1
За спиной с ветхим скрипом закрылась дверь и лязгнул замок в железных петлях. Снаружи чуть слышно прошуршали в траве шаги, и воцарила мёртвая тишина; трель ночной живности, что сопровождала Андрея всю дорогу сюда, не проникала сквозь стены старой-престарой постройки. Горели свечи в метровых свещниках, озаряя иконостас и самый центр церкви, по углам же была густая темень. На Андрея смотрели лики святых с убитых временем деревянных полотен. Всё здесь было ветхим, и казалось, что вся эта конструкция с тянувшимся ввысь конусообразным куполом вот-вот рухнет, как спичечный домик.
Парень смирился с тем, что ему в полном одиночестве придётся провести тут всю ночь до самого рассвета, и без страха шагнул к разложенной по серёдке подставке для книг, на которой его ждали увесистый псалтырь и кусочек мела. Очертишь круг и никакая нечисть тебя не тронет, — говорил седой густобородый батюшка, — если что, не бойся. Стой в круге и читай себе молитву. И не выходи из круга, утащат.
Надо сказать, батюшка тот вовсе не выглядел каким-то простодушным, но слова его звучали вполне искренне, заражая парня пронизывающим до глубин души ощущением чего-то мистического. Но особенно нагонял жути гроб. Он стоял на широком столе, слева от центра, направленный изголовьем ко входу. В гробу этом лежала Настя, тихо, неподвижно, спрятав руки под исписанными золотистыми узорами саваном. Андрей открыл псалтырь на месте, где батюшка оставил закладку, и, не спеша начинать молитву, подошёл ко гробу. Лицо покойницы хоть и было бледным, но всё же (ибо и дня ещё не прошло с того момента, как Настя испустила дух) хранило прежнюю миловидность, являя в безжизненности своей страшную, сверкающую красоту. Андрей с трудом верил в то, что она мертва.
— Зажгу побольше свечей, — говорил он сам с собой, — чтоб светло было, как днём.
Подойдя к одну из свещников, он вынул свечу и стал зажигать те, что ещё не горели. По мере того, как он шёл по церкви, становилось светлее. Свечи насыщали воздух теплом. Андрей, вернувшись к раскрытому псалтырю, снял с себя толстовку и повязал её вокруг пояса, оставшись в мятой, заправленной в джинсы просторной белой футболке.
Как бы не угореть тут, — подумал парень, вдыхая нагонявший сон запах воска, но поглядев наверх, успокоил себя тем, что церковь была достаточно просторной. Потом он вгляделся в текст. Буквы были стилизованны под старину, молитва была написана на современной кириллице, хоть и на церковно-славянском языке.
— Отче наш, Иже еси на небесех, — начал читать Андрей, и слова эхом ушли к вершине купола. Глянув на гроб, парень глубоко вдохнул, чувствуя как ком подкатывает к горлу, и дабы подавить неказавшуюся ему приятной скорбь, стал читать смелее и громче, произнося слова нараспев, — да святится имя Твое, да придёт Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим…
Он вдруг замолчал и покосился на гроб. Мёртвая тишина, мёртвое тело и ни души вокруг. Это будоражило воображение. В какой-то момент ему показалось, что голова Насти чуть приподнялась. Он вгляделся… Тело девушки медленно поднималось, и саван сползал с груди её. Она уже не лежала, она сидела в гробу, будто живая.
Андрей, затаив дыхание и разинув рот, смотрел на неё завороженным взглядом. И вот её стройные ножки показываются из-под савана, она вылезает из гроба и слазит со стола. Стоит в полный рост в светлом кружевном платье с просторными, чуть ниже колен, полами. Рыжие волосы её спутано, небрежно пали на изящные голые плечи.
— Нет, она не живая! — в страхе прошептал Андрей, — быть такого не может!
Он был готов сорваться с места и бежать отсюда, но разум вдруг преодолел взыгравшуюся панику. Ребята, что привели его сюда, сделали так, как им наказали — закрыли двери на замок. Бежать было некуда. Кто знает, что стало бы, если Андрей не вспомнил про мел, что лежал рядом с псалтырём.
Настя шагнула вперёд, озираясь по сторонам, будто не зрячая. Парень, схватил мел, пал на колени и очертил около себя круг. Потом вскочил на ноги, и силой уткнулся обеими руками о подставку для книг.
— Святый Боже, что делается! — шептал он во всё нараставшем ужасе, и голос его сорвался на отчаянный полукрик, — срань господня!
Настя шла прямо на него, выставив вперёд руки, коими явно желала ухватить его. Полы платя развивались от её широких резких шагов. Андрей встал за подставку, прикрываясь ею, как щитом. Подойдя совсем близко, ожившая покойница стукнулась о невидимую стену и остановилась, а потом, будто цирковой мим, стала рыскать растопыренными лодочными по незримой преграде. Андрей заметил, что преграда эта была аккурат в том месте, где мелом была очерчена линия. Стой в круге и читай молитву, — вновь вспомнились слова батюшки, и парень, перелистнув страницу, продолжил читать, пытаясь своим голосом заглушить голос страха:
— Живый в помощи Вышняго, в крови Бога Небеснаго водворится. Яко Ангелом своим…
Он смотрел в псалтырь и водил взглядом по буквам, боясь поднять глаза. Могильным холодом он ощущал Настю близь себя. Она искала его, искала не иначе, как для того, чтоб утащить с собою. Андрей старался не думать ни о чём, только читал и читал, дрожащими руками перелистывая листок за листком. Он потерял уже чувство времени, и происходящее стало более походить на сон. Свечи догорали и гасли, становилось темно, и было уже не разглядеть текста. Андрей читал по памяти, произнося сумбурные обрывки: «Имя Твое…отче не небесех…живый ангел…»
Где-то вдалеке протаранил петух, и Андрей поднял взгляд. В щелях и заколоченных ставнях брезжил рассвет. Покойница лежала во гробу, укрытая саваном, и ничего не говорило о том, что она покидала своё посмертное ложе.
— Нет, мне это не привиделось, — шептал парень, — ей богу, не привиделось.
Лязгнул замок, и двери церкви отворились.
2
За завтраком он сидел в молчании и задумчивости. Ел жаренную курицу и запивал чаем. К свежеиспечённому хлебу даже не притронулся. На кухне деревенского дома, в центре которой стояла каменная печь, по мимо него за столом сидели ещё трое — двое неказисто наряженных сельских мужиков и ещё один парень, Костя, в красной футболке, заправленной в подпоясанные ремнём с бляхой чёрных джинсах. Костя был не местный, приезжий, но по виду не казавшийся таким уж городским.
Один из мужиков (звали его Паней) то и дело поглядывал на Андрея, словно хотел что-то спросить. Наконец, дожевав кусок, мужик произнёс:
— Было что?
Андрей ничего не ответил, а Паня, не став проявлять настойчивость, молча продолжил трапезу.
После завтрака он улёгся в комнате за закрытыми шторами и не заметил, как сон овладел им. Проспал до обеда. Голова трещала, а тело было мокрым от пота. На улице неприятно пекло, и Андрей, выйдя из дому, прошёл в сень клонившихся у дороги клёнов. Поодаль, на поросшей высокой травой возвышенности виднелась та самая церковь; от неё, по дороге меж приземистых домиков шагал батюшка в своей простенькой чёрной рясе. Завидев Андрея, он подошёл к нему.
— Ну что? — спросил она, поглаживая бороду.
Андрей чуть помолчал, глядя в сторону, а потом без утайке ответил:
— Чертовщина.
Батюшка ничуть не изменился в лице.
— Ну бойся, — сказал он, — мёртвых не бойся. Ими сила нечистая управляет, а она молитв и воли божьей боится. Ты живых лучше опасайся. Они порой такие бываю, что ни черт, ни бог им не страшен.
Слова батюшки вселяли уверенность. Ведь не тронула же она его в эту ночь, в круг ступит не могла, а значит прав батюшка, и не стоит её бояться.
— Ну, Бог тебе в помощь, — попрощался батюшка и зашагал к своему дому, что стоял на противоположной стороне дороги и был ещё и местным молильным домом. Сама же церковь уже давно не использовалась для службы.
Андрей вернулся в дом. Нашёл в одном из ящиков аспирин, выпил сразу пять таблеток, чтоб наверняка, вернулся в комнату и лёг на диван, бездумно глядя в потолок. Занять себя чем-либо он не намеревался, ещё две ночи и проч из этого места.
3
В алом закатном зареве церковь виделась чёрным зловещим силуэтом. Идя к ней с батюшкой и Костей, Андрей чувствовал, что боится. И чем ближе становилась церковь, тем сильнее он боялся. Парень стал гнать от себя ненужные мысли и думать о чём угодно, только не о предстоящей ночи, но в голову приходили только воспоминания о Насте. О живой Насте. Он вспомнил, как один раз, проснувшись утром, увидел её топлес. Она забежала в комнату в одних трусах, чтоб взять полотенце, и увидев проснувшегося Андрея, глянувшего аккурат на её обнажённую грудь, игриво хохотнула. Вспомнил, как она, пьяная, крутила перед камерой смартфона своей гладкой, облачённой в кружевные стринги задницей. Андрей пожалел тогда, что ему не хватило решительности полапать её прелести, которые она, извиваясь, демонстрировала во всей красе.
Когда батюшка отворил двери церкви, Андрей, пересиливая себя, шагнул внутрь. Как и в прошлую ночь, двери закрылись, лязгнул замок, и парень остался наедине с покойницей. Ноги его налились свинцом и будто приросли к полу. Он глубоко вдохнул, перекрестился и только тогда силы вернулись к нему.
— Спаси, святый, спаси сохрани, — едва слышно шептал он.
Как и в прошлую ночь, Андрей зажёг побольше свечей. Настя покоилась в гробу в ничуть не поменявшимся посмертном обличии. Ведь снова встанет, — вертелась в голове мысль, — ей богу ведь, встанет. Он сразу очертил около себя круг, раскрыл псалтырь и немедля взялся за молитву. С собой часов он не брал, но чувствовал, что время шло мучительно медленно. Скорей бы рассвет.
В какой-то момент, перелистнув очередную страницу, он оторвал взгляд от псалтыря и обомлел от неожиданности. Настя стояла в паре шагов, вперив в него невидящий взгляд. От столько внезапного её появления, он чуть был не выскочил из круга, но вовремя взял себя в руки, когда нога его уже коснулась очерченной мелом линии.
— Изыди! Изыди! — твердил он, скорее умоляя, чем настаивая, — Господи, пролей на ея гнев твой, да постигнет ея ярость гнева твоего!
Фразы эти сорвались как-то сами собою, хоть в псалтыре и не было таких слов. Он вообще уже не смотрел в псалтырь, а лишь шептал оставшиеся в голове обрывки молитв вперемешку с проклятиями. Страх нарастал, готовый в любую секунду сорваться с цепи. Одна лишь мысль, что впереди ещё вся ночь, всё больше и большее ввергало Андрея в отчаянье. Не тронет, — с надеждой думал он, — за кругом не тронет.
— Адрей, ты здесь? — произнесла она зовущим могильным голосом, — покажись!
От слов её загробный холодок пронизывал до самых костей. Припав к подставке, он нечаянно смахнул с ней псалтырь. Тот упал на пол и захлопнулся. Нагнувшись, Андрей попытался поднять его, но пальцы с гнулись с трудом. После пары не удачных попыток ухватить книгу, она поднялся и, опустив голову, только и шептал что сгинь, нечистая, сгинь.
Ему казалось, что она вот-вот схватит, чувствовал её около себя, и напряжение пронзало каждую мышцу. Наконец, спустя часы, которые Андрей провёл почти в неподвижном стоянии, издали раздался петушиный крик.
Парень упал навзничь. Ему стоило усилий, чтоб вновь встать на ноги.
4
Андрей провалился в сон, едва коснулся головой подушки. Его разбудил Костя уже под вечер. Поев томлённого в печи борща, они направились в другой конец деревни, где стоял двухэтажный кирпичный дом, по местным меркам — коттедж. В комнате, где были только высокие колонки, большой телевизор и диван, вразвалку, блестя лысиной, сидел Саня — рослый сорокалетний мужик, широкий в плечах и крепкий, как амбал.
— Чё бледный такой? — спросил он, глядя на вошедшего Андрея, и кивком дал знак Косте выйти.
— Не знаю, — уклончиво сказал Андрей, когда они остались вдвоём.
Саня перешёл сразу к делу:
— Паспорт готов, банковская карта тоже. И билеты ещё.
— Я не пойду туда больше, — сказал Андрей.
— В смысле? Что значит не пойдёшь?
— Там невозможно находиться. Это за гранью, — голос Андрей звучал вяло, а сом смотрел куда-то в сторону.
— Ты это, хорош. Делай как договорились. Служишь ещё ночь, а там российский паспорт, деньги, билеты.
Перед Андреем, будто наяву, предстал образ воскресшей Насти.
— Не-ет, — протянул парень.
Саня поднялся во все свои два метра роста, подошёл к Андрею и, наклонившись к нему, сказал:
— Слушай меня. Кроме тебя и Насти в доме никого не было. Кто её грохнул? А? Не отчитаешь последнюю ночь, мы тебя на кичу отправим. Выбора у тебя нет.
Он подошёл к телевизору, присел на корточки и вынул из тумбочки билет на самолёт, паспорт и банковскую карту — всё, что было обещано. Показал Андрею и сказал:
— Завтра утром всё получишь, понял?
Андрей кивнул, чувствуя, что выбора у него действительно нет. Саня убрал добро обратно в тумбочку и задвинул ящик.
5
Последняя ночь. Андрей вновь остался один в закрытой церкви. Зачем они запирают меня здесь? — подумал он. Днём его никто особо не сторожил, и всё это наводило на мысль, что батюшка боялся вовсе не того, что он сбежит, а того, что нечто вырвется из церкви. А может она и не мертва вовсе? — думал парень, подойдя ко гробу, — может всё это не более чем розыгрыш. Да нет, лежит мертвей мёртвого, саван прилегает к её груди, а грудь не шевелится — значит не дышит. К тому же Андрей сам был свидетелем тех минуты, когда Настя испустила дух.
Он снова очертил круг. Псалтырь по-прежнему лежал на подставке, раскрытый на последних страницах. В прошлую ночь Андрей прочёл всего-ничего, однако, круг не подвёл. Стало быть, круг защищает сам по себе, безо всякой молитвы. Но, не смотря на это предположение, парень всё-равно принялся читать нараспев:
— Господи Боже наш, Едине Благий и Человеколюбче, Едине Святый и на святых почеваяй, Иже верховному Твоему апостолу Петру явивый видением, ничтоже скверно, или нечисто мнети, от Тебе сотворенных на пищу и в наслаждение человеком, и сосудом Твоим избранным…
Так шли часы, но покойница лежала неподвижно. Уже, стало быть, и не встанет больше, — подумал Андрей. Ему стало казаться, что две прошлые ночи были не более, чем сном. Накатывала усталость, и скоро уже должен был прокричать петух. Но вдруг…
— Придите! Придите! — прозвучал могильный голос.
Андрей повернул голову и увидел Настю, сидящую во гробе. Она простирала руки к небу и взывала:
— Придите! Придите ко мне!
И тут вся церковь зашевелилась. Из окон и щелей внутрь лезли существа, целое сонмище существ. Андрей видел бараньи рога, увенчанные копытами ослиные ноги, поросшие шерстью тела и длинные, извивающиеся, как змеи, хвосты. Перепончатые крылья бросали на стены зловещие тени.
— Ищите его! Ищите! — взывала Настя.
Существа принялись метаться по церкви и заглядывать в каждый уголок. На крыльях свои они возносились к куполу и кружили над Андреем. Но никто из них не мог зайти в круг. Скорей бы утро, — молил парень, не в силах уже лицезреть весь этот невесть откуда взявшийся бестиарий.
— Найдите его! Найдите мне его! — всё громче взывала Настя.
Она выскочила из гроба и, меча в стороны сверкающий беснующийся взгляд, стало носится по церкви вместе со всем сонмищем. Спустя немного времени всё поутихло, существа остановились, чего-то ожидая.
— Приведите мне Вия! — произнесла Настя, — за Вием, живо!
Скопище нечисти поредело, часть пропало из виду, уйдя в тёмные закоулки церкви. Потом за иконостасом послышались шаги, тяжёлые, отдающие эхом и сотрясающие стены. То, что издавало их, весило, должно быть, всю тонну, а то и больше. Из-за иконостаса, ведомое существами поменьше, появилось большое существо, ростом больше двух метров, представлявшее собой оплывшую серую волосатую телесную массу. Глаз его видно не было, как нельзя было разглядеть его лица, скрытого под длинными, до самого пола железными веками.
Мелкая по сравнению с ним нечисть вывела это существо на центр церкви.
— Что это за хрень, — прошептал Андрей, глядя на эту чёртову невидаль.
Ненадолго воцарила гнетущая тишина, пока Настя не нарушила её, вскрикнув:
— Найди его! Найди его мне!
— Поднимите мне веки, не вижу, — пробасило существо тяжёлым, содрогавщим землю металлическим голосом.
Существа немедля выполнили его наказ. Они стали поднимать скрипящее металлом веки той невидали, и в тот момент, когда уже должны были показаться глаза, Андрей отвернулся. Нельзя смотреть! — твердил он себе, — Нельзя! Нельзя!
— Найди его, найди! — бесновато взывала Настя, — найди!
— Не вежу, — отвечали ей скрипучий металлический голос.
— Ищите! Ищите! — завопила Настя.
Церковь вновь ожила, сонмище вновь заметалось из угла в угол. Андрей чувствовал, но не видел, боясь поднять взгляд.
— Не вижу! — вновь донёсся железный голос.
Потом пропел петух. Слава тебе, Господи! — думал Андрей. Хотел было глянуть на то существо, но что-то подсказало ему, что делать этого не стоит, — уже рассвет, не долго осталось! Совсем недолго!
Вдруг всё раздался громкий звук ломавшихся досок, всё вокруг крушилось. Визг Насти и стол громадного существа заполнили церковь. Упав на колени, Андрей заткнул уши и зажмурил глаза. Казалось, не будет конца этой вакханалии…
6
Наконец всё стихло. Парень поднял голову и огляделся. Сквозь огромные дыры в стенах церковь наполнилась утренним светом. Иконы, свещники с потухшими свечами, всё раскуроченным хламом валялось на полу. Двери были выломаны, одна болталась на верхней петле, а другая лежала снаружи церкви. Уцелел только гроб. Ни Насти, ни сонмища существ поблизости не было. Андрей стоял посреди того, что можно было уже в полной мере назвать развалинами.
Он невольно перекрестился, вышел из церкви и посмотрел в даль. Странно, — думалось ему, — уже рассвело, а батюшки нет. В это время тот уже приходил сменить его.
Не долго думая, Андрей побрёл к деревне. Пройдя большую часть тропы, до того места, где дома были видны уже отчётливо, он увидел, что стёкла в окнах были выбиты, местами повалены заборы, а некоторые деревья повалены к земле. Деревня выглядела, как после адского побоища.
Никого не встретив по пути, Андрей дошёл до дома, в которым он спал два последних дня. Внутри он никого не встретил, только полный погром. На полу кухни, средь обломков стола, стульев и битой посуды. В одну из комнат вела полоса крови. Туда Андрей заглядывать не стал. Вышел на улицу и пошёл в дальний конец деревни.
Дверь в дом Сани была выломана, а вот стёкла оставались целы. Андрей вошёл внутрь и сразу свернул в комнату, где он разговаривал с Саней последний раз. Там царил полумрак — шторы были плотно занавешены. Саня сидел на диване, раскинув в стороны руки и ноги. Голова его лежала на ковре, посередине комнаты, оторванная от тела вместе с шеей и куском позвоночника. Стояла трупная вонь.
Андрей нервного выдохнул и перекрестился.
— Вот, блять, срань-то! — прошептал он.
Взгляд его устремился к тумбочке. Подойдя к ней, он тихо открыл ящик и вынул то, что ему причиталось. Рассовал по карманам и быстро покинул дом. На улице, он не оборачиваясь, быстро зашагал в сторону шоссе. Там можно было поймать маршрутку и добраться до аэропорта. Всё было позади…
319
