилась. Но, жильцы еще долго не решались входить в свой дом, даже после того, как туда нырнул и вынырнул МЧС и пожарники вместе с милицией.

***
Два ангела измотав себя до самой красности жарким безудержным ссеком и любовью, прижавшись плотно, и крепко друг к другу, еще лежали в поломанной постели этой разгромленной в пух и прах квартире. Здесь они закончили то, с чего все начали, перевернув в этой квартире все вверх тормашками.
— Знаешь, Миленхирим — сказал Умбриэль — Ты единственный для меня, там был на Небесах любовник.
Он смотрел на Миленхирима влюбленными женскими очаровательными и гипнотическими глазами.
— Ты единственный, кто понимал меня и не побоялся нашей любви. Не побоялся перед лицом нашего Отца — он произнес Миленхириму.
— Да, вот только на Земле оказался я один — вставил Миленхирим — Ты же остался там.
— Да. А, кто бы тебя сейчас вытаскивал отсюда — сказал ему, целуя его в любовника, страстные губы Умбриэль — Если бы я, не остался там на небесах.
— Какой, ты у меня продуманный любовник! — восхищенно ему ответил Миленхирим.
— А, то – произнес в ответ Умбриэль.
Умбриэль сел в поломанной под напором неудержимой любви лежащей на полу спальни постели.
Миленхирим поднявшись с постели обнял Небесного преданного до безумной и страстной любви друга — Нет, наверное, никого красивей тебя на тех Небесах.
— Красавец, ты мой Умбриэль – произнес Миленхирим.
— Я должен уйти — сказал Умбриэль, прижавшись в последний раз к любовнику Миленхириму и обняв его — Господь ждет меня с ответом. Меня, ты здесь больше не увидишь.
Миленхирим посмотрел с грустью расставания в глаза полные страсти и любви Умбриэля. Они были тоже наполнены выразительной ангельской грустью. Это говорило о том, что встречи больше не случиться никогда. Здесь на этой земле и среди людей. Да и вообще все было еще неизвестно ему Миленхириму, хоть и Небесному ангелу.
— Я буду скучать по тебе, Миленхирим — ответил ангел Умбриэль.
— Я тоже — произнес в ответ ему Миленхирим.
Умбриэль отошел от сломанной лежащей на полу спальни постели. И подошел к спаленному окну с упавшей на дну сторону со шторами гардине.
Он, стоя в полной своей женской наготе и красоте идеального тела спиной к Миленхириму, произнес тому — Не подведи меня, любовник мой. Вернись ко мне на Небо. Найди ту девчонку и путь в мир своего младшего брата. Верни Элоима своего брата Миленхирим – он настоятельно сейчас, произнес своему самому близкому любовнику и другу — Сделай так, чтобы мы всегда были с тобой вместе — произнес Умбриэль — И мы все снова будем вместе любить вечно друг друга. Не подведи меня Миленхирим — сказал Умбриэль — Не подведи нашу любовь. Любовь моя — он снова припал к губам Миленхирима женскими устами.
Затем, развернувшись, подошел, снова к сидящему Миленхириму на поломанной без всех ножек лежащей на полу постели. И упав на свои колени, припал к его устам своими устами, целуя страстно того, точно в последний раз.
Затем, вырвавшись из новых крепких объятий своего любовника, поднявшись, практически бесшумно ступая босыми красивыми женскими маленькими ступнями, подошел к входной двери.
Умбриэль повернулся к Миленхириму и сказал, встряхнув красиво своей растрепанной шикарными русыми длинными волосами головой — И смотри, если, что не так, то я тебя затрахаю до смерти — сказал с как бы угрозой и одновременно красивой девичьей улыбкой на миловидном лице Умбриэль Миленхириму.
— Ты же знаешь, милый мой Умбриэль. Что это, не возможно — ответил сидящий на поломанной постели ангел Миленхирим ему — Мы же бессмертны.
— А я, постараюсь — едко и колко съехидничал, смеясь Умбриэль.
Он, вспыхнув весь огненным астральным пламенем и светясь искрами, превратился в яркий с голубоватым отливом переливающейся Небесной ментально-астральной энергией шар. Этот большой ослепительный своим светом шар, какое-то время повисел в дверном проеме входной в квартиру двери, и мгновенно исчез, взлетев к потолку растворившись в полумраке разгромленной любовной страстью двух Ангелов квартиры.

***
Был уже поздний субботний вечер, часов восемь, когда двое приятелей экстрасенсов и эзотериков, совещались сидя в своей рабочей штаб квартире и думали, как им выкручиваться из этой сложившейся неприятной ситуации.
— Твою мать! — сказал Александр Якову — Что теперь будем делать?! Что?! Если все так закрутится из-за смерти этой старухи!
— Не знаю, Шурик! — ответил ему Яков — Не знаю! Угораздило же ее умереть, именно у меня дома!
— Я и сам, чуть не обделался — сказал снова Александру Яков — Когда увидел те красные горящие глаза! Ту, подлетевшую к нам с этой старухой тень — он продолжил – Она, эта Маргарита Львовна, назвала ее Изигирью. Кто, такая, Изигирь? Но, одно ясно, что я попал в какой-то иной мир, мир, отличающийся от загробного мира и мира мертвецов. Это, какой-то совсем иной мир. Чем-то явно, похожий на мир скорее сновидений. И, причем, довольно реальных сновидений.
— Ладно — сказал ему Александр — Не ссы. Я пороюсь в учебниках и библиотечных трактатах по мистике и эзотерике и поспрашиваю, кое-кого. И все думаю, узнаем. По крайней мере, про этого Элоима. Где-то я уже слышал это имя.
— Да! Нас обоих сейчас по ментам затаскают! — возмущено на грани паники, ответил ему Яков — Скажут, уделали вы эту старушку своими опытами с потусторонним. Но, самое главное, я так и не понял, кого я видел. И как, снова, попасть в тот странный мир.
По всему было видно, что Якову Могильному как экстрасенсу и медиуму, тот увиденный им мир не давал теперь покоя. Тот увиденный им странный и страшный диковинный корявый перикособоченный с кривыми стволами жуткий черный лес и ползущий под ногами клубящийся белый живой туман.
Он снова захотел его увидеть. И это не проходящее теперь и постоянное желание не покидало Якова Могильного. Не давало тому покоя, а лишь разжигало все сильней желание доморощенного искателя за пределами живого мира своих остросюжетных опасных приключений медиума.

Глава VII.Изигирь

Элоим лежал в своем каменном ложе под сводами полуразрушенного готического храма.
Он отдыхал от той любви с молодой совсем еще юной девицей В приятных сладостных и радостных демонических своих фантазиях и воспоминаниях.
Он знал, она опять к нему придет, как и та и та, и та, что до нее. Любая, кто был до нее и не смог его отвергнуть любовь. Как все, кто был здесь на его каменном ложе.
Элоим был в некой сонной своей полудреме, но ощутил приближение еще кого-то. Он открыл свои голубые большие под дугой тонких изогнутых черных бровей в красивых разрезах век Инкуба глаза.
Она уже стояла рядом с его каменным ложем страсти и любви. Она его Изигирь. Его подруга в этом мире. Вечная его Элоима теперь спутница его жизни, еще с того момента, когда он упал с Небес сюда в мир людей не долетев до самого Ада.
Элоим выстроил весь этот мир загробных сновидений для того, чтобы схорониться от глаз Высшего, и она помогла ему в этом. Его спутница жизни падшего Небесного ангела, ставшего демоном.
Изигирь. Любовница и демон. Черная ползущая по каменным полам их на двоих древнего полуразрушенного храма тень. В белом клубящемся тумане, извиваясь черной змеей.
Поднявшись из самого белого ползущего тумана с каменного пола, теперь она стояла в проеме арочного с колоннами большого входа.
Она смотрела, не отрываясь на него своими не моргающими черными сверкающими красным огнем самого ада демоническими развращенными и влюбленными женскими глазами, и любовалась его красотой Инкуба. Она безумно любила его и считала себя его супругой в этом мире совместно выстроенном ими обоими. Не желающая делить его ни с кем, кто бы тот ни был.
Она черной тенью отошла медленно от колонны и подплыла в тумане к самому ложу Элоима.
— Как тебе спалось, любимый мой Элоим? — она спросила его мягким шипящим слегка змеиным голосом — Я, наверное, нарушила твой покой? Прости меня, мой господин, мой любимый. Твоя Изигирь просит у тебя прощения.
И она, обогнув вокруг Элоима, заползла на его ложе любви и прижалась к груди своего любимого. Смотря прямо в его не отрываясь глаза, своими змеиными зрачками черных как уголь глаз, произнесла снова — Или ты, не рад меня сегодня видеть, мой любимый, Элоим? Или я тебе не мила, как раньше?
Он посмотрел в упор в ее те змеиные гипнотические Суккуба сверкающие красным огоньком глаза Изигири на ее заостренном к низу остроносом лице, и произнес — Я хочу его еще раз увидеть! Моя, Изигирь, мне подаренный в очередной раз твой танец любви!
— Слушаюсь, мой господин – та ответила ему.
И Изигирь, ничего ни говоря более, сползла с его тела прямо в тот ползущий белый, как молоко вьющийся, как и она сама живой туман. Она исчезла в нем. А он высоко усевшись в своем ложе страсти и любви, стал смотреть туда, где перед ним вновь должна была появиться его Изигирь. В тот стелящийся по полу его храма туман, который стал подыматься с самого пола храма и виться по спирали вокруг собственной оси все выше и выше.
Внутри этого тумана стал раздаваться звук похожий на некий шорох. А из тумана показались женские тонкие извивающиеся волной в воздухе руки, затем голова. И потом все голое, практически тело молодой очень смуглой и очень красивой девицы.
Сверкая черными, как уголь очами на того, кого она сейчас в очередной раз завлекала, очаровывала и совращала. Раскачивая из стороны в сторону, обнаженной своей пышной женской грудью, эта черноволосая брюнетка красотка с миловидным девичьим лицом. С парящими в белом, клубящемся вверх поднявшемся вместе с ней живом тумане кудрявыми и очень длинными, чуть ли не до самой ее широкой женской задницы волосами. Вьющимися, как целая переплетенная масса на ее под золоченым обручем венцом голове змей. В золоте на руках красивых браслетов и с большими в ушах сережками. Шелестя набедренной белой прозрачной спадающей с золоченого широкого пояса по ее красивым полным голым ногам до самого пола вуалью. Совершенно нагая, лишь в одних из золоченой ткани узких плавках. Она, выделывая круги голым, полным в овале с бриллиантовым колечком в пупке животом, выставляя его вперед и изгибаясь в гибкой узкой своей талии, демоница Изигирь начала свой танец. Танец Суккуба. Танец страсти и любви. Под удары незримых тамтамов и невидимых в том каменном храме барабанов, она извивалась всем телом перед ним как настоящая молодая гибкая и очень красивая любовница змея, соблазняя его вновь своим тем танцем живота. Кружа вокруг каменного ложа любви в густом над полом вьющимся тумане, что медленно подымался к самой полуразрушенной крыше их двоих древнего выстроенного много веков назад между двух миров храма. Это был мир, который Изигирь остервенело охраняла от всех непрошенных гостей, а особенно земных соблазненных Элоимом соперниц.
Изигирь была невероятно кровожадна. Ее красота была равноценна ее непомерной свирепости и ненасытной жестокости. И горе тем, кто попадался ей на пути в черном страшном лесу Элоима, в мире между сном и явью.
Как неистовая самка, жаждущая звериной дикой любви, и продолжения их рода, как будущая преданная супруга и будущая мать целого демонического потомства, Изигирь танцевала этот танец любви Элоиму.
Это была всегда прелюдия перед их очередным страстным неистовым любовным звериным демоническим сексом.
Превращаясь, все время в прекрасную восточную танцовщицу, она изводила себя безжалостного к самой себе всегда в этом танце страсти и любви до изнеможения.
Элоим смотрел на нее, но представлял в том танце свою очарованную им недавно ту, кем насильно овладел. Он уже представлял в том танце свою Алину, что в свою очередь околдовала его самого своей красотой, сравнимой с красотой самой Изигири. Как бы, она извивалась сейчас перед ним и их ложем любви, вот так, почти, обнаженной, и совращая его Элоима. В том белом ползущем по каменному полу тумане и кружилась вокруг его ложа любви, развевая мечущимися по сторонам бедрами прозрачную на голых женских ногах вуаль. Как рабыня, наложница, какого-нибудь восточного повелителя или господина, шейха, султана, она вырисовывала круги животом и трясла своими полными девичьими голыми грудями перед глазами Элоима. Сверкала золотыми на руках браслетами и серьгами в своих ушах. Как та же демоница и любовница Изигирь, что сверкая угольной чернотой своих хищных, но наполненных теперь неподдельной страстью сексуального экстаза глаз, она, приближаясь к нему, стонала как ненормальная, показывая ему Элоиму, свою безудержную и безумную, пылающую плотской непотребной страстью любовь.

***
Изигирь все ближе и ближе подбиралась как хищница к своему Элоиму. Нырнув в белый клубящийся живой туман и вынырнув у самого каменного ложа любви. В последнем движении своего подошедшего к завершению танца, она, сбросив с себя все, что было на ней. Толкнув с силой и уронив Элоима на спину, вся скользкая и мокрая от текущего с нее струящегося ручейками жаркого телесного пота, придавила его своей полной сладострастно дышащей и пышущей жаром безудержной страсти обнаженной любовницы грудью. Взгромоздившись на него верхом.
Обжигая всего его своим жарким кипящим дыханием, сверкая дикими черными горящими красным адским огнем глазами. Уперевшись в плечи Элоима своими руками, выгнувшись в гибкой талии, прижалась раздвинутыми вширь ногами и женским лобком с возбужденным в вечной течке влагалищем к его торчащему от возбуждения большому c задранной плотью детородному растревоженному ее дивным колдовским ведьмы черного леса танцем члену. Воткнув его себе в раскрывшуюся вширь бездонной глубокой пропастью плотского греха и порочного разврата в волосяном покрове промежность.
Изигирь впилась своими ядовитыми змеиными уже Суккуба губами, как пиявка в губы своего демона любовника Инкуба.
В тот же момент, острые выползшие на кончиках всех тонких пальцев женских демонических, покрывшихся золотистой чешуей рук Изигири длинные черные кривые звериные когти, впились в лежащие в самом изголовье каменного ложа широкие плечи Элоима. В свою очередь его, такие же, точно когти на чешуйчатых руках, впились в ее с боков женское тело. Чешуя покрыла ноги обоих демонов, что заканчивались черными длинными острыми на всех пальцах ступней когтями.
Лицо Изигири, как и лицо Элоима, точно надетая сверху маска, мгновенно поменялось. Оба лика двух демонов стали, словно остроугольными из-за своих сейчас резких очертаний острых в стороны торчащих ушей, похожих на уши летучей мыши. Нос стал еще уже и острей прежнего. Резко выделились скулы и очертание хищных челюстей с острыми точно иглы пилообразными зубами в обоих ртах. Тела стали. Одно практически черным, второе пепельно-серым. А сзади голых задниц, напряженных в страстном неистовом сексе ягодиц двух демонов, появился извивающийся, точно болотная анаконда змееподобный длинный хвост.
Спина украсилась раскрывшимися в стороны, перепончатые пятнистыми, как у летучей мыши с прожилками перепончатыми крыльями.
Белый клубящийся живой туман окутал обоих демонов лежащих на каменном ложе любви в плотную свою холодную вязкую и тягучую вуаль.
Черный лес, что окружал каменный полуразрушенный готический храм, содрогнулся от громких, точно в горах раскатистое многоголосое эхо стонов и звериного дикого рыка и крика обоих слившихся воедино, как одно целое в любовном экстазе кошмарных существ, наполненный оргией любовной страсти и дикого звериного безумия.

***
Миленхирим навсегда покинул свою старую квартиру, где он жил до смены тела. Он оттуда ушел, практически сразу после исчезновения Умбриэля, бросив все, что там от него в этой земной предыдущей жизни осталось вместе с обколоченными и изодранными в их страстной любви с Умбриэлем стенами, порванными шторами и переломанной всей в квартире мебелью.
Было уже семь вечера и ему надо было ближе подобраться к этой самой Алине.
Умбриэль сказал ему, что только через нее можно попасть в мир его брата Элоима. Откуда, он это знал, даже сам Миленхирим был не в курсе. Умбриэль много чего знал, более чем все ангелы из его племени. У него был такой дар особого предвидения. Этот дар был, куда более развит, чем у всех Небесных Ангелов Рая. Дар от их общего Бога Отца.
Вот за это, еще и ценил его сам Миленхирим. Не только за неудержимую к нему Миленхириму страстную безумную любовь. А за то, что Умбриэль, много чего знал. И мог о многом ему самому Миленхириму поведать.
Но, вполне возможно, что может сам Отец ему передал эту новость.
Теперь это уже было не важно. Зато было важно то, что надо было как можно ближе подобраться к этой Алине и суметь с ней проникнуть в мир его брата Элоима. Это был единственный путь к нему, и не было другого пути как этот.
Миленхирим проехал на вечерних автобусах половину города, чтобы оказаться там, где ему было нужно. Он потерял много времени на этих
перекладных в дорожных пробках и оказался у нужного места часов в девять.
Он занялся поисками этой самой Алины, когда чуть у ее дома не столкнулся с ее подружкой Ленкой.
— Приветик! — громко прокричала ему громко озорная Ленка — Че, к Алинке, идешь?! А ее пока, нету дома!
— А, где она? — спросил Миленхирим Вадик, смотря как перед ним, строя глазки выламывается молодая, но перспективная к близким отношениям и уж слишком шустрая девчонка.
— На дачу укатила с родоками! — ответила, не меняя своего шумного голосового тона, Ленка и тут же спросила — А ты че, сам то, сегодня делаешь?! Может, в киношку сходим!
Он, словно не слыша ее, подумал — «Вот незадача!».
— А, надолго, она уехала? — спросил ее Миленхирим Вадик.
— До завтрашнего утра, как минимум! — прокричала Ленка — Ну, так че, в кино идем?!
— Ты, видимо, подружка Алины? — спросил ангел.
Та, сделав странные, удивленные глаза посмотрела на Миленхирима Вадика — Ну, Да! А, че, ты не помнишь?! «Хромая лошадь»?! Танцы?!
— Нет, не помню — сказал ангел, чтобы отшить, по быстрее эту дурную и назойливую подружку Алины.
— Ну и дурак! — крикнула Ленка и, отвернувшись и обидевшись, быстро пошла от Миленхирима Вадика прочь по дороге от Алининого дома.
Он долго прожил в теле пятидесятилетнего мужчины и почти не контачил ни с кем все эти годы. Практически как затворник. Пока его жизнь резко не изменилась с прибытием в этот мир Умбриэля.
— «Прекрасно. Надо и дальше, так делать» — подумал Миленхирим, если что. Чтобы кто-либо ненужный не путался под ногами.
Миленхирим вошел в подъезд дома. Он по памяти Вадика поднялся на лифте до нужной в доме этажной коридорной площадке, на которой было несколько квартир. Здесь была квартира Алины. Миленхирим подошел к ее квартире, как было в памяти этого ее еще малознакомого парня. Он провожал ее до этой двери. Тут они целовались и все. Потом Миленхирим захватил тело Вадика и вот, он стоит теперь в его теле у двери квартиры Алины.
Он, вдруг почувствовал присутствие своего родного Небесного брата близнеца у Алининой двери квартиры. Значит, тут было, что-то, что указывало на проявление потусторонней неземной высшей родственной силам, как Неба, так и Ада энергии. Причем, весьма в ярком и сильном, вообще проявлении, что его Миленхирима, просто окатило всем этим с ног до головы. Присутствие всего этого могли даже ощутить и сами люди. Хоть и не поняли бы ничего, но им было бы тут не совсем ловко и уютно. Это могло вызвать заметную даже тревогу и беспокойство. Возможно, из-за этого беспокойства жители данной квартиры и уехали на дачу.
— Возможно – подумал Миленхирим. И тут же отбросил все из своих мыслей ненужные домыслы.
Миленхирим дотронулся до двери рукой, и замок открылся, скрипя и щелкая механизмами внутри. Миленхирим вошел в квартиру Алины и ее родителей. Ангел в теле Вадика, осторожно прошел прямо с порога до самого зала, и, шагая Вадика ногами по нему, обошел всю квартиру от кухни до спальни родителей и спальни самой Алины.
Его потянуло в сторону спаленных комнат. Именно оттуда сквозило иномирьем и иной энергетикой, что ворвалась в этот реальный земной мир.
— «Интересно, а от меня там, где я жил, наверное, так же должна была исходить иная энергетика» – он сейчас подумал – «Я, как-то не задавался, тогда этими вопросами, как сейчас. Скорей всего от одного неземного существа нет столько всего, как от целого мира, что за пределами этого».
Миленхирим сделал вывод – «Тут был прорыв в этот мир. Но его закрыли или он сам закрылся. На какое-то время».
Именно спальня Алины, в которую Миленхирим вошел. И он остался здесь на какое-то время, осматриваясь в полной темноте и чувствуя присутствие здесь знакомой силы. Родственной силы и энергии. Это была энергия ангела еще не утратившего совсем ангельской своей Небесной силы. Очень, много, переполняющей до краев каждый уголок и пределы спальни ментально-астральной энергии. Комната Алины была перенасыщена этой энергией. Только ангел мог почувствовать это и никто другой. Только он, Миленхирим. Миленхирим понял, что тут уже, что-то происходило. Но, дорога была закрыта в тот мир, откуда была эта энергия. Он не был способен отпереть вход в тот мир отсюда. Ибо здесь была сила не только ангела Неба, но еще и демона.
— Или двух. Двух демонов. И довольно сильных демонов — он произнес про себя.
Вторгаться в такой мир было ему одному сейчас чревато. Возможно, с той стороны его также ощутили и почувствовали.
Миленхирим понял, что только через Алину можно было туда попасть. Прав был Умбриэль, когда направлял его сюда к порогу своего родного брата. На входе в мир Элоима лежала печать, замок от двери в этот мир с той обратной стороны. А ключи от него лежали в голове этой совсем молодой девчонки. И в данный момент, попасть не мог туда даже ангел. Нужен был ключ, и этот ключ был в самой Алине.
Миленхирим решил покинуть квартиру и подождать встречи с Алиной. Но не таким способом, прямо здесь в ее квартире родителей.
Миленхирим вышел и закрыл снова прикосновением руки замок на двери и снова вошел в лифт дома. Он спустился вниз и покинул дом. Было нечего здесь делать как минимум до утра. И он вернулся в дом Вадика.
Его встретила мать Вадика и посадила как родного сына за обеденный стол. Было уже восемь вечера и надо было уже быть дома. Ему понравилось быть молодым со своей семьей. Сколько сотен лет, он не помышлял на земле о семье. Да и Небеса были для него закрыты и общение со своими Небесными родными братьями.
Один раз он, было, завел жену и даже детей, но они уже умерли давно, как и его, то состарившееся одно из первых земное человеческое тело. Он сменил умершее тело на новое. И после этого Миленхирим больше не стал заводить семью. Больно терять близких людей и избавляться от своих же детей. От будущих Нифелимов. Сыновей, дочерей. Их было двое у него Миленхирима. И он лишил сам их жизни. Ангел детоубийца.
— За что? — он произнес, вспомнив свое земное тюремное заключение и наказание за Небесные грехи — За свою любовь и инакомыслие. За то, что пострадал сам Люцифер.
Но, в отличие от Люцифера, есть шанс вернуться на Небо к Родному Отцу и Творцу.
Грех. Это страшно даже для ангела. И неприемлемо духовно.
И Миленхирим больше не стал никого заводить, а так и жил все эти земные века один. Лишь меняя периодически состарившееся или пораженное смертельной болезнью тела. Как и в этот раз. Но, несколько иначе, поработив душу на время этого молодого парня. Он лишь решил для срочного дела попользоваться его совсем еще юным телом. Потом вернуть все на свои положенные места.
Так нужно было. Таков был его план. Нужно было как-то подобраться к этой восемнадцатилетней Алине.
Этот парень, вернее его тело, один из лучших, по мнению Миленхирима вариантов и способов совершить это. Этот Вадик Захаров стал близким знакомым Алины и теперь была возможность вполне легально завязать ему самому с молодой девицей школьницей, будущей студенткой прямой дружественный контакт и проникнуть через ее сновидения в мир родного своего брата Элоима. Ему, просто надо было дождаться приезда Алины и все. А контакты заводить с земными женщинами, как и все его Небесные братья, ангелы, он умеет.
Миленхирим поужинал с приемной теперь ему мамой. И, поцеловав ее сыновними любящими губами в щеку, лег спать, беседуя мысленно с Вадиком за земную жизнь. Давая ему напутствия про любовь к отцу и матери и про то, что он должен будет поступить в институт после окончания школы, после всего разговора наказав ему, позаботится об Алине, как самый теперь ей близкий друг. После того, как он вернет ему назад его молодое полное живой еще энергии тело.

***
Было уже десять часов вечера, когда Александру Трофимову удалось накопать кое-какой информации по Элоиму. Как он и обещал своему другу медиуму и экстрасенсу Якову Могильному.
Он пообщался со сведущими по данной теме знакомыми. Их у него было более, чем достаточно, кто также увлекался подобными вещами вплоть до спиритизма и заклинания духов. Это были свои секретные и личные связи.
Александр Трофимов пересмотрел такую литературу о потустороннем, что не везде найдешь. И даже в архивах библиотек. Он держал в руках такие книги, которым неизвестно, сколько уже на самом деле лет.
Он не задавал вопросы, откуда они у владельцев подобной мистической литературы. Да и не вправе. Лишь сказал, спасибо за то, что разрешили порыться в их домашних личных книжных эзотерических архивах.
Попутно в хорошем уже настроении и с планами на скорое будущее, еще потренировался в своем личном спортзале. Отжимал штангу и гантели. Сделав несколько подходов и становый жим на сто килограмм. И теперь возвращался назад уже поздно вечером в десять часов.
Он был крепким мужчиной и никого не боялся и мог за себя, если, что постоять. Александр ехал на втором рейсовом городском автобусе. И где-то, уже в одиннадцать и недалеко от конечной точки маршрута автобуса попал в аварию.
В автобус влетела иномарка на светофоре, и пришлось оказывать пострадавшим медицинскую помощь.
Как ни как, а проходить мимо чужой трагедии Александра Трофимова не учили. Да и совесть не позволяла.
Он помогал, как мог, медикам с пострадавшими, высаживая их из поврежденного автобуса. Потом уже, он шел по темноте в направлении их с Яковом Могильным штаб квартиры и попал на пожар.
— «Все одно к одному!» — возмутился Александр — «Одна беда никогда не приходит!».
Горела «Хромая лошадь».
Это было просто провидение какое-то. Как специально. И, именно на его пути.
Имея отличную физическую подготовку еще с армии и будучи в состоянии профессионального атлета, Александр Трофимов побежал туда, видя, что
там твориться. Он полагал, что если, что, то возможно им обоим это зачтется при расследовании их того трагичного, несчастного случая с той умершей у них при опытах с потусторонним старушкой.
Александру Трофимову необходимо было засветиться. Особенно в глазах пожарных и милиции. Это было архи важно и для Якова Могильного. Может, его такая жертвенная помощь будет даже, кстати, и все ту трагедию забудут. И их с Яковом не будут в дальнейшем, если, что таскать по органам и жизнь снова наладится и войдет обратно в нужную колею. Он, и так уже в другой жизни, натерпелся всякого и в том числе, когда была семья и были проблемы с сыном, потаскался по соответствующим органам.
Ему этого больше не хотелось. Он не хотел больше с милицией иметь дело. Александр лишь хотел мирно жить и заниматься тем, что ему хотелось.
Александр Трофимов был сейчас на пожаре и помогал пострадавшим, вытаскивая их из огня, путаясь под ногами пожарников, милиции и скорой.
Может, все и сложилось бы так, как он рассчитывал, если бы сам не стал жертвой трагедии.
Александр получил отравление угарным газом и довольно сильные ожоги, когда вытаскивал двух школьниц девчонок, которые тоже надышались едкого химического дыма от горящего пластика и древесины. Они лезли через узкое окно и одна из них застряла. И он самоотверженно, не жалея себя, сумел вызволить погибающую от дыма пленницу на чистый воздух, а сам наглотался дыма.
Александр, обжог сильно свои руки, выбираясь из горящего здания, хватаясь за горящие в огне конструкции. Как результат, он теперь лежал на больничной койке в больнице в бинтах под хорошей дозой обезболивающего и таблеток. Мало того, он потерял сознание. Вероятно, получил отравление угарными газами.
Он не пришел туда, куда должен был прийти этой ночью. Все срывалось. Их назначенная встреча с Яковом Могильным. Вдобавок еще он на пожаре потерял свой сотовый телефон и не смог дозвониться до Якова. Рассказать ему, что случилось. К тому же, он спохватился еще не сразу, а как только пришел в сознание.
С больной головой, он сел на постель и тут же упал на подушки. Смотрел на свои перебинтованные больные ноющие руки.
Его сильно затошнило и вырвало прямо на больничный пол возле кровати.
Александр был в плачевном состоянии и не мог ничего делать. Боль в обожженных руках изводила его всего. После хорошей очередной дозы обезболивающего и таблеток он крепко заснул. Он отключился на всю ночь.

Глава VIII.Кошмарная тень призрачного леса

Алина, приехав, в субботу и почти ночью в двенадцатом часу с дачи, быстро поужинала с родителями легла спать.
Она была вполне здорова и полна даже новых молодых сил, как и говорил Элоим. У нее все быстро зажило и ничего уже не болело. Было это даже очень странно, но это был факт. Наверное, это сделал он, чтобы Алина быстро поправилась, и они снова могли любить друг друга. Главное прошла вся усталость, на свежем дачном воздухе. И Алина была вполне снова здорова, как и раньше. Ей снова захотелось неудержимо увидеть своего любимого Элоима. Она не могла дождаться новой с ним любовной близкой встречи.
И вот, она снова была в его лесу. Она снова спала и видела этот дивный реалистичный осязаемый сон.
Алина шла, поэтому корявому и сказочному лесу.
Странно, но она, ничего в этот раз не боялась. Ни деревьев, ни их задевающих ее кривых вывернутых веток. Ни этого ползущего по ее голым ступням живого белого как молоко тумана.
В тот раз Алина даже не понимала, как вернулась назад.
Может ее отнес назад на постель, он ее любимый Элоим. А может, она была в своем счастливом любовном беспамятстве. И сама добрела, как-то до своей постели, где поутру и проснулась. А может, просто проснулась и все, и сон и этот странный лес с туманом исчезли.
Она, вдруг почувствовала за спиной еще кого-то. Кто-то пристально за ней следил, и практически, преследуя ее, не отрывался ни на шаг за спиной.
Этот, кто-то был не он, не ее любимый красавец этого сказочного леса Элоим. Это, кто-то был другой. И это был не мужчина. Алина странным образом ощутила это.
Элоим звал ее опять к себе. И Алина спешила на их обоих любовную встречу.
Алина ускорила шаг в том направлении, откуда слышался голос ее любимого. Он ее снова звал к себе, и она спешила на его призыв. Она запомнила, как ни странно ту дорогу еще с первого раза. Она шла по его голосу, летящему мимо корявых кривых черных деревьев ей на встречу.
Как вдруг перед ней возникла женская на ее пути среди деревьев тень.
— Не это, ищешь?! — шипящим голосом эта тень сказала, показывая Алине порванную ее и брошенную ей в лицо ночнушку. Ночнушка упала к ее ногам в стелящийся белый туман. Алина затрясло сразу от холода и страха. Она действительно почувствовала ледяной холод, до этого который совсем не чувствовала.
Она остановилась от страха, ощущая, как трясутся колени.
Это была ее та изорванная руками Элоима девичья ночнушка.
— Что, молчишь?! — крикнула ей стоящая перед Алиной тень — Разлучница! Не ты первая, ни ты последняя, но я вас всех в конечном счете убью! Если не он сам, то я! Ты, не получишь моего Элоима!
Тень, сверкая горящими красным огнем черными, как уголь глазами, на женском лице и пошла медленно навстречу Алине. В клубах белого стелющегося под ногами ее живого призрачного тумана.
— Ты хочешь ему станцевать, мой танец любви, мерзкая земная сучка! Хочешь овладеть им, а он тобой! Но не думай, что это все не будет иметь последствий! — снова крикнула ей женская тень и Алина увидела ее лицо, выделившееся из тени там, где была голова и вьющиеся как змеи во все стороны черные очень длинные волосы. Голову в золотой с шипами короне. Остроносое необычайно красивое лицо с алыми красивыми губами, черноволосой смуглокожей чернобровой брюнетки. Лицо красивой, молодой женщины, но, наполненное дикой остервенелой хищной злобой, жаждущей сейчас только мщения той, что явилась к ее любимому вечному изменнику.
Алина увидела, как то лицо раскрыло свой женский с узкими губами рот и показало конические длинные и очень острые зубы. Зубы похожие на зубы вампира. Тень заревела звериным голосом на весь лес, и бросилось на Алину.
Сама не своя от охватившего жуткого ледяного ужаса, Алина кинулась, бежать обратно, желая, как можно быстрее выбежать из черного леса и, выскочить, проснувшись из своего жуткого сна. Обдирая свое девичье молодое тело об острые ветки и разрывая на себе еще одну ночнушку, Алина летела как угорелая, спасаясь от своей соперницы. Та, извиваясь черной тенью, нагоняла ее и преследовала, стелясь по поверхности белого тумана.
Вдруг Алина закричала от жуткой боли. Это Изигирь ударила ее своей когтистой рукой Суккуба прямо по ее девичьей бегущей ноге, подсекая ее. Она упала на бегу и Изигирь набросилась на нее.
— Сейчас, я тебя убью, сучка! — проревела Изигирь, облизывая ее своим длинным змеиным раздвоенным языком — Ты не увидишь своего родного земного мира! Я, тебя убью также, как убивала всех до тебя! Как, убила даже ту старуху, которой удалось унести от меня однажды ноги, даже после того как той Элоим запретил входить в наш с ним лес!
Алина закричала во весь голос, вырываясь из цепких когтистых рук Изигири — Элоим! Элоим, помоги! — закричала она в панике.
И в тот же миг тень была отброшена с силой в сторону, прямо на корявое стоящее рядом черное дерево. Она ударилась об него, обвив кольцами в несколько раз, толстый ствол и сползла в белый туман. Изигирь притаилась и спряталась в нем.
Элоим поднял на руки свою молодую новую невесту своего темного туманного страшного леса. Он, понес ее вперед по направлению, куда Алина только, что бежала от Изигири. В сторону стоящей посреди этого леса ее постели.
— Изменник! — прокричала Изигирь из белого стелющегося по земле тумана -Изменник и предатель! Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя за все твои измены! — она кричала на весь черный лес — И за эти же все измены я тебя люблю, мой неверный Божий Ангел, падший ко мне под ноги!
Она поднялась из тумана вьющимся черным силуэтом позади идущего и порядочно уже удалившегося от нее Элоима.
— Элоим, я тебя ненавижу и безумно люблю! Я полюбила тебя за твою неземную Небесную красоту сын Бога! – гремел ее на весь черный страшный лес женский дьявольский голос — Я похитила тебя из твоего Рая! И ты будешь всегда моим! Слышишь, Элоим! Всегда моим! И тебя у меня не отнимет никто! Даже, если, ты сам этого захочешь! Элоим, одумайся! — кричала обезумевшая от боли измены и любви извивающаяся по белому туману змеиная черная тень — Никто тебя, так как я не будет любить! Я твоя верная Изигирь! Я ради твоей ко мне любви уничтожу все, что ты только захочешь! Я подыму весь подземный Ад! Все ради тебя, мой ненаглядный Элоим! Я отдамся даже Люциферу или Сатане, если мне прикажешь, но только люби меня мой, Элоим!
Изигирь сходила с ума от бешенства и невозможности, хоть как-то отомстить своей сопернице.
Черная тень преследовала Элоима со своей драгоценной ношей.
Кровь текла с ноги Алины и капала в белый лесной ползущий по пологу леса туман. Она в жутком страхе, трясясь вся от охватившего ее дикого ужаса, прижалась к его широкой Инкуба груди. К его любовника рукам.
Элоим в ответ на просьбы и проклятия Изигири молчал. Он, нес Алину на руках даже не оборачиваясь в сторону Изигири. Он глядел, вперед, весь светясь изнутри голубоватым живым искрящимся светом. Как сказочный лесной Эльф, русоволосый с золотой короной на голове. Небесный падший, когда-то, невероятно давно ангел и создание Высшего Бога, которому когда-то предательски изменил. И не ждал ничего за это. Лишь преследования, страданий и проклятий.
— Я все равно ее убью, Элоим! – доносилось до его заостренных торчащих в стороны из-под вьющихся локонами длинных волос ушей — Я убью ее даже там, где ты ей не сможешь помочь! Слышишь, Элоим! Все равно убью! Убью ради нашей с тобой вечной любви!
Алина, сама не поняла как внезапно проснулась. Опять на своей постели. И, буквально, слетела с нее. Спрыгнув, вся перепуганная, молчком, забилась в угол своей спальни. В самый темный угол.
С ее поцарапанной ноги сочилась на пол спальни кровь.
Алина закрыла рот своими руками, чтобы не закричать, чтобы своим криком в ночи не перепугать весь дом.
Было на часах три часа ночи. С улицы в ее спаленную комнату падал со светящегося фонарного столба яркий электрический свет.
Алина протянула осторожно в полумраке ночной комнаты руку в сторону стоящего недалеко стула и схватила со спинки свой висящий там широкий нагрудный платок. Он, там все время у нее висел без дела, и вот пригодился, наконец. Она повязала его на свою на ноге рваную когтями этой лесной чудовищной кошмарной мегеры глубокую рану.
Было очень больно, но она это сделал, плача от пережитых этой ночью страданий.
Алина поднялась с пола и вышла осторожно, чтобы никто не услышал ее из родных. Она, хромая, выдвинулась по ночной квартире и держась за стены, пробралась в ванную. Надо было, что-то сделать с этой раной. Вдруг, там уже инфекция, а в ванной есть аптечка.
Ее всю еще трясло, и было по-прежнему страшно в тишине своей квартиры и в полумраке ночи. Она, на трясущихся и подгибающихся от пережитого ужаса еще ногах, все же проникла в ванну и включила там свет.
Это была ужасная рваная рана на бедре ноги! Рана от когтей того лесного черного ужаса! Та тень и тварь, полосонула ими по ноге Алини. И если бы не ее любимый Элоим, то та жуткая призрачная черная тень, наверное, действительно убила бы Алину. Она не шутила. Эти угрозы вослед и эта брошенная ей Алине в лицо ее порванная потерянная ночнушка.
— «Господи!» — подумала в панике она — «Что же это было?! Кто, эта жуткая лесная тварь?!».
Алина раньше не видела ее. Но она, как видно, караулила ее Алину на той дороге к ее Элоиму и будет теперь караулить все время.
Та, черная жуткая призрачная тварь, назвала Алину разлучницей, а ее Элоима предателем и изменником. — «Кто она, была, эта ее кошмарная соперница? Кто она, желающая ее смерти?! Любовница Элоима?! Это чудовище?! Кто она, эта тварь?! Его любовница
?! Жена?! Кто?! И, что теперь ей Алине делать?!» — бинтуя свою красивую девичью ногу, думала теперь Алина.- «Завтра понедельник. Завтра в школу, а нога сильно болит!».
Алина боялась теперь выйти из туалета в темноту и полумрак квартиры. Ей было, по-прежнему страшно и казалось, что этот лесной ужас ее уже караулит за дверью. Та тварь, дала тогда ей понять, что не оставит ее в покое и достанет даже здесь!
Еще Алина думала, что мама и отец заметят, как она хромает от боли ы ноге. Но, больше всего, Алина теперь боялась разоблачения. Того, что она была теперь не девственница. Ранее ее как- то, это не особенно волновало, но вот теперь, она призадумалась, как теперь ей быть если, что.
Она не знала, как объяснить, кому-нибудь свои ночные реалистические сны, если придется. Она и раньше скрывала эту тайну ото всех, а теперь ей просто не поверят и все. Кто ей поверит в это. Как скрыть свой контакт с Элоимом, если уже не девочка? Кто поверит, что это сделал не кто-то из знакомых парней Алины. Как объяснить, именно это своей маме, папе.
Алина, вспомнила о Вадике. Как-то, вдруг и неожиданно.
Эта мысль пришла ей в голову как-то внезапно, словно кто-то подсказал. Она должна была отыскать быстрее своего нового знакомого Вадика. И еще, она, почему-то подумала об экстрасенсе и о том, что только с ним можно было быть более откровенной в рассказах о том, что она видит в своих реалистичных снах. И никто из них ее Алину не посчитает чокнутой, или фантазершей. Особенно медиумы. Те, кто контачит с духами. Раньше Алина таким не интересовалась. И ее это не волновало вообще. А теперь было важно.
Алина подумала об одном из них. Она вспомнила рекламу и афиши сеансов, расклеенных по всему городу некоего Якова Могильного. Алина выбрала именно, почему-то его. Теперь нужен был его адрес студии и телефон.
Это стало архи необходимо. Она не знала, что делать. Наверное, только медиум и экстрасенс ее поймет сейчас. Алина знала, и это был совсем не секрет, что по таким вопросам обычно идут к таким вот людям. Возможно, именно этот Яков Могильный поможет, хоть как-то в этом.
— «Завтра. Да завтра» — решила Алина.
Она решила из-за этого не идти в свой медицинский институт и первый раз пропустить весь учебный процесс, пока не зная, как потом оправдываться за пропуски лекций.
Алину интересовало сейчас все. Кто такой этот ее Элоим? Что это за такие любовные ее реалистичные сны? Этот жуткий лес, каменный древний в руинах храм? Белый живой ползущий ледяной туман и эта черная жуткая и кошмарная змееподобная женоподобная тень.

Глава IX.Суетной понедельник

Было уже девять, утра и Александр проснулся на больничной своей койке. Он думал, что было все еще воскресенье.
Он спросил об этом медсестру и та сказала ему, что уже был понедельник.
Это означало, что он был в бессознанке с ночи субботы и все воскресенье. И еще, когда очухался, проспал до самого понедельника.
Ожоги болели на его обожженных огнем руках.
— «Как только, так меня угораздило!» — возмутился сам на себя он — «Вроде жизненный боевой опыт есть, а сам так лохонулся!».
Он сел, поднявшись на больничную постель. Теперь не тошнило, и было как-то уже легче. После капельницы, что поставили после того как ему было дурно и видимо сон помог более менее прийти в себя.
Он, осмотрелся вокруг. Кругом лежали такие же, как и он. Это была травматология и ожоговый центр города. Сюда, видимо всех свезли после того большого пожара.
Он, вдруг вспомнил о Якове Могильном и как сюда попал. Надо было выбираться, но как? Несмотря даже на ожоги на руках. Нужно было туда, куда он с вечера субботы на воскресенье ехал.
Было потеряно много времени.
Да и Яков не знал, где он Александр теперь.
Александр Трофимов потерял свой на том пожаре телефон.
— «Вот черт!» — подумал Александр — «И телефона, теперь нет!».
Он, и так провалялся здесь всю ночь и не знал, как там обстоят дела у Якова. Может, он уже на допросе в милиции. Может их магическую конторку уже давно закрыли и опечатали.
— «Эта чертова умершая старуха!» — снова подумал Александр — «Все из-за нее!».
Невзирая на боль в обожженных руках, Александр Трофимов встал с кровати и пошел в коридор из палаты.
Врачей сейчас, почему-то нигде не было. Было тихо и спокойно в больнице.
Надо было в туалет, а потом бежать отсюда. Не смотря на свои ожоги.
Так, он решил. Несмотря, ни на что, Александр твердо решил покинуть эту больницу.

***
Алина спешила по выбранному ей адресу. Сегодня был уже понедельник и время десять часов. Пришлось пропустить все занятия, ради этого случая.
Алина быстро оделась. И, чтобы мама ничего не заподозрила и на вопрос, почему Алина хромает, она ответила ей, что ушибла в своей спальне об ученический стол ногу. Мама пожалела свою дочь и сказала быть впредь осторожнее. Было похоже мама ничего не заподозрила. Отец был уже на работе и не видел утром свою родную единственную дочь.
А Алина решила, что чего-нибудь да придумает в знак своего оправдания если, что. Но надо было, что-то ей сейчас делать.
Она взяла свой восемнадцатилетней студентки медицинского института портфель и выскочила быстренько за дверь родительской квартиры и вошла в лифт.
Вопрос был жизненно важный, и Алина спешила и думала о том, как бы только он, этот Яков Могильный был там по тому адресу, и не пришлось искать, кого-то, еще если что.
Она даже списала номер телефона студии и теперь еще позвонила для верности по тому номеру. Номер, правда, не отвечал, и Алина ехала на автобусе и думала только о том, чтобы застать экстрасенса медиума на его рабочем месте.
Алина проехала пару кварталов и выскочила на автобусной остановке. Она пошла по заданному адресу и молилась, чтобы этот Яков Могильный был на своем месте.
Мимо Алины прошел священник. Он, видимо направлялся в свою церковную епархию, а может просто в монастырь. Алина, пройдя мимо, подумала о том, может сходить в церковь. Алина остановилась раздумывая. Но, она не крещеная. Да и поможет здесь церковь? Вряд ли. Решила так она и пошла дальше, прихрамывая на свою правую девичью ногу.

***
Миленхирим проснулся. Уже было десять часов. Он это сам по себе знал. Ему не требовался будильник как и знание самого время. Как и календарные дни и числа. Он, просто это знал, стоило лишь открыть свои голубые как само небо глаза.
Он, опустился на свои и Вадика ноги от потолка спальни, зависая там всю ночь горизонтально возле спаленной люстры и видя Небесные сны, которые ему снились всю его ангельскую жизнь. Небесные космические миры, райские сверкающие золотом и Небесной Святой чистотой кущи.
Миленхирим за все это время и века своих земных грешных скитаний первый раз увидел своего Отца Творца всех сущего и не сущего Родителя Бога.
Отче звал его к себе. А рядом целую армию Ангелов и Архангелов. Херувимов и Серафимов, Престолов, Властей.
Небесные облачные водопады.
Мало того, он увидел своего любимого Умбриэля, и он ему напоминал о его земной миссии.
Еще он увидел брата Элоима. Он ощутил его присутствие опять. Миленхирим увидел того лицо и глаза.
— Братишка – Миленхирим услышал, вдруг откуда-то из самого незримого пространства – Родной мой и любимый небесный братишка Миленхирим. Где ты? Ты мне нужен. Я соскучился по тебе, мой небесный брат. Отзовись.
— Элоим – просыпаясь и открывая свои глаза, произнес Миленхирим – Я сделаю все, чтобы вернуть тебя себе и на Небеса Бога.
Миленхирим посмотрел в окно на удивительно сейчас чистое небо. Точно предвестник будущих удачных событий.
— Какой чудесный был сон! — вслух сказал сам себе Миленхирим — Правда, Умбриэль? — он как бы спросил незримо его. Спросил сам себя и вспомнил их недавнюю встречу и любовь.
Миленхирим опустился от потолка спальни Вадика ногами на пол и пошел к его маме, которая копошилась как раз на кухне. На кухонных часах было десять.
Мама показала ему на еду, стоящую на столе и то, что он опоздал в школу. Она была не очень довольна лентяем сыном и ворчала на него. Она не стала его сегодня будить.
— «Вот и прекрасно» — подумал Миленхирим — «Это еще хорошо, что так получилось. А если бы она его застала висящим под потолком во сне».
Он даже не стал об этом долго сейчас думать. Надо было думать о предстоящем деле, которое не получилось вчера.
Ему надо было подкатить к Алине и подобраться поближе через нее к своему младшему брату Элоиму. Вчера это оказалось не возможным. Алина была до позднего времени на даче с родителями. Но вот, сейчас надо было попробовать, но уже легально и не по-воровски водя на правах близкого друга дочери семьи Воронцовых.
Весь день впереди.
Он снова, поцеловал в щеку, молча маму, чтобы она не разорялась на него и не пилила по поводу учебы и опоздания в школу. Вадик и Миленхирим, одевшись, как положено студенту старшекласснику, удалился из квартиры. Взяв в руки портфель с книжками и тетрадками, Мидленхирим поспешил на автобус. Но не в школу, как обещал своей временно приемной маме, а в сторону, где жила Алина. Он решил так. Если ее даже там, в доме не застанет, то проберется в ее квартиру в ту ее девичью спальню, и там уже ее будет теперь ждать. Превратится в невидимого призрака. Пусть будет выглядеть бесчестно, и не так как хотел ранее. Но все же.
Время его подгоняло, и надо было быстро действовать.

***
Александр бродил по больнице в одежде больного и думал, как отсюда можно было бы смыться.
Он прошарил, молча все закоулки, и входные двери и пришел к выводу, что все вполне возможно, хотя почти, все было закрыто. К нему, почему-то не приставали ни врачи, ни санитары. Он так бродил довольно долго по всей больнице и, вдруг наскочил на небольшого роста молодую симпатичную очень живую молодую совсем еще девчонку.
— Приветик! — она ему сказала сама — Вы тоже здесь! Как здорово, что я вас встретила, дяденька!
— А, кто ты? — Александр пребывал в недоумении, что его узнала какая-то малолетка, которой он совершенно не знал — Я тебя знаю?
— Да! Должны знать! — почти чуть не крича, ответила девчонка — Вы нас с Ксюхой вытаскивали из горящего бара!
— Из бара? — переспросил Александр.
— Ну, да! — ответила, громко, оглушая его девчонка — Вы тоже пострадали, как и моя подружка. Она лежит в соседней с вами палате!
Александр вспомнил свой вечерний тот подвиг на пожаре и вспомнил эту вертлявую малявку. Она перепуганная прыгала и пищала громко, ему, что ее подружка там застряла в окне и чтобы он ее спас.
— Вот, оно, что – ответил, он этой вертушке — Ну, тогда, здравствуй, молодец, что живая. Не всем так повезло.
— Ага! – сверкая радостно своими красивыми синими глазенками, пропищала опять весьма привлекательная вертлявая незнакомка.
Она строила свои глазки сорокалетнему взрослому мужчине. Как было видно понравившемуся ей. Еще бы, Александр был тоже достаточно привлекательным для женщин, а тут, вообще еще на вид и возраст как школьница соплюха, но туда же.
Александр обратился к вертлявой, говорливой и неугомонной девчонке — Слушай — сказал Александр — Не в службу, а в дружбу, поможешь сейчас мне?
— Да, дяденька! – та, тут же даже не раздумывая, вообще ему ответила — А что! — она его громко, потом спросила.
— Мне нужно, сделать отсюда ноги — сказал он ей — И мне нужна одежда. Любая, только, чтобы подошла на меня. Мне очень нужно свалить отсюда. Понимаешь меня?
— Понимаю, дяденька! — снова громко ответила ему девчонка — Помогу!
— Слушай. Не кричи ты так. Оглушила — и он малявку эту вертлявую спросил – Звать, то тебя как?
— Елена! — гордо, и уже по взрослому, так заявила она, совсем, не по-детски, стараясь сейчас выглядеть и быть серьезней Александру.
— А меня, дядя Саша — он ей ответил, так же как бы серьезно, стараясь сдерживать свою взрослого мужчины улыбку – Можешь, так теперь звать. Только не дяденька, пожалуйста Елена.
— Дядя Саша. Александр, значит — уточнила она и протянула ему маленькую девичью руку — Будем знакомы.
— Елена — спросил он ее, пожимая девчонке ее маленькую и худенькую руку.
— Да — кокетливо ответила громко Елена Александру.
— А сколько Вам, Елена лет? — спросил Александр.
— Восемнадцать! А, что?! — ответила снова громко Елена, и тут же поучительно заявила — Вообще-то, у женщин это не спрашивают!
— Ну, надо же! — изображая удивление, улыбнулся Александр.
— А, что вы, смеетесь! — ответила возмущенно, на полном теперь серьезе вертлявка Елена – Я, это знаю!
— Ну, надо же! – повторив и чуть, вообще не засмеявшись, ответил ей Александр — Ну, тогда меня извините, Елена, пожалуйста. Впредь буду знать, чего спрашивать у женщин, а чего не стоит.
— Угу! — согласилась с ним эта шустрая кокетливая вертехвостка — Вы бы еще такой вопрос задали моей подружке Алине. Алинка цену себе знает. Она не такая как я, сразу влюбчивая.
— Ух, ты! А кто, это? — спросил Александр.
— Я же сказала, подружка моя! И она знает много, что должна знать женщина! — ответила снова громко и опять серьезно Адександру Елена.
— Прям, таки все? — подталкивал к серьезному разговору Александр, сам того еще не зная, что скоро их пути с Алиной пересекутся в их штаб квартире в том офисе и при жутких необъяснимых совершенно обстоятельствах.
— Вот, только с мальчишками, мне не везет — с чувством горечи и тихо, произнесла Елена.
— А, че, так? — поинтересовался Александр – Вроде, ты такая умная и хорошенькая. И не везет!
— А вот! — продолжила, дернувшись, эту тему Елена — Пацаны, не очень обращают на такую маленькую внимание!
— А Алина. Тоже маленькая? — спросил Александр.
— Не — а! — отпарировала девчонка — Алина стройная и выше меня. И еще, она красивая! Вот так вот, дядя Саша – уже грустно и тише, произнесла Елена.
— Ей, что тоже с мальчишками, как и тебе не везет? — снова спросил, стараясь быть серьезным Александр, делая сочувственный вид.
— Да, нет! — ответила громко снова Елена – Недавно, на прошлой дискотеке, она познакомилась, с каким-то Вадиком!
— И как? — спросил снова серьезно Александр.
— Не знаю, дядя Саша. Вроде задружили – ответила, опять грустно и не так громко, как-то вертушка Елена — Он ее до дома провожал. А я все видела.
— Ну, неужели, вот все так печально – произнес Александр.
Елена промолчала. И потом, вдруг неожиданно произнесла ему —
А, вы со мной дружить будете?!
Это было, точно удар под дых и Александр офонорел от такого серьезного вопроса этой Елены. Он осмотрительно посмотрел по сторонам. Может, кто-то обратил на их такой странноватый диалог двух разнополых, да еще довольно конкретно, разновозрастных людей, прямо в коридоре больницы внимание. И решил поставить на всякий случай точку.
— Елена — он обратился к совсем еще юной миленькой на мордашку синеглазой попрыгушке.
— Да! — снова громко ответила молодая кокетливая вертлявка, радостно и завиляла своим хвостом перед взрослым сорокалетним мужчиной.
— С вами было очень интересно. Вы мне нарвитесь, как женщина. И я вам предлагаю возможность мне помочь. Вы не забыли? – он произнес негромко той, чтобы никто больше ничего не услышал случайно здесь в больничном коридоре.
Та, аж, подпрыгнула от счастья, сверкая своими синими девичьими влюбленными во взрослого мужчину глазками, и чуть не кинулась к нему обниматься, но Александр уже это, видимо предвидел и больной рукой в бинтах остановил такую живую маленькую любвеобильную по всему видно бестию. Словно, они были уже сто лет знакомы, он сказал ей — Помогите мне с одеждой Елена. И я вас никогда не забуду.
Та, ничего уже не говоря, как сумасшедшая унеслась, куда-то по коридору больницы. И, что оказалось, более странным, прилетела уже вскоре с кучей одежды из больничной раздевалки.
Александр даже, вылупил, от удивления свои глаза — Это еще, что такое! Воровство!
— Вам же, дядя Саша, нужна одежда! — громко сказала Елена — Вот выбирайте!
Александр в недоумении долго смотрел на нее, и задал бы вопрос, как она это все провернула, но не было времени.
Они оба, пока никто опять не заметил, молча и по-быстрому, нырнули за угол в затемненный безлюдный лестничный к одному из выходов из больницы. Александр, показал Елене, чтобы та последила за местностью, и постояла, покараулила его в коридоре, бросив здесь на стоящие у стены в углу скамейки все, что принесла в своих шустрых маленьких ручонках эта юная шустрая бестия.
— Вы мне, Елена, оказали неоценимую услугу сегодня. И стали нравиться еще больше! — взбодрил Александр эту юную синеглазую вертушку — Но, вот воровать не хорошо! Сейчас оденусь в то, что подойдет, а остальное отнесите обратно! Это ведь, чье-то.
— Да, я понимаю — стараясь говорить уже сдержаннее и чуть тише, выглядывая из-за угла, уже как закадычная ему подружка она ответила — Я так и сделаю.
Он посмотрел на девчонку пока, она, отвернувшись, смотрела из-за угла.
С виду действительно ничего.
Хорошенькая, такая на личико. Синенькие под вздернутыми черненькими бровями озорные глазки. Курносенькая с пухлыми девичьими не целованными, наверное, еще губками. И ножки ничего. Стройные и полненькие. Вырисовываются, так, из-под короткой мини-юбчонки, привлекательно и красиво. Сама в короткой черной кожанке куртке с туго затянутым ремешком на талии. Кучерявые рыжеватые волосы до плеч. Все ничего. Но, одно лишь и жаль для него, слишком молодая. А так будь сам гораздо моложе, и в возрасте, почти таком же, как эта Елена, зацепил бы, наверное, эту девчонку. Ее, вот такая заводная и наивная безбашковая шустрость, просто заводила.
Александр оделся в то, что ему близко подошло по его сильной раскачанной спортивной фигуре атлета. Скажем немногое, но он, все же оделся более-менее нормально. И не особенно привлекая к себе внимание посторонних. Остальное отдал этой озорной девчонке Елене. Адександр сказал той, чтобы отнесла, где взяла. И по-быстрому, пока никто не спохватился и не застукал их обоих.
Неожиданно Елена подошла к Александру.
— Вы, правда, хотите со мной дружить? — она чуть ли не с отчаянием в своем теперь робком девичьем голосе тихо так спросила.
Этот вопрос и ее вот такое сейчас поведение его шокировало.
Александр не удержался, глядя в девичьи, чуть ли, не в слезах выразительные и трогательные, наполненные любовью к нему синие в подкрашенных ресницах под дугой черненьких бровей глаза произнес ей — Да. Обязательно буду, Елена. –
И, сам не понимая, почему, но поцеловал ее, наклонившись в маленькие аленькие девичьи пухленькие восемнадцатилетние губки. Осмотрительно глядя через девичье плечо на то, чтобы никто этого не увидел. Она присосалась к нему как пиявка, и он ели оторвал ее от себя.
— Елена — сказал он, мягко, но серьезно — Мне нужно идти, но я тебя найду после, честно и обязательно. Я тех, кто мне помог, не забываю.
— Честно?! — она от счастья сквозь радость даже заплакала.
— Честно, миленькая моя! Честно! — он потрясенный такой девичьей наивной прямотой и влюбленностью, открыл щеколду дверного замка, и, не оборачиваясь, выскочил наружу.
Вослед, он услышал громкий в свой адрес девичий голос – Я люблю вас, дядя Саша! Помните, вы мне обещали!

***
Изигирь, тяжело дышала своей искусанной острыми зубами Элоима до крови женской полной грудью, что качалась из стороны в строну под неистовым сексуальным любовным напором своего неудержимого демона любовника. Она, ползала из стороны в сторону и извивалась голым своим Суккуба женским телом по каменному ложу любви на своей спине, распустив свои по сторонам большие перепончатые крылья. Выгибаясь вверх и припадая к голому телу Инкуба Элоима. Свившись длинными змееподобными хвостами два демона сотрясая своими дикими звериными стонами и вздохами, сотрясали каменные стены своего лесного жилища.
Разбросав во все стороны, из-под золотого обруча своей короны черные как смоль по изголовью каменного ложа любви длинные вьющиеся точно живые, как змеи волосы, Изигирь дико и бешено громко стонала, увлекая за собой в оргию сексуальной необузданной страсти самого лежащего на ней Элоима.
Издавая рычание, скаля острые, как иглы зубы и открыв хищный с тонкими алыми губами рот. Широко раздвинув и расставив в стороны, свои в змеиной чешуе до колен она ноги. С длинными и кривыми черными когтями на пальцах, принимала в свою, бездонную вечно жаждущую только жаркой порочной страсти в обильной текущей смазке раскрытого как цветок Ада настежь влагалища, длинный торчащий как металлический стержень возбужденный и задранный вверх, оголенный от верхней плоти, член своего любимого Инкуба. Подымала свой женский зад. Вверх и опускала его вниз, насаживая все глубже и заставляя скользить взад и вперед по тому мужскому детородному торчащему половому отростку, свою звериную женскую промежность адского греха и порока. По торчащему, как аспид, члену своего вечно ею любимого изменника Элоима.
Сейчас и в очередной раз Изигирь прощала ему все его перед ней измены. Она прощала все ради их совместной неудержимой бешенной и безудержной безумной демонической любви. Порочной любви непотребных в жажде необузданных неуемных страстей и крови двоих прожорливых демонических кровожадных чудовищ.
Это был, просто ненастный голод и жажда плоти, крови, что поглощали они из растерзанных своих же ран друг у друга. Когда доведя себя до безумного кровожадного экстаза, рвали свою покрытую змеиной чешуей плоть своими же черными кривыми острыми когтями и грызли себя и друг друга такими же острыми, точно длинные иглы с пилообразной кромкой зубами.
Вымазавшись в пролитой своей черной крови или в крови своих растерзанных в клочья жертв, они, катались в ней по изорванным и истерзанным когтями и зубами останкам, затем, сношались без устали и отдыха по многу часов, кончая друг в друга по очереди.
Изигирь обвила Элоима своим длинным извивающимся хвостом. Как удав свою жертву туго и крепко, его гибкую изгибающуюся талию демона любовника. Испуская из себя истошные звериные сладостные любовные стоны и вопли. Закатив в диком сексуальном экстазе свои под веки большие черные горящие пламенем ада глаза. Изигирь обхватив своими в золотых браслетах женскими с черными когтями руками, прижав к себе Элоима, слизывая своим длинным черным раздвоенным змеиным языком текущую с любовника его кровь с мужской широкой груди падшего околдованного ей Небесного ангела. Наслаждаясь липкой ледяной черной жидкой текущей по его спине влагой.
Элоим не отставал от Изигири. Ревел как, бешеный зверь. Он вонзил в ее плечи свои чешуйчатых рук загнутые острые звериные когти. Засаживал до самого волосатого своего лобка, взад и вперед свой торчащий возбужденный огромный детородный оголенный от верхней плоти член в промежность любовницы. Не переставая, кусал Суккуба вверх торчащую возбужденными сосками качающуюся по сторонам грудь, которая, тыкалась востренными возбужденными окровавленными сосками ему прямо в его оскаленное перепачканное черной кровью Изигири остроугольное сказочного лесного эльфа лицо.
Перепончатые, пятнистые в прожилках большие, похожие на крылья летучей мыши, крылья Элоима, покрывали крылья Изигири, соединившись и сцепившись торчащими сверху кривыми черными крыльевыми когтями.
Длинный хвост развивался и свивался в воздухе кольцами.
Белый призрачный клубящийся ледяной живой туман, что полз по черному страшному лесу и подымался над самим каменными храмовыми руинами, в котором утопал громогласным эхом разлетающийся звериный неудержимый бешенный оглушающий все меж двух миров двух адских демонов рев.

***
Алина пришла по адресу, который был указан на висячей городской рекламе. Офис студия Якова Могильного.
Она поднялась по высокому полукруглому крыльцу в пристройке большого многоэтажного жилого дома и постучала в дверь.
Дверь ей открыл человек и сказал ей, что есть на косяке двери звонок и что можно было бы и позвонить.
Это и был экстрасенс медиум Яков Могильный, что проводил Алину к себе внутрь помещения и закрыл за собой дверь. Он за Алиной закрыл дверь на ключ.
— Что, вы хотите? — поинтересовался Яков, сразу предупреждая Алину — Я пока не провожу сеансов. Мне запретили. Может, слышали о том, что тут произошло из новостей по телевизору.
— Нет, я не смотрю часто телевизор — сказала Алина — А вот то, что со мной произошло, вас может заинтересовать — она уверенно и по-взрослому рассудительно ему ответила.
Алина подняла на глазах Якова свою и без того не очень длинную юбку и показала перебинтованную свою девичью ему ногу. Немного застенчиво по-девичьи краснея. Но это было необходимо, чтобы вызвать хоть какой-то к себе интерес еще не такого старого лет сорока мужчины.
— Ну, и что это, за девичий стриптиз? — тихо и невозмутимо спросил Яков.
— Смотрите – она произнесла тому.
Алина сняла бинты, и Яков увидел три глубоких рваные на ее ноге раны. Раны были, как видно от чьих-то когтей. Крови уже не было, но зато хорошо была видна растерзанная внутренняя плоть девичьей раненой неизвестным каким-то неизвестным хищным чудовищным животным ноги.
— Что, это? — он спросил ее — Что, вы мне это показываете?
— Я просто хочу, получить ответы на свои вопросы — ответила ему Алина. И она Якову все рассказала в подробностях. Разве, что только скомкано, как-то из личного девичьего неудобного стыда, упуская и пропуская некоторые моменты в достаточно занимательной для ушей медиума и экстрасенса Якова Могильного длинной своей повести.
Яков слушал, не отрываясь весь в подробностях Алинин рассказ. Он был потрясен теми событиями, которые произошли с Алиной в том ее довольно интересном практически сказочном жутком повествовании.
Алина была для Якова настоящей свалившейся на его и без того загруженную сплошными вопросами голову находкой и объяснением всем его догадкам и домыслам. Ответом на многие теперь вопросы. Хотя, было еще много неизвестного и им неизученного.
Яков могильный ощутил себя этаким первооткрывателем чего-то нового. Того, чего другие еще не видели и не знали. Он понимал, что если ему удастся все э то изучить и исследовать, то можно не только оправдаться перед органами за все содеянное, но привлечь к себе внимание других ученых и исследователей паранормальных явлений и запредельных мировых чудес. Того, что находится за пределами любой фантазии и вымыслов.
Ему начало грезится мировое признание и известность. На время он даже забыл совсем о своем товарище и друге, пропавшему, куда-то на целых три дня без ответа и привета Александре Трофимове.
Все сходилось. Ему было с чем сравнивать. С тем, что он сам успел увидеть. Ему самому было жутко интересно с научной и мистической стороны этого дела.
— Жалко Шурика нет рядом, и он, куда-то запропастился с субботы на воскресенье. И сегодня его нет – Яков подумал – Ему было бы это все тоже весьма интересно. Он обещал все узнать об этом Элоиме, про которого говорит эта к нему пришедшая Алина. Также как и та умершая здесь у него в студии Маргарита Львовна.
Яков Могильный понял, что напал на след того, что требовало тщательного изучения и, что это не сказки и не фантазии больной умершей семидесятилетней старухи. Ему лишь не было понятным, что может быть общего со старухой и этой молодой студенткой девчонкой. Что за такая необычная странная связь. Но вот то, что и Маргарита Львовна и эта Алина были в одном и том же месте среди своих ночных ярких сказочных грез и сновидений.
Этот загадочный лесной сказочный Эльф любовник с именем Элоим оказался и там и там. И эта Изигирь, про которую говорила умершая в состоянии гипноза и панического ужаса Маргарита Львовна. И эта вероятно тоже видевшая ее Алина.
Старуха умерла, и все связи с тем загадочным странным потусторонним инфернальным миром оборвались. Но, вот, оказалось, что не совсем и с концами все потеряно.
Теперь есть возможность вернуться и продолжить свою исследовательскую научную работу.
Это его сильно обрадовало, притупив все страхи и возникшие до этого опасения. Якова Могильного больше пугало сейчас то, что за них с Шуриком взялась Московская милиция. И если та постарается, то им обоим будет светить, вероятно, тюремный срок. Старуха умерла, но есть другой человек и контакттер, что сможет быть свидетелем всего того, чего Яков смог коснуться. Как живой свидетель. Если Яков не сможет все свои изыскания обнародовать публично и доказать существование иных миров, подключив весь известный ему в соавторстве научный состав таких же экстремалов медиумов и экстрасенсов. Нужен был большой фурор и шум, чтобы доказать все и тогда закроют глаза на этот со старухой несчастный случай.
Яков Могильный был в этом теперь даже уверен. Нужно было срочно приниматься за свою положенную работу. И чем быстрей, тем лучше. Не теряя времени.

***
Миленхирим опять стоял у дома Алины Воронцовой. Он, пока не заходил внутрь подъезда. Присутствие знакомой потусторонней энергии уже добралось до выхода из самого дома и, как видно, распространялось, рассеиваясь во все стороны из самого большого подъезда такого же большого многоэтажного дома.
Миленхирим слез с московского городского маршрутного автобуса, подойдя сюда, он стоял, наблюдая по сторонам за лающими, друг на друга бродячими собаками, что шарились по кустам акации, что-то выискивая там на самой земле, чуть ли не роя ее своими носами. Чуть поодаль, он увидел, как малолетние, лет не старше четырех, пяти дети под присмотром мам и пап, копаются в детской песочнице, радостно, что-то громко лопоча и строя домики, играя своими игрушками из песка.
Миленхирим перевел свой взор на парковую, идущую сюда алею осенние деревья. С которых, падала все время сбиваемая легким, но сильным ветерком пожелтевшая листва.
Он, сейчас думал о своей поставленной самому себе задаче.
Миленхирим почувствовал это ментально-астральное энергополе на подходе к дому. Оно было сильным и выходило за рамки дозволенного.
Но, никто не ощущал это кроме него. Никто.
Миленхирим вошел снова уже знакомый ему подъезд и поднялся на пассажирском лифте к квартире Алины Воронцовой.
Он не знал дома Алина или нет, именно сейчас.
Миленхирим, решил действовать по-обычному, как делают люди, и позвонил в дверь квартиры и услышал за дверью чьи-то шаги.
Дверь открылась и на пороге стояла в возрасте лет сорока довольно на вид молодая еще женщина.
Миленхирим спросил Алину, но она удивленно на его вопрос, спросила, кто он такой.
Миленхирим понял, что это была ее мама. И, похоже, она Вадика еще не знала.
Не мудрено, ведь он сам был очевидцем как они расстались с Алиной после того вечера в подъезде дома и мама и папа Алины Вадика не видели.
Но ему было необходимо войти в квартиру, что была до краев уже наполненная потусторонней инфернальной энергией, что сквозила из каждого угла квартиры из подпола, вылетая через Миленхирима наружу на лестничную площадку между квартирами.
Надо сразу отметить, что Миленхирим не мог это сделать, так как мог, например, Умбриэль. Становиться невидимым. Проходить сквозь двери и стены и создавать и рассеивать молекулярно свое любое тело. Он был лишен этой волшебной благодати, как еще многого как Небесный в прошлом ангел. Все это в знак наказания за свои перед Небесным Создателем Отцом провинности и был вынужден селиться в человеческих телах уже несколько сотен лет.
Он мог совсем немногое. Но, лишен своих крыльев. И не мог летать. Но, так соскучился по этому.
Он должен получить прощение своего Отца. Но, для этого, он в знак своего прощения и искупления вернуть своего заблудшего и провинившегося родного брата близнеца на Небо. Это было единственное примирительное поставленное самим Богом решение. И другого, было не дано. Умбриэль ему сказал четко и точно.
Миленхирим понял, что входа не будет. Ему не объяснить без самой Алины, кто он. Хоть и в теле ее знакомого друга Вадика Захарова. Но, Алины самой, как было очевидно, дома в данный момент не было. И это осложняло задачу.
И Миленхирим сделал то, что у него нельзя было отнять даже самим Господом Богом. То, что он всегда при необходимости умел ловко делать. Как в случае с Вадиком.
Он применил гипноз, усыпив, маму Алины. Развернув ее от самого порога двери, следом за ней вошел в квартиру. Прямо за ее спиной, попутно свернув в Алинину комнату. Легко и практически на цыпочках. Отца в это время, похоже, тоже не было дома. Видимо он был либо на работе, либо еще где. Он прошел в спальню Алины и остался там.

***
— О, мой, ненаглядный, Элоим – пропела, восторженно и ласково на ложе любви Изигирь, лежа на его мужской Инкуба широкой с торчащими сосками груди, целуя ее.
— Хватит, Изигирь, остановись – простонал сквозь сладостный свой полусон лениво прогоняя крепкую дремоту демон Инкуб Элоим — Ты, моя ненасытная до секса, убийств и крови, любовница.
— Элоим, я снова хочу от тебя детей. Я хочу их от тебя, мой любимый падший Божий Ангел – пролепетала, шипя змеей, забыв, простив ему все. В очередной раз, и опять ему беззаветно в любви преданная демоница Суккуб Изигирь.
Она слизывала с него его холодную черную кровь своим змеиным раздвоенным языком.
— Чтобы, ты опять сожрала их всех, Изигирь — произнес Элоим – Ты не женщина, Изигирь. Ты, не мать. Ты, чудовище.
— Не правда, Элоим – она, громко и осуждающей произнесла ему. И заползла ему всей своей с торчащими черными сосками трепыхающейся женской груди на мужскую грудь.
Изигирь уставилась, не моргая, своими черными, горящими адским красным огнем демона глазами ему в его голубые сверкающие огнем небесного ангела глаза.
– Элоим. Я осознала свои все ошибки молодости. Пора завести свою семью. И твоя любовница Изигирь, сейчас готова стать матерью наших денетй. – она, шипя змеей, снова ласково пролепетала ему и заелозила своей женкой грудью по его груди, то вправо, то влево.
Изигирь обняла его, звеня золотом многочисленных браслетов на своих женских в змеиной чешуе тонких когтистых руках, за шею.
— Я, опять готова к любви, мой Элоим – произнесла, она Элоиму – Моя адская бездонная промежность жаждет твоего Элоим торчащего огромного детородного члена.
Она, шевеля извивающимся своим длинным змеиным хвостом, распахнула свои снова перепончатые крылья.
— Детей, Изигирь — он произнес ей, глядя в ее демонические под тонкими черными изогнутыми дугой бровями глаза – Скольких, ты съела, пока я вот так дремал на своем ложе любви. Скажи мне, моя любимая Изигирь. Если бы не твоя ненасытная и неумолимая адская прожорливость, мы бы своими отпрысками заполонили бы всю землю и все иные миры за эти столетия.
— Элоим! – она, громко прошипела ему, будто не слыша уже его, встряхнув головой, разбросав по женским своим плечам из-под золоченого обруча головной короны черные, как смоль длинные вьющиеся и шевелящиеся точно копна черных змей волосы. Изигирь улеглась рядом с Элоимом, подползая под него и заставляя силой подняться с каменной постели. И когда Элоим был уже над ней, Изигирь легла на свою гибкую с перепончатыми расставленными в стороны, точно летучей мыши крылья спину. Обхватив того за мужскую талию и прижимая к себе, она, раскинула в стороны свои демоницы любовницы женские в чешуе до колен с черными на пальцах когтями ноги, подставляя опять свою ему Суккуба раскрывшуюся настежь для безудержной любви адским черным цветком демона промежность.
— Войди же, снова в меня! Мой ненаглядный Элоим! Я вся горю от страсти к тебе, муж мой! Возьми же меня на этом каменном нашем ложе! Ложе нашей вечной любви! – Изигирь произнесла тому громко — Я не в силах больше ждать, Элоим! Я вся горю от тебя мой любимый! Возьми же меня! — шипя как змея, произносила Изигирь сладострастно оему Элоиму.
Белый ползущий по каменным полам храма туман вновь взвился над их для двоих ложем любви, облизывая его своим ледяным дыханием, как и двоих стонущих в дикой любовной близкой страсти демонов любовников. Вздымаясь вверх как сам длинный торчащий раздутый возбужденный детородный член Инкуба Элоима. Подымаясь все выше и выше к полуразрушенному потолку лесного каменного жилища двух инфернальных адских чудовищ.
Драконьими крыльями Изигирь обхватила крылья и спину Элоима, а змееподобные хвосты двух кошмарных демонических чудовищ сплелись воедино в длинную спираль.
С черными торчащими прямо в остроугольное мужское лицо Элоима сосками грудь Изигири напряглась. Стала твердой перед раскрывшимися алыми губами любимого, ожидая новых болезненных поцелуев и укусов от его острых, точно иглы зубов клыков. А торчащий твердый точно стальной стержень детородный мужской отросток Инкуба вонзился с силой внутрь раскрытой ему настежь и навстречу в любовном приветствии наполненной до краев липкой скользкой смазкой женской промежности Суккуба.
Вскоре два необузданных плотскими любовными страстями диких зверя огласили вновь своим ревом и стонами свой покрытый стелющимся живым белым живым ледяным туманом черный лес.

***
Александр Трофимов проделал весь свой до дома маршрут пешком. Некогда было ехать на всех этих маршрутных городских автобусах.
Он летел на всех парах к себе домой. Чуть ли, не бегом, обруливая прохожих и лужи от недавно пролитого с неба дождя. В него, чуть ли не в буквальном смысле врезалась пролетающая низко, почти над землей стая городских голубей. Один даже зацепил его с разворота за плечо крылом. Александр, аж отпрянул в сторону. И, выругавшись на птиц, понесся дальше.
Александр залетел в свою квартиру. Быстро со скоростью пули переоделся и рванул обратно в больницу, чтобы отнести, чью-то взятую на прокат одежду. Было уже на часах двенадцать дня.
Он ворвался как ураган снова в больницу и сунул в больничный гардероб всю чужую одежду со словами благодарности и самых крайних извинений. И из стационара рванул обратно уже к своему приятелю Якову.
Александр по пути никого уже не встретил, и это было хорошо. Потому как сильно торопился. Он и так опоздал на целые сутки, даже больше и поэтому рвал, что есть ноги в их с Яковом штаб квартиру.
Александр Трофимов понятия сейчас не имел, что там происходит. У него не было телефона, да и звонить откуда-либо времени у него не было. Надо было срочно там появиться, а то Яков Могильный его, наверное, совсем уже потерял. Возможно также, Якова уже таскают по следственным органам за ту почившую при загадочных обстоятельствах старушку.
Александр ни чего не знал, он только спешил на намеченную и сильно запоздавшую встречу. Сейчас, он запрыгнул в отходящий как раз нужный автобус и поехал почти через весь город к Якову Могильному в их студию гипноза и потустороннего опыта с данными, которые он получил от знакомых мистиков и историков эзотериков.
Он вез с собой весь найденный с таким большим трудом в старинных летописях до библейской эпохи материал, которые именно сейчас были в его понимании просто бесценны.
Александр Трофимов потерял все свои документы на том ночном пожаре. Там же и свой сотовый телефон. И коснись, будучи остановленным любым милицейским патрулем, мог оказаться задержанным. А в таком состоянии и виде, легко можно было налететь на ментов и без проблем привлечь их к себе внимание.
Он, почему-то сейчас по дороге, время от времени, вспоминал об этой малолетней девчонке.
Эта юная Елена произвела на него неизгладимое впечатление. Запала почему-то взрослому мужчине в самую душу. Ее симпатичное молодое совсем личико с голубыми и наивными глазами. Эти ее, по-взрослому рассуждения. Попытка казаться уже взрослой в глазах взрослого мужчины.
— «Какая же, ты еще совсем глупенькая!» — думал про нее Александр — «Хоть и маленькая, но больно, симпатичная. И желающая любить. Хоть, кого-нибудь».
Она не выходила у него из головы.
— «Хорошая, все-таки девчонка. Надо будет ее найти» — подумал Александр.

***
Миленхирим находился снова в комнате Алины Воронцовой.
И ему было не очень тут сейчас уютно, но некуда было деваться.
Он чувствовал своего брата близнеца Элоима. Но здесь был еще кто-то. Кто-то злой и нехороший. В том мире, где был его любимый брат Элоим.
Миленхирим сидел на стуле и сидел как можно тише. Практически беззвучно и напряженно, готовый к любым неожиданностям.
Сейчас было хорошо слышно за запкрытыми дверями комнаты и спальни Алины Воронцоывой, как в квартире ходила ее мама, что время от времени, уходила на кухню и там что-то готовила. Достаточно вкусное что-то, что разжигало аппетит внутри Миленхирима в теле Вадика Захарова. Наверное, и тому было, точно также, как и ему сейчас.
Загудел пылесос. И Алинина мама занялась еще и домашней уборкой.
Мама успевала и там и там. Отца точно не было дома. Его нигде не было слышно. Но все мысли Миленхирима были сейчас о своем родном Небесном брате.
Умбриэль был прав, когда говорил, что брата надо спасать. Бог хочет спасти своего отпрыска. Он простил его, как и простил Миленхирима.
Элоим сбежал из Рая, будучи соблазненным Суккубом. Словно, ненормальный, он был как под влиянием гипноза, что не совсем понятно для Ангела, что не должен был такому поддаваться никак.
Разговор велся еще о некой Изигири. Она была всему первопричина и тяжкий грех Элоима.
Умбриэль не меньше Бога был заинтересован в спасении его родного близнеца брата. Младшего и вторым рожденного, после Миленхирима.
Там в Райских сверкающих драгоценными алмазами и сапфирами кущах в источнике самой райской нерукотворной жизни. Они друг за другом вышли из этой волшебной Небесной воды, льющейся звездным потоком с самого звездного Неба. Сам Создатель и Творец принимал их роды.
Миленхирим посмотрел на часы на стене Алининой комнаты. Было двенадцать часов дня. Он лег на постель Алины и вдохнул воздух.
— Женщины! – он, тихо и почти неслышно сам про себя произнес. И сладостно потянулся и закрыл глаза.
— «Отец»- подумал Миленхирим — «Отче, Мой».
Он повернул набок голову, вдохнув, не открывая глаз, аромат цветочных духов, стоящих на девичьем столике с зеркалом и сказал почти шепотом, вслух — Я спасу своего брата Отец. Спасу. Чего мы мне это не стоило. И я знаю, как! Я верну его, Отец. Я увижу снова, своего Умбриэля.

***
Яков, выслушав весь до конца рассказ Алины.
То, что он слышал, было непостижимо. Он ей, конечно и без сомнения, верил. И как мистик-эзотерик из плоти и крови и как Медиум, который сам сталкивался напрямую с иными потусторонними мирами.
Он слушал Алину, чуть не раскрыв свой рот и ему было интересно. Все было описано так точно и реалистично, что Яков сам мог себе представить в подробностях тот мир, в котором побывала Алина.
Яков Могильный лишь немного смог коснуться этого странного жуткого мира. Но то, что рассказала Алина Воронцова его, вообще потрясло.
Она не выдумывала и не врала. По ней было видно.
Он и сам видел краем глаза этот кошмарный мир. Мир через воспоминания Маргариты Львовны, умершей от удушья у него на руках. Он видел мельком и тот лес, в котором Алина побывала и ту тень по имени Изигирь. Он тогда напугался не на шутку, но профессиональное любопытство брало над Яковом Могильным верх.
Он захотел в тот сказочный жуткий опять лес. Появилась новая возможность провести свои исследования. Продолжить работу уже с новой совсем молодой, а значит куда более крепкой по здоровью пациенткой. По крайней мере, гибель старухи, будет не напрасной. Да и появится возможность реабилитироваться, если все удастся доказать через новые опыты с привлечением уже в будущем нужных людей и свидетелей. А еще будет известность. То, чего не будет у других, как те не стараются в подобных экспериментах и опытах. Можно считать это компенсацией за моральный и физический ущерб. Ведь именно, из-за этой истории с этим кошмарным призрачным лесом их опытную мастерскую и студию потусторонних опытов и изысканий прикрыли.
— «Хоть буду знать, за что страдаю» — подумал Яков и предложил Алине один единственный опытный пробный сеанс гипнотического сна под его непосредственным надежным профессиональным присмотром. Более того, он сам будет с Алиной. Яков и себя решил ввести в состояния гипнотического глубокого сна, посредством способностей личной медитации.
Якову Могильному пришлось пойти против запрета и милиции, что опечатала его студию мастерскую. По сути, совершая очередное правонарушение и взломав замок собственной двери проникнув внутрь опечатанного под запретом дополнительной уголовной ответственности правоохранительными следственными органами собственного арестованного помещения.
Он сегодня должен был явиться на допрос в Московскую главную городскую прокуратуру, но не стал этого делать, раз появилась такая вот с внезапным появлением Алины Воронцовой возможность.
Заперев мастерскую студию на еще один в дверях целый не сломанный замок и ключ, и еще на металлическую петельную засов задвижку, Яков Могильный начал подготовку к предстоящему опыту, все, расставляя по своим положенным местам перед сидящей уже на специальной для опытных пациентов постели.
Он зажег специальные пахнущие специальными магическими ароматами красные и черные свечи, расставляя их по всей достаточно большой комнате, где проводил свои опыты. И пригасил в самый минимум другое в комнате освещение. Таким образом, создавая нужную для опыта и работы обстановку.
Яков предложил Алине лечь на кушетку, где не так давно лежала и скончалась весьма страшно и, весьма трагически семидесятилетняя старушка Маргарита Львовна.
Он стал своими ему лишь известными способами, вводить Алину в гипнотический сонный транс. Отключая ее бодрствующее сознание, переводя его в состояние глубокого сонного транса. И когда та, по его мнению, полностью отключилась от этого мира, сам уселся в свое рабочее кресло, откинув практически полностью и назад спинку, занял также, почти лежачее тоже положение.
Яков Могильный знал, что тот сказочный мир, где побывала Алина, стоит где-то на границе между миром живых и мертвых, и миром сновидений. Он смог почти дотянуться до этой грани между мирами, но смерть Маргариты Львовны Рыкова все испортила и сорвала все.
Он лишь смог уяснить, что там на той стороне, куда сейчас они вдвоем отправятся, есть еще кто-то, кто любит молодых совсем, почти юных девиц. И этой еще сильнее притягивало за уши любопытного медиума и ученого. Через сам дикий даже страх и любое душевное волнение, любые опасности.
Яков Могильный так уже делал и не раз. Когда полностью сам себя и клиента погружал в состояние сонной гипнотической длительной каталепсии. У него был достаточный профессиональный личный опыт в области двустороннего гипноза. Между пациентом и гипнотизером.
Яков, работал и над собой. Он совершенствовал себя. Но этот случай был куда особый. Он требовал контакта извне и влияния еще как минимум одного или даже пары других сильных экстрасенсов контакттеров, медиумов. И Яков совершал непростительную для себя губительную ошибку. Он, просто не ведал, во что вляпался. И куда, вообще лезет со своим губительным любопытством.
Сейчас они спали оба. Оба были там, откуда им обоим не было теперь выхода.
Яков плохо сейчас оценивал весь возможный риск. Жажда познаний и любопытства захватили его, полностью притупляя всю степень вероятной и возможной страшной опасности, как для самой Алины Воронцовой, так и для него самого. Да, если даже и осознавал, то у Якова не было иного выхода, как идти на этот риск, причем вполне осознанно. По колено, ступая по торчащим из черной каменистой земли древесным корням в белом точно молоко, почти непроглядном застилающем им обоим все вокруг виды и человеческие глаза живом очень холодном тумане.
Было сейчас такое ощущение, что этот туман разговаривает с Яковом Могильным. Что-то ему шепчет на уши. Говорит ему то, он здесь лишний и ненужный. Что чужак этому миру. А черный жуткий с искривленными и вывернутыми уродливыми ветвями хочет прогнать его отсюда. Но сама Алина Воронцова вела его за собой, схватив Якова Могильного за правую мужскую руку своей девичьей рукой. Алина, точно кем-то сейчас ведомая, тащила его Якова за собой.
Они, прижимаясь, друг, к другу, и обходя страшные кривые деревья, продвигаясь вглубь жуткого живого леса.
В этот раз казалось, сам лес разговаривал с Алиной. Она слышала, как каждое дерево, что-то говорило другому. Как обсуждали деревья их двоих. Даже туман казался, более подвижным, и более живым. Он, как-то странно уже немного по-другому вился среди перекошенных стволами черных деревьев. Туман, стал более прозрачным и видимость улучшилась.
Яков был потрясен увиденным.
Он еще не видел так близко ничего потустороннего вообще. Особенно вот этот лес. Из воспоминаний Маргариты Львовны Рыковой, лес он, Яков Могильный видел издали, а здесь вот он, совсем даже рядом. Эти кривые, перекошенные с черной толстой корой уродливые жуткие деревья. Можно даже было рукой потрогать. А когда касались либо веток, либо стволов, то деревья, как бы вибрировали и дрожали. Имели странную на прикосновение реакцию. Это были явно живые организмы. Казалось, деревья этого черного леса росли, прямо из этого ползущего по пологу леса густого белого как молоко тумана, хотя под ногами явно была твердая каменистая почва.
Алина и Яков двигались именно туда, где, по словам Алины Воронцовой должен был стоять тот каменный храм Элоима.
Она приблизительно помнила, где это, но не совсем была уверена в выбранном маршруте. Алина, тогда шла на голос и ориентировалась по нему. Ее звал к себе Элоим. Этот сказочный из ее сновидений Эльф любовник.
А сейчас все было несколько иначе. Они сами без приглашения явились сюда. Незванными и нет никакой гарантии, что они найдут тот лесной каменный полуразрушенный храм.
Они уже долго шли, и не было видно ни конца, ни края этому жуткому живому с кривыми стволами и ветками лесу. Складывалось уже впечатление, что они ходили кругами.
Якову сейчас уже не терпелось увидеть то, зачем он тут пришел. Он хотел увидеть хозяина этого жуткого сказочного из мира призрачных сновидений леса. Может, удастся пообщаться с этим лесным любвеобильным духом. А если, что-то пойдет не так, то можно, просто проснуться и все. Алина же просто бродила и водила его кругами. Она беспробудно просто спала.
Алина наступила на что-то ногой в тумане правой своей ногой. Это что-то, громко хрустнуло, и она пришла в себя. Теперь для нее это уже не был сон. Она запаниковала.
Алина и Яков стояли на небольшой лесной полянке. Здесь было мало деревьев. Но место было совершенно незнакомое.
Здесь Алина еще не была. Куда они с Яковом забрели, ей было не известно.
Яков посмотрел на ручные часы и удивился. Время не работало в этом месте. Часы Якова Могильного стояли на одном месте и перестали тикать.
Алине стало страшно, более чем было раньше.
— Элоима здесь нет – она произнесла Якову – Изигирь – она снова произнесла дрожащим негромким голосом – Надо отсюда уходить. Я хочу проснуться.
Она попятилась к Якову, и опять, что-то хрустнуло под второй левой ее ногой. Что-то хрупкое и тонкое. Что это было, не было видно из-за стелющегося по пологу леса белому как молоко туману.

Глава X.Гость не званный

Алина Воронцова сделала еще один шаг назад. Снова, что-то хрустнуло под Алининой правой ногой, и из тумана поднялась согнутая в колене скелета в обветшалых ошметках иссушенной человеческой кожи и плоти нога. Алина взвизгнула и отбежала перепуганная от Якова Могильного.
В это время перед ними закружился белый туман. Большим подвижным вихрем, туман начал подыматься с каменистого полога леса от самых корней деревьев, вверх перед Алиной Воронцовой и Яковом Могильным.
Вихрь набирал свои обороты, и казалось, засасывал сам в себя воздух, пригибая к себе кривые и вывернутые ветви ближайших к нему деревьев. Вихрь расширялся, собирая в себя окружающий его белый туман.
Алина вместе с Яковом стояли, как вкопанные. Они не в силах были, хотя бы шагнуть назад или вперед от охватившего их обоих дикого панического страха. Они, просто оба онемели и молчали, лишь глядя на это очередное кошмарное необъяснимое и загадочное явление потустороннего мира.
Неожиданно весь вихрь рассеялся прямо перед ними, и они обои увидели хозяина этого черного леса. Это был сам ангел и демон Элоим.
Элоим, размахивая своими огромными в пятнах перепончатыми как у летучей мыши или сказочного дракона крыльями, разгоняя последние остатки тумана, кинулся к Якову Могильному и, схватил его, поднявшись в сам воздух вместе с ним.
Демон Инкуб Элоим схватил Якова за его руки и растянул как на распятии по сторонам.
Демоническое жуткое клыкастое лицо Элоима было в двух сантиметрах от лица Якова. Он практически прильнул своим остроносым красивым Ангельским лицом к лицу Якова.
Элоим, весь светился голубоватой энергией. Его когтистые невероятной силы руки держали мертвой, точно ловчий капкан хваткой свою теперь жертву все сильнее растягивая ее по сторонам.
Элоим, казалось, совершенно и сейчас, не замечал стоящую внизу в паническом немом ужасе Алину Воронцову.
Алина даже не могла представить его вообще силу. С ней он был ласков и обходителен, подстраиваясь тогда в сексе к ней земной девице на том каменном ложе. Он не казался таким мощным и таким ужасающим и сильным.
— Как твое имя, чужестранец! – прорычал, громогласно сотрясая все вокруг воздушное пространство Элоим, держа Якова в своих невероятно сильных Инкуба руках.
В тот же момент Элоим весь изменился. Он, перестал, весь светится. В воздухе завился меж мужских демона и ангела ягодиц длинный удавий хвост.
Алина увидела настоящего теперь Элоима. Она увидела то, кем он по-настоящему был.
— Кто ты и как тебя звать, незнакомец! — прорычал снова в лицо Якову, скаля свои острые пилообразные иглы зубы Элоим.
— Яков — трясясь от страха, пролепетал еле ему слышно Яков — Могильный, я, Яков — он еще раз повторил.
— Могильный, значит! — рявкнул Элоим на весь лес — Но, у тебя не будет, наглец вторгшийся без приглашения в мой мир могилы! И не будет ничего, что можно будет похоронить, кому-нибудь!
Он, поднял перед собой Якова Могильного на глазах перепуганной до сумасшествия Алиной Воронцовой. Затем, рванул по сторонам, разрывая его как какую-нибудь мягкую тряпичную игрушку.
В мгновение ока от Якова Могильного ни осталось ничего, кроме того, что теперь висело в руках Элоима.
Яков даже не смог вскрикнуть перед своей смертью, превратившись в два расчлененных больших окровавленных в остатках разорванной одежды куска костей и окровавленной плоти. С которой вниз вместе с разлетающимися кровавыми брызгами полетели все Якова Могильного внутренности, что падая вниз, точно попадала в раскрытую настежь зубастую пасть ползающей внизу в тумане между камней черной извивающейся гибкой змеей тени. В рот подоспевшей на кровавый страшный пир адской демонице Изигири, которая ползала сейчас под ногами висящего в воздухе Элоима.
Изигирь с адским ненасытным аппетитом глотала текущую с двух разрозненных человеческих останов алую теплую и вкусную кровь. Она купалась в льющемся вниз алом кровавом дожде. Превратившись в живую огромную змею, Изигирь сверкая своей змеиной чешуей, извивалась от наслаждения кровавым пиршеством кольцами, шипя от неописуемого удовольствия.
Сверху на нее упали останки того, что некогда было человеком и звалось Яковом Могильным. Это Элоим, сейчас облизывая свои в крови с черными когтями своим длинным черным языком руки, просто бросил два разодранных куска человеческого тела прямо в раскрытые зубы Изигири.
Он тоже поглотил часть Якова внутрь самого себя. Его сердце, выдранные из грудной клетки легкие и самое вкусное печень. Выгрыз большие куски человеческого мяса из-под разорванной кожи.
Яков Могильный погиб, а туман в этом месте его гибели, туда, куда упало то, что от него осталось, стал пурпурного яркого цвета, и из него поднялась сама Изигирь. Прямо под ногами, свисающего над ней Элоима. Смотря на Алину, глазами хищного вечно голодного кровожадного зверя. Вся в крови Якова с обнаженных женских ног до головы и мокрых от той пролившейся крови черных как уголь волос. Злорадно насмехаясь над ней.
Ее остроносое в дикой гримасе кровавой хищной страсти женское лицо демона Суккуба оскалилось острыми, как иглы зубами и
она вмиг обзавелась на глазах Алины таким же, как у Элоима вьющимся во все стороны, длинным хвостом.
Изигирь расправила свои перепончатые такие же, как и у него в прожилках драконьи крылья. И захлопав ими, взмыла вверх к Элоиму.
Обняв его и целуя на показ сопернице, кровавыми губами прямо его в губы и смотря искоса злобно и злорадно на Алину.
Она обняла своего за шею любовника своими в змеиной чешуе, как и у, ее любимого когтистыми руками и прижалась к нему, обхватив правой в чешуе такой же когтистой ногой Элоима за мужскую Инкуба талию.
В этот момент, Элоим смотрел злобно на Алину своими светящимися голубым ярким с проблесками яркого красного адского огонька глазами.
— Уходи от меня! – рявкнул, сотрясая все вокруг пространство вместе с черным корявым жутким лесом, на нее Элоим — Ты привела человека в мой мир. Живого человека. Чужого человека, не спросив моего разрешения! Ты предала меня! Ты не нужна мне!
Его лицо изменилось. Оно стало похоже на человеческое. И снова Элоим стал лесным Эльфом красавцем с русыми вьющимися длинными волосами. Лицо Изигири тоже изменило свой вид с чудовищного демонического на человеческое. Невероятно красивое. В обрамлении черных распущенных по ее плечам груди и спине волос.
Черные глаза Изигири сверкали счастьем и ликованием необычайной дикой радости.
Элоим отвернул от Алины свою красивую в венце короне и в русых длинных развевающихся волосах голову и уже тихо произнес без сотрясающего все вокруг крика — Уходи, прошу тебя, Алина. Я всегда буду любить тебя. Но, уходи. И не доводи до греха.
В этот момент Алина, не помня себя от пережитого ужаса ничего толком не соображая, отшатнулась назад и упала, запнувшись за чьи-то в тумане останки. Алина услышала дикий безумный и злобный женский в свою сторону смех. Звериный смех адской ехиды и своей соперницы. Она упала в белый стелящийся по пологу леса туман, и казалось, пролетела сквозь что-то, похожее на какой-то барьер. Она вылетела в мастерской студии Якова Могильного. Алина ударилась о встретившуюся на ее пути стену, и упала на пол, но уже без сознания.

Глава XI.Кровавая сучка любовного Ада

Александр вышиб дверь в студийной мастерской своим плечом. У него не было ключей от двери. Они пропали, по-видимому еще во время того пожара. А вообще, он не помнил где они. Да и время выяснять, куда они делись, у Александра не было.
Он ворвался, внутрь услышав как раз подойдя к двери и стоя на ступеньках у входа какой-то грохот внутри. Он даже не стал стучать, а сразу вышиб дверь и влетел внутрь затененного помещения.
Все помещение было в брызгах крови. Кровь была на полу. На кресле, где всегда сидел сам Яков Могильный и на стенах. Все было перепачкано кровью.
Якова Могильного не было в помещении, была эта неизвестная молодая совсем еще девица, лежащая сейчас перед Александром Трофимовым на полу и без сознания.
Откуда она здесь взялась, предстояло выяснить. Да и что тут до его прихода было?! Все было в крови и не было его друга Якова. Александр понял,
что что-то здесь произошло страшное. И эта лежащая на полу перед ним девица могла дать ответ о том, что здесь только что было.
Он схватил ее и поднял с пола.
Алина была без сознания.
Он затряс ее как сумасшедший. За девичьи плечи, приводя в сознание. Он сейчас даже не думал о том, жива она или нет. Он был перепуган и растерян. Александр Трофимов просто ее затряс в своих сильных мужских руках.
То, что он сейчас увидел, шокировало Александра. Он служил в армии, и видел много всякого, когда их отправляли на боевые задания в командировки. Но то, что было сейчас, заставило и его терять чувство храбрости и даже трусливо паниковать.
Это, что-то выходило за рамки всяких правил.
Александр тряс Алину за ее плечи, и она вдруг очнулась. Толи сама по себе, толи от его тряски и открыла глаза. Алина Воронцова вытаращила на него
перепуганные глаза. Она, какое-то время смотрела, молча, а потом заорала, как резанная. И начала вырываться из его рук.
Александр Трофимов схватил ее, что есть своей силы и зажал ей рот правой рукой, но она укусила его за палец и вырвалась. Отбежав мгновенно от него. Сбивая здесь горящие ярким безмятежным ровным огнем, красные и черные рядами, стоящие в высоких подсвечниках свечи.
Она забилась в дальний самый темный угол студии. Там она и затихла, сидя на коленях и, вся съежившись от страха.
Александр, перепуганный и оторопевший, стоял и на все кругом смотрел, ничего не понимал вообще, что творится здесь.
У него связало от всего этого кошмара и ужаса все во рту, но он нашел в себе силы спросить молодую, лет восемнадцати незнакомую ему совершенно девчонку.
— Кто, ты?! — громко и внятно с волнением в голосе спросил он — Кто ты, черт тебя возьми и что тут делаешь?!
Алина молчала и ничего не говорила. Она лишь таращилась пугливо и точно умалишенная на него.
— Говори, же! – рявкнул, Александр на нее — Что тут произошло?! И где, Яков?! Говори!
Сжав свои большие кулаки на достаточно сильных, раскачанных качка силовика мужских руках, Александр двинулся медленно в сторону Алины, и та поползла от него спиной вдоль стены, пока не уперлась в угол схождения двух стен, из которого не было уже выхода.
— Отвечай, когда спрашивают, дурра! — вне себя крикнул на Алину Александр — Где, Яков?!
— Он мертв — еле слышно проговорила заплетающимся дрожащим от перепуга языком Алина Воронцова.
— Чего?! — вырвалось у Александра — Кто мертв?! Яков?!
— Не делайте мне, ничего плохого! — уже громче, в ужасе и страхе еле выговаривала Алина — Я не виновата, это все там произошло!
— Где, там?! — не меняя тона в голосе, спросил ее стоя чуть поодаль от Алины Александр.
— Там! В том мире! — она ему ответила, вся трясясь и дрожа, не переставая от страха.
Алина Воронцова оглядывалась по сторонам, как будто здесь еще, кто-то есть.
Александр подошел к ней быстро, и, схватив ее снова в приказном порядке, громко произнес — А ну рассказывай! Все рассказывай, что тут было! И откуда эта кровь вокруг!
Алина уже не брыкалась. Она подчинилась мужской силе, и он, подняв ее на руки, отнес в левую сторону большой комнаты к стоящему здесь же с гадальным столом стулу. Посадил на стул перед столом. Сам сел, напротив на другой стул, и пододвинулся практически вплотную, к ней.
— Рассказывай все! — громко он ей еще раз сказал — Все, и что бы я, все понял!
И Алина Воронцова, стараясь не запинаться, немного успокоившись и поняв, что кроме них теперь не было здесь никого, рассказала Александру Трофимову о том, что тут недавно было и с чего все началось. Она рассказала Александру о Элоиме. О том, как побывала во снах в мире неподвластном понятиям науки и самому человеку. Рассказала о черном корявом уродливом жутком живом лесе, в белом, ползущем по его пологу призрачном таком же живом тумане. О том странном разрушенном каменном сооружении, внешне похожем на некий готический храм. И даже рассказала о стоящем там каменном ложе любви. Алина Воронцова рассказала о том, как пришла сюда, что бы вот также все рассказать и посоветоваться с Яковом Могильным. Как они оба попали в тот мир Элоима. И в конце своего рассказа, о том, как погиб Яков Могильный.
Александр Трофимов слушал, не сводя глаз с глаз Алины и ему было самому жутко. Он не мог даже поверить, что в двух шагах от них был вот этот кошмарный мир. Мир порока и разврата. Мир куда пропадают и пропадают молодые девчонки со всего света. Мало того, он еще и так, кое-чего накопал по Элоиму и уже был в курсе, о чем шла речь. Он от Алины узнал, что Элоим убивает в конце любовных утех своих жертв и мало кому удалось уйти из его мира. Она была, наверное, чуть ли не единственная сумевшая уйти оттуда живой. И теперь уже второй раз.
Алина рассказывала Александру о том, что там видела и ощущала. Она так же поведала о своей к Элоиму головокружительной любви. И о том, что, хочет к нему, не смотря ни на что, она по-прежнему его любит. И то, что он ее отпустил только потому, что влюбился в нее сам.
Алина рассказала о его любовнице демонице Изигири, которая грозилась расправиться с ней. И если бы не Элоим, то наверняка бы это и сделала. Она имеет на него влияние и заставляет его делать это. Что она там самая страшная и кровожадная тварь, какой, наверное, еще свет не видел.
Но, Алина не знала, что это она сделала Элоима, таким, каким он стал. Превратив в такое же, как она сама чудовище. О том, чего не знала и знать, как человек никогда не могла, что эта жуткая демоница темной ночи сама была родом из ангелов. Одной из перворожденных.
Она была Ангелом Хаоса. Ангелом более даже древним, чем сам Элоим. Там за границей света и тени. Там за границей всех миров и Творением Великого Создателя Бога.
Изигирь была рождена более древними Богами.
Она проникла тайно в мир Отца Элоима, очень давно, и ее братьями и сестрами были духи стихий Левиафаны и Джинны.
Она влюбилась в Элоима. Влюбилась в его красоту и в Божественный Свет, излучаемый им. Это была любовь с первого взгляда. И ей не было покоя, пока она не увела, совратив его своей дьявольской силой и красотой из самого Рая.
Изиригь сама стала тем, кем она стала, и ей нравилось быть Суккубом.
Изигирь обгорела в собственном разбушевавшемся огне любовной страсти, глядя на Элоима в Раю, и превратилась в черный пепел. Пеплом стала Изигири душа и ангельское тело. Пеплом стали ее ангельские крылья. Она как ангел потеряла в том жарком адском порочном огне все оперение своих крыльев и рассеяла свет своей чистой ментально-астральной энергии. Изигирь стала Суккубом. Ангелом противным самому Богу и всему живому. Поменяв свой облик на демона ночи.
Даже Джины и Левиафаны отвергли Изигирь за ее такую греховную порочность. Она стала демоном разврата, и порока и ей было по-своему хорошо.
Она несла теперь в себе, только смерть и насилие.
Проникнув в Рай. Тенью и змеем в Райский сад, совратив и соблазнив райским яблоком Адама и Еву. И это был не Люцифер. Это была Изигирь. Целью, которой был сам Рай. Но Рай был ей недоступен. Тогда Изигирь в отместку Богу увела оттуда Элоима. Именно она перессорила всех ангелов в том Раю. И она была первопричиной падения Херувима Люцифера и еще многих ангелов Херувимов и Серафимов. Она смутила все мысли и привела на грань падения многих в тех Ангельских Высших Звездных Пределах.
Изигирь и она же Сатана.
И все это из-за любви к Элоиму. Ей долго не удавалось совратить его. Но Изигирь придумала, как сотворить такое, чтобы Элоим стал принадлежать именно и только одной ей.
Изигирь потеряла свое истинное тело. Она превратилась в черную адскую жуткую тень.
Ей нужна была только безудержная любовь Элоима.
Она поработила этим его и не отпускала от себя, заставив создать свой мир. Мир двух влюбленных. Мир между двух миров живых и мертвых. Мир в мире снов и иллюзий. Этот черный призрачный в белом ползущем живом тумане страшный корявый и кривой с вывернутыми на изнанку ветками лес. И тот разрушающийся, как и его Элоима падшая душа храм. Храм их общей любви и порока.
Изигирь, ставшая черной греховной тенью Элоима, змеей, соблазнившей Ангела Неба, была с ним всегда рядом неотступно. И не отпускала от себя его, ни на шаг.
Они вдвоем стали править в том выстроенном обоими влюбленными теперь демонами ночи адском мире. Они обои питались поначалу всеми, кого могли поработить и соблазнить, взяв в плен. Это были в основном молодые девицы из рода человеческого, которых очаровывал Элоим, или молодые мужчины, которых приводила сама Изигирь.
Все бы ничего, да вот порочная и извращенная Изигирью душа Элоима, вырвалась из-под контроля Изигири. И он стал влюбляться в своих жертв. Он стал предаваться с ними любовной игре на их каменном брачном ложе любви.
Изигирь наскучила ему.
Он предал ее, и она бесилась как ненормальная.
Она стала еще больше ненавидеть все вокруг, и сходила с ума от любви к своему теперь уже неверному Элоиму. А ему становилось мало, мало всего того, что окружает. Он стал расширять вширь свой сотканный из снов и иллюзий мир и от нее втайне уединяться в порочной любви с тем, кого находил для себя привлекательным и пророчил на место Изигири.
Но, он не хотел убивать. Это все она. Она делала так, что он убивал своих соблазненных любовниц, и лишь не многим удалось избежать печальной участи жертв самой Изигири.
Изигирь была кровавой сучкой любовного ада.
Изигирь ревновала и мстила ему, заставляя это делать, своими собственными руками. Либо сама расправлялась со своими соперницами. Рано или поздно, но Изигирь находила своих соперниц и убивала их, сумевших ускользнуть от нее с помощью самого Элоима.
Она теперь жила только ненавистью и дикой неудержимой любовью к своему возлюбленному изменнику Элоиму. И она не могла уже ничего с этим поделать. Только дикая неуправляемая сексуальная страсть и такая же дикая неудержимая звериная любовь ее к нему поддерживали теперь этот их сотканный из снов и иллюзий мир. Мир двух демонов любовников.
Еще не упокоенные убийством души ими убитых смертных были основой того их потустороннего мира. Мира между смертными и бессмертными. Миром мертвых и живых. На границе перехода и самого Чистилища. Те человеческие души, не видимые и не слышимые, рвались на свободу из их мира, но не могли покинуть мир Элоима. Они были в
том ползущем по пологу леса белом тумане. И в каждом кривом перекошенном черном дереве. Это они еле слышно шептались между
собой на пути Алины промеж стоящих деревьев. Они просили Алину о помощи и просили спасти их, но она влюбленная безумно и безудержно в сказочного лесного эльфа Элоима не слышала их. Даже когда они ее предупреждали об опасности.
А распаленная страстями похоти и плоти любовь Элоима, не стала теперь иметь границ. И все это благодаря Изигири. Он самый непорочный и чистых из всех Ангелов Рая, стал Инкубом и убийцей.
Алина Воронцова не знала, что знал, именно сейчас сам Александр Трофимов. Именно с этим он спешил к своему теперь погибшему страшной кошмарной смертью Якову Могильному. С помощью друзей Якова, таких же ученых теологов, медиумов и исследователей паранормального. Скрытого от властей тайного общества Московских тайных окультистов и членов ордена «ДАМОКЛОВ МЕЧ». Тех, кто занимается изучением всего потустороннего. Он смог поднять всю до библейскую историю. Имея доступ к скрытым от многих человеческих глаз и общественности источниках городских библиотек и личных книжных коллекциях. Он получил то, что хотел, но не успел к финалу. Погибла старушка Маргарита Львовна Рыкова и погиб его друг медиум экстрасенс Яков Могильный. Мало того, теперь именно и исключительно его будет одного преследовать вся Московская милиция. Это будет настоящая сейчас облава после этого еще одного смертельного случая. И Александр Трофимов будет первым в списке подозреваемых и даже вероятных убийц.
Но и Александр Трофимов, как и те, кто ему помогал, знали еще не все. Этого не было даже в летописных источниках скрытых тайных частных библиотек.
Сам Бог теперь хотел вернуть Элоима.
Элоим получил прощение. Ибо Бог милостив к своим падшим и порочным детям. Отец Создатель вернул бы даже Люцифера, если бы тот сам этого захотел и раскаялся в своем преступном содеянном.
Творец всего Мира хотел избавить его от мучений и пороков, овладевших несчастным его сыном. Он простил его за его греховный поступок. И то, что было, дальше просто не могло продолжаться.
Демоническая растущая сила мира Элоима выходила из самих уже границ. С каждой убиенной жизнью и порабощенной человеческой душой.
Мир Элоима стал расширяться и потеснил окружающие его границы. Он мог ворваться в оба стоящие по обе стороны от Чистилища мира. Мира людей и мира более тонкой материи, где пребывали их умершие их предки. Это грозило катастрофой сравнимой с концом света.
И вот Отец Создатель послал ангела Умбриэля к ангелу Миленхириму. К старшему Элоима близнецу брату, пребывающему теперь на Земле уже не одну сотню лет, наказанному за свои любовные похождения с Умбриэлем в Райском саду. За постоянные споры с самим Отцом Богом. Как самое непослушное из всех и капризное дитя его отправили в длительную ссылку. И вот, он вдруг понадобился для спасения своего единокровного близнеца брата. А с этим еще и спасения и того и другого мира.
Миленхирим был готов, искупить свою вину, осознав свои роковые ошибки. Он и сам устал скитаться в этой, чуть ли не вечной ссылке по грешной людской земле, то в одном облике, то в другом.
Сейчас Миленхирим ожидал прихода Алины. А Алина с Александром уже ехали на автобусах в направлении Алининого дома.
Миленхирим сейчас захватил для этой цели всю ее квартиру, где был вход в мир его брата Элоима. Погрузив Алининого папу и маму, оказавшихся волею судьбы как раз сегодня дома в гипнотический беспробудный сон и уложив своим приказом их в родительской спальне в постель, где они так и лежала уже несколько часов за закрытой дверью.
Ангел Божий теперь ждал только появления самой Алины.

***
— Ты, должен ее убить, Элоим — прошипела Изигирь, подползая черной извивающейся тенью к ложу к Элоима — Ты должен это сделать. Сделать ради меня. Как это делал раньше. Слышишь, Элоим?
Изигирь заолзла на его каменный трон и приблизилась к его лицу, сверкнув своими адскими черными глазами.
— Или это сделаю я сама. Как с той старухой, которую я задушила – прошипела Элоиму Изигирь.
Она в упор посмотрела, не сводя своих черных сверкающих адским огнем демона глаз ему в его горящие голубым астральным светом глаза.
— Изигирь — он произнес ей и отвернул свое в сторону остроносое красивое миловидное мужское лицо.
Элоим никого сейчас не хотел видеть. Он прогнал ту, которую сам не ожидая того полюбил. В своем бешенстве и гневе и теперь сильно об этом жалел.
— Ты не убережешь ее от меня. Как ту прошлую и старую свою сучонку. Сколько лет она пряталась от меня, и я ее нашла. Нашла в ее же сновидениях и задушила. Я и эту найду, Элоим, если ты сам не сделаешь это. Я не стану ее душить как ту старуху. Я ее порву на части. Ты меня слышишь, Элоим? Слышишь, Элоим? Порву на части за то, что ты ее любишь больше меня — прошипела опять ему она — За то, что ты ее любишь больше меня. За то, что опять изменил мне, мой красавец Элоим. Убью ради нашей вечной с тобой любви. Я найду ее даже, там за пределами нашего с тобой мира.
Она прижалась к его Элоима широкой мужской груди и обняла его.
Изигирь отпустила свои жаркие любовные объятия и отползла от Элоима к его ногам. Не спуская с Элоима своих адских черных женщины тени и женщины демона глаз.
Элоим посмотрел опять на нее и в ее глаза. И там, она не увидела той любви, которая была между ними. Ее уже просто не было. Остался лишь между ними только жаркий секс, но любви уже не было.
Изигирь увидела это и взбесилась.
Она теряла того, кого страстно и дико любила все это долгое время.
Элоим уходил от нее. Она понимала, что скоро и секса уже не будет. Он будет думать только об этой земной молодой совсем еще юной сучке. О той, которую выгнал из их леса.
Его Ангельская упавшая до низменных страстей душа, теперь сопротивлялась черной опаленной к нему безудержной любовью развращенной до безграничности душе Изигири.
— Я, знаю! — прошипела Изигирь — Ты не оставишь эту земную жалкую сучонку. Ты безумно любишь ее. И она обречена.
Окутанная белым клубящимся живым призрачным туманом, Изигирь, снова подползла к Элоиму, превратившись в восточную смуглянку танцовщицу, любовницу рабыню красавицу. Она снова обняла его пуще, прежнего и положила свою девичью черноволосую голову в золоченом короне венце и украшениях на плечо любимого.
— Ты теперь, как и я знаешь, ей не станцевать тебе никогда тот танец любви. Я не позволю ей. Не позволю. Слышишь, мой ненаглядный, Элоим?- она, произнесла ему. И оторвав свою с длинными вьющимися, как змеи черными волосами голову, посмотрела черными глазами преданной любовницы, в глаза своего повелителя и господина.
Она, положив ему свои в золоте браслетов руки на плечи, не отрываясь, опять смотрела в равнодушные к ней глаза своего неверного теперь ей изменщика возлюбленного.
— Не для того я тебя похитила из твоего Рая, чтобы кто-то увел тебя у меня, мой красавец Элоим!
Изигирь превратилась в черную тень и соскользнула с нагого полностью мужского лежащего неподвижно на каменном ложе любви тела ангела и демона Инкуба Элоима.
Изигирь спрыгнула в белый туман. И, извиваясь по-змеиному, быстро поплыла по его поверхности, куда-то в лес и прочь из храма Элоима.
— Она привела человека в наш мир, и теперь умрет. И ты не помешаешь мне сделать это – Элоим услышал уже издалека в свой адрес со змеиных демонических уст уползающей в черный корявый жуткий лес Изигири.
Элоим проводил ее своим долгим взглядом горящих ненавистью, а не любовью своих синих как само небо ангельских сверкающих огнем Рая глаз.

***
Автобус подъехал к остановке в нескольких кварталах от Алининого дома.
До этого Александр и Алина, заехали сначала с Александру домой, и Александр взял большую сумку.
Он вооружился большим столовским острым разделочным для резки мяса ножом. Так на случай всякий. В целях, в первую очередь, самозащиты.
Он умел этим спецом работать, как и другим подобным оружием. Этому обучили его еще в армии в разведке и спецназе как многому другому.
Он с Алиной решил проникнуть в тот страшный лес Элоима.
Александр еще не знал как, но кое-чему его научил ныне покойный его друг Яков Могильный. Не исключено придется провести некий даже колдовской тайный обряд.
Александр не мог простить вот так смерть своего друга Якова. Кто бы там, ни был, он должен был посчитаться с ним. И за ту умершую старуху в их мастерской и за себя и за Алину.
Он так решил и взял свой страх и растерянность в свои руки. Как, когда-то учили в армии. Александр посмотрел в небо на кружащих над городом голубей. Он с трудом верил во все, что творилось вокруг него, но это было. Он окинул взором вокруг людей и подумал о них, о том мире, в котором они живут и, что, наверное, счастливы в этом общем огромном муравейнике под названием Земля. Совершенно не ведают, что у них твориться за спиной. Может оно и к лучшему. Он смотрел на них, стоящих на автобусных остановках и бредущих по улицам своего города. На городских деревьях стояло дикое оглушающее просто слух щебетание воробьев. Александр заметил кошку, сидящую в высокой траве под одним из деревьев, и видимо охотящуюся на этих сереньких маленьких крикунов сидящих и прыгающих по веткам деревьев.
— «Богу, Богово» — он подумал, и пошел с Алиной к ее дому.
— Дома, сейчас могут быть папа и мама – произнесла ему Алина Воронцова.
— Надо, что-то придумать – произнес он ей – Скажи, что я твой просто хорошо знакомый друг. Хотя это мало прокатит. Разница в возрасте. Я не восемнадцатилетний мальчишка студент уже далеко. Но у нас обоих нет уже иного другого какого-либо выхода. Я бросил нашу с Яковом мастерскую магии и волшебства уже на совсем. Мне туда уже не вернуться. Мне придется теперь прятаться как какому-то уголовнику от следственных органов по тайным домам и прочим забегаловкам. Пока не поймают. И мне придется за все одному теперь отвечать. Так что мне другого выхода нет, как сделать лишь последнее свое дело.
Если милиция сядет конкретно мне на хвост, то отмазаться любыми отговорками уже не удастся совсем никак. Мне придется, просто бежать, куда глаза глядят и как можно дальше из Москвы.
На нем, получается висели две смерти. Он просто автоматически попадает под подозрение в этих двух необъяснимых убийствах.
И его Александра Трофимова совсем затаскают по следствиям, как единственного подозреваемого. Но есть шанс спасти свою пока еще дорогую ему собственную жизнь и шкуру. Это сама восемнадцатилетняя Алина. Ее показания и то, что они сейчас смогут сделать. Это конечно маловероятно, что им даже двоим поверят. Но, все-таки шанс.
— «Если эта Алина все верно говорит и не врет о смерти Якова Могильного. А, она, похоже, не врет. Он, теперь в мире мертвых, и не вернешь все вспять.
Единственное, остается идти до конца, а там что получится».

Глава XII.Нежданная встреча

Они ехали, молча до самого дома, и каждый думал о своем. Алина Воронцова сейчас думала о папе и о маме, кто сейчас был дома, а Александр Трофимов, глядя на пролетающие на скорости Московские улицы и повороты дороги, о друге Якове Могильном.
— «Может, все же надо было провести все в нашей мастерской?» — подумал сейчас Александр Трофимов, а потом сам про себя и осекся – «Нет, нельзя. Возвращаться нельзя. Именно в самый как раз разгар всего все может не так как нужно завершиться. Если опера нагрянут. И все. Конец всему. Сделать обращение к друзьям Якова Могильного в тот «ДАМОКЛОВ МЕЧ». Хоть и вариант, но под удар правосудия попадут и они все. Нет, нельзя. Будем делать, так как я сам решил».
На часах Александра было уже три часа дня, и они уже были на месте у Алининого дома. Они вошли в большой подъезд многоквартирного и многоэтажного жилого дома. И вошли тут же в лифт. Затем поднялись на нужный этаж, где была Алинина квартира.
Как-то Алине было нехорошо на душе. Еще хуже сейчас было Александру.
Он стоял у чужой квартиры и не знал, что получится дальше. Что говорить в свое оправдание, если что родителям этой девчонки. Чужой совершенно, сорокалетний дядя у их порога и вместе с их дочерью. Как отреагирует мать и тем более отец, если они были сейчас дома. Дело шло к вечеру и вполне возможно, что так оно и могло случиться.
Но дверь отворилась, как-то странно сама на звонок, который нажала Алина. Сработали сами дверные щелкнув без ключа замки. Дверь отошла внутрь без помощи рук. Она открылась, настежь впуская посетителей.
Алине Воронцовой стало страшно, и страшно было Александру Трофимову.
Александр опустил руку в сумку, где был его кухонный здоровенный, разделочный под мясо, очень острый со свежей заточкой нож.
Алина отступила назад и прижалась инстинктивно к груди Александра.
Они оба молчали, глядя точно в разверзшуюся перед ними страшную и бездонную пустоту. Но, потом, медленно, почти и одновременно, переступили порог Алининой квартиры.
У Алины судорожно от нахлынувшего нового страха заколотилось девичье в груди сердце.
— «Что-то случилось?!» — подумала она — «Где, папа и мама?!». Она была в состоянии паники и еще бы немного и, наверное, кинулась бы искать по квартире своих родителей, забыв про любую опасность. Но, только они вошли и повернули в сторону Алининой комнаты, как в коридорчике между спальней отца и матери и ее спальней стоял ее Вадик.
Алина оторопела от такой вот встречи, в пустой, как ей показалось своей и родительской квартире.
— Вадик! — она напугано, растерянно и возмущенно, но громко сказала своему новому знакомому — Ты, что тут делаешь?! Как ты тут оказался у меня дома?!
Вадик стоял, поначалу молча, но потом спросил сам — А это кто, Алина. Мне он не знаком.
— Вадик! — Алина настоятельно и громко спросила повторно его, уже смелее — Ты как тут очутился?! И где папа и мама?! Они, что сами впустил тебя сюда, что ли?! Они тебя практически еще не знают!
Но, Вадик Захаров так и стоял, не спуская с них обоих своих синих сверкающих странный светом в полумраке квартирного узкого коридора юношеских глаз.
— Отвечай, сейчас же! — пригрозил, громко и жестко, держа правую свою сильную руку Александр Трофимов – Отвечай, когда спрашивают!
— Вадик – уже спокойней произнесла Алина Воронцова. И хотела видно еще что-то произнести, но сам Вадик прервал ее.
— Пусть, сначала уберет назад в сумку свое оружие – произнес, обращаясь к ней Вадик – Потом, отвечу!
— Уберите, пожалуйста — попросила громко и вежливо Алина Воронцова, обращаясь к Александру Трофимову.
— Ага! — ответил агрессивно Александр — Уберу! Как же! Ему только это и надо! — он взял другой рукой Алину и отодвинул себе за спину — Отвечай, где ее родители! Ты, сопляк! Что ты тут делаешь у нее дома и один!
— Я не один! — громко ответил Вадик Захаров — Здесь еще есть и мой брат! — он спокойно и не дергаясь, ответил Александру Трофимову.
Миленхирим обратился лично к Алине — А ты, заметила его здесь присутствие Алина? Ты знаешь, кто он. Ты знакома с ним. Я знаю. Близко знакома.
Ангел теперь знал все. Он залез в ее голову и прочитал все ее мысли. И даже зачем она сейчас здесь, как и ее теперешний этот весьма здорового и крепкого вида высокий, почти метра два ростом помощник и приятель.
Миленхирим в облике Вадика Захарова двинулся медленно на них. В узком пространстве квартирного коридора нельзя было ни разойтись, ни разминутся. Любой маневр был предельно ограничен.
— Кому, как не тебе знать о нем! – услышал из самих уст сверкающего почти неподвижными и не моргающими синими глазами красавчика и своего новоявленного бойфренда Алина Воронцова.
Алина прижалась к спине Александра, а тот вынул разделочный нож из своей сумки и направил его в сторону идущего на них Вадика Захарова.
— Стой, не подходи, ублюдок! — крикнул уже Александр — Или я развалю тебя от головы до ног этим оружием! Поверь, я это сделаю и довольно успешно! Кто ты?! Я вижу ты не совсем человек!
Александр Трофимов понял, что имеет дело с некой сверхсущностью из некоего запредельного мира.
— Невежливо как — негромко произнес и спокойно Миленхирим, по-прежнему приближаясь к ним, двоим и, наступая — Ты представишься сам или мне угадать — громко и, не колеблясь, спросил, приближаясь к ним Миленхирим Вадик. Он знал, как звать Александра, но так надо было для продолжения диалога.
Он остановился, не доходя Александра на расстоянии удара его разделочного ножа. Его глаза сначала посмотрели на Александра и руки Александра, словно, окаменели и опустились вниз. И он их не мог поднять уже ни какими физическими усилиями. Его ноги тоже пригвоздились к полу коридора квартиры. И он не мог ими даже пошевелить. Он дергался во все стороны, но безрезультатно. Он был парализован неведомой какой-то силой. И не мог ничем кому-либо помочь, даже самому себе. Он напугался за молодую девчонку за своей спиной.
Ангел Миленхирим долго ничего такого не применял. Он много столетий жил лишь как обычный человек. И приспосабливался все это время к миру людей и к земной жизни. Кое-чего его в знак наказания лишили. Но, как оказалось не всего.
— Значит, я еще что-то могу — он произнес вслух как бы сам себе – Не все за долгие годы здесь на этой земле я утратил.
Он подошел близко к ним обоим и взял за руку Алину.
— Не стоит, бояться меня Александр — он опять спокойно ему сказал, произнося человеческое простое земное имя — И не стоит меня, бояться Алине.
— Вадик! — она, было, пыталась вырвать свою девичью руку из его руки, но не вышло — Вадик! Что ты делаешь?! Где папа и мама?!
— Слушай парень! — крикнул Александр Миленхириму Вадику — Если ты с этим ребенком, что-нибудь сделаешь, я потом тебя найду и убью, как собаку! Запомни мои слова!
Но Миленхирим в облике Вадика, словно, не слушал совершенно его.
— С твоими родными все в порядке Алина — сказал он, Алине уже держа ее за обе ее девичьи руки — Они просто спят в своей спальне, и не стоит их будить. Пока не стоит.
Миленхирим Вадик, открыв в спальню дверь, завел Алину туда и показал, где были ее папа и мама. Они оба, безмятежно и тихо, спали крепким гипнотическим колдовским ангельским сном. Видя чудесные сказочные сны, что Мленхирим, как Ангел Неба им подарил на сегодня. Они сладко спали и улыбались каждый в своем сне, точно дети.
— Вот видишь Алина — сказал он негромко — Они спят как младенцы и не надо их будить. Им сняться красивые сны. Я им подарил самые счастливые часы сладких сновидений.
Он повернул лицом к себе Алину – А когда они проснуться, то будут, счастливы, живы и здоровы. А мне нужна лишь сейчас одна ты.
Миленхирим Вадик вывел Алину Воронцову из родительской спальни и подвел назад к Александру Трофимову.
Александр Трофимов сейчас свирепо сверкая своим на Миленхирима Вадика мужскими глазами. В них была злоба и желание порвать как тузик грелку этого малолетнего сморчка, да еще с тем, кто был внутри его худосочного мальчишеского тела.
— И мне, возможно и даже сейчас очень, понадобиться и этот громила. С тем его большим острым ножом – произнес, сверкая своим ангельскими глазами, глядя на Александра восемнадцатилетний Вадик Захаров– Но, при одном условии, что он не будет кидаться на меня и не будет лезть туда, куда не стоит лезть без моего разрешения.

***
Ленка Фомина не находила себе места после встречи с Александром Трофимовым. Малолетняя дуреха, размечталась о любви и внимании взрослого
сорокалетнего дяденьки. Ей просто было одиноко и надо было быть с кем-нибудь помимо своих подружек. Тем более ее закадычная подружка Ксюха попала в больницу с отравлением угарным газом на том пожаре в «Хромой лошади». Да и Алина, где-то запропастилась. Ее нигде не было. Вот, она и сходила с ума от одиночества. Ну не могла она Ленка Фомина быть одна и все тут.
С кавалерами у Ленки Фоминой тоже не клеилось, как и у Алины Воронцовой. Из-за маленького роста, она все время комплексовала. Так как не бросалась особо во внимание парням на фоне, например, той же Алины.
— «Просто какой-то заколдованный круг!» — думала, в своем девичьем отчаянии постоянно про себя Ленка.
Она сейчас ехала на автобусе к Алине с целью погулять по городу до позднего вечера. Раз сгорела их дискотека. Может, встретится, кто-нибудь из воздыхателей.
Ленка была из не очень благополучной семьи в отличие от своих подружек Алины и Ксюхи. Отец постоянно пил и мама работала на двух работах, чтобы тянуть ее и младшего братишку Вовку. А Ленка училась. Нужно сказать, не смотря на вертлявость, она неплохо училась, не хуже самой Алины. Но и любила погулять. А кто не любит погулять.
Вот и теперь, она спешила к своей подруге Алинке. В своей черной короткой как всегда кожанке и мини-юбчонке. Нацепив туфли на высоком каблуке на свои полненькие девичьи привлекательные ножки, она Ленка ехала на маршрутном автобусе в сторону дома Алины Воронцовой.
Ленка очень переживала за то расставание с дядей Сашей. И он не выходил у нее из головы. После того, как он исчез и той клиники, она его уже и не надеялась увидеть. Кому нужна, как Ленка считала, такая хоть и вертлявая и живая, но совсем еще соплячка.
Как она, Ленка Фомина, ни пыталась, из себя строить взрослую. Толку, ни какого.
И вот она Ленка ехала на маршрутке до дома своей подружке Алинке, еще не ведая, что там то и встретит своего дядю Сашу.
Было уже пять часов. Дело шло к вечеру, и маршрутка попала в пробку на одной многорядной дороге из центральных Московских улиц.
— Ну, нет! Еще и этого не хватало! — вслух произнесла Ленка от отчаяния. За окном автобуса уже быстро темнялось.
Ленка Фомина спешила. Она, аж, подпрыгивала в этом автобусе на своих полненьких девичьих ножках и высоких туфельных каблучках.
Ей уже хотелось, выйти прямо посреди проезжей части от своего этого нетерпения.
— Чертова, пробка! — возмущалась вместе с пассажирами Ленка — Пошла бы пешком, хоть и далековато!

***
— Ты мне нужна, Алина – произнес Миленхирим Алине Воронцовой, подводя ее к Александру Трофимову — Мне понадобится и твоя посильная помощь, если согласишься – он обратился к Александру – Если нет. Мне придется все сделать самому. Только все будет сложнее. Но, неволить я не буду.
— Да, а что тебе нужно? – она спросила его.
Он снова обратился к Алине — Мне понадобится твой сон, Алина. Это ключ от дверей в мир моего беглеца пропащего родного брата Элоима. И мне, что-то подсказывает, что вы здесь именно и тоже за этим. Ведь так. Его синие глаза ярко сверкнули Небесным ярким светом в полумраке узкого квартирного коридора.
Миленхирим в теле восемнадцатилетнего Вадика Захарова окинул глазами обоих и Алину Воронцову и Александра Трофимова, будто желая подтвердить сказанное самим.
У Алины все упало внутри. А, Александру показалось, что ему послышалось то, что только, что произнес этот юный сосунок.
Миленхирим в облике Вадика понял, что привел этим высказыванием и просьбой в недоумение обоих.
Он тут же сразу пояснил — Элоим мой родной брат, Алина. А я Миленхирим его близнец брат по нашему Небесному Творцу Отцу. Мы оба Ангелы царства Божьего. Но, волею роковой судьбы, оказавшиеся здесь на вашей Земле людей. А кто-то вообще за пределами между мирами и вынужденными влачить свое жалкое существование. Причину я объяснять не буду. Мне нужна лишь помощь. Я должен выдернуть родного брата из царства греха, порока и страданий и вернуть Элоима в Рай.
— Вот, как! — возмутился, приходя в себя Александр Трофимов — А кто вернет, теперь моего друга Якова Могильного. Кто выправит ситуацию с той умершей старушкой в нашей студии! И возьмет на себя грех этих всех убийств?!
Миленхирим подошел вплотную к Александру и посмотрел пронизывающим взглядом голубых горящих астральным светом глаз.
— А кто, вас заставлял лезть туда, куда не следовало соваться простым смертным! — на повышенном тоне произнес Александру Миленхирим — Кто проник туда, где ему быть не положено! И он, теперь смеет обвинять нас в гибели своего закадычного друга медиума и экстрасенса!
Миленхирим не спускал пристального разгневанного взора с Александра. Сверля того своим ангельским пронизывающим не моргающим взглядом.
Александр все еще не мог пошевелиться. Он стоял, точно вкопанный и вросший своими ногами в пол квартирного узкого коридора.
— Кто разрешил твоему другу бродить по миру мертвых вплоть до запретного для мира живых чистилища — произнес Миленхирим Вадик — И быть за это не наказанным! Это не место для простых прогулок с любыми целями!
Миленхирим напустился на Александра, а тот сейчас не смог ему ничего ответить, ощущая свою в этом вину тоже. Ибо действительно им не следовало играть в такие опасные потусторонние игры. Хоть они, казалось им, занимались благородным делом. Александр сейчас ощутил и свою вину в гибели своего друга Якова Могильного и той малознакомой ему, довольно возрастной старушки.
— Благими делами устелен путь в Ад – произнес уже спокойней и без нравоучений, читая мысли Александра Трофимова, ангел Миленхирим.
Алина стояла, прижавшись к коридорной стене своей квартиры, и молчала, лишь глядя то на одного, то на другого.
— Ну, я убедил, вас?- поинтересовался Миленхирим, окинув своих теперь подопечных своим ангельским светящихся глаз взором. Он ощущал как все силы, что он растратил на жизнь среди смертных порастратил, возвращаются прямо в него из самого пространства. Точно его, что-то как батарея питает извне. В него возвращается то, кем он был когда-то.
— Не нужно винить и себя в смерти своего друга. И нас тоже. Он сделал свой выбор и пропал на этом пути – произнес Миленхирим.
Миленхирим отвернулся от стоящего как вкопанного на деревянных парализованных ногах с обездвиженными руками Александра Трофимова к Алине Воронцовой.
Он подошел к Алине вплотную, деликатно к ней и по-дружески обращаясь – Алина, мне понадобится помощь вас обоих. Моя просьба. Не отказать мне в этом. От этого зависит сейчас все и многое. В вашей квартире открыт вход в иное измерение. Это чрезвычайно опасно и вам, и вашим родным. Да и всем, кто будет здесь находиться. Там сосредоточена сила, злая сила. Голодная и ненасытная. Жаждущая пищи и крови. И дело не в одном только Элоиме. Закрыть этот проход навсегда можно только оттуда. Мы должны проникнуть вновь за грань дозволенного, чтобы вызволить моего брата Элоима из его собственного плена и вернуть на Небо. И запереть вход между мирами. Миром Элоима и вашим миром. Еще, прощу вас, Алина, убедить вашего друга. Или, кем он теперь вам является, защитником и искателем правды в своей помощи мне. Он не случайно здесь. Это его судьба, как судьба твоя Алина. Все это началось очень давно, но завершится сегодня здесь. И нашими общими усилиями и стараниями.
Этого сегодня нельзя избежать, потому, как может произойти катастрофа, и пострадают целых три мира, включая ваш, Алина.
Ангел Миленхирим посмотрел на нее глазами бойфренда Вадика Захарова, и она дала кивком согласие на его просьбу. В глазах Алины Воронцовой было отчаяние. Но в душе у нее еще теплилась страстная непоборимая любовь к Элоиму. К этому сказочному лесному эльфу красавцу и одновременно демону Инкубу, что соблазнил ее. Было видно, она не хотела терять его. И она знала, что Элоим, именно к ней не отнесется враждебно. Он любил ее, не смотря на ссору и то, что случилось недавно. Алина знала и была уверена, что Элоим, кем бы он ни был, именно ей ни за что не причинит вреда.
— Вот, и прекрасно — спокойно снова ей ответил Миленхирим в теле ее ухажера Вадика.
Он проводил ее до ее спальни и потом вернулся за Александром.
— Я хочу слышать ваше мнение, Александр — он обратился к Александру Трофимову — Не нужно более ссор и споров. Позднее, вы поймете почему. Причем сами. Вы очень умный начитанный прогрессивный и здоровьем крепкий человек. По вам видно. Мне не нужно будет вам все снова объяснять.
Миленхирим на него пристально глазами восемнадцатилетнего мальчишки, не отрываясь в глаза Александра
— Мне нужен ваш только ответ. Вы поможете мне? Да. Или, Нет — он спросил того снова.
— Я, именно за этим здесь — ответил Александр Трофимов — Я согласен.
Александру Трофимову ничего не оставалось, как только согласиться.
Миленхирим провел одним движением своей правой юношеской молодой Вадика руки в самом воздухе. И у Александра все приобрело то, что было недавно утрачено. А именно заработали руки и зашевелились ноги.
— Ну вот, а то я уже тут застоялся, как каменный истукан с острова Пасхи – он произнес Миленхириму — Веди меня, кто бы ты, не был, хоть ангел Неба.
Они вместе прошли в спальню, где их ожидала уже с нетерпением Алина.

***
Элоим лежал на своем ложе любви. Он был погружен в свои любовные мечты. Закрыв свои демона любовника глаза и положив голову на запястье обрамленной золотым широким браслетом руки, мечтал о своей новой любовнице Алине.
Элоим представлял ее кружащейся вокруг его ложа совершенно нагой. Только в одних узких золоченых туго натянутых на промежность, молодой волосатый девичий лобок, и на ее овалы изящных девичьих голеньких бедер ног плавках, стянутых, тугим золотым поясом демоницы Изигири.
Распустив свои по спине и плечам длинные вьющиеся живыми змеями волосы, молодая совсем юная восемнадцатилетняя красотка и рабыня его страстной дикой любви вырисовывала ему круги своим голым девичьим животом с круглым пупком, где сверкала золоченая с бриллиантом красивое вонзенное в это милое маленькое отверстие колечко. Извиваясь дикой любвеобильной самкой змеей под льющуюся под сводами его полуразрушенного каменного готического храма восточную музыку. Элоим лицезрел с упоением и неудержимым восторженным сладострастием этот ее колдовской магический танец любви. Под громкие удары тамтамов и барабанов. Под нежные тонкие переливающиеся звуки флейты и других инструментов.
Ее голенькие аккуратные полненькие, уже почти взрослой молодой сучки девичьи с торчащими сосками груди, болтались из стороны в сторону перед Инкуба демона синими горящими адским огнем глазами. Они были похожими на груди Изигири, только моложе и еще красивей. А Алины с тонкими утонченными пальчиками руки, обрамленные в запястьях золотыми тонкими браслетами, выделывали в воздухе виртуозно плавные волнообразные движения.
Алина Воронцова в шикарной золотой короне Изигири сейчас в облике восточной красавицы перед своим Властителем и господином, танцевала свой танец любви и страсти. Развивая на девичьих молодых красивых бедрах голых босых снующих по каменному полу храма Элоима ног прозрачную парящую над белым, ползущим по полу туманом вуаль. Сверкая большими серьгами в ушах,
Алина любвеобильной сучкой взамен Изигири, танцуя, соблазняла его своим тем танцем у самого его каменного ложа.
Как, она была красива! И Элоим восхищался ее красотой. Ее длинными развивающимися темными по воздуху из-под золотого обода венца короны волосами. Ее лучезарным светом влюбленных в истоме женской ласки и нежности любовной страсти, смотрящих неотрывно девичьих на него Элоима синих глаз. Окутанная белым, вверх подымающимся и стелющимся у ее мелькающих в танце голых ног клубящимся живым призрачным туманом.
Алина словно парит над самим полом храма. Тянет к нему Элоиму свои вьющиеся в танце руки. И, извернувшись в спине, раскачиваясь из стороны в сторону перед его восторженными любовника глазами запрокинутой обнаженной возбужденной девичьей грудью.
Она похожа сейчас на Изигирь, но не Изигирь.
Открыв свой жаркий наполненный алчной любовной страстью любовницы рот, хищно оскалившись зубами в безумном танцевальном сексуальном экстазе. Она, закатив свои восточной рабыни танцовщицы в косом изгибе бровей, синие в мольбе под верхние веки глаза, сладостно в том танце стонет и дергает в стороны голым своим девичьим животом в жажде неуемного с ним Элоимом на его ложе любви секса. Точно бешеная самка. Она хочет любви и хочет от него детей. Много детей.
— Элоим — он слышит ее – Элоим, я вся горю. Возьми меня — доносится до его островерхих лесного демона красавца эльфа ушей.
Она, вдруг исчезает в белом том тумане и Элоим теряет ее с болью в своей падшего Ангела неба душе и истосковавшемся сердце.
— Алина, где же ты, моя, Алина! — произносит Элоим вслух и ложится на изголовье своей длинноволосой русой головой.
Он поворачивает голову набок и смотрит туда, где рассеивается и исчезает бесследно белый клубящийся туман и закрывает опять свои синие падшего Ангела Неба глаза.
— Зачем, только, я изгнал тебя из моего любовного Рая — он негромко произносит в пустоту перед собой — Зачем ты заставила меня сделать то, что напугало тебя, моя ненаглядная, Алина! — он, поизносит, засыпая — Это все Изигирь. Это все эта порочная змея – он зло говорит, как бы той, кого рядом, сейчас с ним нет — Это все, из-за нее. Поверь, Алина. Я бы не сделал так никогда. Это все Изигирь.
И Элоим засыпает крепким своим демона Инкуба беспробудным сном.

***
Они сидели, напротив друг друга на трех стульях. В полумраке Алининой спальни Миленхирим в теле знакомого Алины Вадика, сама Алина и Александр.
Двое слушали рассказ Небесного Ангела.
Было на часах уже семь вечера. Их беседа затянулась.
Еще было время, и Миленхирим использовал его на свой общеобразовательный для любопытного человечества рассказ. Ему нужно было вовлечь в работу помощников. Особенно Александра Трофимова. Его помощь крепкого зрелого и сильного мужчины как раз могла понадобиться, и была очень даже кстати.
— Я вам все рассказал о себе и о брате моем, Элоиме — сказал Миленхирим в спальне Алины.
Он провел перед присутствующими свою лекцию, на тему Ада и Рая для своей пришедшей к нему и жаждущей истины и мщения паствы.
— Я надеюсь, не сильно вас обоих привел в чувство растерянности и удивления — Миленхирим произнес Алине Воронцовой и Александру Трофимову — Вы имеете возможность сейчас общаться с одним из Ангелов Неба.
Он смотрел на Алину и Александра, не отрываясь от их потрясенных таким с ним общением человеческих глаз.
Александр и Алина отошли немного от того их удивления и шока первой самой встречи в этой московской большой квартире.
Миленхирим подошел к главному.
— Ну, а, теперь о самой Изигири – он произнес им обоим.
— Позвольте — вмешиваясь в разговор, осторожно перебивая, спросил Александр Трофимов Миленхирима — Эта часом не та Изигирь из легенд Шумеров,
по наследству передаваемая Вавилонянам и Персам их потомкам и дошедшая, в конце концов, до нас. Я просто накопал массу материала по этой теме в первоисточниках от своих знакомых медиумов и экстрасенсов. Порылся по этой теме и библиотечных довольно скудных анналах.
— Молодой человек — произнес, перебивая Александра Миленхирим в теле Вадика иронично — Много ли, вам даст то накопанное вами от кого то
или от чего то, что вы сейчас лично услышите от меня – он произнес тому — Это верно, то, что вы там накопали. Действительно Шумеры не врут. Так и есть в древних их легендах об этом демоне Ада, о Суккубе, питающимся душами и кровью им насилуемых до смерти молодых мужчин, поработившем моего родного Ангела брата Элоима и сделавшим его таким, каким он стал, и каким ты его видела в том его мире Алина. Но Шумерские источники никогда вам не скажут о том, кто он на самом деле и, как его можно убить этого Ангела, ставшего мерзким диким зверем, от которого даже отвернулись его родственники и братья. Это знаю только я. И знают там, наверху.
Миленхирим показал кивком Вадика головы вверх на потолок Алининой спальни.
— Так вот — продолжил Миленхирим — Изигирь раньше никогда не звалась Изигирью. Это не настоящее ее имя, как и она сама. Ее настоящее имя ни знает даже сам Бог. Этот Ангел ночи, перворожденный из всех, когда-либо рожденных Ангелов. Он намного древнее самого Ангела Астрального света Люцифера, перворожденного среди нас. Он этот Ангел Хаоса рожден был в самом Хаосе по соседству с Джинами и Левиафанами. Он древнее самого древнего демона Пазузу и обладал огненной душой, сравнимой с пламенем тысячи звезд. Легенду о нем мы ангелы Божьи пересказывали из уст в уста. Легенду об Ангеле Хаоса и Ангеле женщине, единственном Ангеле среди нас мужчин рожденных от Господа Бога.
Изигирь никогда не жила в Раю. Это было не ее место. Ее мир это мир Хаоса. Мир матери самого нашего Отца Бога Тиамат. Этого даже не знали Шумеры. Она рождена была одним из Левиафанов и тоже женщины и была единственна в своем первозданном мире и роде как таковая. Это был самый мощный и самый сильный Ангел в потустороннем мире. Этот Ангел упал из-за любви к моему брату так низко, как ни падал никто из нас. Даже Люцифер. И, никто даже из нас Ангелов не смог предположить, что получиться вот так. Вот так пресекутся пути моего родного брата Элоима и этого древнейшего существа из мира Хаоса. Никто. Даже мой Отец сам Бог.
То, что тогда произошло в нашем Раю, выходит за рамки разумного. Даже среди всего невероятного и Божественного.
Этого Ангела погубила любовь. Любовь безумная и неудержимая.
Любовь к моему родному брату Элоиму. Изигирь в любилась в него, без
памяти. И это уже произошло в мое отсутствие. Я уже был здесь среди вас на земле и не знал ничего о падении родного Ангела брата. Обо всем, что случилось мне, поведал мой друг Ангел Умбриэль. Который пророчил и мне спасение в знак спасения своего брата из того мира в котором побывала ты, Алина и твой погибший друг Александр Яков.
Именно в том сгоревшем баре я первый раз увидел тебя Алина и уже знал, что пути наши все же пересекутся. Мне на тебя указал мой друг
Умбриэль. Он указал на вашу взаимную уже в будущем любовную связь вопреки любви самой Изигири. Ты Алина смогла влюбить в себя Элоима, и это обрекло саму Изигирь на ее смерть. Ты самая ей ненавистная соперница и она знает, что Элоим не отступится от тебя, как мог отступиться от других женщин. Это знаю, теперь и я. И именно это спасет Ангельскую душу моего брата. Именно ты Алина, станешь спасением Элоиму из любовных уз Изигири. Именно твоя к нему неудержимая любовь разорвет то, что их связывало не одну сотню лет и объединило в один общий адский организм.
Изигирь теперь не способна жить без Элоима. Она и сама это знает. И потому так, охраняет тот созданный Элоимом мир, мир снов и иллюзий. Остервенело и упрямо. И она пойдет до конца. И нам надо быть внимательными и осторожными, когда будем в том мире. Тот черный лес, в котором ты побывала Алина. Изигирь сделает все что угодно, чтобы удержать Элоима в своем любовном плену, потому, что жизненно зависима от него теперь сама. Элоим и Изигирь стали одним целым, в том созданном между мирами мире между жизнью и смертью.
Она, Изигирь защищает таким вот образом и свою жизнь. Потому, что уже погубила себя от той неуемной дикой любви к моему брату Элоиму.
Она сожгла всю свою дотла силу и душу в том огне безудержной к нему любви и потеряла свое как Ангел бессмертие. Воскреснув из пепла, она стала сама чудовищем.
То, что от нее осталось это та черная извивающаяся и меняющая облики тень. Тот крылатый с хвостом мерзкий демон Суккуб ее истинная теперь форма. То, что ты видела Алина это ее насыщенная демонической жизнью пустая оболочка, и сама жизнь Изигири только в этом теперь ее теле. Глубже нет ничего. Не так как Элоим. Она не смогла подчинить его полностью себе и не смогла Ангела уничтожить душу. Свет Божественного сияния, как и у меня, остался в нем. И он по-прежнему бессмертен, как бы он не выглядел. Чего не скажешь о Изигири. Она пустая внутри, как пустой сосуд, и потому полностью смертна, и не способна к воскрешению и это ее теперь страшит и пугает. Теперь она защищает и себя и Элоима от вторжения посторонних. Особенно соперниц, таких как ты Алина. И не отдаст так просто без боя Элоима ни тебе, ни мне. Она питается им и поддерживает в себе за счет него собственную жизнь.
Изигирь превратила своим неудержимым развратом и страстной любовью в подобие себе и моего брата. Она превратила его в Инкуба. И заставила таким образом насиловать и убивать.
— Но, со мной, он был ласков — вставила, наконец, свое слово в рассказ Миленхирима Алина — Он говорил, что очень любит меня. И его любовь ко мне будет вечной. И я его тоже очень люблю, ни смотря, ни на что. Ни на какие теперь страхи и сомнения. Я даже теперь готова умереть за нашу с ним любовь. И я теперь не боюсь той Изигири.
— Это очень хорошо, Алина — сказал Миленхирим — Это то, что нужно для того, чтобы снова отправиться в тот мир и тот лес. Элоим не отверг тебя совсем, и я это чувствую. Я чувствую его присутствие здесь в твоей спальне.
Ты очень красивая девушка и он просто в тебя влюблен.
Влюблен Ангельской душой, а не душой Демона. Лучшей своей светлой сохранившейся в нем частью. И мы должны вбить клин в их отношения и разъединить их и тогда, я спасу своего единокровного близнеца брата. И вот, именно тогда мы убьем Изигирь и разрушим этот чудовищный переполненный кошмарами и кровью тот созданный по указке Изигири моим братом адским мир. Мир, переполненный страданиями моего брата и страданиями людских погребенных в том мире снов и иллюзий. Порабощенных и ищущих выхода душ.

***
Ленку Фомину уже достала эта дурацкая вечерняя езда по Москве. На автобусах по забитому автомобильными пробками городу. Она порядком измучилась и устала толкаться в толкучках и духоте автобусных салонов.
Пробка за пробкой, точно проклятие какое-то ее стало преследовать. Будто кто-то специально это для нее делал.
Ленка Фомина все же решила прогуляться ногами до дома Алины Воронцовой.
Правда, идти предстояло еще далеко. А темнота подступала быстро к суетному, наполненному гуляющим по огромному вечернему городу народом.
Было уже начало восьмого вечера.
Она выскочила на очередной после пробки остановке и решила дальше не ехать на автобусах вообще. Вдруг, опять пробка. И опять, можно было надолго застрять на дороге.
На часах было уже девять часов вечера.
— Ни че, себе я проторчала в этих автобусах! Надо было раньше выскочить! Сейчас бы была у Алинки дома! — сама себе вслух, возмущенно, сказала Ленка — К черту все эти автобусы!
И она уверенно и быстро зашагала в направлении Алининого дома.
Идти предстояло почти в полной уже темноте.
— «Ну, и ладно» — уже сама себе в уме продиктовала Ленка — «Если, что переночую у подруги» — она так и решила — «Завтра вторник и снова на учебу на эти лекции. Но, я успею еще обратно рано поутру домой и успею переодеться. Если встанем с ней в восемь. Возможно, вместе с Алинкой и забегу домой перед началом первого урока».
Ленка торопилась успеть, хотя бы к девяти.
А в это время ее подругу Алину Воронцову бросило неожиданно в сон. Вот так, прямо во время беседы со своими теперешними спасителями и друзьями.
Она встала со своего стоящего напротив Миленхирима и Александра Трофимова стула и подошла опиревшись к одной из стен своей комнаты. Ее ноги стали заплетаться и подкашиваться и Алина по стене, упираясь своими руками, подошла к кровати.
Прямо на глазах Александра и Миленхирима, она, закрыв глаза и шатаясь, забредила, вслух произнося — Элоим снова зовет меня. Я слышу его зов — она произносила тихо, но четко слышно — Он простил меня и зовет к себе. Зовет обратно. Я нужна ему.
Она, как-то странно и очень тихо, произнесла это, улыбаясь широкой красивой широкой под сонным волшебным гипнозом улыбкой, словно не замечая уже посторонних в ее комнате, просто рухнула целиком в своей одежде на свою не расстеленную постель.
Она быстро и почти мгновенно заснула.
— Все быстро и неожиданно само началось. Надо успеть, пока она не оказалась без нас там – соскочив со своего стула и быстро подбегая к постели Алины Воронцовой, сказал Миленхирим Александру Трофимову — Все началось раньше, чем я сам предполагал. Еще и ночь не наступила. Элоим ощутил ее. И возможно нас. Хотя кто его знает?
— Ты, ангел и не знаешь? – возмущенно произнес Миленхириму Александр.
— А ты, наверное, забыл, что я говорил, что здесь на земле мне не все порой бывает доступно – произнес Миленхирим – Я также как и вы, люди вершу свои ошибки и живу почти как обычный человек. Я утратил, точнее меня лишили кое-чего ангельского.
Он позвал к себе Александра Трофимова своей правой Вадика Захарова мальчишеской худосочной рукой.
— Ладно. Забыли все — произнес Александр Трофимов ему — За дело. Помогать, так помогать. Что делать мне сейчас?
Александр, схватил сумку с большим разделочным очень острым свежее заточенным кухонным ножом-секачом, и тоже соскочив со своего стула, подскочил к постели, где лежала спящая Алина Воронцова.
— Садись на постель к ней. Вот здесь – произнес Миленхирим Вадик Александру Трофимову — Дай мне твою руку.
— Какую? — произнес Александр и вытянул вперед перед Миленхиримом и над лежащей на постели Алиной обе свои мощные и достаточно сильные русского качка силача спортсмена руки.
— Любую — ответил ему и быстро, как бы стараясь не очень громко Миленхирим.
Он схватил его левую руку и положил на голову Алине раскрытой мужской ладонью, практически закрывая весь ее девичьей головы лоб.
— Вот, именно так– произнес Ангел Неба – Контакт налажен.
— Я ничего не ощущаю — произнес ему Александр Трофимов.
— Сейчас ощутишь и даже увидишь – произнес Миленхирим — Скажу больше, будешь там. Как, она и я.
Следом Миленхирим Вадик сам свою тоже левую руку на лежащую на голове Алины Воронцовой левую руку Александра Трофимова. А правую положил правую руку на голову Александра и закрыл свои глаза.
Миленхирим начал читать, какую-то неизвестную самому Александру Трофимову молитву. Может даже некое ангельское волшебное заклинание.
Он шептал, какие-то молитвы, и мир вокруг стал меняться прямо на глазах самого Александра Трофимова.
Это открывался проход в мир Элоима для них двоих. Алина Воронцова уже была там.
Александр увидел своими человеческими глазами то, что никогда не видел в жизни.
Его окружал странный черный лес у самой практически кровати Алины.
Один мир сменился мгновенно другим. Сменился даже сам воздух. Он стал каким-то необычным и загустевшим. Это ощутили, мгновенно и сразу легкие Александра. Он ощутил легкий пронизывающий все его тело под плотной верхней и нижней одеждой холод.
Спальни не было и в помине. Только стояла Алинина кровать с сидящим на ней самим Александром. И с ней рядом стоял ангел в теле Вадика Захарова Миленхирим.
Алины не было лежащей и спящей на постели. Она просто исчезла. Покинула свою постель и пустилась в поисках своего возлюбленного лесного эльфа и демона Инкуба Элоима.
— Куда идти, теперь? — растерянно произнес Миленхириму Александр.
— Идем, быстрее — произнес Миленхирим. И видимо, зная, куда надо выдвигаться своим ангельским чутьем, первым устремился по черному корявому ветвистому жуткому лесу.
Александр Трофимов соскочил с постели Алины Воронцовой и устремился следом за ангелом Миленхиримом.
Вскоре, он увидел саму Алину, что далеко уже впереди почти бегом неслась на слышимый только ей одной призывный голос и зов своего красавца любовника.
Алина Воронцова оторвалась от них на значительное расстояние.
Под ногами стелился белый густой живой ползущий туман. Из него поднимались вверх и вставали на пути идущих еле видимые полупрозрачные призраки тех, кого поглотил этот жуткий черный корявый волшебный лес. Пугая каждого своим внезапным и неожиданным появлением. Они что-то произносили, практически шепотом идущим сквозь заросли корявых цепляющихся за одежду точно руки своими безлиственными отростками ветвей. Это были те, кого убила за многие века Изигирь и Элоим. И они предупреждали идущих к храму Элоима и Изигири храбрых воинственно настроенных смельчаков путников о грозящей им страшной опасности.
Миленхирим и Александр вдогонку поспешили за Алиной. Если поспевая за почти бегущей молодой восемнадцатилетней девицей. Запинаясь и перешагивая торчащие в пологе леса толстые, такие же, как и ветви, корявые черные древесные корни.
Миленхирим показал жестами Александру, что кричать, здесь не следует. Это не их привилегия шуметь в этом лесу, да и хозяин может услышать, раньше времени, что не приемлемо так далеко от его жилища.
Надо было догнать Алину, и он руками, показал Александру, что требуется сделать.
Было удивительным, но они как-то вообще уже друг друга понимали и быстро сдружились. Вдруг нашли общий язык.
Александр Трофимов шел рядом с Ангелом Миленхиримом, еле за ним тоже поспевая.
Они вдвоем ели догнали Алину Воронцову.
Она повернула к ним свою, миленькую девичью в длинных темно русых волосах голову, сверкнув своими синими влюбленными от счастья девичьего близости скоро любовного счастья глазами.
— Он, хочет меня! — пролепетала дрожащим от волнения и возбуждения голосом спешащая на свидание с любимым Алина – Он, простил меня и ждет меня на своем ложе — пролепетала сладостно и радостно она им. В своем гипнотическом глубоком сне, смотря, словно, сквозь них.
— Я вижу его — она им сказала — Вижу его лежащим на своем том нашем общем ложе любви. Вижу его и Изигирь. Она возле него у того каменного ложа. Мой Элоим! — Алина как в сонном бреду произнесла это.
Миленхирим подскочил к ней — Рассказывай Алина, что там видишь? Тоже что и я? Или по-другому?
— Вы видите оба?! — удивленно спросил Александр Трофимов.
— Да, я же Ангел, а он мой брат, что удивительного — ответил быстро ему Миленхирим.
Алина снова произнесла — Изигирь с ним, о чем-то говорит и ластится как кошка. Соперница проклятая!
Алина было ринулась бегом, но Миленхирим схватил ее.
Алина начала вырываться из рук, не отдавая себе отчета, где даже находится.
Она сейчас словно сошла с ума и в отчаянии боясь потерять Элоима, рвалась туда, где ее ждала верная смерть.
— Я ее убью из-за него эту тварь ползучую! – Алина, вдруг прокричала, сотрясая своим звонким девичьим голосом черный корявый древний вместе с белым, ползущим в его пологе призрачным живым туманом лес.
Она, вырвалась из рук мальчишеских рук Вадика Миленхирима и полетела к нему сейчас, как ненормальная. Забыв про весь испуг недавний и все страхи, связанные с жуткой гибелью Якова Могильного.
И это было понятно. Она же, просто спала.
Алина летела так, будто уже не боялась никого. Может, оно было и так.
Она же сказала, что любит безумно его, вот… встреча была теперь неизбежной.
— Он хочет видеть снова меня, мой любимый, Элоим! — громко и радостно, прокричала Алина — Они ругаются друг с другом! У них ссора! Элоим отвергает ее к себе внимание! Он будет моим, мой красавец, Элоим!
Миленхирим и Александр догнали все же ее.
— Держи ее крепче, Александр. И не пускай никуда, чтобы она не делала и не кричала — громко ангел Миленхирим — Мы уже рядом. Мы, почти пришли.
Вырулив из-за большого, наверно, самого толстого стволом черного в этом лесу дерева, они вышли к храму Элоима.
Александр услышал шум воды. Совсем, где-то рядом. Да, точно шумела вода. Наверное, был водопад и где-то рядом недалеко от них. Возможно, в каком-нибудь, углублении между деревьями или овраге.
— Дом. Милый, дом — сказал иронично и с опаской Миленхирим, увидев готического вида огромный полуразрушенный среди этого жуткого мистического и фантастического леса храм.
Александр Трофимов тоже увидел этот храм любви и порока своими глазами. Он стоял как раз своим арочным входом и крыльцом. Колоннадою фасадом к ним. Со сценами насилия и прочего разврата барельефом. С угловатой с крутыми скосами полуразрушенной черепичной крышей.
— Боже мой, брат! — произнес с ужасом и удивлением Миленхирим — До чего же, ты себя довел с этой бешеной сучкой Ада!
И он, почувствовал приближение зла. Ангел Неба первым ступил на ступени храма своего родного брата. Следом за ним Александр Трофимов и Алина Воронцова, удерживаемая сильными мужскими руками своего теперь спасителя, взрослого товарища и друга, поднялась вместе с ним и за спиной Миленхирима по каменному в глубоких трещинах крыльцу. В пелене тумана ползущего под их ногами и через сам вход, они вошли внутрь под своды нависающей полуразрушенной крыши и колонн, подпирающих полуразрушенный большой храм. Здесь стоял какой-то полумрак и не было видно никого. Точно все было мертвым, а не живым. Чем-то напоминало некое кладбищенское сооружение посреди кладбища разодранных в клочья человеческих тел и погребенных здесь веками душ.

Глава XIII. Битва за Элоима

— О, мой родной брат! — произнес снова Миленхирим — Это все сотворил ты! Силой Небесного Ангела!
— Тебе такое под силу, Миленхирим? — тихо ему, почти на ухо, произнес вопросительно Александр Трофимов.
— Да, когда у меня снова будут все возможности и способности ангела – тот тому ответил.
И совершенно не боясь, пошел в глубину храма. За ним Александр удерживая перед собой Алину.
— Как ты думаешь? — спросил его снова Александр — Мы победим?
— Не знаю — ответил Миленхирим — Но на тебя я, если, что тоже рассчитываю. Я не знаю, как поведет себя мой брат в присутствии этой ведьмы Изигири. Иди, пока и не о чем не спрашивай — ответил Александру уже более холодно Миленхирим — Нам надо успеть к Солнечному затмению. Пока Луна будет покрывать Солнце. Пока коридор в царство Бога будет для нас обоих открыт.
Именно сегодня как сказал мне Умбриэль, именно сегодня. Именно сегодня я получу прощение и вознесусь в царство моего Отца.
Они вошли под своды высокого церковного призрачного храма. Шагая по белому туману туда, где стояло ложе Элоима. Оно перед их глазами, точно и как ритуальный алтарь каменным изваянием, возвышалось в глубине этого готического в загадочных барельефах храма.
Живой белый и густой клубящийся туман покрывал само, то ложе любви и разврата и окутывал его своей белой молочной пеленой.
Туман, плотной пеленою закрывая того, кто лежал на нем и видел тех, кто посмел потревожить его покой. Он знал, что они здесь и не пытался ни бежать, ни нападать на них.
Их появление не было внезапным, и он ждал их всех. Элоим знал, что это произойдет когда-либо и точно будет. Встреча двух ангелов братьев была предрешена еще на Небесах и в самом Аду.
— Алина! — раздался громкий под сводами храма голос Элоима.
Алина встрепенулась вся и начала вырываться из рук Александра.
— Элоим! — закричала она — Я здесь мой любимый Элоим!
— Держи ее крепче, Александр — крикнул ему Миленхирим внутри тела Вадика. И остановившись, смотрел в тот живой клубящийся туман, точно хотел его просветить своим ангела и человека взором своих глаз.
— Алина! — снова громко прозвучал голос под сводами полуразрушенной черепичной храмовой крышей, сотрясая тот свод — Я ждал тебя! Любовь моя!
— Элоим, любовь моя!- кричала Алина сама не своя, вырываясь из рук Александра. Он еле удерживал ее.
— Держи ее! — приказал Миленхирим — Даже, если, будет кусаться! Без тебя мне не справиться! Все случилось раньше намеченного, и еще рано до начала затмения!
Алина, брыкаясь, ударила Александра по его мужскому уязвимому месту и все же вырвалась. Она бросилась бежать к стоящему впереди в белом тумане каменному ложу Элоима.
Алина понеслась мимо Миленхирима как угорелая, спотыкаясь о торчащие выступающие неровные камни пола, и могла подвернуть ногу, но теперь ее ничто не удерживало.
Она почти подлетела к Элоиму. Как вдруг ее отбросило что-то назад с силой, и она упала на каменный пол каменного храма уже под ноги самому подоспевшему к ней Ангелу Миленхириму.
Перед ней на некотором расстоянии выросла из этого тумана сама Изигирь. Она черной вьющейся тенью над белым туманом вознеслась вверх над полом храма и сверкнула черными светящимися пламенем Ада глазами.
— Все же явилась, сука! — прорычала, шипя по-змеиному Изигирь — Хочешь моего Элоима, соперница! — она подлетела в упор к Алине и Миленхириму и посмотрела тоже в его Ангела глаза, произнося тому — И ты пришел, тот, о котором мне рассказывал Элоим! Ты пришел за своим единокровным братом, Миленхирим!
От Изигири повеялом холодом. От ее черной извивающейся змеей в воздухе тени.
— Ты! — она указала на Миленхирима — И, ты! — она указала на Алину — Не получите ничего! Поняли, оба! – она, прокричала им обоим и отлетела в сторону ложа — Он мой! Только мой, и ни чей больше!
— Отойди! — раздался как гром сотрясая стены храма голос со стороны каменного затуманенного белой пеленой ложа — Отойди в сторону! Я сказал!
— Элоим, любовь, моя! – произнесла Ихигирь. И черная тень, было, бросилась к ложу своего любовника, но он остановил ее. И она, словно ударившись о невидимую стену, упала в туман. И, вылетев оттуда, с диким бешеным воем, стала носиться в том тумане по всему каменному храму. Кружиться вокруг, опорных, высоких в резном рельефе колонн.
Тень извивалась черной призрачной змеей, вырисовывая круги по всему храму не находя себе пристанища и места.
Она, стремительно взлетев к полуразрушенному потолку и высоким сводам, пугающе по-звериному, заголосила на разных голосах.
— Заткнись, сейчас же! – произнес, громкий мужской голос из тумана со стороны каменного любовного ложа.
Тень упала снова в белый туман, и, исчезнув в нем, затихла.
Этот голос произнес, обращаясь к Алине — Алина, зачем ты привела их сюда?! — он громко и по-звериному злобно прорычал — Я разве тебе не запретил это делать! Зачем ты их привела в мой мир, кто тебе дал на это разрешения! Или хочешь быть снова свидетелем моей расправы над ними!
— Любимый! — прокричала Алина — Это твой брат! Он хотел увидеть тебя!
— Молчи, Алина! — заткнул ее своим таким же громким, как и голос Элоима Миленхирим — Я буду говорить! Это разговор между братьями!
— Зачем, ты пришел?! — прорычал Элоим — Что тебе, здесь надо?!
— Я пришел за тобой, мой родной брат! — ответил, оставив и передав в руки Алину Воронцову, подошедшему к ним Александру Трофимову — Я пришел забрать тебя из этого Адского мира, который ты создал здесь! Я пришел спасти тебя от себя! Я пришел вернуть тебя к нашему Отцу, Элоим!
— Да! А ты спросил, хочу ли я! — крикнул Миленхириму Элоим — Но, я рад тебя видеть брат, мой, Миленхирим!
— Вернись к Богу, Элоим! — громко сказал Миленхирим — Он ждет тебя, как своего сына! Он не винит тебя, ни в чем! Он прощает тебя за все!
— Он прощает меня?! После моего побега?! — переспросил Элоим Миленхирима — И хочет моего возвращения?!
— Да! Как и моего! — произнес Миленхирим — Столько столетий мы не в Раю, брат мой! Тебе не тоскливо в своем этом отброшенном от мира Бога мире, Элоим! Нам необходимо вернуться! Там наш мир! Там наши братья, Элоим! Он, наш Отец, не накажет тебя, Элоим! — он произнес громко и четко — Он прощает тебя! Брат, мой! Отец ждет нас обоих!
— Кто, тебе такое сказал, брат мой?! – прогремел снова из белого тумана голос.
— Умбриэль! — в ответ прогремел голос Миленхирима.
— А, вот как! – произнес Элоим — Ты все еще любишь его и потому веришь ему! Этот прилежный послушник и ученик Бога! Прихвостень и лицемер!
— Элоим, молю, не говори так о нем! Он принес добрую весть в наше спасение!- произнес Элоиму Миленхирим.
— Спасение – произнес Элоим из белого тумана и уже спокойней голосом похожим на голос простого человека.
Миленхирим снова произнес и тоже уже спокойней и не так громко — Элоим, вспомни наш мир — обратился Миленхирим к своему падшему брату — Вспомни нашего Отца, Элоим! Вспомни всех и вспомни меня своего старшего брата Миленхирима!
Элоим молчал. Но, он слушал родного брата и как видно, о чем-то сейчас думал.
Миленхирим продолжил через небольшую паузу — Кто, как не я, всегда любил тебя. Не вини Умбриэля. Он ведь тоже был твоим другом, Элоим. Вспомни, Элоим. Как нам было хорошо втроем в тех Райских кущах. Небо в цветных алмазах и сверкающих ярких звездах. Безграничность и бескрайность самого мира. Красоты Заарнийских пустот и облачные огромные водопады Фосфарина, где мы купались и омывали свои теми водами ангельские крылья. Эфирные пурпурные призрачные поля Вудрока. И бескрайние неофритовые равнины Каддекара. Наша житница всей нашей жизни и ангельского счастья и рождения. Посмотри, на что ты променял все. Смотри, что ты натворил, Элоим.
Миленхирим снова ненадолго, замолчал, потом продолжил – Но, Отец прощает тебя и ждет нас обоих. И Умбриэль ждет тебя, брат мой, Элоим. Вспомни Умбриэля. Вспомни его, Элоим. Вспомни его доброту к тебе как к младшему моему брату. Вспомни его внимание и его руки, Элоим. Вспомни и меня, брат мой. Вспомни и мою к тебе любовь.
Миленхирим мысленно всей своей живой теплотой коснулся разума своего падшего родного брата. И было, похоже, пробудил его. Энергия Миленхирима слилась с энергией родного его брата Элоима. Она голубым свечением, вероломно проникла в душу Элоима и смешалась в одно общее и единое.
— Я всегда думал о тебе, мой любимый родной брат – произнес Миленхирим –Всегда. Я надеялся найти тебя и вот, нашел.
— Брат – прозвучал голос из белого клубящегося тумана – Родной мой брат. Я давно не видел твоего настоящего ангельского лица, Миленхирим. Я давно не видел и своего ангельского лица.
— Не слушай его, Элоим! Он лжет, тебе! Все лжет!– прокричала из тумана черная тень Изигири.
Она, взмыла в сам воздух. Изигирь стала кружиться снова кругами, вокруг всего каменного храма и вокруг здесь всех присутствовавших. Пугая своим кружением, стоящего за спиной ангела Миленхирима Александра Трофимова и прижатую к широкой атлета спортсмена раскачанной груди восемнадцатилетнюю Алину Воронцову, что были не на шутку уже и так напуганы всем, что тут творилось.
Алина сейчас не брыкалась и вырывалась из его сильных мускулистых рук. Призыв Элоима и все любовные безумные порывы ее прошли. И Алина, вытаращив свои напуганные девичьи глаза, лишь молчала, как молчал сам Александр.
— Заткнись, я сказал, Изигирь! — рявкнул ей, сотрясая все храмовые каменные стены демон и ангел Элоим – Миленхирим мой родной брат и я имею право с ним разговаривать и верить ему! Он никогда не врал мне и не врет сейчас! Я это ощущаю и чувствую -Элоим произнес уже спокойней и замолчал.
То, что вошло в Элоима и на что, именно рассчитывал сам Миленхирим, пробудило спящий веками заколдованный дух Небесного Ангела жившего внутри демона Инкуба Элоима.
Элоим вспомнил его. Он вспомнил все, что связывало их как братьев.
Он вспомнил Миленхирима. Своего старшего по рождению и первого от Бога родного Небесного брата. Рожденного среди ярких звезд. Из звездного животворенного ослепительного света и сверкающей изумрудами ангельской пыли. У Трона Небесного Бога и в руках самого Люцифера, что держал обоих на руках только что рожденных младенцев ангелов, принесенных им по Божьему велению самого Творца из бескрайних просторов и самой дали с самого края Вселенной.
Элоим вспомнил, как Миленхирим обнимал его. И как он любил его как младшего брата. Эта пронизывающая все тело его ангельская энергия, сливающаяся с энергией другого ангела. Точно как сейчас и точено такая же и такая знакомая и родная. Он сейчас, ощутил точно такой же неистребимый и животворный исцеляющий жар Ангельской души. Его силу и теплоту. Что была там, в тех Райских Небесных кущах их Родного Отца. Он вспомнил то, что он тогда сказал ему. Про то, что не оставит своего брата, чтобы не случилось с ним, и где бы он не был. И то, что он прейдет за ним, куда угодно, лишь бы вернуть ему свою любовь родного брата. И вернуть его домой.
Все сбылось, как он говорил, все в точности как ему тогда сказал, это его были первые слова, слова клятвы брата брату. И по щеке Элоима, потекла слеза. Первая сверкающая слезинка за многие века по белой точно мел гладкой коже красавца демона и лесного синеглазого Эльфа. Лежащего на своем окутанном белым туманом каменном любовном храмовом ложе. Превращаясь и застывая маленьким в виде капельки хрусталиком, падая на его широкую голую грудь.
— Элоим, брат мой – произнес негромко родному брату демону и ангелу Миленхирим — Мы с тобой всего в шаге от Рая. Услышь меня, ты нужен мне. Ты единственный родной близнец брат, что есть у меня.
И ангельское сердце, воспламенившись светом Небес, внутри его демонического тела Элоима, дрогнуло. Это говорило о том, что он был нужен и за ним пришли. То, что он ждал веками. Жил надеждой, что сохраняла еще не совсем умершую душу Небесного Ангела в теле демона.
О нем не забыли. А значит, его простили. Это было то, чего было ему нужно, и чего он боялся не получить никогда, как сам падший в бездну Ада шестикрылый Серафим Люцифер. Не прощения.
О нем не забыли и пришли за ним. Он так соскучился по родным. По своему брату по Ангелам, которых покинул из-за любви к этой ведьме Ада Изигири. Он захотел назад. Он захотел домой. Он через белый туман смотрел на Алину, в ее полные любви к нему девичьи, сейчас перепуганные глаза. Настоящей любви и вспомнил все, кем он был тогда и кем теперь стал. Он смотрел на стоящего перед собой молодого неизвестного человека говорящего языком его родного брата и видел зеркальное отражение самого себя в том юношеском человеческом теле. Это действительно был Миленхирим.
Это яркое свечение ментально-астрального света другого ангела с крыльями и его сам, четко зримый и узнаваемый силуэт из этого света. Крылатый силуэт своего родного брата. Только он это видел и никто больше.
— Вспомни Отца нашего, Элоим. Вспомни его заботу о тебе все те годы, что ты был там, в Раю – продолжал Миленхирим снова Элоиму, под скулящий демонический свирепый вой летающей и беснующейся под потолком каменного полуразрушенного древнего храма Изигири — Зачем ты, сбежал из своего родного дома, брат мой? Вспомни, кем ты был рожден. И кем, ты теперь стал, живя здесь. Ты, губишь себя и все вокруг. Сеешь со своей любовью не жизнь, а смерть. Ты разрушаешь все. И разрушаешь себя, Элоим. Ты рушишь всем этим, даже этот созданный тобой храм. Храм своей Ангельской души.
Миленхирим, вдруг громко заговорил на весь полуразрушенный храм Элоима. Его было слышно на весь его черный лес. Он стал говорить на нескольких языках одновременно и на нескольких голосах понятных только Ангелам. Это было похоже на некие молитвы. Но не такие, какие были в библейских и прочих писаниях. Это было нечто похожее на какие-то заклятия и изгнание демонов. Этакий свой ангельский экзорцизм.
В это время под каменным полуразрушенным потолком древнего храма раздались другие молитвы и заклинания. Это черная тень демоницы Изигири, прицепившись своими черными длинными когтями дикой женоподобной крылатой твари, творила свое ответное колдовство в отпор ангелу Миленхириму.
В это же время, и с самим Миленхиримом в теле восемнадцатилетнего мальчишки Вадика Захарова, что-то сейчас происходило. Вероятно, он сам превращался в то, кем он был когда-то. Приобретал обратно многие утраченные давным-давно ангельские способности и силы.
— Ты наказал себя, Элоим! – перестав произносить, какие-то молитвы и заклятия, сказал Миленхирим — Но только, за что?! Это ли выбор?! — и
Миленхирим внезапно замолчал, глядя глазами Вадика на своего родного Райского в прошлом брата. Точно также, сквозь белый клубящийся и стоящий столбом вокруг каменного ложа туман. Сейчас происходило некое слияние двух родственных единых в одном целом энергий, того, что было когда-то нерушимым и единым целым.
В этот момент туман стал видоизменяться, прекратив свое движение, и сполз вниз к самому каменному полу храма. И все увидели самого лежащего на каменном ложе демона и ангела Инкуба Элоима.
Алина Воронцова, было, дернулась вперед, но Александр Трофимов прижал ее еще сильнее к себе своими сильными качка спортсмена руками.
— Алина – произнес Элоим ей.
— Элоим – произнесла она ему, но Миленхирим поднял вверх правую свою руку, и Александр бес слов того понимая, прижав ту еще сильнее к себе, закрыл ей ладонью своей левой руки девичий рот.
Он впервые видел настоящего демона и ангела в одном лице того самого Элоима из секретных библиотечных старинных летописей, что смог выудить из частных личных хранилищ знакомых ныне покойного друга Якова Могильного. Он первый, наверное, был человек, кто видел его и вообще сталкивался вот так с неведомым и сакральным. Недоступным живым смертным миром. В правой руке, прижатой к телу в обхвате Алины Воронцовой, он по-прежнему сжимал острый разделочный кухонный нож. Единственное в этом мире оружие, которое можно было бы попытаться применить в качестве, если не нападения, то, по крайней мере, для самообороны. Он сжимал острый секач, желая в любой момент, его пустить в ход. Но Миленхирим, предвидя это, загораживал постоянно его молодой юношеской спиной Вадика, и не давал совершить глупость.
Ему было по-человечески сейчас действительно жутко и страшно. Он впервые увидел и вживую эту тварь и демоницу Изигирь, что сейчас сидела под храмовым каменным потолком и почти над самым ложем Элоима. Практически черную живую жуткую химеру, состоящую из тела женщины и еще какого-то существа с длинным вьющимся в воздухе точно удав хвостом и крыльями летучей мыши или дракона. С острыми ушами и острыми в большом рту точно иглы клыками. В сверкающей змеиной чешуе и с черными когтями на руках и ногах, что вцепились в потолок крыши каменного древнего храма. С горящими ярким адским красным огнем черными злыми звериными не моргающими никогда глазами.
Да и тот, что лежал на каменном ложе троне был не лучше. Лишь цвет его тела был серого в пятнах цвета. Такой же крылатый и хвостатый в чешуе. С черными длинными когтями и торчащими изо рта острыми зубами.
Алина, ужасаясь такому виду Элоима, замолчала.
Элоим перевел взор синих своих сверкающих красным огнем глаз на своего брата Миленхирима.
— Я давно не видел твоего настоящего ангельского лица, Миленхирим — произнес вдруг Элоим — Я давно не видел и своего ангельского лица, брат мой. И забыл его. Я вспомнил, кто я есть на самом деле. Спасибо тебе, мой родной ангел, брат Миленхирим.
— Не правда, Элоим! — прокричала громко и, шипя по-змеиному под сводами храма любви взбешенная Изигирь, видя и понимая, что сейчас происходит – Он все врет! Он вредит тебе и лжет! Он лжец как ваш Бог Создатель! Лжец и обманщик! Они там, на Небесах оставили тебя здесь со мной! Они не любят тебя, как люблю тебя я, твоя любовница и супруга Изигирь! Не слушай их! Они хотят разрушить нашу любовь и нашу семью, мой ненаглядный Элоим!
Но, Элоим молчал и сейчас лишь смотрел, переводя свой взор синих сверкающих красным огнем голубых светящихся глаз, то на своего родного брата ангела Миленхирима в теле восемнадцатилетнего мальчишки Вадика Захарова, то на свою любовницу и избранницу Алину Воронцову, то на самого Александра Трофимова.
В это т момент, Изигирь соскочила храмового потолка и, маша своими перепончатыми крыльями, нырнула в белый клубящийся у пола призрачный живой туман. Превратившись снова в черную извивающуюся змеей тень, она проплыла в нем до самого трона и ложа Элоима. И вынырнула уже у самых ног Элоима. Приобретая тело вновь черноволосой красавицы смуглянки в своем танцовщицы восточном наряде. Изигирь вползла на ложе к Элоиму, стараясь привлечь его внимание на себя.
В тоже время, и сам Элоим изменил свою демоническую внешность. На более приятную человеческому глазу. Он стал таким, каким его привыкла видеть в своих снах Алина Воронцова. Красавец лесной сказочный мужчина Эльф.
Изигирь затерлась о Элоима всем своим женским молодым телом и заползала на нем, демонстративно, показывая, как она его любит и готова ради него на все. Припав своими демоницы восточной молодой красотки губами к его мужской широкой красивой груди и прижимаясь своей черноволосой головой.
Но, Элоим на Изигирь не обращал своего внимания.
Он смотрел сейчас и только на свою избранницу и любимую Алину. Как под гипнозом, он не сводил с нее своего взора.
Элоим молчал. Он, о чем-то снова думал.
— Элоим, одумайся – заговорила ему негромко сейчас Изигирь, умоляюще ласковым змеиным шипящим своим голосом Суккуба, снова уговаривая его и, глядя не отрываясь на того ласковым нежным молящим взором любящей женщины — Как же наше, Элоим, будущее? Я сейчас беременна от тебя. У нас будут уже скоро дети. Эта сучка отнимет их у нас. Она разрушит нашу любовь, любимый мой, Элоим. Она уничтожит наш созданный тобой мир.
Совершенно голая танцовщица в одних в золоте узких плавках, подминая под голыми ногами прозрачную восточной танцовщицы на золоченом поясе вуаль, звеня золотыми браслетами и сережками в ушах, стояла на четвереньках над лежащим Элоимом.
— Как же я, Элоим! — она, разразившись диким скорбным паническим плачем и рыдая навзрыд, вновь припала к телу к своего возлюбленного мужа и затерлась о, него своей голой с точащими черными сосками грудью.
Но, тот молчал и лишь смотрел на Алину Воронцову.
И не он один. Молчал точно окаменев и стоя неподвижно сам Миленхирим.
Молчали сейчас все. Лишь смотрели друг на друга. Каждый думал, о чем-то в этом гробовом молчании, где был слышен только голос рыдающей демоницы ада Суккуба Изигири — Элоим! Ты уже давно отстранился от Неба! — рыдала Изигирь, припадая к нему и его нагому телу полной упругой с торчащими сосками голой грудью, и смотрела ему в глаза — Там никто уже не будет рад тебе!
Александр Трофимов понимал, что сейчас решалось все. Это было видно. Нельзя было только, пока еще понять в какую сторону.
Изигирь тяжело дыша и обжигая любовной страстью лицо Элоима, произнесла тому, обвивая его своими в золотых браслетах женским руками мужскую шею — Ты грешен, как грешна и я! Я единственная, кто будет любить тебя вечно! Единственная, Элоим! Не слушай их!
Но, Элоим оттолкнул Изигирь, отрывая ее руки от себя, приподымаясь на своем каменном ложе.
Тогда, взбешенная и отверженная Изигирь закричала, указывая пальцем на стоящих перед Элоимом Миленхирима и Алину с Александром и закричала, сотрясая храмовые каменные стены – Они, разрушают наш мир! Твой мир, Элоим! Они, враги тебе!
— Заткнись, адская стерва! — крикнул Миленхирим, шагнув в сторону каменного ложа – Ты, отняла у меня родного брата! Ты, разлучила его со всеми, кого он любил и знал! Ты, отняла сына у Небесного Отца!
— Заткнитесь все! — рявкнул, как дикий страшный зверь на многих голосах Элоим — Мне судить всех в моем мире! Я тут главный и мне решать, что и как делать!
Он повернулся к Изигири лицом. Его глаза сверкнули как молния, обжигая ненавистью уже, а не любовью ее любовницы взор черных как ночь очей — Заткнись, чертова стерва! — крикнул на Изигирь Элоим. Она в испуге, отшатнулась от него. А он, подымаясь с ложа, схватил Изигирь за горло и прорычал той – Ты, виной всему! И моя любовь к тебе, стала причиной моего падения! Я давно все понял! Какова цена моего падения! Как я мог, только полюбить такую тварь! Тварь, убившую во мне Ангела! Тварь, жаждущую чьей-то, постоянно смерти! Я считал, что мне не суждено получить уже прощение! И нет обратной дороги в Рай!
Он сдавил Изигирь ее женское горло своей сильной мужской рукой и произнес Изигири — Это ты, виновата в том, что я стал такой! Это ты сделала, так что умирали все, кого я любил в своем выстроенном мире! Все делала ради себя, мигера Ада!
Ты, наслаждалась моей болью и утратой и купалась в крови мною убитых! Из-за тебя, я чуть не убил любящую меня единственную
женщину! Из-за тебя, я предал, когда-то своего Отца Бога! Предал всех! –
Элоим не разжимал своей смертельной хватки
руки, которая покрылась вновь чешуей, из котрой выросли на пальцах когти. Они вонзились глубоко в шею дергающейся от боли в его той руке рядом с
ним длинноволосой и чернявой рабыни танцовщицы смуглянки, которая также, превращалась на глазах у всех в Суккуба демона. Над ложем замелькали расправленные перепончатые крылья и завились, извиваясь как змеи длинные хвосты.
— Элоим! — зашипела, передавленным его когтистой рукою горлом, хрипя Изигирь — Как же наши дети, Элоим! Я полна ими! Мой телесный сосуд полон нашими детьми, Элоим! Пожалей своих детей!
— Заткнись, мигера! – крикнул, снова он на весь свой полуразрушенный храм любви — Это все ты! Ты, соединилась со мной своим сожженным в огне собственного Ада телом! Ты, превратила меня в это поганое чудовище! Но, ты, не убила мою ангельскую душу! Я любил, и буду любить, кого захочу! И буду снова любить своего Бога!
— Элоим! Милый мой, Элоим! — она вырывалась и кричала на весь храм любви — Я отдала тебе свою всю себя и лишилась ради той любви всего даже своей ангельской души и стала смертной, ради тебя! А ты, предал меня! Это ты, предал меня! Предал наш мир Элоим! И предал наших будущих детей!
Изигирь схватила своими в чешуе руками его ту когтистую руку и пыталась вырвать ее из своей Суккуба шеи. Вырвать из нее вонзенные глубоко кривые звериные когти.
— Как я только мог полюбить такую тварь! Полюбить такое чудовище! Это ты, сделала меня таким, каким я стал! Это все, ты! — продолжал рычать по-звериному, пробудившись окончательно своим ангельским сознанием и сутью, не выпуская Изигирь из своей когтистой лапы руки Элоим.
Вдруг он с невероятной силой, отшвырнул Изигирь от себя в белый туман. Послышался громкий удар о каменный храма пол.
Там, где-то в белом, ползущем поверх его тумане, раздался дикий женский звериный хохот. Изигирь превратившись из демона Суккуба снова в черную тень, сверкнула злобными горящими черными очами и вилась в тумане змеей.
– Ты, проклятый Богом Ангел, ставший Инкубом! –раздался звериный дикий демонический громкий сотрясающий каменные стены призрачного древнего храма и пугающий Александра Трофимова и Алину Воронцову женский голос – Ты, выбрал и защищаешь ее! Ты, защищаешь того, кто для нас всегда был пищей!
Изигирь была в бешенстве. Она, черной адской жуткой тенью стала носиться по каменному храму обрушая внутри все, что попадалось ей на дороге.
Черная кошмарная и пугающая тень, кружила в неистовом бешенстве вокруг напуганных двоих людей и стоящего впереди них Небесного Ангела.
Она продолжала громко голосить на весь каменный древний храм любви и порока — Ты, осквернил наше ложе своей неверной ко мне любовью! Ты, хочешь вернуться назад, к своему небесному богу! Но я, тебя так просто не отдам, ни ей, ни Ему! Ты, навечно мой! И ты, поплатишься за свое ко мне предательство! Я напою тебя своим змеиным ядом! Я лишаю тебя своей защиты Элоим! И теперь с твоей в душе одной лишь Божественной благодатью и просветленностью, нет тебе от него спасения, как и твоей жалкой земной сучонке! Я убью теперь тебя! И потом, всех в этом храме любви! — она ревела, оглушая всех, кто ее и это слышал.
Изиширь бросилась на Элома с криком — Я не отдам тебя ему! Ты, мой! Навеки пленный!
И вцепилась в правую руку Элоима своими острыми как иглы зубами. Впрыснув свой змеиный яд теперь в уже уязвимого телом своего любовника.
Миленхирим добился своего. Именно этого, он и хотел. Он отгородил Алину и Александра за своей спиной на всякий случай. И был готов, если, что к нападению Изигири.
— А теперь, будьте готовы ко всем — он произнес им негромко и только, что бы те одни слышали.

***
— Ревнивая, подлая бестия! — проревел ей в ответ, взбешенный от боли Элоим и отдернул свою правую руку, смотря на глубокую кровоточащую рваную от ее клыков рану.
А Изигирь отпрыгнула в сторону, прокричала ему – Ты, лишен моей демонической защиты, мой ненаглядный Элоим! Ты, умрешь от моего ядовитого змеиного яда!
В тот же момент, Элоим, теряя облик Инкуба, упал с ложа на пол своего храма в стелящийся по нему туман. Он, стал превращаться в Небесного Ангела, светясь ярким голубоватым светом, раскрыв и распуская большие со спины, оперенные как у птицы светящиеся крылья.
Александр Трофимов, было хотел, бросился с ножом в сторону каменного ложа, но Миленхирим преградил ему дорогу.
— Пусти! – зло произнес Александр Миленхириму — Я должен убить эту тварь, погубившую моего друга Якова!
— Нет! – резко выкрикнул ему Миленхирим – Ты, только все испортишь! – он произнес сквозь зубы — Испортишь все! Я знаю, что делаю! Я сам должен решить эту между нами всеми проблему! Дай сюда! — Миленхирим произнес тому.
Он, выхватил секач нож из рук Александоа Трофимова и, схватив Алину Воронцову за руки, подскочил вместе с ней к умирающему в агонии своему брату Элоиму.
Толкнув ее к нему, он произнес — Присмотри за ним! Ты, нужна ему!
И он, бросился на Изигирь.
В тот момент, когда Алина упала в объятья умирающего Элоима, Миленхирим подлетел мгновенно к черной стоящей и смотрящей в тряске бешено злобной радости на гибель своего предателя любовника Изигири.
Все произошло так быстро, что Изигирь лишь развернуться в его сторону.
Миленхирим ударил стоящую к нему теперь лицом черную тень острым точно бритва отточенным тяжелым ножом. В ее трепещущуюся от радости мщения полную с голыми сосками грудь. Потом еще много раз. Разрубая черную тени оболочку и рассекая ее тем ножом насквозь через женскую голую спину.
Изигирь взвизгнула от мучительной жуткой боли и отлетела спиной к одной из колонн храма. Больно ударившись о нее, так, что посыпалась часть черепичной храмовой крыши. И Изигирь стала падать, сползая вниз в туман по колонне, развернувшись и обняв ее своими когтистыми демоническими руками Суккуба, глядя страдающими от мучительной боли сверкающими огнем под срезом вздернутых косых черных бровей, глазами полными ненависти и гнева на Миленхирима.
Изигирь была сейчас смертной, как и Элоим, лишенный ее силы. Она знала это, как знал и напавший на нее ангел Миленхирим. Этот подлетевший так неожиданно и прямо по воздуху к ней точно на своих крыльях дрянной этот мальчишка, которого Изигирь никогда раньше не знала и не видела. Она даже не знала, насколько тот может быть ей опасен.
Изигирь стала меняться вся, попеременно меняя свои в судорогах боли демонические облики. От черной извивающейся над туманом тени до красавицы нагой восточного вида смуглянки.
Она, даже меняла свой цвет, переливалась всеми красками у той колонны, с трудом удерживаясь на своих подкашивающихся от боли ногах. Черная и холодная как лед, кровь Изигири, полилась рекою из ее пронзенной ножом женской вечно страждущей неуемной любви с торчащими сосками упругой груди. Брызгая во все стороны и стекая по ее дергающемуся в судорогах боли голому в танце теперь приближающейся смерти животу. Она потекла по волосатому лобку, по ее влагалищу и по ногам Изиригри. Закапала на каменный храмовый пол, превращаясь в кровавую лужицу.
Черные широко открытые глаза Изигири на остроносом демоническом лице смотрели ужасом предстоящей собственной гибели. Она окончательно приняла свой истинный облик Суккуба и сползла совсем с опорного храмового столба на пол храма. Звонко ударившись золотой венценосной короной демона о камень столба, расправив в стороны свои драконьи перепончатые как у летучей мыши крылья.
Свесив по плечам и до самого извивающегося длинного своего хвоста, по своей в судорогах дергающейся спине, вьющиеся змеями черные растрепанные волосы Изигирь готовилась к последнему.
К родам.
Она, вцепившись своими руками демона в каменную колонну храма. И, опустилась на колени, расставила вширь свои демоницы женские в чешуе с когтями на пальцах ноги. Прижавшись голым животом, сильно выгнувшись назад в своей спине, откинувшись назад, Изигирь раскрыла настежь свое Суккуба влагалище из которого, посыпались, прямо вниз, извиваясь в текущей по нему ледяной крови ее от Элоима чернотелые червеобразные детеныши. Прямо в белый медленно ползущий по камням пола туман черными вьющимися кольцами змееныши, падали из ее окровавленной промежности и исчезали в нем, уползая куда-то.
— Спешите! — тихо шептала, шипя она им Изигирь — Спешите мои детишки! Ваш отец предал вас! Он променял вас на эту земную шлюху! — она как мать говорила им — Спешите прочь, из моего погибающего тела! Мама спасает вас! Запомните этот день мои детки, запомните всех те, кто убил ее! Вашу маму и вашего предателя отца! Придет время, и вы отплатите все им и самому Небу и самому Богу за это! — Изигирь шептала им.
Она судорожно дергалась, выгнувшись, откинув свою в золотом венце адской демоницы голову. Свесив до пола почти в белый туман длинные вьющиеся и точно живые шевелящиеся черные волосы. Умирая и глядя теперь в каменный храмовый полуразрушенный потолок. Вцепившись черными острыми длинными кривыми когтями своих женских вытянутых и не дающих ей упасть на пол рук.
Изигирь так и не смогла смириться с предательством и изменой. Она стала громко произносить, какие-то проклятия очень быстро и на каком-то только ей известном языке, языке Хаоса и на языке того, кто был Хозяином того мира.
Она вспомнила свое настоящее имя, Деддилах Берит Сати Куббус и увидела свою мать, родившую ее когда-то, очень давно, в том мире среди Джинов и Левиафанов. И то, что она была самым первым ангелом, рожденным в том мире и практически первым ангелом равным самому Богу.

***
Миленхирим, пулей перенесся по воздуху к ней и схватил левой своей ангельской Изигирь за распущенные вечно длинные извивающиеся как черные змеи демоницы волосы. Та заревела как бешенный дикий зверь на весь каменный храм и пыталась вырваться из рук Миленхирима. Но, поняв вскоре, бессмысленность своего освобождения, даже замолила его о пощаде, обещая все и всю себя ради собственной жизни.
— Не моли, меня об этом, тварь подлая! Теперь, ты тоже, уязвима! — крикнул Миленхирим, забрасывая назад, ее напуганную собственной скорой смертью женскую демона голову перед собой и вытягивая за волосы ее шею.
— Не вырвешься, бестия Ада! — крикнул он.
И, нанес погибающей Изигири еще один последний удар в своей правой руке, острым секачом ножом, со всей своей Ангельской силы по той ее женской вытянутой демона Суккуба шеи.
Последний мучительный крик Изигири перед ее казнью разнесся под сводами каменного затуманенного белым туманом храма любви. Он полетел
по всему черному лесу. Отражаясь громким протяжным эхом в самом безграничном пространстве и в шумящем под каменной обрыва стеной, в бурлящем прохладной водой призрачном водопаде.
Этот ее предсмертный на всех звериных голосах крик, оглушил Александра Трофимова и Алину Воронцову.
Он вырвался из ее обезглавленного уже, падающего под ноги Миленхирима женского крылатого в чешуе рук и ног с черными кривыми когтями тела адского демона. Кошмарной бестии разврата, порока и похоти. Тела Суккуба Изигири.
Ледяная кровь черного цвета, ударила фонтаном из обрезка ее шеи над плечами и полетела вверх, падая на пол храма в белый туман.
— Ну, как тебе, меч Божественного правосудия, проклятая всеми богами ведьма! Думала, что неуязвима! Как тебе освященный ангельской пылью мой Миленхирима карающий все демоническое зло меч, чертова адская Горгона! — глядя на ее отрубленную в своих руках, висящую на черных волосах, в золотой венценосной короне с золотыми сережками колечками голову, прокричал победоносно и с ликующей ангел Миленхирим.
Но, она, Изигирь, не могла ему ответить уже ничем. Лишь еще шевелила своими побелевшими в смертной погибельной судороге губами и смотрела на него своим черными демона тьмы и Хаоса широко открытыми глазами, что стекленея, становились неподвижными. А изо открытого острозубого рта, вывалился ее змеиный длинный раздвоенный язык.
Тело Изигири упало навзничь на каменный пол их с Элоимом любовного храма. Черная ледяная кровь Изигири с диким шипением вытекла с ее обезглавленного содрогающегося в агонии и смертных конвульсиях женского демонического черного крылатого тела на пол, и потекла в сторону умирающего в таких же судорогах Элоима. Точно Изигирь еще раз, желала снова и в последний раз сблизиться со своим таким же в смертных конвульсиях и судорогах любимым, затекая в трещины и разломы лежащих на полу серых древних камней.
Миленхирим оставив лежащее у высокой храмовой колонный демона похоти и разврата обезглавленное тело, подошел у умирающему своем брату Элоиму.
Он, посмотрел еще раз в перекошенное болью и смертью Изигири дергающееся лицо, и бросил ее голову к ногам умирающего своего брата Элоима.
Та, покатившись, размахивая длинными черными волосами во все стороны, и разбрызгивая свою летящую с обрубка шеи черную демоническую последнюю черными капельками стекающую из перерезанных вен и артерий кровь,
остановилась в его ногах, смотря широко открытыми черными мертвыми неподвижными глазами влюбленной некогда без ума демона женщины из-под изогнутых черных бровей и своей золотой короны на, некогда, до беспамятства любимого ею Ангела Элоима.
Он посмотрел на нее с сожалением и сочувствием уже заплатившей своей собственной жизнью за все беды, грехи и несчастья демоницы женщины. Матери его сгинувших в белом, стелящемся по каменному полу храм тумане.
— Прости меня, Изигирь – он произнес ей – Прости за все. Но, по-другому было нельзя. Это наша судьба, любимая моя и наша расплата за нашу любовь и все, что натворили за долгие годы.
Алина Воронцова, прижавшись к умирающему, и дергающемуся в конвульсиях и в судорогах ставшему сейчас снова ангелом Элоиму, смотрела на лежащую перед ней отрубленную разбросавшую по сторонам длинные черные свои волосы голову своей соперницы. А там, поодаль в белом, стелящемся по каменному полу ледяном холодном живом призрачном тумане, все еще дергалось и сопротивлялось своей гибели тело демона женщины. Оно еще конвульсировало и билось отдельными частями своего черного в змеиной чешуе телом.
Там, в белом том тумане, тело демона Суккуба, стало срастаться и сливаться с самим каменным древнего храма полом. Становилось таким же серым как сам камень. Затем, вспыхнув ярким огнем, рассыпалось в пепельный прах, как и лежащая Изигири в золотой венценосной короне отрубленная на полу голова.
— Несчастная — еле слышно еще раз прошептал Элоим – Она, так и не смирилась со своим поражением.

Глава XIV. Финал

Умирающий Элоим был сейчас похож на человека.
Писанный красавец мужчина. Лет не старше тридцати. С белым, как мел миловидным ангельским лицом и русыми длинными до плечей кучерявыми вьющимися густыми волосами.
Распустив свои белые оперенные большие птичьи крылья за своей спиной, он лежал на руках Алины Воронцовой.
Сейчас он был тем, кем был на самом деле. Это было его настоящее тело Ангела.
Он лежал в руках Алины в белом стелющемся по каменному полу живом призрачном тумане. Его тело было совершенно обнаженным. И он, светился изнутри светом тысячи звезд, что мерцали внутри того его полупрозрачного умирающего и постепенно исчезающего нагого тела.
Он корчился в муках.
Его лицо вытянулось и казалось, еще сильнее заострилось. А ямочка на подбородке внеземного Небесного красавца стала глубже. Синие открытые глаза, казалось, ничего сейчас не выражали, кроме самой смертельной адской боли. Они помутнели и потускнели от страданий.
Подошедший к Алине Воронцовой и Элоим Александр Трофимов стоял рядом и тоже смотрел с сочувствием на погибающее неземное удивительное человекообразное существо. Ибо это был не человек. Но, очень, похожий на человека.
— Сын Неба – произнес Александр негромко – Куда, ты теперь идешь. К Богу ли? Простит, ли он на самом деле тебя?
— Кто ты, незнакомец? – произнес ему Элоим — Мы так и не познакомились.
— Я друг Алины – произнес Александр Элоиму.
— Александр — произнес Элоим, пытаясь лучше его рассмотреть своим замутненным муками и страданиями взором умирающего ангела.
— Элоим – произнесла, рыдая и проливая свои девичьи горючие жалостливые слезы Алина Воронцова – Я люблю тебя. И буду любить, всегда и буду помнить о тебе всю жизнь.
— Лучше не надо – произнес, подошедший ко всем троим второй ангел Неба Миленхирим — Лучше забыть о нас навсегда. И все, что сейчас было. Так будет лучше.
— Долго мучилась, несчастная — прошептал, агонизируя от яда Изигири Элоим и обращаясь к своему родному Небесному, стоящему рядом с ним близнецу старшему брату — Ее смерть будет не ужасней моей – произнес Элоим и посмотрел на Алину. Глазами полными страданий и любви.
— Он, так просто, не умрет, Алина — вдруг произнес ей Миленхирим – Сейчас ангел борется со смертью супротив своей воли. Он, хочет умереть, но дух его не позволяет сделать этого. Он, не может освободиться окончательно от телесной своей иной оболочки. В нем еще сидит тот демон Инкуб и часть самой Изигири. Она, не пускает его в Рай.
— И, что, я должна сделать? — удивленно спросила Миленхирима Алина Воронцова.
— Ты, должна, помочь ему умереть – произнес ей Миленхирим.
— Что?! – произнесли, удивленные и потрясенные таким неожиданным чудовищным предложением, одновременно и Александр Трофимов и Алина Воронцова.
Они, только, что видели жуткую кровавую безжалостную казнь и расправу Миленхирима над Изигирью. И все еще пребывали в самом шоке. А тут, еще и такое!
— Ты, должна убить его – произнес, точнее ангел Миленхирим. — Убить, вот этим омытым кровью Изигири мечем, Алина — сказал, Мелинхирим подходя ближе к Алине и лежащему своему младшему в адских смертных и погибельных муках брату, бросая окровавленный нож и разделочный кухонный секач перед ней на пол — Ты должна это сделать сама, пока солнце закрыто луной. И, именно сейчас. И тогда, Господь примет его душу обратно.
— Откуда, ты знаешь, что случиться и будет именно так?! — в ужасе и потрясении вся заливаясь слезами, произнесла Алина Миленхириму.
— Я, ангел. И я знаю — он ей произнес.
— Убить его! – произнес Александр Трофимов не менее потрясенный таким кошмарным жутким предложением. Еще недавно жаждущий посчитаться с Элоимом за смерть своего закадычного медиума и экстрасенса друга Якова Могильного, но теперь уже жалея Элоима, видя, как тот страдает и мучается. И то, что тот уже не тот, кто был до этого.
— Убить его! Ты, об этом ничего не говорил, Миленхирим! Почему, я! Почему, убить! Почему, я должна, убить свою любовь!- она в отчаянии произнесла глядя на Миленхирима.
— Этого я, как раз и боялся больше всего — сказал, глядя на Александра Трофимова, ангел Миленхирим — Это как раз то, что нельзя доверять влюбленной до беспамятства женщине.
Элоим тяжко болезненно громко застонал и его скрючили судороги. Алина прижала его крепко к своей девичьей молодой двадцатилетней груди.
— Сделай, хоть, что — нибудь! – она, в паническом отчаянии, прокричала Миленхириму — Ведь ты же его старший родной Небесный брат!
— Вот, как раз этого, я сделать и не могу – он, нервно и резко, ей ответил – Я Ангел Неба. Я, не могу убить такого же, как я Ангела. Это наше ангельское запретное табу. Из-за убийства друг друга, а тем более родного брата, может начаться Небесная война. Это не допустимо. Ибо, отразиться на самой земле и вас людях. А ты, как человек можешь. Тебя поймут и простят. Простят, как земного грешного человека.
— Но, почему я! Почему я! – Алина, причитала и лила слезы над дергающимся в адских нестерпимых судорожных муках Элоимом.
— Потому, что, ты, жалея сейчас его, доставляешь ему много к его кошмарной боли еще боли — ответил ей Миленхирим — Ты должна освободить его от
Мучений. И освободить, его душу из этого тела. Иначе ему не вернуться домой. Изигирь отравила его своим мерзким ядом, и мучения его могут быть такими долгими, что даже я, не знаю насколько они продляться.
— Ты должна, это сделать со мной! — вмешался внезапно скрежеща своими зубами в их разговор сам умирающий Элоим — Послушай моего брата, Алина. Я буду долго так умирать на твоих руках, любовь моя. Изигирь, даже мертвая мучает меня за мою к ней измену. Сделай, любимая мля Алина. Сделай, ради нашей любви. Ради себя и меня.
Его тело разрывало на части. Уже и сам Александр вмешался в его телесную мучительную неостановимую жуткую и адскую агонию.
Этот чудовищный смертоносный яд Изигири изводил Элоима. Человека, он бы, моментально убил бы, но вот Ангела Неба.
Александр Трофимов, тоже сейчас помогал Алине Воронцовой удерживать в бешенных судорожных конвульсиях Элоима. Его тело, буквально выворачивалось наизнанку от змеиных ядовитых укусов. Внутри раненного пораженного змеиным ядом тела, боролось добро со злом и не находило выхода и успокоения. Ментально-астральная в виде голубоватого яркого в его теле свечения энергия Ангела воевала с демоническим свечением красного оттенка, не давала умереть сыну Божьему.
— Ты, должна убить меня, любимая — он сквозь муки говорил ей — Прости за все, что я натворил ради тебя. Это все моя неудержимая неуправляемая любовь всему стала бедой. И моим падением перед лицом моего праведного Отца.
— Я! Я, не могу! — плакала над ним Алина –Я, не убийца! Не убийца!
И тогда, Миленхирим на глазах у Александра схватил ее за плечи и тряхнул перед собой — Дурра! Ты, что не видишь, он будет мучиться вечно! Из-за тебя дурра! Из-за тебя!
Александр Трофимов, было, хотел вступиться за измученную страхами, отчаянием и любовью молодую девчонку, но Миленхирим сказал ему грозно и резко в приказном тоне — Стоять!
И он, остановился как вкопанный, взрослый сорокалетний мужчина, не смея дернуться даже на этого двадцатилетнего совсем сопляка мальчишку.
Миленхирим развернул Алину за плечи перед собой лицом к Элоиму и прокричал той — Смотри! Это по твоей вине страдает мой брат! Ты, виновата, сука земная в его страданиях и должна выправить ошибку! И спасти его от мучений! Быстро, взяла в руки этот кухонный нож!
И он, схватив в свои ангела руки нож секач, всучил его ей орудие казни и убийства в руки.
Сейчас стало жутко и страшно всем. И самой Алине Воронцовой, и даже самому Александру Трофимову. И каким бы, он не был смельчаком по жизни, у него затряслись поджилки. Так как, он увидел светящиеся синим ярким огнем злые испепеляющие одним только взором, глаза Миленхирима. Из которых шел карающий ангельский божественный свет. Он, проникал внутрь его мужского сорокалетнего физически сильного раскачанного спортивного тела, словно, прожигал его насквозь, вызывая неподдельный страх и ужас.
Алина, повинуясь, покорно Миленхириму и его силе ангела, взяла острый, точно бритва в свежей заточке большой тяжелый нож в свои трясущиеся от дрожжи девичьи руки. И, склонилась к Элоиму.
— Прости, моя любовь меня — пролепетала она ему — У нас нет другого выхода, как только этот.
— Я знаю, моя ненаглядная, Алина – сказал, тихо, еле слышно он, через свою непереносимую адскую боль, буквально с последней силой выдавливая свои слова из себя. И посмотрел на нее измученным влюбленным взглядом в ее девичьи заплаканные цвета неба глаза.
Элоим последний раз вспомнил их близкую любовь. Нагое тело своей красавицы любовницы Алины. Ее шикарные овалы бедер ног. Ее, Алины ласковые нежные руки, что ласкали его мужское лесного некогда демона лесного Эльфа прямоносое и угловатое белого цвета лицо. Его, Элоима русые длинные вьющиеся волосы, путаясь своими утонченными молодыми утонченными пальчиками в его кудрях. Ее полненькую с торчащими навостренными в сексуальном возбужденными сосками трепетно дышащую тяжко и любовно грудь. Само дыхание ему в его лицо. Жаркое и любовное.
Элоим, даже смог красиво улыбнуться через саму мучительную нестерпимую судорожную боль, что ломала и терзала Небесного Ангела тело, когда вспомнил их близкое знакомство и их первую любовную ночь. Эти громкие стоны под полуразрушенным потолком каменного лесного храма, что раздавались далеко и слышал сам черный корявый призрачный живой в белом стелющемся у его корней и подножия лес.
— Я готов, любимая моя Алина — он прошептал ей через рвущую его тело Ангела боль.
Алина подняла высоко вверх своей правой дрожащей девичьей рукой мокрый еще от крови обезглавленной Изигири, острый разделочный секач нож. Над своей черноволосой девичьей головой. Под жестким и безжалостным надзором ангела Миленхирима. Перед изумленными широко открытыми и не моргающими сейчас глазами Александра Трофимова.
– Господи, прости меня, как я прощаю его! Отпусти ему все его грехи как я отпускаю его от себя! Освободи его! – Алина Воронцова, точно молитву громко произнесла, глядя в измученные утомленные адским не прекращающимися страданиями глаза своего любимого. Придавая себе храбрости в этот самый ужасный для нее момент.
И, проливая свои горькие слезы, рыдая навзрыд, ударила несколько раз, острым разделочным ножом секачом по запрокинутой им самим вместе с головой голой шее Элоима.
Его голова, брызжа перемешанной черной и голубой кровью, откатилась от тела и в миг, закаменела, как и обезглавленное тело Элоима. А душа, тут же, отправилась прямо к Богу к Райским кущам, где были все его родные Небесные братья.
— Хватай ее! – произнес, громко Миленхирим Александру Трофимову, и подскочил к Алине Воронцовой.
Соскочившие на ноги, Александр Трофимов вместе с ангелом Миленхиримом, тут же оттащили в сторону Алину, когда окаменевшее тело как и отсеченная от тела голова Элоима, вспыхнули ярким огненным пламенем, сгорая и превращаясь в пепельный летучий и невесомый серый прах.

***
Элоим, умер быстро. Его обезглавленное тело практически не дернулось после того как потеряло голову. Вспыхнув огнем горящего пламени, оно превратилось в пепельный прах как и тело Изигири, и развеялось само, в воздухе в незримом воздушном вихре над полом храма.
Алина Воронцова выронила разделочный окровавленный пролитой Инкуба и Небесного Ангела кровью нож на пол и снова громко заплакала. Навзрыд. Закрыв лицо своими девичьими руками. Она, склонилась к тому месту, где лежал недавно терзаемый непереносимыми муками Элоим.
И, вокруг нее, сразу стало все меняться. Точно от некоего эпицентра взрыва. Затем, тоже, самое, стало происходить вокруг Александра Трофимова и стоящего с ним рядом в облике двадцатилетнего мальчишки Вадика Захарова, ангела Миленхирима.
Стал исчезать и растворяться в самом воздухе черный покореженный и исковерканный страшный лес с ползущим у его корней и подножия белесым призрачным живым туманом. В самом этом пространстве вместе с сдавленным спрессованным, тяжелым воздухом. Стал обрушаться сам и без того полуразрушенный из серого камня древний храм. Превращаясь, окончательно в руины, когда схватив с пола сидящую Алину, Миленхирим и Александр, выскочили из-под его с грохотом падающего вниз на каменные полы потолка.
Даже пропал громкий шум струящейся, где-то недалеко в лесном водопаде воды, просто исчез в незримом пространстве. С каким-то отдаленным громким удаляющимся гулом, он растворился в небытие потустороннего мира. Где-то, там, за пределами этого реального человеческого мира, вернув на место то, что отнял у обоих миров и стал ничем, просто исчезающим в пространстве на границе света и тени серебрящемся голубоватым угасающим светом.

***
Ленка уже подходила к Алининому дому, как все проходящие стали указывать на небо руками. Они, что-то говорили о солнечном вечернем затмении, практически уже в самой темноте, заставшего Ленку у самого дома ее подружки Алины.
Кругом в этот миг все затихло, да так, что давящая тишина нагоняла жути и тревоги на всех и становилась пугающей.
Стихло щебетание птиц и их не стало видно. Да и собаки бродячие в городе все, куда-то подевались. Попрятались, кто, куда и притихли.
— Вот это, да! – произнесла Ленка Фомина, внезапно остановившись, глядя на небо и на само солнце, прикрываясь своей в кожаной куртченке девичьей рукой – А ведь, никто про затмение не говорил! – она произнесла вслух сама себе – Не по телеку и по радио!
— Красиво, да! — спросили ее, стоящие рядом с ней оторопевшие, как и она уличный мимо идущие зрители, и смотрящие, как Луна закатывалась на Солнце, делая сумрак приближающейся ночи еще темнее, чем есть.
Сейчас, похоже половина Москвы и вообще страны и мира, наблюдали это невесть откуда-то без объявления возникшее астрономическое явление. Наверное, сами даже астрономы физики, математики и вообще все ученые были такими же оторопевшими и даже напуганными, как те, кто стояли сейчас на улицах Москвы и смотрящих в само небо.
Никто даже сейчас и представить себе н е мог из грешных живущих на земле, что Бог простил двоих своих блудных сыновей и происходит вознесение двух на Небеса Ангелов. Без объявления и не по плану, лимб луны закрыло само яркое утреннее солнце.
Внезапно пошел сильный дождь, хотя туч на утреннем небе не было совсем.
Это плакали сами Небеса от радости, счастья и блаженства. Люди стали прятаться под крыши домов и под стоящими раскидистыми в городских аллеях деревьями.
Наступила гробовая тишина и казалось, умер весь город. Не стало слышно машин. Даже на городских деревьях не пошевелился ни один листик. Ни дуновения воздуха, ни ветерка.
Ленка Фомина, прячась от ливня, мгновенно и прыжками нырнув под одно из деревьев, смотрела на чудесное явление природы и даже забыла на время куда шла.
В это время Луна полностью закрыла солнце.
Народу становилось все больше и больше и все смотрели восторженно на небо. Это было чудесно, удивительно и одновременно страшно. Такого еще не было.
— Здорово! – сказала, еще раз громко, чтобы всем было слышно вслух Ленка, вспомнив, куда только что шла, рванула бегом в дом своей подружки Алинки. Она заскочила в пассажирский лифт. Нажала кнопку нужного этажа и поехала вверх.

***
Мир Элоима и Изигири полностью исчез всесте с их исчезновением и распался на незримые молекулярные частицы света, воздуха и пыли.
Алина Воронцова, как и сам Александр Трофимов, хоть и были обычными по своей природе земными людьми, но видели все, что сейчас происходило.
Они своими обычными человеческими изумленными и восторженными глазами, видели, как благодаря им, освободились порабощенные этим жутким черным лесом Элоима человеческие души. Очень много душ. С разных эпох и времен. Как, они устремились всей огромной свободной массой и сверкающим потоком в пограничный район Чистилища. Все до последней за многие века тюремного своего заключения к миру радости и блаженства. Яркими светящимися огоньками, освещая свой стремительный путь к свободе и свету.
До их ушей доносились возгласы обретенной свободы и радости. Парочка освобожденных человеческих душ, даже подлетела к ним, покружившись, произнесла им благодарственное – Спасибо!!! И мгновенно, устремилась за другими душами в отведенный им, там, на Небесах обещанный самим Создателем Мир.
А когда все завершилось, они все трое опять находились в спаленной комнате Алины Воронцовой.
Приняв своей прежний пятидесятилетний мужской облик, и тем самым поражая и изумляя стоящего здесь же и рядом с Алиной Воронцовой Александра Трофимова, Миленхирим подошел к смотрящей почти ослепшей от яркого того света Алине и крепко обнял ее и прижал к себе.
— Вот и все Алина, девочка моя. Ты сделал то, что должна была сделать — Миленхирим произнес ей — Он свободен. Ты сделала это. Ты его освободила. Он теперь направляется в Рай. И пора уже и мне, последовать за своим братом. А перед этим, пора освободить Вадика и всех здесь от моего принуждения и каких-либо обязанностей.
Он, закрыл свои синие мужчины пятидесяти лет глаза.
— Мне пора, Алина! – произнес Миленхирим.
Он отошел от нее к центру комнаты под спаленную люстру, висящую на потолке. В свою очередь, беря под защиту, снова Алину, Александр прижал ее к своей груди, обхватив своим сильного атлета мужчины руками.
А, Миленхирим, сказал ей — Я возвращаю тебе, Алина твоего знакомого Вадика. Любите, друг друга. Это залог вашего будущего счастья – произнес он — Любите своих родителей. И своих будущих детей, Алина.
И тут же он растворился в самом воздухе девичьей спальни, а на его месте стоял оторопевший, освобожденный из-под ангельского насильственного контроля сам не свой Вадик Захаров.
Над черноволосой головой двадцатилетнего Вадика Захарова появился яркий испускающий длинные голубые светящиеся искрами лучи огненный ментально-астральный шар. Пихнув своей энергетической силой или точнее, силовым полем, в спину в сторону Алины вялое от потрясений и пережитого шока тело Вадика. И она, Алина подхватила его вместе с Александром.
Вадик, быстро пришел в себя, не мог долго понять, что здесь происходит, и где он сейчас находится, но Александр схватив и его, прижал к своей груди, обхватив левой мускулистой сильной рукой за мальчишескую шею, не дав поднять с перепуга панику на весь дом.
Вадик Захаров смотрел ошарашено по сторонам, открыв от непонимания незнакомой обстановки свой двадцатилетнего парня оболтуса и лоботряса рот. Он напугано смотрел по сторонам и на светящийся перед ним яркий горящий голубоватым светом шар. Весь трясся от страха.
— Спокойней, парень – сказал, негромко ему на ухо Александр Трофимов — Ты в жизни вряд ли больше, чего-нибудь подобного увидишь. Как и я. Наслаждайся.
Вадик, смотрел ошарашено и перепугано на то, что было сейчас Небесным Ангелом. Его энергетической природной Божественной силовой формой.
Он смотрел на уходящего в Рай своего наставника и учителя Миленхирима.
Там в том огненном потоке энергии и внутри вращающегося в лучах голубого искристого ослепительного света, Алина Воронцова увидела до боли знакомое ее влюбленному девичьему сердцу лицо. Вернее, второе такое же лицо, совершенно не отличимое от того, что она видела до этого.
Огненный голубой шар заметно раздался в ширину. Вырастая прямо на глазах. И там стали видны очертания, самого высокого широкоплечего тела и даже ног некоего крылатого существа, что стоя там, в центре того шара, поодаль от них, смотрел на них троих своим горящими синим ярким светом глазами со своего миловидного и утонченного красивыми очертаниями мужского лица. Развевая свои длинные вьющиеся русые по невидимому ветру волосы.
Перед Алиной стоял еще один ее возлюбленный Элоим.
Алина жалобно, снова заплакала громко навзрыд, а Ангел Миленхирим сказал громким своим сотрясающим стены девичьей комнаты и спальни голосом– Я вернул себе всю свою силу и мощь! Я прощен своим Отцом Создателем и Богом! Прощай, Алина! Ты спасла, и меня! Спасибо, тебе! Теперь, я, обрел свою свободу! Я желаю тебе, Алина, счастья и возвращаю все на свое место! –
Он замолчал вдруг, потом добавил — Алина! — сказал Алине Миленхирим — Забудь все, что здесь с тобою произошло! И будь счастлива!
— Прощай, и ты, Александр! — он обратился к своему помощнику — Хоть наша встреча была недолгой, ты был хорошим подспорьем в нашем Ангельском деле! Жаль, что я не был с тобой ранее знаком! Я желаю, и тебе счастья, и очень скорой любви!
У Александра Трофимова на глаза накатила расставания печали горькая слеза. А в груди забилось звучно болью и скорбью вечной разлуки мужское повидавшее нелегкую жизнь сердце. Оно, закаленное крутыми неприятными переменами и жизнью мужчины, растрогалось от такого чувственного расставания.
Он, молча, слушая прощальные речи ангела Миленхирима, чуть не плакал.
Миленхирим раскрыл свои, светящиеся ярким ослепительным светом в птичьем оперении, огромные за своей спиной крылья.
— Прощайте! — громко еще раз, он повторил им всем — Мне пора!
И, вспыхнув ярким лучистым живым светом, опять став огненным полностью небольшим шаром, взмыл к потолку возле спаленной люстры и растворился в самом воздухе. Он устремился в самую высь к раскрывшимся ему, точно руки самого любящего его Отца Господа Бога осенним утренним Небесам.

***
В спальню негромко постучались.
Это были родители Алины Воронцовой. Там за закрытой дверью комнаты их родной единственной дочери стояли папа и мама Алины.
Алина открыла им дверь и они, ворвались в спальню дочери друг за другом.
Ничего, не понимая, что происходит, после долгого принудительного гипнотического сна, они, проснувшись внезапно, ворвались в спальню дочери и Только, что очнувшись, потребовали от дочери объяснения. Особенно ее мама. Кто эти все люди, которых они с ее отцом не знали? И как оказались у них дома?
А, Вадик и Александр, молча, терпя нападение, теперь смотрели друг на друга и на Алининых родителей, думая, как теперь выкручиваться.
— Кто это, Алина?! – произнесла первой мама.
— Да, кто эти все люди?! – возмущенно произнес отец.
— Вадик, Александр это мама, а это папа, знакомьтесь – произнесла Алина Воронцова.
В это время на небе уже стало совершенно светло. В самом огромном городе громко и шумно.
Светило яркое утреннее осеннее солнце. И на улицы Москвы, как и всего мира, пришло снова мир и спокойствие.
В это время прозвонил звонок в дверях Алининой квартиры.
Алина Воронцова вспомнила о подружке Ленке Фоминой, что только Ленка могла так долго и настойчиво звонить в дверь.
Возможно, она давно уже звонит, а никто и не слышит изо всего, того шума, который подняли родители.
Алина подлетела к входной в квартиру двери и открыла ее.
Ошибки не было. На пороге действительно стояла вертехвостка подружка Ленка Фомина.
Она ворвалась вероломно и нагло, как обычно всегда делала в квартиру, как к себе домой.
— Че, Алинка, не открываешь?!- громко, обнимаясь со своей лучшей подружкой, произнесла Ленка — Я уже долго здесь стою и звоню! Всю дверь обтерла! Знаешь как я седня до тебя долго добиралась! — радостно громко, порядком измученная автобусной давкой и пробками, прокричала Ленка Фомина — Ну, наконец-то, добралась! — Алинка, хорошо, что ты дома! Ура-а-а!
Ленка повисла на шее у своей лучшей подружки.
Закончив обниматься и оттолкнув, бесцеремонно свою подружку, вездесущая и пронырливая Ленка Фомина, проскочила в саму квартиру, бегая туда и сюда, точно высматривая что-то.
— А где твои родоки?! Кто-нибудь, видел затмение?! А?! — продолжила кричать на всю квартиру Ленка — А я, видела!
Ее громкий девичий крик заставил прекратить все разговоры и разбирательства между родителями Алины Воронцовой, Александром Трофимовым и Вадиком Захаровым.
Ленка с озорством ребенка проскочила в сторону спальни Алины, летя впереди ее – Алинка, родоки твои вооще дома?! — кричала она — Гулять пойдем?!
Дверь комнаты и спальни Алины Воронцовой открылась и на пороге показалась, выходя оттуда, первой, мама Алины, а затем ее отец.
Ленка Фомина с разгону, чуть не налетела на них.
— Здрасьте, тетя Полина! Здрасьте, дядя Игорь! – произнесла им жизнерадостная и веселая вертихвостка Ленка Фомина.
И тут же налетела на выходящих, следом за ними из спальни Алины Вадика Захарова и Александра Трофимова.
Она отскочила к стене от спаленной выходящей в межкомнатный коридор квартиры. Вытаращив свои девчонки озорные синие, под вздернутыми черными бровями, напуганные неожиданной такой встречей глаза, поистине не ожидая к своему девичьему удивлению сейчас его здесь увидеть.
— Здорово, Вадик! — удивленная неожиданной встречей, озорная дуреха Ленка ему приветливо выкрикнула.
И тут же Ленкины озорные синие глазки сверкнули радостью неожиданной и долгожданной встречи, увидев выходящим последним из спальни и комнаты Алины Воронцовой своего уже знакомого и понравившегося ей малолетней дурехе и девчонке Александра Трофимова.
И, она тихо и нежно пролепетала, глядя влюблено на сорокалетнего мужчину — Здравствуйте, дядя Саша!

Конец
А/ROSS
Киселев А. А.
29.03.2015 — 17.04.2015 г.
(125 листов)

Читать страшные книги:

➩ «ВОССТАВШИЙ ИЗ АДА. КУБ ЛЕВИАФАНА». (Мистика, хоррор)
➩ Книга «Дом странных детей» Ренсом Риггз
➩ Восставший Каин (Стивен Кинг)
➩ ПУТЬ ВЕДЬМАКА ЯНА
➩ Книга «Извини, я сыграю тебе на кладбище» Кристина Вронская