Свою дачу под Краснодаром мы купили ещё в 2010 году. Из всех вариантов выбрали именно этот — из-за красавицы-груши, которая, в виде огромной лиры, раскинулась на четверть участка. Фактически — грушевый лес, растущий из одного лировидного ствола. Это был сорт вильямс и быстро переспевающие груши елись неохотно. Зато шикарное дерево по весне цвело огромным шатром, а летом давало роскошную тень. Полёживай себе в гамаке, слушай шелест листвы и щебет птиц, наслаждайся отдыхом. Мама, фанат дачной картошки, как-то предложила спилить бесполезную грушу и насадить чо-нить полезное, но моя дочь Василиса встала на её защиту. Мол, мы дачу купили ради этого дерева, а теперь спилить? Не дам!
Так я к чему всё это? Оказалось, что эта громадина привлекательна не только для нас, людей. Расскажу по порядку:
В 2016-м году приснился мне на даче сон: будто рядом с нашей грушей в землю со страшным грохотом ударила молния толщиной со ствол груши, а вспышка была не менее ослепительная, чем наяву. Я утром даже сходила к дереву и осмотрела место, в которое ударила во сне молния. Честно — там была неглубокая впадина с полуметр в диаметре. Поудивлялась да и забыла. Но недавно тот сон вспомнился из-за странных событий.
Я, как всегда по весне, поселилась на даче, чтобы наводить там красоту. Всё было хорошо до майских праздников. А потом там появилось нечто, что начало меня пугать. Трудно описать его, поскольку внешне оно никак не проявлялось – ни звуками, ни действиями. Просто ночью мне было о-очень страшно. Уже вечером хотелось поплотнее закрыть шторы и запереться на все замки. Хотя место у нас тихое, а вокруг дачи стоит двухметровый забор, через который может перебраться разве что ниндзя. Но с наступлением темноты мне казалось, что за окнами кто-то есть, и он хочет причинить мне зло. А во время сна я всё время просыпалась от непонятного ужаса, от которого на голове шевелились волосы.
Потом мне приснился ещё один сон:
Будто я из окна дачи наблюдаю за грушей. А над ней в воздухе высится некое кирпичное здание. Первый этаж — это груша, затем — второй. Но меня более всего притягивает именно третий этаж. На нём обитает… нечто очень опасное. Я знаю, что оно может… Но что оно может, додумать я не в силах, потому что от ужаса у меня сносит крышу. Радует лишь, что между этажами нет лестниц. Там есть только окна, в которые нечто смотрит на меня. Спускаться вниз оно пока не начинало, но намерено это сделать…
Я проснулась в непередаваемом ужасе. Потом просыпалась и засыпала всю ночь, видя всё те же этажи на груше, от вида которых у меня сводило живот…
Уезжать с дачи мне не хотелось – ведь прямой причины не было, да и люблю я это: цветочки, прополки, приятные соседи, интернет и чай на террасе — кайф. Не хотелось в квартире киснуть. Короче, обошла я ближайшие нежилые участки, ища там криминальных бомжей, которые замысливали преступление на мой счёт. Типа – я чувствую их подлые мыслишки и потому боюсь. Но я нашла лишь бригаду таджиков, которая, проживая в старой халабуде через два участка, суетливо строила дом. Неприятное соседство, но не настолько, чтобы волосы на голове шевелились. А в общем — как я определила, прислушиваясь к своим ощущениям, — всё было нормально. Пока не наступил вечер. Я боялась даже выйти, чтобы глянуть вокруг дома. Но, взяв в руки себя и скалку, вышла: вокруг дачи светло от горящих в округе фонарей, никого нет – даже кошки, спокойно и тихо. Вернулась в дом – хоть беги. Но, перекрестив все углы, я легла спать. Страшно.
Я ничего не сказала дочери Василисе, когда она приехала на выходные ко мне на дачу. Она мне сама сказала утром: «Мама, а ты тут не боишься ночевать? Как-то жутко спать». «А-а, и ты почувствовала? – обрадовалась я, что ещё не схожу с ума. – Боюсь, ещё как! И сама не знаю — кого или чего. Может, у нас домовой шалит?». Мы вспомнили, что пару недель назад на даче был её друг Гена, экстрасенс. Он ещё восхищался, мол, как тут у вас мирно и хорошо. Выходит – ошибся? Хотя вряд ли. Он очень здорово видит всяких барабашек и даже за большие деньги изгоняет их из помещений и людей. В общем, вернувшись в город, Василиса рассказала Гене о наших страхах. Он, на расстоянии, посмотрел на дачу и, как она сказала – «впал в ступор и шок». Сказал: «Ваша уникальная груша притянула в наш мир очень странного гостя. Он из мира — до материализации. По счёту, это третий слой над нами. Сначала наш мир, потом мир природных духов, а потом — оно». «Чего-чего? — сказала я. – Третий слой? А, может – третий этаж? Так я про это на днях сон видела!».
В общем, на следующий выходной Гена собрался изгонять с дачи непрошенного гостя. А пока велел мне над входной дверью воткнуть нож. И ночью, когда тьма приходит, ни за что не подходить к груше. Сделав это, я всю неделю спала спокойно. Ясное дело, никуда не выходя. Попробовал бы кто выгнать!
Гена пояснил, что в том, третьем, мире существуют только замыслы предметов, идей и энергий, бесконечно и хаотично перетекающих друг в друга. Поэтому у него с нами нет ничего общего. И потому оно нагоняет такой ужас на нас, живущих здесь по чётким законам и схемам.
План по изгнанию гостя был таков: надо самим испечь хлеб и добыть домашнее вино. Остальное Гена сделает сам. Вином поделился сосед дядя Коля. Хлеб Василиса иногда пекла, взялась и в этот раз.
Вот и выходной. Время – около 16 часов.
Войдя во двор, Гена остановился и, прищурившись, вгляделся в грушу. «Да, я вижу его, — сказал он. – Но как он попал сюда? Это ведь невозможно! Между нашими мирами нет связи. Наши миры — это отдельные, взаимно не смешивающиеся стихии. Как коктейль «Кровавая Мэри» – каждый слой сам по себе». «Да, в моём сне между этажами тоже не было лестниц, — согласилась я. И вдруг вспомнила: Гена! Так ведь в позапрошлом году под грушу в моём сне ударила молния!» Гена согласился: «Да, очевидно тогда и произошёл пробой. И всё потому, что ваша груша очень необычна. А вы её ещё и персонифицировали своим отношением. Ну, что ж, будем прогонять гостя и латать пробой». Тут вмешалась Василиса. «Я не хочу, чтобы ты его прогонял! – заявила она. – Я хочу с ним поговорить». Гена хмыкнул: «Не боишься, что крышу снесёт? Мы для него – меньше мошки. И бессмысленней. И мы не умеем делать метаморфозы, как он. Именно поэтому я хотел показать ему, что мы умеем печь хлеб и делать вино. Это действо не каждому существу доступно». «Но ведь интересно! – не уступала Василиса. – Я хочу с ним встретиться! А, может, и оставить его здесь». «Ага, оставь! Только нам самим здесь места не будет», — возмутилась я. «Почему?» — с недоумением спросила Василиса. «Как ты будешь здесь спать? Ты же потеряешься в его метаморфозах и не вернёшься сюда». «Да, такое возможно, — кивнул Гена. – Или — загремишь потом в дурку». «Посмотрим, — сказала Василиса. – Вы оставайтесь здесь, а я пошла к нему». Гена вздохнул и согласился. Я воздержалась.
Василиса взяла свой йоговский коврик и подалась к груше, на клеверную полянку. Легла. Мы ждали на террасе. Через 20 минут Василиса вернулась весёлая и здоровая. «Он ушёл, — сказала она. – Давайте пить дяди Колино вино».
В общем, как рассказала Василиса, нечто из ниоткуда случайно попало сюда их того мира в пробой над грушей. «Как краской сюда ляпнуло» — охарактеризовала она это явление. И этой вещи здесь очень не понравилось. «Какие вы тут все… ограниченные, — сказал он. – Существуете в жёстких рамках, понятиях, штампах и шаблонах. Разве это жизнь? Да и живёте лишь мгновение. Ваш мир – дерьмо. И я, попав сюда, хотел его переделать. В нашем мире нет рамок, законов, ограничений. Хотите так жить?». Но Василиса стала его убеждать, что это очень сложно. И что наш мир не выдержит таких перемен, разрушится. «Ну и пусть! – отвечало нечто. – Зато другой мир будет гораздо лучше — подвижнее и аморфнее». Василиса стала уговаривать его, что он, встретившись с ней и передав пожелания, уже выполнил свою миссию. Что она, по мере возможности, будет стремиться сделать наш мир другим, похожим на его. Гость, подумав, согласился. И ушёл.
«Когда он слился с тем пространством, откуда пришёл, — сказала Василиса, отпивая вина, — он стал с ним одним целым. У того мира единое сознание. И оно одобрило наш с ним разговор и его возвращение. Ему тут было очень неуютно».
«Ему неуютно? – рассмеялась я. — А нам — страшно. Но неужели он, правда, ушёл? Гена, ты его ещё видишь?» «Нет, — ответил он. – Не вижу. Действительно он ушёл». «Но почему же я всё ещё вижу это туманное пятно в ветвях груши?» — спросила я. А я его действительно видела с того момента, когда Гена, прищурившись, рассматривал грушу. «Это остался прорыв пространства, пробой, — ответил он. – Постепенно и он рассеется». «Ну-ну, — не поверила я. – Дай-то Бог!».
В общем, я не очень верила, что моя дочь справилась и могла прогнать эту странную штуку – нечто из ниоткуда. Если б Гена – другое дело: Хлеб, вино, ножи, заговоры. Ух! Боевая магия. А тут – какие-то мирные переговоры, полёживая. Как говорится – нет пророка в своём отечестве.
А зря не поверила.
С того дня прошла уже неделя. Никаких страхов на моей даче больше нет. Сны спокойны. Тьма не беспокоит. Только пятно тумана на груше не рассеялось, лишь постепенно уменьшается. Сейчас оно где-то два на два метра, путается в ветвях, туманится. Аморфное такое.
Кстати, Гена хотел полностью закрыть пространство над грушей. Чтобы она, красавица наша, не привлекала внимание разных сущностей. Василиса возразила: «Оставь открытым! Пусть заходят. Может, какая-нибудь хорошая придёт?». Я возмутилась: «Это то же самое, что оставить дверь в дом открытой. Авось, кто хороший заглянет. Так?» «Ну, тогда фильтр», — сказала она. И Гена посоветовал зеркало под грушей положить, как фильтр. И я спрятала в ветвях старое зеркало.
Надеюсь, на этом страшная дачная история закончилась и больше не повторится.
460
