1
Скрип проржавевшего краника, и из насадки для шланга плотной струйкой вытекает вода. Нужно быстро успеть просунуть шланг в отверстие лейки, чтобы не намочить шлёпки. Вода наполняет тару, продавливая пластиковые стенки, по всему огороду распространяется запах свежескошенной травы. Её раздербаненный вид напоминает побоище. Пока лейка наполняется, я разглядываю листья растений и мучительно вздыхаю, осознавая, что сейчас 30 минут моей жизни разольются вместе с каплями тёплой воды на высохшем чернозёме.
Двадцать восемь грядок длиной в девять метров, на которых растут различные овощи и кусты ягод: крыжовника, малины, черники, смородины красной и чёрной. Со всеми этими жителями нашего огорода нужно обходиться бережно, также важно не забыть полить теплицу, которая находится в конце огорода. Иначе мать мне голову снесёт тяпкой, ведь она царица этого храма плодородия. Мне ничего не остаётся, кроме как закрыть свои «хотелки» и тащить железные лейки в сторону колючих растений.
— Вадим, что ты там копаешься?! — крикнула мама. — Скоро семь часов, а ты всё никак не разберёшься с грядками и кустами.
— Стараюсь мама, — вздыхаю я и ускоряя шаг, поливаю под корень каждый стебелёк. Ведь нельзя попадать на листья, иначе они сгниют, так, во всяком случае, мать говорит. Нет, мы не фермеры, у нас есть другой способ дохода. Отец работает в компании по снабжению автомобилей средствами коммуникации. Это больше мамино увлечение, которому она отдаёт почти всё своё свободное время. И это хобби растянулось на всю территорию нашего участка. Настолько площадь забита грядками, кустами и деревьями, что негде даже поставить беседку, что уж говорить о бассейне. Буквально всё вокруг обсажено растениями, кроме дома, небольшого курятника и прилегающего к нему манежа для птиц.
— Скоро Какусика нужно поливать, — неожиданно произнесла она. Почему-то резким вырезом сознание нарисовало данное слово в воображении. Какусик…
В детском садике, когда мне слышалось чьё-то имя, в голове рисовались разноцветные картинки, ассоциирующиеся с этим человеком. Казалось, будто это моя суперсила, но потом в какой-то книге я вычитал, что данная способность — функция памяти. Таких людей называют синестетами, но при звучании слова «Какусик» в голове рисовалось чёрное полотно, будто Квадрат Малевича в стократном зуме. Мне захотелось спросить: «Мама, что за Какусик?» Однако материн след уже давно простыл, и мне пришлось ковылять с лейками дальше. Посередине территории нашего участка, словно пограничный столб, стоял большой флюгер с широкими винтами напоминающие пропеллер. Когда-то он отделял территорию материного хозяйства от зоны для людей. Они с папой так договорились: «Сад на северной стороне, зона отдыха на южной». Только все об этом давно позабыли.
Среди многочисленных грядок и их зарослей гордостью всего огорода была старая стеклянная теплица. Её ещё дедушка построил при жизни, каркас был сделан из деревянных досок, покрашенных в тёмно-красный. Рамы окон чёрные, но стёкла не пластиковые, как сейчас модно. Некоторые из них были уже потрескавшиеся. Если здание рассматривать сверху, то видно, как оно образовывает белый крест с треугольной крышей, симметричный, но не похожий на христианский. Я вошёл внутрь: дверь естественно была на распашку. По краям располагались ряды растений, а зелёные изогнутые мохнатые щупальца помидор тянулись к потолку, цепляясь за натянутую нить, проведённую над ними. Всё это место походило на джунгли. В центре теплицы была небольшая квадратная клумба, мать ковырялась в ней, откидывая назад старые корни и что-то проговаривая про себя. Стоило ей только меня увидеть, как сразу же из-за её рта вылетели кислотные позывы: «Бестолочь, иди сюда!». Конечно же, я подчинился.
— Видишь, этот росток, — она показывала пальцем на красный стебелёк, торчащий из земли. — Запомни, на него нужно выливать две лейки воды, это очень питательное растение.
— Разве на такой маленький расточек можно лить столько воды? — спросил я, потихоньку двигаясь к выходу.
— На Какусика, нужно! Ему необходимо воды в три раза больше, чем всем здешним обитателям, — сказала она требовательным тоном, словно наказ.
— Хорошо мама, — посеменив к новому материнскому любимчику, я небрежно вылил на него воду. Капельки прогибали под собой его листики и сваливались на пыльную поверхность. Расточек впитывал, словно ненасытный зверь, хлебая всё до последней влажной частицы. Солнце отбрасывало на траву оранжевые растягивающиеся лучи, напоминающие царапины. Лето цеплялось за каждый день, не желая уходить и уступать осени, всё это виднелось через запылённые окна теплицы.
В девять часов мы всей семьей сели за ужин. Отец сидел напротив матери, я уселся с краешка. Цоканья колющих ударов вилки о тарелку разбавляло молчание, подкреплённое отцовским постулатом: «Когда я ем — я глух и нем». На столе лежали блюда из тушеных овощей и различные простенькие салаты. Матушка в последнее время прописалась в ряды ипохондриков, боится заболеть какой-то дрянью. Поэтому питается только своими продуктами, преимущественно овощными. Мне такая диета не особо по душе, а отец, видимо, уже привык. Считает также: «Это полезно, и пора бы сесть на диету, с его сидячей работой такие меры не помешают». Пока я ковырялся в тарелке, изображая «питательную деятельность», мать, видимо обратила на это внимание.
— Вадим, ты почему не ешь тушеные перцы?! – произнесла она с грозным взглядом.
— Насытился салатами, — ответил я, стараясь не показывать недовольство.
— Не похоже, что ты вообще ел, тарелка блестящая, чистая, ни в чем не извозюканная, — прожевывая произнесла она.
— Я не особо гол, — не успев договорить, мать прервала меня и с повышенным тоном заорала. – Матушка земля тебя кормит, а ты перед её дарами нос воротишь!
— Д… Нет, я просто не хочу кушать, — тут в разговор вступил отец, прикрыв меня от кислотной вспышки. – Люда, чего ты завелась? Он же сказал, что не голоден.
Мать отступила, словно море, отбывающее назад перед следующим цунами. Убрав за собой тарелку, я побрёл в свою комнату. Завалился на кровать, уставившись на пластиковый потолок и засохшее рыжее пятно, похожее на собаку. Интересно, как оно туда попало? Мне сразу вспоминается американский фильм — «Трудный ребёнок», момент с котлетой и монашкой. Поворачиваюсь к тумбочке, на её шероховатой поверхности лежит PSP. Хватаю её, щёлкаю ползунок вверх, белый экран загорается, появляется надпись Sony Сomputer Entertainment. Материн звенящий голос распространяется по всему дому: эти звуковые волны не способны заглушить гипсокартонные стены. Она всегда разговаривала по телефону на громкой связи. «Находка для шпиона», — подумалось мне.
– Да, Галь, представляешь, анализы сдала, а у меня высокая концентрация железа в организме. Превышает норму.
– Доктор прописал «Железо-хилат». Конечно, на их фармацевтические уловки не введусь. И не говори.
Неужели она не понимает, что её очень хорошо слышно, и для общения с Галей, живущей по соседству, не обязательно говорить по телефону. Громкость её голоса превосходит любое коммуникационное устройства.
– Помнишь те семена, что дала мне бабушка Оксана?! Бабушка Оксна, ты что не помнишь? Я посадила их в теплице, и из всей пачки вырос только один. Я назвала его Какусиком…
На следующее утро я проснулся пораньше, чтобы сделать себе яичницу и хоть как-то подкрепиться. Это был четверг, время шесть утра. Достаю сковородку, из жёлтой прозрачной бутылки капаю на поверхность маслом. Включаю газ на конфорке, нарезаю сосиски и ломтик белого хлеба маленькими кусочками. Разбрасываю хаотично в сковороду и жду, когда всё поджарится. Затем разбиваю яйцо и выливаю содержимое в таган, скорлупу выбрасываю в мусорку. Главное не закрывать крышкой сковороду, иначе нельзя будет макать хлеб в желточные глазки.
Резко открывается входная дверь, на пороге стоит мама, смотрит на меня, проходит мимо и молчит. Странно, что так рано проснулась, наверное, обиделась после вчерашнего. Она швыряет на столешницу тарелку, достаёт из мусорного ведра остатки яиц и произносит: «Мы теперь скорлупу и шкурки от бананов не выбрасываем, а собираем».
– Зачем? – спросил я.
Она помолчала, стала одевать ботинки, после чего произнесла: «Это Какусику, чтобы африканские слизняки его не поели». За окном моросил лёгкий дождь, белый свет плачущих облаков освещал пасмурный день. Я вывалил яичницу на тарелку и сел покушать. Перед уходом мать сказала: «Сегодня польёшь только теплицу, дождь всю ночь шёл и по прогнозам продолжится до конца дня».
– Хорошо, полью, – ответил я.
У многих людей на стенах в доме прибиты полки с различными фигурками, памятными предметами из путешествий, стеллажами с книгами, различной техникой. Однако у нас всё кардинально по-другому. Круглый год дом заселяется рассадой, маленькими пластиковыми стаканчиками и обрезанными пакетами из-под сока. Ночью в окнах можно увидеть свет от ультрафиолетовых ламп, будто кто-то в доме варит зелья или колдует. Зелёные лапы мохнатых растений прорвались в наш дом, вытесняя кожаные мешки наружу.
Из дальней комнаты зазвонил телефон, наверное, отцовский будильник. Я смываю в раковину остатки еды и ставлю тарелку в посудомойку. Одеваю шлёпки и выхожу на улицу. Мокрые травинки кончиками своих стебельков задевают края моих ступней, это одновременно щекотно и не приятно.
Распахиваю дверь теплицы, она с дрожащим стуком открывается, и сразу тёплый воздух ударяет мне прямо в лицо. Хватаю лейки в две руки и, наклоняя их, начинаю снова заливать водой землю вокруг. Матери поблизости нет, поэтому думаю, можно схалтурить: почва по краям теплицы мокрая. Видимо, дождь пропитал её сыростью, которая просачивается внутрь. Главное – полить её любимчика, но к моему удивлению, маленький расточек, который я видел вчера, выглядел по-другому. Его размер увеличился: если вчера он казался 7 -сантиметровым карликом, то сейчас в его росте было не меньше 50 сантиметров, и толщина – миллиметров 6. В красном цвете его ствола виднелись чёрные капилляры, через которые растение поглощает воду. Сверху бутончик формировался в некое подобие розочки, свёрнутой в головку тюльпана. Он источал сладкий аромат, это было не похоже на духи, запах был не резкий.
– Ты полил грядки? – неожиданно, как гром при ясном небе, произнесла мать. От такого скримера можно быстро коньки откинуть. В её руке была та самая миска, только уже с раздробленной скорлупой.
– Почти, — ответил я, затем продолжил, — Какое интересно растение, а что это такое? Она брала из пластиковой миски горсточки раздробленных кусочков яйца и разбрасывала их на грядки.
– Редкий цветок, растущий только в нашем климате, мне его тётя Оксана подарила. Она чарующе смотрела на него, будто слушала биение цветочного сердца. В её зрачках был какой-то блеск, со спокойным тоном она продолжила.
– Эти края считаются самыми благородными, древние славяне говорили, что здесь было царство богини Сивы.
– Сива? – спросил я.
– Сива, богиня плодородия и осени, эти земли раньше принадлежали ей, – мама застыла, всматриваясь в своего любимчика, как будто зависла на время.
– Мам? – испуганно произнёс я.
– Бабушка Оксана сказала, что «Какусик» это семечко из истлевших костей богини Сивы! – ответила мать. Ощущалось, будто она читает откуда-то эти слова и параллельно переводит на родной язык.
– Легенда о Сиве и Живе: Сиве не понравилось, что смертные не приносили ему жертву, и он выпустил зверя на их города. Мама произносила это подторможено, казалось, её накрывает, шатаясь из стороны в сторону, она проглатывала или недоговаривала слова. Я сразу же взял её под руку, чтобы она не упала. Однако тут же её толстая рука пихнула меня в сторону.
– Ты чего хватаешь меня? Поливай давай бестолочь! — мать громко вопя, швырнула перчатки на землю. – Поливай, зараза, и как закончишь, не забудь покормить кур.
Сразу после этих слов она вышла из теплицы, захлопнув за собой дверь. Конечно же, я отправился за ней, чтобы узнать, всё ли в порядке, ведь такое поведение может быть признаками инсульта. Но через окно было видно, как она отдаляется в дом, идя своим спокойным «терминаторским» шагом. «Возможно показалось», – подумал я. Но эти слова… Они были странные, из-за шока мне не удавалось вспомнить их контекст, словно кто-то ударил кувалдой по ячейке воспоминаний прямо в голове. Закончив с поливом и кормлением скота, мне поставили следующую задачу: «Сходить за хлебом». Переваривая в голове прошедшую ситуацию, я терпко пытался вспомнить, что она произнесла. Сива…
В наших краях много старославянских мест, от капищ до древних построек, а самая сохранившаяся из них это старый храм. Он не принадлежит христианской вере, в нём нет икон, свечей и лампад. Туристы приезжают посмотреть на старое деревянное сооружение, которое скоро обвалится. Моя бабушка была фольклористом, она изучала этот район и здесь же жила вместе с дедушкой. Пять лет назад, как раз после её смерти, моя мама открыла в себе это увлечение: любить зелёные растения больше, чем кожаных созданий.
В магазине у прилавка я засмотрелся на блестящую витрину с интересными конфетами, которые почти нигде не встретишь, кроме нашей деревни. Их названия нормального человека повергли бы в шок: «Сладкий-туалет», «Кислая ножка», «Укус женщины», «Богиня». Мне сразу же вспомнились сегодняшние слова матери: «Богиня плодородия и осени – Сива». В один момент я вспомнил сказанную фразу: «Сиве не понравилось, что смертные не приносят жертву, и он выпустил зверя на их города».
– Вам что ни будь подсказать? – окликнула меня продавщица, вмешавшись в размышления.
– Дайте мне несколько конфет и хлеба. Буханку чёрного и батон белого, – ответил я.
Конечно же, любопытство взяло верх. Вечером в прикуску с конфетами мне пришлось немного окунуться во всемирную паутину. Водя в поисковую строку ключевые фразы: «Сива», «Легенды о Сиве», в надежде что-то разузнать. Совпадения, конечно же были, но источники трактовали информацию по-разному: где-то описывалось, что это богиня, а где-то, что это бог. «Существо, меняющее свой пол», – подумалось мне. Я решил поспрашивать диванных экспертов на популярных ресурсах и получил стандартный саркастический ответ, приправленный подколами и сатирой. Оставалось только одно — изучить бабушкины учебники. Всю ночь мне пришлось копаться в старых записях и конспектах, но никакого упоминания о Сиве в учебниках не оказалось. На роль её чудесных регалий было другое божество – Мокошь. Хотя, может быть в этих словах и нет смысла, просто бредни, порождённые человеческим разумом. Нужно было уже ложиться спать, время – пять утра. Я обратил внимание, что впервые за столько лет в доме было по-настоящему тихо.
2
На следующее утро мне уже не так повезло, как вчера. Солнце разогнало серые тучи, и наши края накрыло лазурным куполом. Это означало только одно: сегодня снова поливать грядки и кормить куриц. Обычно после дождя все растения становятся больше, трава сразу выпрямляется, и стебельки вьюна тянутся всё выше к солнцу. После прошедшей ночи ощущение, словно меня поместили на экран загрузки в видеоигре. Мать полола грядки, это было видно по скинутым сорнякам в меже. Так она проводила геноцид некультурных растений. Отца неожиданно в субботний вечер вызвали на работу, сказал: «Будет поздно!» Мне всегда казалось, что огород — это пасть «Венериной мухоловки». Пока ты находишься на в нём, вкладывая силы и принося их в жертву, он постепенно насыщается твоим временем. Огород кормит вас, вы кормите огород — кажется, что такой закон работает во всех человеческих начинаниях. Только посмотрите, сколько стариков, несмотря на свой возраст, роются в чернозёме, пытаясь чем-то себя занять. Особенно в знойный день под палящим солнцем овощные джунгли вытягивают их силы с каждым касанием, всё сильнее, и сочнее пока жизни свет не погаснет. Это не равноценный обмен, особенно для стариков, в таком возрасте им полагается покой, а не грязь под ногтями. Они копаются в этих грядках и окапываются после, уже предав себя земле. Это очень сильно напоминает истории с домашними питомцами. Зверюшки, чувствуя приближение дыхания смерти, уходят из своего дома, а после возвращаются, но уже переродившимися. Вот и старики, завороженные шёпотом смерти ускоряют её приход, возможно, чтобы потом быстрее переродиться. Закон реинкарнации…
Я дошёл до флюгера, который, несмотря на солнечную погоду, раскручивал свои винты с бешеной скоростью. Половина растительности уже была за плечами. Но вдруг, сквозь шум ветра и прокрутку лопастей, послышалось какое-то завывание.
– Нааа–на– –Наааа–на –
– Нааа–на– –Наааа–на–
Словно чей-то женский голос напевал легкую колыбельную, может, мне послышалось, и это побочный эффект недосыпа. Однако запоминающийся мотив повторялся неоднократно. Это был нежный голос, без злобы и скачущего тона. Он исходил из дальней части огорода, там, где находилась теплица. Положив лейки на землю, я отправился в стеклянный храм, построенный моим дедом. Таинственные ласковые мычания продолжались.
– Нааа–на– –Наааа–на –
– Нааа–на– –Наааа–на–
Это мамин голос, она словно напевает колыбельную. В это было сложно поверить, ведь обычно разговор с матерью начинался и заканчивался задачками и упрёками. Она никогда не интересуется моими увлечениями, не спрашивает, как дела, а только командует и конфликтует. Сейчас же это было совершенно не похоже на неё. Тихонечко приближаясь на мычание, сквозь дебри мне удалось разглядеть эту картину.
– Тише, мой маленький, скоро я принесу тебе чего-ни будь по вкуснее, – заботливым и ласковым голосом произнесла мать. – Чего ты больше всего хочешь?
– Нааа–на– –Наааа–на –
– Нааа–на– –Наааа–на–
Ветер навалился на стенки теплицы, проникая в микроскопические трещины, которые легонечко поскрипывали. Подкрадываясь ближе, я увидел на коленях сидящую мать в фиолетовом спортивном костюме, возле которой в землю был воткнут кухонный нож. Приблизившись ещё ближе, до меня дошло что она с кем-то разговаривает… Сначала во мне заиграла, какая-то радость, ведь мама после нехороших событий в жизни никогда не была настолько нежной. Чувствовалось, что она испытывает любовь к этому растению. Мои положительные эмоции обрушились, карточным домиком, когда увиденное заставило меня испытать страх. Мать взяла в руку пыльный нож и аккуратно провела лезвием по левой ладони. Затем сжала её в кулак, из его щелей потекли капельки крови. Она наклонила руку над страшным растением и вылила содержимое на цветок. В теплице неожиданно распространился сладковатый запах, как вчера. Я попятился назад, а мать продолжила напевать колыбельную цветочку…
Ветренные потоки ускорялись, заставляя колыхаться растения и кроны деревьев. Из-за этого дверь теплицы стукнулась об упор, воткнутый в землю. Этот стук отвлёк мать, и она пересекла проход, ведущий на улицу, увидев меня, тихонько крадущегося.
– Ты почему ещё не полил грядки? – раздраженно спросила она. Нужно было как-то выкручиваться, иначе она придёт в ярость в данном состоянии. В такой ситуации нужно притвориться дураком, пришлось ответить нерешительно, — мне послышалась какая та музыка, вот я и решил проверить.
– Музыка? – в этот раз удивлённо спросила она.
– Толи мелодия, толи голос, женский чтоли? – ответил я и тут же подошёл к лейке, которая удачно оказалось рядом с теплицей. Вчера, похоже, я оставил её тут.
– Не слышала никакой музыки и пения! – отрицала она, но в этот же момент я решил, что нужно настаивать на своём, – я зашёл в теплицу и слышал, как из неё доносятся мычания! Но она проигнорировала, фыркнув в ответ: «Ты сегодня закончишь уже наконец?» Не решившись продолжать, я устремился назад на огород отдаляясь от теплицы. Весь день я не видел мать, она могла пропасть на час-два, а то и на несколько дней. Однажды она ушла, оставив меня одного на трое суток. Затем вернулась, так и не объяснив, где была и куда запропастилась. Отцу она тоже ничего не говорила, и он её никогда не обвинял. Обычно стараясь донести мне мысль: «Твоя мама, несмотря на прошедшее время, до сих не может отойти от смерти бабушки, не стоит её винить».
*****
Наступил ужин. Спускаясь вниз по лестнице на кухню, я обнаружил, что за столом никого нет. Отец задерживался на работе, а матери по близости не было. Хороший момент, чтобы быстро что-нибудь поесть и не сидеть за столом. Вдруг оповещение на моём смартфоне отвлекло меня. Это было сообщение из общего чата: друзья звали поиграть в PSP по сети. В этот же момент, легка на помине, в дом вошла мать. Она прошла мимо меня к духовой панели, на которой стояла кастрюля.
– Садись есть! – громко произнесла она, параллельно доставая из шкафа две глубокие тарелки. Мне пришлось присесть за стол и отложить телефон. Мы долго молчали, пока она металлическим половником накладывала овощной суп из кастрюли.
С легкостью пар струился из тары, нарушив молчание, она неожиданно произнесла: «Сегодня на ужин суп из картофеля, моркови, лука, фасоли и горошка». Почему-то мне захотелось спросить: «Мам, кому ты напевала в теплице колыбельную?» Она поставила тарелки на стол, выдвинула шкаф, нашарив две ложки, и тихо присела за стол.
– Я пою для своих растений, что в этом такого? – спокойным тоном произнесла она, затем продолжила. – В журнале прочитала, что если с ними разговаривать, то они почувствуют заботу, одаривая сочными плодами. Она опустила зачерпывающим движением ложку в суп, наполнила углубление и запихнула всё содержимое в рот. Я расспрашивал дальше: «Сегодня в теплице, поливая Какусика…» После последней фразы она возбуждённо посмотрела на меня, зрачки расширились ещё сильнее, словно фокусировались на мне.
– Что!? – сказала она.
– Ну, когда я поливал его, то обнаружил на лепесточках красные капельки, – неуверенно ответил я, несмотря на серьёзное давление, но всё же закончил фразу. – Мне показалось, что это кровь! Подумал, может, ты поранилась. Взгляд сразу упал на её левую руку, которую она прятала под столом. Она смотрела на меня, и внутри её чёрных зрачков по-прежнему что-то блестело.
– Нет никакой крови! Это раствор марганцовки от насекомых, видимо, капнула на Какусика, – выкрутилась она от прямого вопроса. Конечно же, я осознавал, что это не правда, прямо на моих глазах она порезала свою руку. Может, это деменция, и она действительно не помнит или не понимает. Её не легкий характер постоянно игрался с трезвым рассудком остальных. Она могла делать безумные поступки, выходящие за рамки родительского воспитания. А после магическим образом убеждала свою жертву в том, что здесь самый сумасшедший и неуправляемый — только ты. Мать доела ужин, встала из-за стола и направилась в свою комнату. После её ухода я посидел ещё несколько минут, чтобы удостовериться в этом. Попробовал суп его — вкус был сладким, как сегодняшний запах в теплице, и сразу же мой рвотный рефлекс отрыгнул его обратно в тарелку с неаккуратными брызгами, капнувшими на деревянный стол. В детстве меня постоянно заставляли есть, то, что мне не нравилось. Через силу запихивали в рот пищу с криками и воплями. Такую воспитательную меру проводила моя дорогая мамочка, отсюда и блевотный рефлекс. Не став доедать суп, в голову пришла старая детская идея. Посещающая каждого ребёнка, которому приходилось справляться с невкусным блюдом, наваленное с приговором: «Пока не поешь, из-за стола не встанешь».
Открыв крышку унитаза, я вылил содержимое тарелки в него и смыл, сильно нажав на механизм спуска воды. Сполоснув края унитаза и дополнительно смыв ещё раз, чтобы мать не заметила, я также помыл тарелку, вытер стол и аккуратно всё расставил, чтобы не возникло подозрений. Убедившись в этом, я стал подниматься к себе на верх. Снизу открылась дверь в комнату, и заскрипели дощечки ламината. Не останавливаясь, моё тело быстро проскользнуло в комнату, и я захлопнуло дверь за собой.
Взяв партактиву и выключив свет, я улёгся на кровать, притворяясь, будто сплю. За столько лет существования в этом доме я выучил все его ноты. Различал каждый звук, издаваемый матерью и папой. Понимал, в каком они настроении и с какими намерениями поднимаются в мои покои. Даже сейчас, пока играю под одеялом, чтобы скрыть свет от экрана приставки. Мои слуховые рецепторы определили, как мать поднимается по лестнице, тихонько останавливается возле моей двери и слушает, сплю ли я. Постояв несколько секунд, мать наконец-то удаляется к себе. Единственное, что отвлекало меня от дневных причуд – посиделки с друзьями. Частенько по вечерам мы собирались поиграть в игрушки на старой портативной консоли. Мне приходится шёпотом общаться с ними по аудиозвонку, особенно ночью, чтобы не разбудить родителей – уже привычка. Обычно мы с Вовой были в одной команде, а Дима с Кирей – в другой.
– Вадим с левого фланга зажимают, гранату кидай! – кричал Вовка.
– Сейчас, Димасик, мы этим лузерам покажем! – отвечал Киря.
У нас не было чувства ностальгии, мы просто любили эти игры с детства, и нам нравилось играть. Парни на лето покинули деревню, разъехавшись в разные места. Вова отправился на море, а Киря к родственникам за бугор, Дима же остался в нашей деревне. Ему просто было некуда ехать, и из дома он почти не выходил. Все вместе мы могли собираться только по вечерам, чтобы поддерживать нашу тёплую связь. Из всей компании дольше всего жил в деревне Киря. Он знал каждый камушек, каждую травинку, каждого человечка, обитающего в округе. В перерыве между загрузками, мне захотелось спросить его: «Кирь, а ты не знаешь, какая бабушка Оксана живёт в нашей деревне?» Киря очень сильно дышал, это было слышно по треску в его микрофоне.
– Не знаю, в нашей деревне из всех живущих вроде нет никакой бабушки Оксаны, – ответил он, в его голосе слышалось безразличие.
– А не живущих? – неожиданно спросил я.
– Что, Вадимка? Женщины в возрасте уже интересуют? — с насмешкой спросил Вова.
– Заткнись, я серьёзно! У меня мать как-то заикнулась об этой бабке, вот и вспомнилось, – ответил я, находясь под влиянием сублимации.
– Твоя мама, кстати, заходила недавно к моей, – сказал Дима. – Приносила овощи: огурцы, помидоры, кабачки. Сказала, что в этом году растения сильно плодоносят и вам уже девать овощи некуда. Вот она и отдала немного.
– Моя мама что-то раздавала? – удивлённо спросил я. – На неё это не похоже.
– Кстати и моя что-то такое говорила, – произнёс Киря.
У меня появлялось всё больше вопросов и подозрений. Иногда мне кажется, что у матери и вправду деменция в её 40 лет. Она забывает, о чём говорила, или может нести какую-то несуразицу. Я раскрылся из-под одеяла, потому что стало очень жарко. И вдруг мою комнату озарил свет, яркой зелёной вспышки. Наверное, гроза приближается, в такие ночи так хочется услышать шум дождя. Вспышка снова повторилась, на этот раз намного ярче. Экран PSP резко выдал значок с перечеркнутой батарейкой. Я встал с кровати чтобы посмотреть на грозовые тучи, но на небе ярко горели звезды. «Может, зарница?» — подумалось мне. Хотя какая зарница, ещё середины июля нет.
Простояв минут пять, вглядываясь в даль, вспышка выстрелила ещё раз, только не в небе, а прямиком из дедушкиной теплицы. Пытаюсь разглядеть, что является источником света, но за ветвями деревьев яблонь и вишен очень сложно что-то увидеть. В выдвижном ящике был бинокль. Пока я капался и искал его, зелёный свет пробегающими линиями окрашивал мою комнату три раза. Рассыпаясь и отражаясь бликами по пластиковому потолку и ламинату. Протерев линзы и от фокусировав их, я пригляделся в даль и увидел, как моя мать выходила из стеклянного здания. Я одёрнул шторы и быстро спрятался под одеяло, чтобы она меня не заметила меня. Там, под одеялом, мозг окунулся в палитру страха. Было слишком много вопросов.
ЧТО ЗА СВЕТ? ПОЧЕМУ ОТ ТУДА ВЫШЛА МАТЬ? И ЧТО ВООБЩЕ ПРОИСХОДИТ? ОНА СХОДИТ СУМА? Я СХОЖУ СУМА? ОНА СВОЖИТ МЕН СУМА?
Спокойно, нужно просто отдышаться, у всего есть объяснение. Скорее всего, она заказала какую-то садовую хрень из интернет-магазина, светильник, реагирующий на движения, или маяк, отпугивающий насекомых. Тогда, как объяснить растение, окрапившееся её кровью? Выдуманные люди, какие-то сказки про богинь. Как я и говорил, она умела сделать так, чтобы в её безумии ты в итоге оказался главным безумцем…
Девять утра, уснув под одеялом и полностью вымокнув за ночь, мне пришлось подняться с кровати. Очень хотелось в туалет, но после ночного свето-шоу было страшно спускаться вниз к матери. Может, мне просто показалось? Однажды зимой, когда снегопад бушевал весь день, засыпая дом огромными сугробами, ты, хочешь не хочешь, всё равно вечером отправишься чистить снег. Иначе просто не выберешься утром из снежного плена. В одну из таких ночей я наблюдал такую же вспышку, после которой отключилось электричество на всей улице. Где-то оборвалась линия электропередачи, что и вызвало миллисекундное свечение во всём небе. Может, и вчера я наблюдал тоже самое. Но как тогда объяснить другие странности?
Пересилив себя и спустившись вниз в ванную, которая была объединена с туалетом, я обратил внимание, что уровень воды опустился. Видимо, воды нет, открыв кран, моя догадка подтвердилась. Остаётся только одно – выйти на улицу и найти подходящее место. В это время на кухне громко работал телевизор, ведущая теленовостей бесконечно тараторила заранее заготовленный текст. Конфорки были выключены, на плите ничего не стояло, как и матери её тоже поблизости не было видно и не слышно. На улице было гораздо тише, чем в доме. После вчерашнего дня растения огорода стали словно в два раза больше. Их ветви всё также тянулись в высь, загораживая деревья. Стебельки стали упругими и плотными, создавая хитросплетённые узоры. То ли я уменьшаюсь, то ли они на самом деле подросли за ночь, во всяком случае так казалось. Мочевой пузырь напрягся, нужно было хотя бы куда-то сходить отлить. Пройдя правее от дома через межу в грядках, я сразу же нашёл подходящее место, уперевшись в старую засохшую яблоню, возле которой валялись остатки еды. Мы использовали это место для компостной кучи. Как только я расстегнул ширинку, мне показалось, что заросли возле меня потрагиваются. Они колебались совершенно неестественно, и это не было похоже на ветер. Я присмотрелся, и в этот момент из огромных листьев кабачка вышла безголовая пернатая курица. Она шла спокойным шагом, словно на параде марширующий солдат, из её шейного надреза брызгала кровь. Отшатнувшись назад, я свалился на землю, каплями мочи попав на шорты. Она пробежала прямо возле меня, оставляя небольшие алые следы на траве. В панике я поднялся с земли и краем глаза увидел, что слева от меня повылазило ещё несколько птиц. Они бегали по грядкам, махая крыльями и цепляясь за листья. Одна из них пыталась поклевать свеклу, аккуратно посаженную рядом, но ей не чем было это сделать.
Добежав до дорожки, проложенной по середине от дома до грядки, я немного отдышался. Безголовые птицы бегали между рядами, цоканье их лапок заставляло мою спину обсыпаться мурашками. Я ринулся домой и плотно захлопнул дверь, на шортах виднелись небольшие капли крови.
– Мама! Мама, ты где! – крикнул я несколько раз.
Однако ответа не было. У окна, подняв занавеску, я наблюдал, как одна из куриц вышла на уложенную белую плитку, оставляя отпечатки куриных лап. Замерев в один миг, она стояла буквально напротив окна, словно ощущая моё присутствие, а затем завалилась на бок. Прошло несколько минут, шум с копошением прекратился, я легонько приоткрыл входную дверь и тихонечко пересёк порог. Безголовая птица валялась на полосатой плитке, алая лужа растекалась вокруг её туши. Рядом с домом стояла швабра я схватил её чтобы потыкать в бренное тело. Как раз в этот момент из теплицы размеренным шагом шла мать.
3
– Тварь ты такая! Поскудник! С тобой отец знаешь, что сделает? – кричала на весь двор мать, хватая меня за ключицу, и тряся из стороны в сторону.
– Скатина такая, ты зачем это сделал, уродец? – матерный голос срывался жалобным стоном. Мне удалось вырваться, но перед глазами многое расплывалось. Не осознавая, что происходит, я бездумно вошёл в курятник, залитый кровью и разбросанными мятыми алыми перьями. В моём желудке просыпались рвотные позывы от мёртвого запаха. В углу валялись куриные головы, материнский голос то нарастал, то затихал, не выдержав натеска, организм высвободил всё что накопилось в желудке.
– Ты псих! Твои грязные игрульки довели тебя до этого! – крикнула она. Отдышавшись, я вышел из вонючего помещения, прошёл мимо матери и присел на лавочку, сколоченную возле курятника.
– Это был не я! – пытался ей что-то ответить, слова случайно вываливались изо рта.
– А кто ещё так мог сделать? Ты думаешь, я не знаю, что вчера ты не спал? Что вчера ты игрался со своими идиотами в эту сраную игрульку! – продолжала верещать мать. – Какусик мне всё рассказал, сволочь ты бестолковая!
– Причём зде… Ты думаешь, что это моих рук дело? Когда и как? – я заваливал её вопросами, которые, видимо, она не слышала. Почти во всех случаях её уши включали блокиратор слов, которые она никогда не пропустит в свою голову.
– Убирай эти потроха как хочешь! Пусть отец решает, что с тобой делать, — сразу после сказанных слов, она вышла из манежа.
– Как мне их убирать? Закапать? Выкинуть в мусорку? – спросил я.
– Не знаю, делай что хочешь! – последнее, что она сказала перед уходом.
Мухи уже облепили мертвые птичьи тела, откладывая в спекшихся тканях личинки. Взяв мешки из-под мусора, я начал убирать беспорядок: отец никогда не рубил куриц. Понимаю, в это сложно поверить, ведь обычно этих созданий заводят для употребления в пищу их яиц и их самих. Отец в этом плане был гуманным, даже когда старая несушка, по виду, отходила на тот свет, он терпеливо ждал этого часа. После его наступления закапывал бедняжку в поле за огородом. Я намотал на лицо футболку, чтобы хоть как-то укрыться от запаха. Собрал туши, головы и перья, упрятав их в чёрный мешок. Схватил лопату и отправился на полянку. Вырыл яму почти метр глубиной, не стал высыпать содержимое, сбросил в яму мешок и закопал, оставляя обезглавленных в «полиэтиленовом гробу».
Вернувшись обратно, чтобы проветрить помещение и вымыть пол от запекшейся крови, я обнаружил, что стены курятника избиты топором, вспоминая прошлую ночь, выстраивалась цепочка событий: что, если это мать зарубила всех птиц? В такие моменты тебе не до разглядывания деталей, но если бы это были воры, то они бы забрали тушки. Если бы зверь, то куры были бы разодраны, а по шейным надрезам видно, что голову им отсекли. Позже я осознал, что из 15 куриц закопано только 6. Меня опять накрыла паника: это всё точно сделала мать! Оставаться с таким человеком на едине очень опасно, когда она кричала на меня, в её глазах не было сожаления, только ярость. Откуда такая реакция? Из-за убитой животины? Или из-за того, что я своими криками спугнул её, не дав закончить грязное дело? Эта мысль теперь не покидала мою голову. Я решил обойти весь участок, удостовериться, где она сейчас находится и долго её искать не пришлось. Она шла со стороны главных ворот, встречала отца. Вместе они двигались ко мне на встречу, скорее всего он уже знает о случившемся.
– Привет, сынок, ну как вы тут без меня? – спрашивал папа. – Как-то у вас тут всё заросло.
– Под кронами деревьев цветы растут сильнее, — ответила мать смотря на меня.
– Люд, ну сказала бы мальчику, он бы покосил, умеет ведь уже, не маленький, – закончив фразу, отец громко зевнул. Его глаза были опухшие и красные, очевидно, что он очень долго не спал. Похоже, мать пока ничего не сказала.
– Коль, ты его что, не попросишь, он всё сделает на тяп ляп! – громким тоном сказала мать.
– Ладно, давайте позже поговорим, а сейчас я немного желаю вздремнуть, – ответил отец.
– Ты есть не будешь? – спросила она невзначай.
– Нет, позже, после сна, – сказал папа и отправился в дом, оставив меня на едине c матерью. Она тоже, не долго думаю направилась по прямой в сторону теплицы…
– Я закапал куриц и убрался в курятнике, — мои слова прозвучали отстранённо и стеснительно.
Мать остановилась, потом медленно развернулась и сказала: «А чём ты говоришь?» Её озадаченный вид и непоколебимое выражение лица пугали ещё сильнее. После утреннего кошмара она реально пыталась сделать вид, что ничего не помнит? Мне в это не верилось, ведь зная её характер и артистические способности она могла притворяться.
– Давай папе пока не скажем, — попросил я.
– Что не скажем? – моргая, спросила она. Мы стояли молча несколько секунд, затем она просто развернулась и ушла, не сказав ничего. Я не стал идти за ней, мне хотелось просто где-нибудь спрятаться и спокойно подумать. В голове не укладывалось всё накопившееся дерьмо за последние несколько дней. Здравый смысл подсказывал: пока отец здесь, она ничего не сделает, можно смело идти в свою комнату и спокойно отдохнуть. По крайней мере, прийти в себя. Я запер дверь на ключ и улёгся на кровать, в голове мелькали картинки. Мигрень набросилась на мои виски, сжимая вены и проецируя мне воспоминания. Словно прожектор: мёртвые птицы, заросли, кровь. Обессиленный и уставший, мой организм не выдержал и отключился. Казалось, на несколько секунд, но каково было моё удивление, когда я обнаружил, что прошло несколько часов.
Меня разбудил лёгкий стук, похожий на шуршание мышей, но более звенящий и нечастый. На часах было восемь вечера, солнце ещё не скрылось, это было видно по рассеянному свечению комнаты. Стук повторился и он больше напоминал цоканье, нежели удары. Я встал с кровати, протирая глаза, и увидел, что прямо в стекло бьются ветки берёзы. По крайней мере, так сначала мне показалось. Они стучали в стеклопакет, словно созывали меня выйти из своей комнатушки. Приглядевшись, я понял, что это не дерево, а здоровенный травяной сорняк, который бьётся ветками, расшатываемый ветром. Видно было, как его стебель рос, цепляясь за белые стволы берёзы, обволакивая их своими зелёными лапами. Оно спиралью моталось вокруг и тянулось, тихонько наклоняясь на лево. прямиком в моё окно. В коматозном состоянии я спустился вниз. Свет жёлтого оттенка освещал пространство комнаты, высвобождался в коридор, оставляя аккуратную трапецию свечения в проходе. Дверь в родительскую комнату была открыта, мельком заглянув в неё я удостоверился, что там никого нет.
– Мам!? Пап!? – моё эхо раздалось на всю комнату, ответа не последовало. Может, гулять ушли или жарят шашлык, вспоминаю безглавых птиц и запах тухлятины. Утреннее ощущение словно песочный замок обвалилось на меня заново. Главный вопрос не в том куда делся отец? А в том, где сейчас мать? На тумбочке лежал отцовский налобный фонарь, схватив его и скрипнув дверью, я оказался на улице. Чувствовалась влажность вечерней россы. По плитке склизкий след оставляли слизняки, рисующие непонятные символы. Следов утреннего происшествия, то есть крови, не было я специально посветил налобным фонариком и убедился в этом. Ладно, нужно отыскать родителей. К тому моменту небо уже полностью окрасилось в чёрный. Ночной огород своими могучими зарослями напоминал логово гигантов-людоедов, которые в темноте гнусно улыбались.
– Эй, кто ни будь, есть! – громко кричу на весь огород во всё горло. Но в ответ ничего, только стрекотание сверчков. В небе показалась первая звезда, и в один момент зелёная вспышка, та самая, что была прошлой ночью, озарила небо. Она испускала пульсирующий свет, и в её свете растения шевелились. Миллисекундно они приближались ко мне, желая схватить в свои объятия. Сквозь заросли густых лиственно-широких растений виднелась теплица с зелёным свечением. Не знаю, что меня повело туда, но ноги будто не слушались. Они ступали медленно вперёд, а в голове слышались странные шёпоты. Я продолжал идти, отклоняя ветки в стороны, видя, как яркий свет сверкает всё ярче. И в ноздри сразу ударил этот дурманящий голову сладкий запах.
Передо мной стоит теплица, изнутри сдерживающая какие-то неизвестные сорняки, которые всё сильнее заполняют внутренний периметр. А из пробитой крыши виднелись четыре овальных бутончика, похожие на яйца. Только сросшиеся вместе, по краям их листики были окутаны чёрным волосяным покровом. Из приоткрытой верхушки в небо словно ярким прожектором, бил зелёный луч. Ноги продолжали идти вперёд, а сердце неистово стучало, так что казалось, будто вот-вот выскочит, разворотив кости. Вдруг по краям тёмных зарослей, по середине которых стояла теплица, послышались шаги и шелестение листвы. Какие-то жёлтые огни двигались в этой растительной тьме, всё ближе и ближе приближаясь к лунному свету.
Вновь вспышка.
И из дебрей стали медленно выходить люди, неуклюже переступая ямки на равнине. Три с права, два слева, они шли медленно, с оттопыренными ртами и жёлтыми глазами. Походка напоминала послушных зомби, их лица сложно было разглядеть в темноте. Они семенили в центр, шатаясь из стороны в сторону. Очередной раз вспышка, и тьма на секунду рассеялась, осветив лица незнакомцев. Это были наши соседи, которые медленно приближались в мою сторону. Распахнулась дверь теплицы, и зелёные щупальца вытолкнули старую женщину прямо в центр прохода. Это была моя мать. Она повернулась ко мне, её фиолетовый спортивный костюм был забрызган кровью. А глаза отличалась от остальных, здешних блуждающих они сверкали ярко красным.
– А вот и мясо! – сказала она безумным голосом.
Вновь вспышка озарила всё вокруг, ослепив меня и открыв истинные обличия всех собравшихся здесь людей. Две женщины и три мужчины. Дядя Толя, дядя Миша и Деда Витя. Тётя Галя и мама Димы — Марина.
– Какой ты лакомый, не тронутый. – Она медленно подкрадывается, словно заигрывает. Я почувствовал контроль, словно никто больше не держит меня. Но страх настолько сковывает движение, что я просто стою и смотрю боясь пошевелиться. Из тьмы растений появились ещё люди, они по очереди заходили внутрь теплицы, пролезая через уперевшиеся в стеклянную оболочку стволы корней «Какусика». При взгляде на верхушку теплицы, на дьявольский цветок, голоса в голове усиливались, что-то произнося на неизвестном мне языке. Испугавшись, я резко побежал обратно, через яблоневый сад пробираясь сквозь чёрные дебри во мраке растений. Достаю из кармана налобный фонарик и вдруг врезаюсь во что-то твёрдое. Моё светило вываливается из рук, перевернувшись несколько раз в падении. С зада послышался треск веток и шуршание листьев. Поднимаю выпавший из руки предмет и свечу вперёд, сначала яркий кружок фонаря преломлял синий цвет чьих-то брюк. Затем рассеивающая гамма света сменилась на белый и тут я увидел, то, что лежало брошенное в зарослях диких яблонь. Мой отец, кожа которого покрылась красными язвами и зелёными стебельками. Они врастали в кожу накачивали его вязкой слизью, которая текла по зелёным веточкам. Оно то обмотало ему лицо вылезая из ушей и залезая обратно в правую ноздрю и так несколькими обмотками, словно египетская мумия. С зада послышались шаги и в темноте виднелись огоньки жёлтых глаз, зомбированных соседей. Они рвали корни, ломали ветки прорывались сквозь дебри и искали меня. Зелёная вспышка словно молния осветила растительный лес. Я побежал дальше, слёзы наворачивались от увиденного. Она убила его… Убила моего отца, моего защитника, то, что могло спасти от безумного человека в семейном очаге. Оставаться с ней здесь опасно, нужно бежать из дома или позвать на помощь.
Покинув свой родной участок, я выбежал на улицу, пересекая просёлочные дороги. Вспышки зелёного цвета виднелись из далека, с каждым всплеском они пугали меня, как гроза тёмной ночью. Пока мои ноги несли меня подальше от злобного места, на встречу мне шли два пьяных мужика, которые обратили внимание на всё происходящее. Хотелось подойти к ним и всё рассказать, про зомбированных соседей, что гнались за мной на нашем огороде. Про то как моя мамаша сошла сума и поклоняется какому-то странному цветку. Но их ослабленная координация не позволила им ко мне подойти, наши траектории никак не пересеклись. Только взгляды и мысли, вдруг из каменного забора перевалилось тело с грохотом, упавшее о землю. Один из мужичков тоже обвалился прямо возле забора и тут тело резко встало и накинулась на присевшего рядом. Вонзая свои зубы прямо в голову пытаясь откусить кусок щеки. При соприкосновении зубов с плотью, глаза безумца разгорались ярким светом, я сразу же дал дёру с этого места, как только увидел их. Вспышки продолжали разрядами сверкать в небе, на улицах слышались стоны. От каждого громкого крика мои ноги ускорялись всё быстрее, и в ляжках ощущалась «ватность», словно эти ноги были не мои. Мельком я оглядывался назад и ощущал, как за спиной формируется безумие. На крики боли пьяного мужика сбежались живущие рядом. Они пытались отогнать нападающего уже стуча кулаками, по лицу. Пока это происходило, из каменного забора повалилось ещё больше тел. Они стали нападать, на всех подряд, большое скопление людей, пытающихся отбиться и тех, кто пытается употребить их в пищу. О да это безумие, безумие, порождённое моей матерью. Безумие, что скрывалось внутри неё.
В один момент ночное пение сверчков, сменили яростные вопли, которые с каждым шагом нарастали, также нарастали, как и звуки в коридоре, после звонка на перемену в школе. Мне нужно было где-то укрыться, иначе эти желтоглазые создания, сожрут меня живьём. И тут я вспомнил, что Вовка попросил меня иногда проведывать его черепашек на время его отъезда. Он оставил для меня ключи, под белым подоконником на крыльце дома. Его дом находился на другой стороне посёлка, конечно же от безысходности мне пришлось направится именно туда.
Внешняя калитка, ведущая на территорию, была закрыта на самодельный замок, сделанный из проволоки, ловко цепляющейся за два штыря. Такая вот современная система защиты – такую можно встретить только в деревнях. Как и говорил Вовка, ключи под подоконником переднего окна с наружи. Но при входе прямо на ступеньках лежала корзинка с овощами — была наша корзинка. Коричневая, с потрескавшимися ручками, внутри лежала записка.
«Угощения от семьи Решевских, надеюсь, вы попробуете плоды с моего огорода».
Засунув ключ в замочную скважину и распахнув дверь, я втиснулся внутрь, прихватив с собой корзинку и закрывшись изнутри на замок. Включать свет было не безопасно, так как в дом могли ворваться поражённые безумием создания. Инстинктивно я поднялся в комнату Вовки, чтобы спрятаться по глубже в доме. Они могли сюда попасть, но так у меня хотя бы будет время, чтобы убраться отсюда. В доме был телефонный аппарат, который соединял с различными службами. Пожарная скорая полиция… Нужно было позвать на помощь, только вот кого. Может, вызвать полицию, только что я им скажу? «Помогите, пожалуйста! Моя мать убила моего отца! – произнося в трубку со страхом в голосе. А ещё у неё есть цветок, который сверкает по ночам и превращает людей в безмозглые создания». Получалось естественно, убедительно, и, конечно же, они поверят мне и помогут. Но нужно было хотя бы попытаться, подняв трубку из его динамика доносился шум тишины линии передач. Набрав кодовый номер, сразу же из чёрных пожелтевших щелей телефона, стали доносится гудки. Но никого ответа не было…
Парой даже взрослые не в силах совладать с безумием. Мой отец до последнего верил в мать, считал, что это всё временные трудности. Он не мирился с мыслью, что она сходит с ума. А теперь её уже не остановить, она прокляла нас. Мне сложно объяснить то, что я сегодня увидел, мне дико страшно выйти на улицу. Из окна второго этажа Вовкиной комнаты было видно, как зелёный столб света озаряет ночное небо деревни. Мой телефон тоже остался в моём доме, поэтому позвать кого-то на помощь невозможно. Я взглянул на корзинку с овощами, которая была точно из нашего дома. Достал помидор, который в темноте казался чёрным, откусил его и выплюнул сразу же. Опять этот сладкий вкус, как и в супе, как и в теплице, как и в огороде. Теперь мне ясно, как все заразились.
Пока я прятался в доме, на улице слышались стоны, крики и удары разрывающейся плоти. Это были уже не человеческие всхлипы. Дом странно колыхался, словно тоже был живым, скрипел и стучал, от испуга я залез под письменный стол и закрыл уши. Самое странное это, то что на часах было уже 12 ночи, а за окном показался рассвет. Мне пришлось вылезти и взглянуть в окно. И вправду солнце поднималось обратно, с западной стороны куда обычно садилось. Первые лучи осветили деревню, только не жёлтыми лучами о бледно ванильными с примесью мятных цветов. А потом и вообще показалось, что это не солнце вовсе, а какое-то зелёно-красное свечение неба. Его лучи просвечивали шарообразный аквариум в, котором плавали к верху две маленькие черепашки.
4
Просидев в доме больше трёх часов, моя нервная система нормализовалась, никаких приступов паники и страха. За это время я ещё раз звонил в полицию, но всё было безрезультатно. В комнате стало светло, как днём несмотря на то, что время три ночи. Я пытался уснуть, но мне мешали внешние шумы. Выход был только один: забрать свой телефон из дома и выбраться из деревни. Сейчас где-то в уголке черепно-мозговой коробки я слышу голос дедушки, который обвинил бы меня процедив ворчащим голосом: «Опять ты за своим мобильником тянешься!» Так уж устроен наш мир, дорогой мой дедушка, без этого телефона мне не добраться до города. Если я хочу спастись из этого безумия, мне нужно вернуться туда, где всё началось. Выглянув из-под стола, сразу же в глаза бросилось окно, затянутое толстыми щупальцами. Через их щели виден просвет и грязно-оранжевое небо. Я отошёл от него подальше, чтобы вгрызшиеся стебли не замкнулись на моём лице. Спустившись на первый этаж в поисках полезных вещей, я обнаружил небольшой колун для дров, стоявший возле печки и петарды «Корсар 17», которые, по слухам отрывают кисть руки при взрыве. Их было всего две штуки, в добавок к ним обнаружилась ещё и кухонная зажигалка с вытянутым дулом. Немного припасов: печений, баранок — это всё, что удалось найти.
Прокрутив ключ в замочной скважине два раза против часовой стрелки и толкнув дверь вперёд, я вышел на улицу. За ночь, если это можно так назвать, моя деревня поросла тем, что таилось в нашей теплице. Всё было облеплено зелено-красными корнями с наростами чёрного цвета, и стоял неприятный запах тухлятины. Вовин дом также пострадал, его огибали сплетённые узлы растений. Как бы мне не хотелось, но нужно было двигаться дальше. Улица, по которой я вчера бежал сюда залита кровью, и её кровь слизывали серые слизни больших размеров — сантиметров восемь в длину. Чем ближе я подбирался к дому, тем гуще становились заросли кровавых джунглей. Вся дорога ведущая домой заросла беспросветными ветвями, достав колун из рюкзака, рассекающими ударами я попытался разрубить твёрдые корни. Но их упругость полностью поглощала удар. Пришлось возвращаться, чтобы обойти преграду, над домами и дворами возвышались не деревья, а высокие растения обнимающие некогда жилые участки. Всё это произошло буквально за несколько часов.
Дорога по обходной привела меня к магазину, где я часто покупал продукты. Это было синее здание с потрескавшейся краской и ржавыми пятнами, сейчас оно приобрело особый оттенок бежево-чёрного. Складывалось ощущение, будто магазинчик обклеили человеческой истлевшей кожей. А ещё в лучах света было видно, как из трещин стеблей растений вырываются частички похожие на споры. Мне захотелось войти внутрь возможно, там осталась хоть какая-то еда. На одних печеньях долго не проживёшь. Войдя внутрь, интерьер магазинчика выглядел также как и раньше, небольшое помещение, в котором помещались максимум пять человек. Всё пространство занимал прилавок и холодильные камеры. У кассы стояла продавщица, она молчала и даже не обратила на меня внимания. Уже подойдя к ней, я увидел её полуоткрытый рот, из которого текли слюни, и полностью жёлтые светящиеся глаза. Эта гримаса не внушала доверия, в один момент она согнула губы и растянула улыбку, обнажив окровавленные зубы.
— Что вам угодно, молодой человек? – спросила она меня, и с такой лёгкостью боковина её рта дёргалась, видно было, что она сдерживается, чтобы сразу не напасть на меня. Колун, который я спрятал за спину, был на «готове». Нужно было сделать заинтересованный вид, будто я не замечаю, что происходит.
— Можно мне, пожалуйста, яблочный сок, который стоит за вашей спиной? — неуверенно произнёс я, она стоит и ничего не делает. – Пожалуйста!
Только после этой фразы она повернулась спиной, чтобы дотянуться до сока. Неужели в поражённом состоянии у неё ещё сохранилось сознание? Пока она развернулась, я ловким движением скользнул рукой под витрину, чтобы достать связку колбасы. Я уже почти ухватился за неё, как вдруг она укусила меня за руку. Вцепившись прямо в локтевой сгибатель запястье, от боли я вскрикнул. Второй рукой замахнулся и ударил колуном прямо по голове продавщицы. От рассечённой раны из её головы брызнула кровь. Ослабив челюсть, она свалилась на пол, а я, схватившись за руку, поднял рукав, чтобы проверить рану. Видимо её зубы не смогли прокусить натянутую ткань руки в сгибе. Она оставила только синие отпечатки зубов. Руки тряслись, а из-за стола прилавка прямо мне под ноги уже растеклась лужа крови. «Боже, я убил её» — от таких мыслей разболелась голова. Это была необходимая мера, она могла меня убить, полакомившись моей плотью и мясом. Забрав необходимые припасы и продукты, мой взор упал на дальний угол, помещение которого не было видно, так как он скрыт за стенкой входа. Там в искривившейся форме разлагалось человеческое тело, чьи кожные ткани осыпались, как шелуха. Видно, что оно искусано из полукружных надкусов вытекала кровь.
Пока я бродил по деревне, натыкаясь на антиприродные явления, где человеческий организм и растения переплетались в жутко подобные организмы, которые выглядели не подвижными, но ощущались словно затаившееся твари. Животных также не где не было видно, не пения птиц, не мурлыканье кошек, не лая собак, вообще никого, кругом заросшие дома, и кровавые пинты. Перед тем, как идти в дом нужно поесть, а возвращаться в дом Вовки было очень страшно, здесь недалеко находился тот самый словенский храм. Который уже разваливался на глазах, там было помещение, в котором можно укрыться. Когда-то в детстве мы с друзьями лазили туда. На удивление это было единственное не заразившееся место здешними пейзажами. Почва оставалась такой же, как и раньше и никакие кровавые ростки не покрывали его своими объятиями, что-то мешало им проникнуть внутрь. Изнутри храм был весь потрескавшийся, половина здания обрушилось, но какая-то мебель и подобие уюта осталось. Доставая провизию, я решил подкрепиться, продумывая дальнейший план действий. А ещё я заметил, что на территории старинного места, подозрительно много прорытых канавок. Такие обычно оставляют кроты, но они должны быть меньше, а здесь что-то откапывали и искали. Я обошёл каждую из них диаметр отверстия примерно одинаковый, пока не набрёл на самую большу. Внутри были красные красно чёрные корни. Нужно забрать телефон, и валить отсюда.
Мой участок и так был под властью зелёных растений, я уже говорил вам об этом, но сейчас он стал под властью настоящего безумия. Высокие могучие стебли тянулись всё выше и выше, пытаясь достать до красного солнца. А изнутри, там, где по виду расположена теплица, расстилался зелёный свет, который рассевался, окрашивая всё вокруг несмотря на день в зелёный. Где-то в зарослях, я смог разглядеть красную крышу дома. Колуном эти дебри было не порвать, поэтому пришлось протискиваться между ними. Стараться не цепляться за все эти шипы и язвы. На ощупь стебли были измазаны, чем-то масленым, надеюсь это не ядовитый сок, он сильно красил руки и пачкал одежду. Наконец, я добрался до двери в дом, на моё удивление сам огород, оказался не в зарослях. Матери и поражённых безумием людей, тоже рядом не было, нужно скорее забирать вещи. Проскользнув внутрь, я мигом поднялся на вверх в свою комнату. В неё словно злобный зверь вросла ветка стучащая, вчера от ветра. На секунду я представил, чтобы было бы если бы я проспал намного больше. Однако телефон лежал на столе, на нём было 65%. Мне должно этого хватить, при учёте того, что он новый аккумулятор ещё не израсходовал свой ресурс. Взял портфель, стал складывать свои вещи: PSP, зарядку, документы, одежду кончено всё унести не получится. Но нужно взять самое необходимое, для того чтобы пережить несколько дней.
Только вот сначала, нужно выбраться интернет работал, а GPS определял моё место положение. Я спустился вниз, решил поискать ещё вещей, вспомнил, что у отца где-то был пневматический пистолет. Мой мозг очень хорошо это запомнил, потому что однажды, отец пытался им снять мой бумеранг с дерева. В конечном итоге, расстреляв его из свинцовых шариков. Должно быть он в родительской, я направился туда. Кровать была не заправлена, везде валялись вещи фоторамки бабушкина фотография в рамке, с чёрной летной в правом нижнем углу, и мамин телефон. Я взял его в руки, ввёл её пароль. Его я знаю, из-за того, что она не умела пользоваться телефон и требовала, чтобы я запоминал пароли от каждой её электронной почты. Каждого мессенджера и социальной сети, меня это дико бесило. Однако на рабочем столе ничего не было, не смс не новых оповещений. В современном мире, уже никто не пишет свои личные дневники, хотя это полезная терапия, так по крайней мере психологи говорят. На самом деле мы не ушли от этой привычки, просто она переродилась. Теперь мы заводим каналы, или пишем всё в заметках. Заметки… Я открыл на их телефоне и там было несколько вкладок с текстом.
№1 21.02.2021
Сегодня маму положили в больницу, зацепилась тапочками об ножку мебели и спиной упала на старое советское кресло, ударившись прямо об деревянный подлокотник. Открылось кровотечение из причинного места. Пока не понятно, был ли это инфаркт, но врачи делают всё возможное. Мы весь день провели в больнице вместе с Вадимом. Он возил бабушку, на каталке, потому что лифты не работали. Не знаю, что будет дальше, но мне страшно…
№2 25.02.2021
Была у мамы в палате, она не реагирует врачи убеждают, что идёт на поправку по крайней мере, показатели потихоньку возвращаются в норму. Надежда есть.
№3 29.02.2021
Её больше нет… Господи её и вправду больше нет, мама… Моя мамочка… Детям сложно хранить своих родителей, вот так парой смотришь на чужие смерти. Которые случаются и родных твоих друзей, смерть случайного прохожего или коллеги по работе. Грустишь, но спокойно существуешь дальше, а вот смерть родного, близкого человека это трагичнее и больнее, она была для меня всем, лучиком надежды в мрачные дни. А теперь её больше нет, и я не знаю смогу ли вытерпеть всю эту боль.
№4 07.11.2021
Прошло много времени с того момента, но я не смерилась и боль комом гложет меня изнутри. Я срываюсь на близких, потому что ненавижу. Ненавижу их за то, что они не могут понять меня. Одна — это тупая фраза Вадима, которую он процитировал из Гарри Поттера: «Не жалей мёртвых Гарри, жалей живых». Меня вывернуло от неё наизнанку и мне захотелось сделать ему больно, чтобы он почувствовал, как мне тяжело.
№5 29.02.2022
Сегодня первая годовщина смерти и сегодня я ночевала на кладбище. Вы не поверите мне, но я слышала голоса, вернее её голос. Голос мамы она разговаривала со мной. Там на кладбище и просила помочь, помочь ей вернуться. Но я даже не знаю, как как это сделать? Мне кажется, я схожу сума.
№6 22.11.2023
Нужно поставить памятник повыше, потому тупые рабочие сделали всё неправильно, они подняли плитку на могиле выше в плотную к началу огибаемой формы мемориала. А теперь отнекиваются, что не будут переделывать. Мол почва уже промёрзла, нужно в следующем году.
№7 03.12.2023
Сегодня я впервые ударила Вадима. За его ухмылку, за то, что он счастлив, за то, что они все счастливы, а мне для счастья нужно вернуть одного человека. Господи разве я много прошу.
№8 14.03.2024
Немного приболела из-за генно-модифицированных продуктов. Эти продавцы в своих супермаркетах, совсем охринели, травят нас бедных жителей. Пытаются продавать отраву за огромные бабки. А потом врачи же, травят теб таблетками, якобы от той же болезни, которую тебе подсадили. Все хотят твоей смерти, но перед эти, чтобы ты монетки раскидал к ним в копилку.
№9 11.07.2024
Сегодня я услышала голос, тот же самый голос, что раздался там на кладбище в 2022 году. На этот раз он не был похож на материнский, это был мужской властный — божий. Он подзывал меня, сказал, что я должна выполнить предназначение, но вот какое он скажет, когда наступит время. Он сказал, что вернёт мне маму. Я не поверила, подумала, что побочные эффекты от неправильной городской пищи, пока однажды не услышала, голос мамы. Она звала меня откуда-то из деревни. Её голос словно был близко, но каждый раз, когда я приходила на источник звука. Он оказывался в другом месте, в конечном счёте голос привёл меня к храму язычников. Который мама изучала при жизни. Там из земли прорастал, маленький ангельский цветочек, который разговаривал со мной.
Он был так слаб, но так слащава на фразы я сразу дала ему имя – Какусик. Он сказал, что ему слишком плохо, здесь на этой старой полянке и он очень хочет поселится у меня в доме. Я выкопала его ночью и отнесла домой, посадив в семейную теплицу. Он любил меня и обещал, что скоро я увижу маму. Но для этого его нужно вырастить, не обычной водой, а плотью и кровью. Сначала я поила его своей кровью, потом потихоньку стала приносить животных: кошек, птичек, грызунов. А потом он сказал, что ему нужно больше…
Я + Какусик…
После прочитанного, я ощутил дикий стыд за то, что не смог понять и не смог помочь. Теперь она была в беде, это создание завладело её разумом играя на боли и убеждая её в том, что сможет вернуть ей родного человека. Плоды смрада давно поселились в её сердце, ещё до появления этого цветка… Однако в телефоне была последняя заметка не датированная и не пронумерованная.
Какусик — это старая чума, не живущая по законам природы и биологии. Его создали древние божества, чтобы приносить великую жертву самим себе. Там, где зарождается этот росток, выкашиваются целые поселения. Люди, превращаясь в омерзительных тварей в которых прорастает только смрад. Это единый коллективный разум, питающийся самими собой, умеет откладывать старение и поглощает самого себя для питания. Зная всё это, я продол… его… слу….
А тлпсп тубоф т ойн ёейоьн чёмпн, юуп ёдп «боуйрсйспеоьк» рспчётт й по оё пвсбуйн
(Дальше не читаемый текст)
Я вышел из дома, направляясь прямо по плиточной дороге, ведущей в сторону теплицы. Огород сильно изменился: все живущие растения увеличились, словно на дрожжах, укрепляя свои стебельки, пытаясь создать огромный купол над нашим участком. Флюгер, стоявший по середине, оброс травой и полностью увяз в зарослях. Ветер разгонял металлический винт, который бился об переросшие корни цветов. Его стук напоминал лязганье чавкающих зубов. На грядках, где вчера ещё цвели плоды, теперь старые засохшие и пожелтевшие овощи. Дальше терпкий лес, который испускал сквозь ветви зелёное свечение. Преодолев и его, я добрался до нашей теплицы, но вместо зелёной травы и грядок вся земля была усеяна красными цветами. По середине которых были расположены глазные яблоки, которые безмолвно смотрели в разные стороны, тряся зрачками. Ветер колошил их в разные стороны, но по виду это их никак не напрягало. Вся теплица была раздолбана, и из её стенок испускались ветви кровавых корней смрадного цветка, который излучал зелёный свет и сладкий до смерти аромат. В середине перед ним сидела, мама, качаясь в лево и вправо.
Ступив на глазастый пол, который немного вибрировал, но никак не проявлял своё недовольства. Я направился прямо к матери там в ветвях состоящей их сплетённых частей «Какусика». Словно подвешенные ёлочные игрушки, весели разорванные изнутри тела людей, высвобождая все внутренности наружу. А верхушка, состоящая из нескольких сросшихся бутонов, разделилась на несколько частей, обрастая пепельным мхом и жёлтыми зубами, где-то там из его серединки сочился зелёный зомбирующий свет.
— Мам… Мама, пойдём отсюда! – произнёс я, хватая её за руку. Её ноги вросли в землю, она по бледнела, зубы выпали из дёсен, а вены на руках разбухли настолько сильно, что скоро лопнут. Глазастые цветы смотрели на нас, и от их взгляда дико болела голова.
— Уйди и не мешай, я встречусь с ней! – кричала она, безумно улыбаясь.
— Ты что, не понимаешь? Он использует тебя, чтобы поглотить и затем размножаться дальше, распыляя свои споры по всему миру! – убеждал я её, но она сидела не подвижно. Тогда я достал из кармана подобранный мною корсар. Зажёг фитиль, который заискрил прямо перед материными глазами и швырнул в теплицу, прямо под ноги этого создания. Раздался громкий хлопок и ошмётки корней и стеблей разлетелись в разные стороны. Взрыв был настолько мощным, что он оглушил меня. Но как только дым развеялся то было видно, что стебли тянулись к поражённому от взрыва месту и заново заплетали новые узлы, чтобы заделать дыру. Вдруг мать схватила меня за руку и притянула к себе.
— Мне уже не спастись, это мой выбор, понимаешь? – сказала она. – Просто уходи и не возвращайся больше никогда!
Конечно же я не послушал и стал зажигать новую петарду, но она схватилась сильнее потянув мою руку, в которой лежала зажигалка и произнесла: — Тебе нужно уходить! Он скоро призовёт других, поражённых смрадом, мне уже ничего не поможет.
— Но как я могу тебя бросить! – кричал я.
— Просто, также как и не хотел бы спасать, если бы не узнал правду, я не обижаюсь. Я знаю, что была не права, что вела себя скотски по отношению к тебе, но сейчас, на время, безумие отступило и мы можем попрощаться. – Она взяла мою руку и вложила туда семечко.
— А теперь уходи. – произнесла она, а потом злость наполнила её глазах, они загорелись красным. – Уйди отсюда, тварь, прошёл вон и никогда больше не возвращайся. Я отпрянул и стал отступать назад, сзади слышались движения ветвей. Оттуда бежали не разложившиеся поражённые. Резким движением я побежал за теплицу в то поле, где похоронил в полутеневому гробу безглавых птиц. От злости, сбивая ногами глазастые цветы, небо перемешивалось зелено-красными оттенками. Я точно знал, что в той стороне есть выезд из деревни, нужно только до него добежать. Ветви не хотели меня пускать, они не завладели моим телом, и я это чувствовал, знаете, ощущение когда вы неприятны человеку. Тоже самое я испытываю при виде гористых язв стеблей растений. И тут сзади приближался один из них. Всё же, нагнав меня он толкнул моё тело на землю, ветви сразу стали укутывать меня с ним. Тварь царапала мне лицо, пытаясь лишить органов чувств и обескуражить. Тогда я стукнул его по голове колуном, тот вонзился прямо в левый глаз. Мне знакомо это лицо, это был Димка. Он жалобно стонал, держась за лицо, но его сверкающие глаза выдавали в нём чудовище. Я достал петарду, поджёг её и пихнул ему прям за шиворот футболке, затем резко побежал. Услышав расколотый звук, после которого затихли стоны.
Добравшись до проезжей части, ведущей из района нашей деревни в город, я нашёл нужную остановку. Сел на автобус и отправился в город, к дяде. Это был единственный мой близкий родственник. Я рассказал ему о том, что мама с папой куда-то пропали, но не стал рассказывать о том ужасе что пережил. В конце концов, никто бы мне не поверил. Дядя был папиным братом, и он, конечно же, отреагировал на происшествие. Подумал, что меня запугали, а семью убили бандиты, вот поэтому и не рассказываю ничего. Он даже писали заявление о пропаже, в органы порядка. Проводили поиски, но они не увенчались успехом и дело замяли по неизвестным причинам. Как-то раз дядя отправился в деревню, но не смог туда попасть дорога ведущая туда заросла дикими растениями. Думаю, после этого он всё понял. Прошло несколько лет, как я переехал к дяде родителей моих, так и не нашли и не найдут. А деревня, в которую мы переехали, пропала с навигационных карт, теперь на её месте был изображён большой лес с мрачным названием «Заблудкено».
Когда я уезжал на автобусе из деревни то видел, как при свете зелёного солнца красные светящиеся частички безумия разносил сильный ветер. И мне кажется, что частички этого цветка присутствуют в каждом из нас. Похоже, мы и есть плоды смрада.
12
