В поисках мистики (мистика) Часть 1

(небольшое обязательное вступление.

На литературных сайтах существует такая штука как «литературная дуэль». Сходятся два и более авторов, должных написать произведения на заданную тему с заданным жанром, а после, по результатам голосования, выбирается победитель. Именно таковая дуэль тут и подразумевается)

В поисках мистики.

Итак, решил начать дневник, после того… После того…

Черт дернул меня вписаться в эту дуэль, больше никак это не назвать. Именно черт, именно он своим шепотком, своим злым умыслом, подтолкнул меня к этой самой литературной дуэли. И вроде бы все так просто, и вроде бы такая широкая тема, можно даже сказать безграничная. Жанр – мистика, тема «В поиске». Прямо глаза разбегаются, пиши – не хочу! Тут можно и поиски древности, тут можно и про реинкарнацию писать и писать, тут можно… Ну да ладно, обо всем по порядку. Вернусь к истокам, благо пока есть еще время.

***

Это было уже почти  две недели назад, две недели сроку было дано на написания текста для нашего литературного баловства. Отнесся я к этому очень несерьезно, так как считал своего противника, противницу, если уж сохранять гендерную привязанность, не очень могучей. Считал, что все это будет этаким легким приключением, как прохождение первого уровня марио на денди.

Заныкался в своей бенденге начальника производства, спрятался за компьютером, взял стопочку старых, ненужных чертежей и на их обратной стороне принялся за идеетворчество. Есть у меня такая особенность – создавать идеи не на компьютере, не в ворде, а по простецкому, на листочках, да ручками. Шумел цех, монотонно грохотал здоровый расточной станок, гудел, набирая обороты карусельный станочек прямо под моим окном второго этажа бендежки – все это настраивало на  должный рабочий лад.

Задумался на минуту, покусал колпачок ручки, и написал на листке.

«Мистика. В поиске…

Идея первая.

Перерождения. Главный герой ищет некий сакральный предмет в неком сакральном месте. Связь с ним, с местом и неизвестным ему предметом, прослеживать во снах через ощущения и мысли других людей, кои, в последствии, как выяснится – будут являться его предыдущими инкарнациями. По сути он будет идти по своим же мертвым телам к цели. Достигнув цели… А что за предмет он ищет? Зачем? Что стоит сотни его смертей? Вселенское зло? Вселенское добро? Сундучок Пандоры с последней тайной? Что он будет искать?»

Задумался. Прикрыл глаза. Представлялась мрачная пещера, свет фонарика выхватывал сталактиты, сталагмиты, огромные валуны, высокий свод пещеры был где-то далеко. Одиночество, холод, слякоть под ногами, где то гудит-гремит подземная река в глубине скалы, кругом, на стенах, на сталактитах, сталагмитах капли воды с их холодным «кап» в итоге. Истлевший труп на пути, придавленный валуном,  или еще что и тот самый сакральный предмет рядом с мертвым телом – сундучок, медальон, может еще что… ключ… пергамент… Нет – пергамент истлел бы и осыпался пылью… а может…

— Дмитрий Николаевич, — в кабинет, едва протиснувшись своими габаритами, ввалился мастер, Андрюха, — Звони этим дебилам, у нас каретка не бьется.

— Где.

— По колее, позиционирующий рельс…

Через пару секунд вместе громыхаем вниз по лестнице в цех, скорым шагом летим к «крокодилу» — здоровенному, модернизированному расточному станку во второй пролет, там все выставлено, индикатор « лапкой» прислонен к круглому рельсу, Серега – расточник, задумчиво вглядывается в чертежи, веером разметанные по столику у пульта.

— Так, что у нас здесь? – устремляю взгляд в ворох бумаг, выхватываю нужный чертеж, добавляю, — Чертежи на каретку ищи.

Вопрос решен. Я снова наверху, снова в кабинете, снова сижу за тем самым листочком, на котором начал измышлять первую идею. Вчитываюсь, хоть и помню всё что понаписал. Подписываю внизу резюме своей первой идеи:

«Ересь. Глупость. К тому же, по моему, где то читал.

Идея №2.

Мессия. Сны. Зло. Нужна кровь и убийства. Все снова через сны. Главный герой – человек со странностями. Пускай он не хочет того что его ждет, но предчувствует свое сверхпредназначение. Во снах он находится в месте силы. Пускай будет древний храм, капище, прямо в скале высеченном, нет, высеченный нашли бы. Внутри пещеры (опять пещера) зала-храм, ну и там все дела. Во снах он должен наблюдать своих саратников мертвыми, много крови, а он, типа, избранный. А кто их поубивал? Зло надо, которое противится чему-то там. И что – их зло убивает? Наив. Случайности и духи – глупо. Пускай оно будет бестелесно, будет внедряться в его единоверцев, ну и уже те… Тогда и главгер тоже руки в своей прошлой ипостаси замарает. Нормально – добавит боевку, хотя бы одну сцену, где он убивает нынешнего носителя зла и… Потом. Так, значит главгер – студент, отправляется в это капище с другим студентом — психологом, которому интересен главгер, как подопытный, ну и конечно фоновая команда спелеологов. Там вся эта резня, зло, прочие мистические моменты, главгер – единственный выживший, выбирается из пещеры и что… он становится носителем зла? Все к этому что ли? Как то подростково.»

Откидываюсь на спинку стула. Думаю. Хрень выходит. Да – можно рассказ замутить, но он будет каким-то… каким-то трешово молодежным, этак в стиле «Крика» — молодняк, резня, типа триллер, где и так все ясно заранее. Глупая идея.

— Дим, смены сверим? – Алла с листочками нормировочными по людям.

— Конечно, — открываю табель, спрашиваю, — с какого?

— С двадцать четвертого.

— Хорошо. Какшонов с двадцать четвертого – все смены с восьми до двадцати. Милостов двадцать пятого восемь восемнадцать, двадцать шестого восемь двадцать…

Пробегаемся по всему рабочему составу. И снова свободен. Пишу:

«Идея №3.»

Задумываюсь. Телефонный звонок. Беру трубку.

— Дмитрий Николаевич, — голос директора.

— Да, слушаю вас.

— По текущим, по Астрахани и Иркутску надо провести оперативку с конструкторами.

Внутренне ликую – сколько я уже эту оперативку требовал!

— Во сколько?

— Давайте на четыре ориентировочно.

— Хорошо.

— Готовьтесь пока.

Всё – листочки в сторону! Подгребаю к себе текущие чертежи, спецификации, заказную документацию – работа.

Совещались до семи. Приперся в кабинет. Башка гудит. Короткий взгляд на листочек с идеями. Идея номер три. И какова она будет? Нет. Уже не сегодня – в башке пустота, а еще надо расписать конструкторам и снабженцам очередность, приоритетность, просчитать заготовку, резка, плазма, сторонние заказы… Точно не сегодня.

Просидел почти до одиннадцати вечера. Больше никак, опоздаю на последнюю маршрутку. В цеху уже давно никого – разбежались в восемь часов по домам. Надо все гасить, закрывать все калитки, ставить на сигнализацию.

Пустой цех – это не очень приятное дело, особенно тогда, когда темно на улице и чуть-чуть страшновато. Завалы металла, баллоны кислородные и со смесью, продукция – узенькие проходики, изредка завывающий дурным воем компрессор, внезапные бульки в трубах, вздохи разводки по пневматики, да еще и эти крысы, что носятся караванами туда-сюда по цеху, и металл под ними погромыхивает, когда, как на качелях, перевешивает там швеллер какой, или двутавр на одну, потом на другую сторону. И все время кажется, что есть тут кто-то. Немного страшно. И вроде бы уже даже далеко не третий год вот так, по вечерам закрываю цех, а все одно – страшновато. В особенности от пневматики. Где подспускает и кажется, что будто кто выдохнул протяжно и тоскливо. Бухает металл – крыски побежали, а может и не крыски… На баллон кислородный накинута фуфайка, а когда полумрак – кажется, будто кто застыл там недвижно. Страшновато.

Быстренько погасил свет, мрак – только фонариком на сотовом освещается пространство, и кажется, что вдруг, при очередном движении в круг света попадет… что-то, чего не должно быть. По скоренькому ввел на пульте пароль сигнализации, захлопнул за собою тяжелую дверь  калитки, повесил замок. Убедился что загорелась красная лампа над воротами – сигналка работает. Домой – на последнюю маршрутку.

Дома писать никогда не получается. Дома дети, жена вечно злится, если вдруг сяду за свою писанину, да и усталость. Хочется набузгаться от пуза, да развалиться на кровати, а после – спать.

***

«Идея №3.» — надпись смотрит на меня с листочка этак обвиняюще, этак с обидой. Забросил я все это дело. Уже как пару дней не прикасался. Не думал. Нет, думал конечно, но ничего не записывал. Идея №3.

Сколько их уже было этих идей. Призрак в старом доме – стандартные поиски, стандартные шугаловки, какой-то опять молодняк, страшилки, атмосфера, а идея, сопереживания – на уровне первого класса начальной школы.  Да, можно расписать все этак атмосферно, но просто не хочется писать подобное, просто не хочется. Глупо и прозаично.

Вампирские бредни с постепенным перевоплощением главного героя, с поисками какой-то общины, коей обещана вечная жизнь и которая обслуживает древнего вампира – заезжано. Оборотни – не мистика, а ужастики. Мистика в стиле Говарда Лавкрафта с его Шуб-нигуратами и Ктулхами – никогда не любил подобную тематику. Да – мистика, только все это как-то неприложно: мы познаем, что есть сие древнее и мрачное зло, что дремлет по сей день, а если проснется, то будет всем звездец – ну круто. Ну поняли мы, что есть это зло. Только всё это Лавкрафтовское плюшево и нереально. Где эти боги древности? Какое нам до них дело. Я же хочу, чтобы читатель был со мною, а в Ктулху поверить… Да хрен-то там. Это надо измененное состояние психики, должный декадансткий настрой, а всё это ушло в ту давнюю эпоху, когда запретили опиумные курильни в девятнадцатом или там может в начале двадцатого века.

Ересь, глупость, повторение.

Мистика. Мистика. Мистика.

— Думай, думай, Димка, — охватываю виски и пялюсь в надпись «Идея №3».

Мистика – это вам не хоррор. Не ужастик. Тут должно быть что-то зыбкое, на уровне «правда-неправда», мрачный дух, ощущение нависающего нечто над собой.

— Дим, там, — это Жаров, сварной, а что там и так ясно – рама смесителя, изначально противная конструкция, которая должна быть жестко параллельна и перпендикулярна и всё это из под сварки без механической обработки. Так не бывает, сварка на то и сварка, что ведет, уводит, размеры уходят, хоть по какой угодно бережной технологии их не вари.

Идем, мудрим, вымеряем, носимся с рулетками, угольниками, рейсмусами. Диагонали, высоты, линейные замеры, мозгодробительные размышления о том, не отскочит ли, когда сбросим кондукторы с фланцев – там уже напряги по железу такие, что струбцины от стола отгибает.

Стою в задумчивости у сварочного стола. Мозги кипят. Решение уже принято, но не отхожу. А вдруг можно придумать лучше? Может вязать это на штифтовке и потом обваривать? Муторно, но… нет, всё равно разбежится. Хотя…

Дергают за рукав, оборачиваюсь. Рядом Андрей Натанович, начальник снабженцев.

— Чего завис?

— Да так. Что случилось?

— На Актюбинск груз где?

— Что?

— Актюбинск. Деловыми линиями. Где груз?

— Какой груз?

— Звони узнавай, я ваще не е… не знаю. Мне сказали – груз, остальное твое.

— Капец…

Звоню директору, узнаю, что отправлять смыкатель. Смыкатель не готов по разводке пневматики, смыкатель не покрашен, банально шильдики не развешены. Еще проверить на то, что травят не травят по давлению корпуса – делов выше крыши. Ну и конечно обрешетка – ящик под это дело колотить. Ловлю Соскина, Иванова – обоих на доработку, вызваниваю конструкторов, чтобы скинули схему разводки, электронщика – чтобы добил шкаф управления. Так… Ящик…

— Бирюков! – кричу новичку, что стоит за лентопильным станком, — Дуй сюда!

Беру за рукав, тащу к смыкателю.

— Нужен ящик под него. Делаешь в габарит. Подложки сюда и сюда. Ясно.

— Ага, — кивает исполнительно, хотя по глазам видно, что нихрена не понял. Ничего, Соскин ему втолкует правду жизни, а Иванов добавит – тут можно не беспокоиться, — А доски где?

— Пошли.

Веду его в старое бомбоубежище, что через дорогу от цеха. Хранить доски в цеху – попросту нет места. Хранить на хоздворе – потырят. Это к гадалке не ходи. Потому сюда – в заросший холмик с прогнившей арматурной дверью бомбоубежища. Днем сюда не сунутся, а по ночам – страшновато под землю лезть.

Там, когда-то, наверное еще на закате советской эпохи, было освещение, а потом – его не стало. Когда-то, наверное тоже на закате советской эпохи, было решено отдать данное помещение людям под стайки, под их сарайки, и были там вдоль стен выстроены дощатые переборки, дощатые же двери на скрипучих петлях, запертые на тяжелые висячие замки, а еще появился запах сгнившей, лежалой картошки, да и в добавку, для полной картины, сырость, которой тут раньше не было места – бомбоубежище всё таки. Потом, в девяностые, замки повскрывали, проводку варварски вырубили со стен, остались лишь разграбленные щитки, картошку и прочий скарб повынесли, а еще, поговаривали… Ну это скорее слухи, что передавались из уст в уста от всех арендаторов. Говорят, что там, в этих катакомбах, нашли то ли двоих то ли троих трупаков, подвешенных на крючья к потолку. Говорят, что нещадно над этими ребятами поизгалялись, перед тем как отпустить их в мир иной. Но это так, слухи. Никаких последствий, по типу оборванной пломбировки на арматурной воротине – не было, да и внизу, в самом бомбоубежище, никаких проушин для крючьев на потолке не обнаружилось. Байка. Но байка качественная, потому как внизу не было ни нагажено ни нассано – не было характерного амбре. Значит отпугнул слушок от загулов всякой нечистоплотной братии.

Подвожу я Бирюкова к этой самой арматурной двери меж густой, припорошенной снегом,  поросли кленов, тычу пальцем в темноту сбегающей вниз лестницы. Туда, где вечный мрак, откуда несет холодом и до сих пор слегка пованивает картофельной гнилью.

— Тут доски.

— А свет.

— Возьмешь налобный фонарик у механиков.

— У лысой шпалы?

— Ага, у лысой шпалы, только ты ему так не скажи. Он Виктор, для тебя Виктор Данилович. Запомнил?

— Да.

Уматываю обратно к себе в кабинет, зависаю над листком, над идеей номер три.

Подводный мир, щупальца, древние знания и начертания на камнях. Атланты и снова… Ктулху, Шуб-нигурат, некрономикон сумасшедшего Аль-хазреда – блин, опять в Лавкравфтчину понесло. Маразм. Да и писать про подводные приключения – скучно и неинтересно.

Пойти по японскому пути. Злые призраки, заброшенный дом, проклятье, что настигнет в догонку и все закончится с того же с чего началось. Злой дух останется, а народ попросту сгинет. Этакий «Звонок» на российских просторах – ой утомительно, невтемяшно и глупо.

Да, во всех текстах, во всех идеях во главу угла надо будет поставить атмосферу. Этакий сгущающийся сумрак, ночные тени, шорохи, шумы, ощущение грядущей беды, неизбежности какой-то. Вот только идею эту мне дайте. Дайте мне эту идею. Сижу, туплю, смотрю на листок, где не прибавилось ни единой строчки.

Робкий стук в дверь.

— Да, войдите.

Заходит Бирюков. На лбу тот самый фонарик, даже зажженный, так и хочется сказать:  «А во лбу звезда горит».

— Что? – промелькивает страх, что доски потырили, уже готовлюсь внутренне к тому, что сейчас придется звонить снабженцам, срочно заказывать хотя бы кубометр доски.

— Дмитрий Николаевич, а можно… напарника.

— По одной доске перетащишь – нормально, не тяжелые, — сам таскал, знаю.

— Дмитрий Николаевич, — по глазам вижу, что не решается мне сказать главного, — мне… мне одному страшно.

— Блин, ну здоровый же мужик, чего ты… Пошли, — все загружены на срочняке, кого я ему сдерну, вот и вывод: напарник – это я.

Снова арматурные, извечно открытые наполовину двери, сбегающая вниз лестница, а там, в полумраке густом, ощущение сокрыто, будто что-то сейчас должно произойти. А еще эти поиски мистики у меня – нашелся, тот еще храбрец. Достаю телефон, включаю на нем фонарик, говорю:

— Пошли, — начинаю спускаться вниз по лестнице. Ой, что-то мне туда сегодня не хочется. Прям ну вообще не хочется. И вспоминаю, бывают дни, когда и один забежишь, сбежишь вниз проверить отсутствие-наличие складированного, а бывают дни, когда и вдвоем туда спускаться не хочется. Будто не стоит туда в эти дни идти, ну совсем не стоит. И всегда находятся причины, почему не надо. Именно вот сегодня и не надо… Вот только именно сегодня сошлись обстоятельства, что вот так вот надо – позарез, по горло надо.

Звонок. Едва не вскрикиваю от неожиданности. Останавливаюсь на середине спуска, и Бирюков у меня за спиной громко выдыхает.

— Да, — отвечаю на вызов.

— Ты где? – голос Жеки, водилы снабженца.

— А где надо?

— У токарки.

— Что привез?

— С резки, масло, и что-то там, говорят срочное. Пара коробок. Отправь на разгрузку.

— Пошли, — уже Бирюкову говорю, и с радостью, едва ли не на крыльях счастья выбегаю обратно на солнечный свет, оглядываюсь и там, в сумраке, вроде бы, вроде-бы… вроде-бы, замечаю легкое движенье, этакое дуновенье мрака, будто саван тени под порывом ветра колыхнулся.

Выдыхаю облегченно и к токарке, где уже стоит Жекина газелька, и сам он, грузный и мордатый, откидывает тент с кузова. Заглядываю в кузов – не мало. На тех самых коробках, что срочные, надписи «Гидравия».

— Разгружай, — говорю Бирюкову, — коробки ко мне неси, разбираться будем.

В кабинет. Там уже меня ждут Какшонов со Стасиком – сладкая парочка.  Наши местные Ох и Ах. Стасик вечно ноет, что не получится, Какшонов же из тех, у кого работа в руках горит. Вечные друзья, всегда вместе гоняют на рыбалку, постоянно друг друга подкалывают, подкладывают подлянки. Не разлей вода в общем.

— Что?

— Заготовку скажи перетащить, — это Какшонов.

— Дим Николаич, тут с видом «Е» как смотреть, они же… — уже перед глазами лист с чертежом, где как раз весьма замудреный разрез «Е-Е», что не понять с какой стороны чертежник его резал. Работа. Как классно, что все так усердно отвлекают, как классно, что сейчас решу этот вопрос, и Бирюков уже подтащит коробки – я смогу не думать о том движении тени, о страхе, смогу забыть и «проехать» ситуацию.

Вечер. Все ушли. Я снова один в цеху. Снова засиделся. Снова пыльные высокие окна черны, как уголь. Снова вздыхает пневматика, где-то капает вода – тэны на крыше со снегом не справляются, вот и подтаивает, вот и подтекает через древнюю кровлю.

Пора домой. Пора закрывать ворота, отключать компрессор, что как раз завыл дурниной, а главное, и самое неприятное – гасить свет. Надо докопаться до Горохова, чтобы вывел он все рубильники освещения к калитке, где пульт сигнализации. Чтобы было светло, а потом, как ввел пароль, один автомат вниз, и всё – цех погас, а я пулей выскочил на улицу, бахнул тяжелой железной дверью и навесной замок в проушины. Чтобы не надо было пробираться меж теней в густом сумраке, подсвечивая себе дорогу телефоном.

Промелькнула клякса на полу впереди,  звякнул металл, я вздрогнул – крыса пробежала. Где-то в отдалении заполошно задышал спусковой клапан на каком-то из чпушных фрезеров. Блин! Ну до чего же эти вздохи пугают. Заскрипело что-то, зашуршало и следом отдаленно взвыло – воротину ветром подтолкнуло, вот она и скрипит, войлоком обивки по полу бетонному шуршит. Ясно, понятно, но… страшно.

Отключил все автоматы, взбежал вверх по лестнице в кабинет. Скинул рабочую рубаху, накинул домашнюю, куртку, шапку, сумку через плечо, погасил свет в кабинете, вышел на балкончик, от которого вниз, в цех, сбегала лестница.

С балкончика этого прекрасно виден весь цех. А сейчас, в свете единственного желтого прожектора дежурного света цех населен силуэтами, недвижными тенями, мраком. Застыл у лестнице, вцепившись рукой в перила, и всматриваюсь в темноту. Зачем? Чего я жду. Тишина, только гудит в отдалении трансформаторная.

Чего жду?

Почему не иду?

Боюсь или что?

Звякнуло что-то в соседнем пролете и как сигнал для меня – скоро сбежал вниз по лестнице, выскочил за дверь, навесил замок, выдохнул и только тут вспомнил – не включил сигналку.

— Да пошло оно, — выпалил неожиданно для себя и пошел прочь. Мимо этого гребанного холма бомбоубежища. Хорошо хоть, что вход с другой стороны, не видать отсюда калитки арматурной, не видно провала черного. Быстрей домой.

Прошлепал по заледеневшим лужам, вывалился из черного закутка промсектора на освещенные городские улицы и выдохнул. Попал в мир жизни, в мир людей. Хорошо. Горят фонари, проносятся мимо машины, идут прохожие – жизнь! И тут же испарились страхи, показалось глупостью, и даже дуростью то, что не открыл снова дверь цеха, не нажал заветные четыре цифры пароля, не поставил на сигналку. А вдруг, ночью всё же вскроют, всё же ломанут цех… Остановился. Хотел было развернуться и пойти обратно.

— Да пошло оно! – повторил вслух и скорым шагом на остановку.

Читать страшные истории:

➩ Проклятие соседа
➩ Привет……………. глава 3
➩ Невеста Сатаны
➩ Ку ку🤫
➩ Nosferatu