Эту историю мне рассказал мой старый знакомый, который уже давно исчез с горизонта и неизвестно, что с ним сталось. Назовем знакомого Сергеем. История приходится на его бытность учеником младших классов. Стояла зима. Сергей возвращался после уроков домой. Путь его пролегал через занесенный снегом пустырь, на котором располагалась заброшенная стройка некого панельного двухэтажного сооружения. Серые стены, пустующие квадраты окон, прутья арматуры, бетонные трубы и панели, разбросанные по округе — кто про такие объекты не знает? Сергей бывал на той стройке летом, ему нравилось лазать по заброшенному зданию, пучками собирать электроды, похожие на бенгальские огни, играть в первооткрывателя — в общем, обыкновенные детские забавы.
Так вот, стояла зима. Погожий солнечный день, снег искрится, впереди целый день. Сергей как раз пересекал тот самый пустырь, когда налетел ветер. Началась настоящая метель, рассказывал он. В общем-то, неудивительно, ведь открытые пространства подвержены всем ветрам. В воздухе закружился снег, небо посерело. Сергей прибавил ходу, удивляясь такой резкой перемене погоды. Проходя мимо стройки, сквозь свист ветра он вдруг услышал некий звук, похожий на тихую трель китайского ветряного колокольчика. В своем рассказе Сергей не мог поклясться, что ему этот звук не послышался, однако он почувствовал, что кто-то зовет его внутрь. Будто бы эти переливы складываются в слова, зовущие подойти поближе. Сергей поддался интересу и зашел внутрь. По его словам, он не отнесся к своим ощущениям серьезно, а просто решил проверить, будет ли слышно мелодию ветра под крышей здания. И вот что странно: ветер стих, но трели колокольчиков остались. Звучали они как бы в сознании, не снаружи, — как песня, которую прокручиваешь по памяти в голове. Бетонная коробка хранила тишину.
— Странно это все было, — рассказывал Сергей. — Не я же этот звук себе придумал. Если бы захотел, прогнал бы его из головы. А он все не шёл. Наоборот, когда я начал движение по первому этажу стройки, он начал менять громкость, то стихая, то усиливаясь. Страшно не было, скорее, интересно — какие штуки может выкидывать сознание. А если это было не воображение, то что было источником этой музыки в голове? Ну, я решил идти на звук. Оказалось, что громче всего он около лестницы, ведущей на второй этаж. Я стал подниматься по ней, и мелодия все нарастала, как будто толкала вперед и одобряла мой выбор. Однако, когда я пересек пролет и ступил на пол второго этажа, внезапно все смолкло, и наступила настоящая тишина. Даже ветра не было слышно, только сквозь оконные проемы внутрь сыпало снегом. Второй этаж из себя ничего особенного не представлял, он был совершенно пустой, только опорные балки стояли тут и там. Пространство просматривалось хорошо, поэтому я сразу увидел какую-то темную груду у противоположной стены, метрах в двадцати от меня.
Я пошел посмотреть, что там лежит — может, кипа рубероида или тряпья какого. Но чем ближе подходил, тем яснее становились очертания человеческой фигуры в темной одежде, сидящей спиной к стене прямо на снегу. До нее оставалось метров пятнадцать, когда фигура стала шевелиться. Я остановился, насторожился, готовый дать деру при опасности. Человек медленно поднимался, и чтоб мне провалиться, если я не слышал, как скрипят и трещат его суставы. Он как будто неделю в такой позе просидел. Или, может, был очень старый. Но что тогда он делал на стройке? Бомжей у нас в городе не было, я, считай, не был знаком с таким явлением, так что просто стоял и смотрел, открыв рот. Человек был замотан в какую-то черную дерюгу с прорехами, сквозь которую проглядывало белое тело. Когда он встал в полный рост, то оказалось, что высотой он не меньше двух метров. Так он стоял некоторое время, глядя перед собой и наклоняя голову со спутанными черными волосами то влево, то вправо, будто разминая шею. Мне уже было не по себе, но расстояние позволяло понаблюдать, что он будет делать дальше. А дальше он пошел ко мне. Движения у него были лишены плавности, дерганые, как у больного с ДЦП, он резко дергал плечами и головой, заносил ногу и как будто долго думал, куда ею шагнуть. Выглядело это неестественно и начисто было лишено комичности обычного нескладного человека — он приближался ко мне с явно недоброй целью. Теперь я ясно слышал треск суставов, отвратительный звук. А потом я разглядел его лицо…
По словам Сергея, он припустил так, что не чувствовал под собой земли. В три прыжка добежал до лестницы, пролетел по ступенькам, и вот он уже был снаружи. Обернувшись, понял, что его не преследуют, но ничуть не успокоился и перевел дух уже только дома. Естественно, тот пустырь он обходил с тех пор десятой дорогой. Рассказывая эту историю, он ни разу не улыбнулся — видно было, что неприятно о том вспоминать. Однако мне до жути интересно было, что не так с лицом было у того незнакомца. Потому, переборов чувство такта, я осмелился задать ему этот вопрос. Сергей посмотрел на меня, опустил голову, помолчал, а потом сказал лишь только:
— Рот.
И больше ничего.
1 062
