Залезть на территорию заброшенной больницы было такой хорошей мыслью, что я удивился, как она пришла мне в голову только сейчас. Каждый раз проходя мимо огромных ворот, на треть заросших сорняками из трещин на асфальте, я грустно смотрел во двор больничного комплекса, вспоминая походы туда на медосмотры и не только. И ещё рождалось щекочущее чувство исследователя. Я вообще люблю заброшки с большой территорией, по которой можно бродить с фотоаппаратом и воображать себя выжившим после апокалипсиса.
Когда такая идея внезапно стукнула в мою голову, меня даже табличка на воротах «Объект охраняется» не остановила. Вооружившись фотокамерой, я отправился навстречу приключению.Выбрав момент, когда поблизости не было случайных прохожих, я ловко перемахнул через решетчатую ограду и, спрыгнув на той стороне, побежал, метнулся за угол первого корпуса — поликлиники. Оттуда меня не было видно с улицы, а перед глазами расстилался заросший основательно травой и диким виноградом дворик. Когда-то тут гуляли больные, лежащие в стационаре, с деловитым видом ходили врачи, а посетители резво пересекали его, спеша покинуть поскорее.
Щелкая камерой по сторонам, я всё-таки ощутил напряжение. Ту зябкую мурашчатую волну по телу, когда делаешь что-то запрещенное, но в то же время — хочется себя убедить — безопасное. Если честно, охраны, даже с собаками, я боялся меньше, чем возможных агрессивных бомжей или наркоманов.
Обходя по кругу здание за зданием, небольшие хозпостройки и невысокий домик бухгалтерской конторы, уже почти успокоился, поняв, что совершенно один здесь и не стоит накручивать себя, ожидая неприятных сюрпризов. Потому слегка вздрогнул, когда наснимав очередное выбитое заднее окно и выломанную дверь, вышел в центральный двор и заметил краем глаза в его конце движение. «Собака!» — первая мысль. Однако, это был человек. Нас разделяло метров сто пятьдесят, навскидку. И он двигался в мою сторону.
Сказать «двигался» — было преувеличением. Он едва шевелился, таща за собой ноги, правую подволакивал, упираясь левой. Форма его одежды тоже удивила меня, как-то неприятно екнуло глубоко внутри. И понял — почему — я только через пару секунд — мужчина, на вид лет около 40-ка, был одет в полосатую пижаму. Знаете, старые такие, дедовские, в вертикальную полоску, штаны и курточка. Для того, чтобы лежать в больнице, например, самое то. Но, сомневаюсь, что здесь остался хоть один пациент.
Пока я пялился, оцепенев, он преодолевал двор с упорством сердитого сторожа. Что-то угрожающее было во всем его виде. При этом даже не попытался окликнуть меня, позвать, накричать, в конце концов.
А в следующую секунду случилось то, от чего лед пробежал по моим жилам: я моргнул, и в эти доли секунды странный человек приблизился как бы рывком, преодолев сразу с десяток метров. Пока я не отводил широко распахнутых глаз, он еле полз, но стоило мне сместить фокус зрения или моргнуть, он, словно картинка, телепортировался в пространстве, раз за разом, довольно быстро сокращая расстояние.
Вспомнив про фотоаппарат в судорожно сжатой руке, я стал медленно поднимать его, дыша с трудом от неожиданно выросшего в горле сухого комка.
«Беги! Беги! Беги!» — стучал в голове бешеный пульс. А ноги отказывались подчиняться, хотя выход был у меня за спиной, сразу за углом, в каких-то пятидесяти метрах. Я просто не мог сдвинуться с места. Жуткое изможденное лицо человека в полосатой пижаме, его отекшие глаза и запавший рот, его синюшные щеки словно гипнотизировали меня. Да что там, я даже закричать не мог… Я успел лишь открыть объектив фотоаппарата, опустил глаза, чтоб убедиться в работоспособности камеры, а когда поднял взгляд, увидел его прямо перед собой. В лицо дохнуло мокрой землей…
В следующий миг он оскалился, прыгнул вперед, впившись острыми пальцами мне в плечи, распахнул рот и тонкими, как иголочки, зубами, впился мне в лицо. Сдавленный стон я успел издать прямо в черную нещадно болезненную бездну черного рта. Она поглотила все звуки.
Я затрепыхался слабо, как тряпичная кукла, в руках этого существа. Рывок — и меня потащило со страшной силой туда, откуда он пришел, прямо по воздуху нас несла какая-то непонятная сила. Задыхаясь от могильного смрада, вяло пытаясь вырваться, я успел лишь немного вывернуться, скосить глаза, бросить последний взгляд туда, где оставался последний шанс на спасение. И увиденное заставило меня испытать последний, самый безумный всплеск отчаянья. Там, позади, удаляясь от нас со скоростью нашего полета, лежало, скрючившись и подрагивая, мое бренное тело.
829
