Велес очнулся в электричке. Открыл глаза и вынырнул из небытия посмертия в полупустом вагоне старого пригородного поезда. Так уже бывало — выплевывало его с того света вопреки всем законам мироздания и выбрасывало в жизнь, растерянного и злого. Вот в первый раз по-настоящему было страшно. Непросто в голове уложить, что снова живой, если смерть уже в запас отправила. Чувство, когда жизнь уходит, ни с чем не перепутать — как невидимым ножом из мира вырезали, а дыру, что после него осталась, заштопали. Крест-накрест. Для Велеса время замерло, а для других дальше побежало. Огнецвет это ощущение хорошо запомнил вместе с пожаром рассвета, который его в последний путь провожал. Тепло Велесу тогда было, спокойно, а потом от него остался только труп в нарядной рубахе. Догнивал где-то в лесу, обнимая истлевшими руками заросли огнецветов.
Когда в первый раз вернулся, он много дров наломал. Это теперь Велес уже понимал, кто он такой. Обманутый дурак — сначала людьми, а следом еще и неведомой силой, которая его как пачку сигарет из кармана вытаскивала. На Чернолесовских сумасшедших Велес сильную злость затаил. Она вместе с ним каждый раз воскресала и точила похлеще ржавчины. Как вспоминал, как ни за что его угробили, такая тошнотворная тоска к горлу подступала. Ничем не смыть и не выжечь.
Будь его воля, он бы вернулся в ту деревню — закопать, что от него осталось, раз уж судьба ему лежать в безымянной могиле в лесу. Чтобы по-людски. А рядом прикопал бы всех благодетелей, которые его сначала приютили, а потом огнецветами засыпали, пока он умирал. Но не пускало. Не в этом был, оказывается, смысл его возвращения. Не для того призывали, чтобы он мстителя из себя строил. А что на спокойную душу даже мертвецу работать проще — никто не слушал. Ему же вообще инструкций не оставили. Выбросили, а дальше сам разбирайся, кому помощь нужна. Вот и весь великий смысл — разгребать дерьмо за очередными дебилами, которые полезли туда, куда даже смотреть не стоило. Прямо как он сам, пока живой был.
Позади глухо лязгнула тамбурная дверь. Потянуло густым запаха табака. Велес равнодушно посмотрел на женщину в синей форме и снова отвернулся к окну. Там, на земле, неслись металлические змеи путей встречного направления. Он школьником любил наблюдать, как они вьются-стелятся, как будто живые. Мелькали однообразные пригородные станции. Ткни наугад в карту возле любого крупного города — в такую и попадешь.
— Билетики на проверку готовим! — сурово прозвучал женский голос.
Огнецвет не пошевелился. Билетик у него только один — проездной на тот свет, и обратно, с ограниченным сроком годности.
— Молодой человек, билет покажите, — отчеканила женщина и строго посмотрела на Велеса.
Парень виновато ей улыбнулся. Пошарил по карманам куртки — как будто мог что-то найти кроме полупустой пачки “Магны” и зажигалки с голой бабой. Долбаный привет из прошлой жизни. В первый раз он его в сердцах выбросил и растоптал. Потом уже проще относился. Рядом с сигаретами Огнецвет нашарил бумажку. Вытащил и удивленно хмыкнул. Да в этот раз у него в сервис прям первого класса: и билет выдали, и одежду нормальную вместо военной формы организовали. Еще бы денег подкинули. Велес еще покопался в карманах, но нет — нищебродом помер, им и вернулся.
Контролер потеряла к нему интерес и пошла дальше, а парень глянул на билет. Невесело усмехнулся дате — десятое августа тысяча девятьсот девяносто девятого года. Четыре года его уже нет. Как там, интересно, родители без него? Привычно заныло в груди. К ним его тоже не пускало, но он бы и не полез. Чего старые раны бередить? Им и так тяжело. Одно дело, когда похоронка приходит, а другое вот так. Как им объяснять, что он умер, но не совсем? И иногда возвращается то ли призраком, то ли хрен пойми кем. Их наверняка и так по ментовкам затаскали, когда он в часть не вернулся. Он бы издалека только посмотрел — как в замочную скважину на свою старую жизнь.
Велес прочитал название станции на билете — Тимирязевка. Видимо, там ему и выходить. Он повернулся к старушке на соседней лавке.
— Бабуль, а когда Тимирязевка будет?
— Через одну. Сейчас Гавриловка, а следующая Тимирязевка.
Парень благодарно кивнул и побрел в тамбур. Там снова окатило застоявшейся вонью курева и кислятины. Годы шли, а электрички такие же сортиры на колесах. Зато все ждали миллениум, восстание машин и конец света.
Последний вагон выпустил Огнецвета на свежий воздух и разбитый перрон. Велес с наслаждением вдохнул полной грудью. Вытащил пачку “Магны” и закурил. Все бедовые подождут — у него тут таинство последней сигареты, только наоборот. Первой и после воскрешения.
— Куда дальше-то? — вполголоса спросил Велес, выдыхая вместе с вопросом белесый дым. — Хоть бы карту приложил, ну…
Ответа свыше Огнецвет, конечно же, не дождался. Порыв теплого августовского ветра развеял дым. Пожилая женщина на перроне косо и как-то настороженно на него посмотрела. Велес пожал плечами, она демонстративно отвела взгляд.
— У вас тут ничего странного не происходило? — без особой надежды спросил парень. — Где-нибудь здесь или в окрестностях.
Женщина поближе подтянула к себе раздутую сумку на колесах и отвернулась, но так, чтобы его из поля зрения не выпускать.
— Что, вообще-вообще ничего? Ищи теперь ветра в поле… — Велес тяжело вздохнул.
Увидел, как на краю перрона по лесенке поднимается парень с разбитым лицом и огромными баулами. В таких раньше челноки тряпье возили. Огнецвет на него посмотрел и забыл, а тот подошел прямо к нему. Грозно уронил сумки на бетон.
— Тебе какого хрена надо? — нахраписто спросил он. — Чего ваще вылупился?
Парень говорил и напирал на Велеса. Агрессивный, раздраженный. Такому и повода не надо, чтобы в драку полезть. Уже весь заведенный.
— Сема, не надо… — женщина схватила его за предплечье, но тот стряхнул ее руку.
— Да он всего лишь спрашивал… про странное… — она нервно всплеснула руками. — Сема! Оставь, и так всем хватило уже… Вон уж слухи пошли.
— Странное? — переспросил парень и вдруг желчно расхохотался. — А ты иди воооон туда!
Он махнул рукой, показывая в сторону одиноких дачных домиков за перроном.
— Через лес пару километров и прям к странному и выйдешь. Смотри только не обожрись нашими чудесами.
Парень сплюнул под ноги и отвернулся. Весь ходуном ходил. Из него рвалось злое отчаяние и страх. Велес их нутром чуял. Отошел в сторону, чтобы не дразнить и не провоцировать. А женщина все пыталась успокоить то ли сына, то ли просто родственника.
— Сема, ну ничего, мы сейчас к сестре моей доедем, и все хорошо будет, — говорила и словно сама не верила.
Видимо, поэтому на слове “хорошо” и заплакала беззвучно, а Сема еще больше ощетинился. Зыркнул на Велеса, но Огнецвет только примирительно развел руками и с зажатой в зубах сигаретой зашагал к домикам, на которые ему показали. Злые там чудеса водились, нехорошие — раз от них люди бежали. А для него теперь в самый раз. Ему-то чего страшиться? Он свое уже отбоялся.
По пути Велес пару раз спрашивал дорогу. Уклончиво — мол, тетка позвала, а он, дурак контуженный, название деревни позабыл. Странности у них там всякие, вот и просила помочь. Огнецвет говорил и улыбался — светло, искренне. Ему верили. Один мужичок даже пытался отговорить его идти в “теткину” деревню. Велес снова только улыбался — да что ему будет? Не пропадет. А в глубине души немного теплом отдавалось, что не все люди в глубинке, как Чернолесовские.
А вот сама деревенька была как две капли воды похожа на ту, где он и сгинул. Умом Огнецвет понимал, что все они одинаковые — низкие приземистые дома и заплатки грядок за потемневшими заборами. Но все равно отдавалось холодком еще незабытого, болью от свежей раны. Это для всего мира прошло четыре года, а для него… Да меньше недели, если сложить все время, что он возвращался. Короткие у него увольнительные с того света были, но, как уж есть.
В деревне ощущалось нехорошее. Воздух словно сгустился и давил, как перед грозой — вот-вот громыхнет, и смерть прольется крупными каплями по сухой земле.
За невысоким забором кричали. Дверь дома нараспашку, в проеме застыла старуха. Мужчина с женщиной торопливо заталкивали вещи в старенький “уазик”. На заднем сиденье Велес разглядел двух мальчуганов.
— Мам, ну может поедешь? — устало спросил мужчина.
— Никуда я отсюда не поеду, — отрезала бабка. — Здесь родилась…
— Да-да, здесь и помрешь… — мужик обреченно вздохнул. — Отвезу своих и вернусь.
Он понуро пошел к машине, а из бокового окна уже голосила его жена, что никуда он не вернется, и никуда она его отпустит, а если старая дура помереть решила, то пусть в одиночку и подыхает. “Уазик” затарахтел двигателем, рывком тронулся с места и проехал мимо Огнецвета. Деревня сразу опустела, словно лишилась и голоса, и жизни. Теперь уж Велес не сомневался — пришел, куда надо. Только в чем беда, еще не понял. Он прошелся по притихшей деревне — до развилки, где грунтовка терялась в траве и уходила тропкой в лес — и обратно. Бабка все еще стояла в дверях, как истукан.
— Мать, что у вас тут стряслось-то? — спросил парень.
Та не ответила. С застывшим лицом ушла в дом. Ну ничего, он не гордый — подождет.
К вечеру сигареты закончились. Велес так и остался ждать неподалеку от дома неразговорчивой бабки. Чужих обычно сразу замечают, но к нему никто не подошел. Он даже подумал, может, в этот раз как-то по особенному вернулся, и его не видят? Подумал и тут же сам себя опроверг — и контролерша его заметила, и на перроне тот нервный Сема на него напирал.
Когда солнце закатилось за деревья, Огнецвет понял, что причина избирательной слепоты местных — страх. Не до Велеса им было. Он смотрел, как вместе с сумерками тревога накрывала деревню плотным саваном. Молчаливая бабка вышла и рассыпала возле порога крупу или семена. В окнах дома напротив затрепетали огоньки свечей. Старик обошел деревню кругом, крестясь и шепча молитву. К тому времени, как он завершил свой обход, совсем потемнело, и деревня окончательно затихла. На улице — никого. Один Велес остался на своем наблюдательном пункте из горы сваленных старых досок и бревен. Мужик, который грозился вернуться, так и не приехал.
При свете дня коротать время было проще. Сидел Огнецвет на бревнышках, грелся. К ночи и холодом потянуло, и без того тихая деревня совсем вымершей стала. А к Велесу привычная тоска подкралась, заскулила над ухом. Среди людей еще можно было живым себя почувствовать, поверить ненадолго во второй шанс. В темноте все иллюзии таяли. Мертвый он, от мира отрезанный. Никто его не ждет. Да уже и не будет. С этой мыслью Огнецвет с тяжелым вздохом слез с досок. Решил еще раз пройтись по деревне. Чего-то же здесь люди боялись, может это “чего-то” ему на глаза попадется.
Вдалеке протяжно завыла собака. На ее унылый вой он и пошел. Живность вроде первой чует всякую нечисть. В той же стороне в сарае замычала корова. Да так истошно, что в другой бы раз все из домов повыскакивали — посмотреть, что случилось. В темноте глухой ночи ни одна дверь не хлопнула. Ни шороха не раздалось. Все попрятались.
Возле сарая стелился белесый туман. Дверь нараспашку. В темноте ревела и билась в стойле корова. Велес посветил зажигалкой. Мысленно про себя усмехнулся — экипировка у него высший класс.
— Люди! — на всякий случай позвал он.
Вдруг кто из местных зашел. Встретит еще его вилами в живот. Он-то еще раз не помрет, но ощущение не из приятных. В черноте что-то грузно упало — как мешок с картошкой бросили.
— Ну или нелюди… — Огнецвет с опаской шагнул в сарай и разогнал темноту зажигалкой.
В ноздри ударило тяжелым запахом крови и сырого мяса. Дохнуло влажным теплом. Такое ни с чем не перепутать. Свет зажигалки выхватил из темноты лежащую на боку корову. Из ее распоротого живота на солому вывалилась блестящая требуха.
— Когда же ты успел-то… — пробормотал Велес.
Все-таки по адресу он пришел. Вспороть за считанные секунды брюхо в кромешной тьме и исчезнуть — человек бы не смог. А кто-то, за кем его сюда прислали, очень даже. Велес водил перед собой рукой с крохотным огоньком — никого. Пока в дальнем углу не зашевелилось. Стоило парню сделать шаг, как его чуть не сбил с ног порыв ледяного ветра. Огнецвет успел разглядеть совсем близко тронутое разложением лицо. Окатило трупной вонью.
— Изыыыыыдииии… — глухо провыл мертвец.
Велеса отбросило к порогу сарая. Он не удержался на ногах и упал на спину. Из темноты на него стремительно наступал призрак.
— Изыыыди и не приходииии…
Огнецвета еще раз накрыло запахом разложения. Он почувствовал резкую боль, как будто прикладом по голове ударили. Перед глазами потемнело, и парень потерял сознание. Перед тем, как окончательно отключиться, Велес поймал себя на мысли, что это он должен говорить духу “Изыди”, а не наоборот. Его шаткое недоумение потонуло в темноте. А потом он начал замерзать. Сначала холод почувствовал, а следом не заставила себя ждать тупая боль в голове.
Тук, тук, тук…
Вокруг опять темнотища. Только стучит что-то тихо и монотонно. Пока не видно, что и где. Хорошо, что зажигалка погасла, когда он ее выронил, а то полыхал бы вместе с сараем.
Тук, тук, тук.
Велес осторожно поднялся на ноги и поморщился. Голова раскалывалась. Совершенно по-человечески, как у живого. Вот уж не думал, что в посмертии такое бывает. Видимо, непростой этот дух, раз его так крепко приложил. Глаза понемногу привыкали к темноте, и парень наконец разглядел, что стучало. Капала кровь. Из насаженной на штырь на стене сарая оторванной коровьей головы.
Капли гулко падали на пенек для колки дров. Огнецвет машинально поежился. Он всякое повидал, но все равно пробрало. Особенно от мысли, что сам он в бессознанке валялся прямо под ногами мертвеца, пока тот здесь хозяйничал. Огнецвет вздохнул и пошел за ответами к старухе, что крупу у своей двери рассыпала. Может, духа это и остановило бы, но ему точно не помеха.
Сначала он постучал. Потом пнул дверь ногой. А когда наконец открыли, хмуро посмотрел на женщину и велел рассказывать. Разговор получился не из простых. Сперва с ним и вовсе не хотели говорить, но после упоминания произошедшего в сарае аргументы Велеса быстро перевесили. Как оказалось, дух и раньше появлялся, но вредил больше по мелочи. У кого-то инструмент ржавчиной покрылся, у кого-то деревянная теплица сгнила. Разбушевался он, когда его дом разобрали. Надеялись — поможет, а оказалось как всегда. Только хуже сделали. Прошлой ночью у мужчины, который с молитвами ходил, всех курей кто-то передушил, а сегодня до коровы дело дошло. Огнецвет слушал сбивчивый рассказ и думал, что пришел он вовремя. Надо местного колдуна утихомирить. Понять бы только как.
На предложение подождать до утра в доме Велес отказался. Он уже один раз заночевал в чужом доме, за что и поплатился. Сейчас-то ему вряд ли что грозит, но не смог себя пересилить. Попросил коробок спичек и ушел.
Ночь он пережидал недалеко от деревни. Развел небольшой костер у кромки леса. Грел ладони над огнем и думал. На его одиночество сразу мысли разные слетелись как мотыльки на свет. Как ни отмахивайся — не отогнать. Многое за ночь вспомнилось. Даже то, о чем навсегда хотелось забыть.
Наутро Велес вернулся в деревню немногим добрее вчерашнего духа. Там его уже ждали. Бабка всем растрезвонила, что объявился кто-то любопытствующий. На него сразу начали давить — кто такой, зачем пришел? Чего не в свое дело лезешь? Парень пожал плечами и сказал, что он хоть сейчас уйдет, но они-то здесь останутся. А следующий ночью вместо коровы кто-то из них под раздачу попадет. Такого никто не хотел. Огнецвет пообщался с местными и быстро понял, что показания у них немного не сходятся. Одни называли умершего колдуном. Другие — знахарем. По смыслу для Огнецвета однохренственно, но разницу в интонации он слышал. Для кого-то усопший был просто безобидным стариком, немного со странностями. В травках разбирался, знал что от какой хвори помогает. Обычный человек. А кто-то его боялся до усрачки и рассказывал, как старик-колдун жертвы темным богам приносил и звериную кровь пил. В конце концов, у Велеса остался только один вопрос — кто пиздит? Задавать его местным было бессмысленно, поэтому парень спросил, где похоронили буйного покойника, и пошел на могилу. Может, ему повезет, и мертвяк пораньше выползет. Не придется ночи дожидаться.
Огнецвет прошел мимо деревенского кладбища. Ему говорили, что колдуна похоронили на окраине погоста, где-то за канавой. В реальности все оказалось немного иначе. От той самой окраины он прошел довольно много, прежде чем наткнулся на то, что местные уклончиво назвали канавой. Здесь, между деревьями, бежал ручей — широкий, быстрый и ледяной. Чтобы перебраться, пришлось как следует разбежаться и прыгнуть. А местные умудрились гроб через него переправить, но если здесь и были какие-то мостки, то от них ни следа не осталось. Чем дальше парень заходил в лес, тем сильнее крепла мысль, что он не туда зашел. Ну кто будет хоронить уже в глухом лесу? Да еще и так далеко. Он прошел еще немного и понял, что ошибался.
160
