Это была днюха моей девушки Ленки, отмечали на даче. К слову, это в середине ноября: не самое лучшее время для выезда на природу, даже, вон, снег уже выпал. Но в квартирах тесно, в клубах дорого и шумно, а отметить ей непременно хотелось, собрав своих подруг.
Собралось нас пятеро: Ленка, ее лучшая подруга Маша, Ирка с парнем Андрюхой, ну и я. Встречаемся мы недавно – месяц всего, поэтому в компании я новичок. А я так, не особо люблю общение с незнакомыми, некомфортно мне как-то. Вот о чем с ними говорить?
Девчонки там о своем, а Андрюха нам по банке пива поставил и про тачки что-то загонять стал. Я сам даже водить-то не умею. Не, градус сближает, конечно, но я предпочел бы оказаться дома у компа, с музлом или кином.
Особенно вот после того, как мы во двор вышли проверить, как там шашлык себя чувствует. Подходим, я затягиваюсь сигаретой, а затем сквозь дым вижу – шампуры с мясом на земле валяются. Как будто кто-то просто сбросил их.
— Во дела, — говорит Андрюха, — псы что ль бродячие шастают?
А я склоняюсь, чтобы оценить масштаб ущерба, и мне в нос… запах такой гнилостно сладкий бьет, что замутило моментально!
— Что за хрень?! – Андрей тоже рукавом нос закрыл, и мы смотрим и видим: мясо все серое, склизкое, а еще… в дырках таких мелких, и в них… шевелится белое что-то. Черви?! В ноябре, в холод?! Да быть не может!
Но мы оба стояли и видели это своими глазами!
— Глянь, — Андрюха кивнул вперед, и я не сразу понял, а затем как-то не по себе стало.
На слегка занесенной снегом земле виднелись следы. Не животного, а точно человека. Небольшого человека – либо миниатюрной девушки, либо ребенка. И обуви этот кто-то как будто не носил.
— Может, это… кто из местных ребятишек подшутить решил? – предположил я, хотя понимал, конечно, что шутка эта слишком дебильная, чтобы быть правдой. Да и, когда мы сюда приехали – дачный поселок показался мне абсолютно пустым. Что, конечно, в такое время года неудивительно.
— Или девки гнилое мясо купили, — поддержал мои попытки найти объяснение Андрей.
Хотя не почувствовать запах, не увидеть эту мерзость – три девчонки вряд ли могли.
— А это?
— Да… фиг его знает… ворье, может?
Мы постояли, перекурили молча, и в дом пошли. Надо как-то сказать, что шашлык накрылся. Но про червей в мясе и следы решили уж не говорить – день рождения все-таки, а девчонки итак расстроятся.
Праздник был подпорчен, конечно, но громкая музыка, ящик пива, несколько бутылок шампанского для Ленки и ее подруг, и вполне себе уцелевшие закуски все-таки скрашивали стремительно темнеющий ноябрьский вечер.
И все бы ничего, но… бросив случайный взгляд за окно, что-то заставило меня присмотреться. Погода стояла на удивление безветренная. Но в темном дворе мне показалось, я видел, как закачались голые ветки куста. Мало ли… бродячие псы или небольшие обитатели ближайшего леса, что за мелким болотом… но я вспомнил о следах на снегу, о сброшенном с мангала мясе. Кто тут ходит и зачем?
— Эй, ты чего там высматриваешь? – приземлилась мне колени Ленка с бокалом шампанского.
— Да так, ничего, залипаю просто, — улыбнулся я, а сам краем глаза – уловил движение – какая-то маленькая тень прошмыгнула… к дому. – Лен, а тут, в поселке, дети у кого-то есть?
— Дети? Ну ты спросишь тоже! Сейчас – тут вообще никого быть не должно. Иначе бы бабка из соседнего дома уже вой из-за нашей музыки подняла бы.
На этом разговор звучал оконченным. Не стану же я говорить ей там: а кто же это тут тогда бегает? Может, вовсе показалось?
Я попытался убедить себя, что так и есть. Закинулся еще пивом, но взгляд сам, то и дело, устремлялся к окну. Да просто темнота!
Но вдруг… в дверь раздался стук. Короткий, но вполне отчетливый. Нужно ли говорить, что мы все замерли и обернулись в ту сторону?
— Ты же говорила: в поселке сейчас никого нет, — подала голос Машка. – Неужели все-таки неймется кому-то?
Ирка неохотно сделала музыку потише. А Лена, недовольно цокнув языком, двинулась к двери.
— Кто там? – не открывая, спросила она.
— Мама… впусти… — послышалось оттуда.
И мне как-то в миг не по себе стало. Следы, сваленное мясо, голос этот… такой тонкий, тягучий и жалобный…
А вот Ленка еще больше разозлилась.
— Твоей мамы тут нет! Проваливай, Хэллоуин давно закончился! – резко воскликнула она, и, обернувшись, заявила: — Продолжаем гулять, чего зависли?
Тем не менее, мы с Андрюхой все-таки решили пойти перекурить и глянуть, кого там принесло, и зачем.
Выходим на порог – и никого.
— Хулиганье какое-то ходит. Надо бы найти, и уши надрать, чтоб неповадно было, — сказал Андрей. – Давай ты с той стороны обойдешь участок, я с этой. Наверняка, пацанята какие-то сейчас там, в кустах, над нами ржут.
Мы и разошлись в разные стороны. Никто из ребят не воспринял это происшествие серьезно, и я вроде тоже нет, но, пока я шел по темной заросшей дорожке в сторону от дома, мне как-то неспокойно становилось. Несмотря на то, что шуршали только засохшие ветки и лежащий местами снег, и ничто не намекало на чужое присутствие.
Да реально просто ребята какие-то случайные пошалить решили, а шашлык… да недоразумение какое-то вышло!.. Так я пытался убедить себя, пока вдруг со стороны дома не раздался резкий женский крик.
Конечно, я тут же бросился туда. А там… девчонки все в дальнюю стенку вжались и стоят перепуганные. На полу разбитый бокал из-под шампанского.
— Тут… кто-то есть… кто-то забрался… — пробормотала Лена, и я хотел уже подойти к ней, обнять, успокоить.
А она оттолкнула, кивая мне на коридор, чтобы я, мол, шел и проверил, что там.
Комнаты в доме расположены так, что все тянутся по одному коридору вглубь. Сейчас там совершенно пусто, и, честно говоря, двинулся туда я только потому что сзади напуганные девчонки: не могу же я трусить при них.
Иду вперед, а сам даже не знаю, где тут какой-нибудь выключатель. Единственным источником света остается мобильник в моей руке.
А затем я услышал то, от чего меня в холодный пот бросило. В самом дальнем помещении, за приоткрытой дверью кто-то… плакал. Судя по всему, ребенок. Но как он мог тут оказаться?! Ленка ведь не впустила его, даже дверь не открыла! Прошмыгнул, когда мы с Андрюхой вышли? Как же мы оба могли его не заметить?!
— Эй, кто здесь? Выходи! Тебе помощь нужна? – позвал я, а сам войти не решаюсь. Стою, мнусь у приоткрытой двери, и никак не могу шаг вперед сделать.
Но, если это всего лишь ребенок, чего я боюсь?..
И тут мой взгляд случайно упал за окно. Я едва не заорал, отшатнувшись. Там, на дереве, на веревке болтался… Андрей. Его куртка, его джинсы – сомнений не оставалось, что это именно он! А еще… у него вместо лица, казалось, просто темное месиво.
Да что за жуткая хрень здесь происходит?! Кто и зачем мог сотворить такое с молодым парнем?! Отсюда нужно валить! Хватать девок и драпать, пока никто еще не пострадал!
За приоткрытой дверью послышались… шаги… быстрые, но какие-то неправильные, как будто влажные хлюпающие, и двигались они в мою сторону. У меня бешено заколотилось сердце, и я в секунду захлопнул дверь, поспешно придвигая стул и подцепляя им ручку.
Я понятия не имею, что там, но у меня от одного звука этих шагов начинается паника… и, видя повешенного за окном Андрея, я уже знаю: не зря. Стул задержит то, что там так интенсивно шагало в мою сторону ненадолго. Но, может, мы успеем прыгнуть в машину и уехать?..
Я вбежал в большую комнату, где оставил девчонок, кричу, что нам валить нужно срочно! Но Ирки – не было.
— Она Андрея пошла искать, — растерянно забормотала Маша. – Мы говорили: не надо! Но она не слушала… она…
Со двора раздался пронзительный женский вопль. Значит, Ира его – нашла.
— Андрюхи нет больше, — произнес я. И на лицах Лены и Машки отобразился абсолютный ужас.
А из темного коридора послышался шорох и детский плачь, нарушаемый заунывным:
— Мама… мамочка…
Мы дружно переглянулись, Лена испуганно схватила мою руку. Пальцы у нее дрожали и были совершенно ледяными.
— Что это такое?! Какая еще мамочка?.. – прошептала Машка.
— Нужно валить отсюда срочно! Ирку хватить и валить! – говорю я, пытаясь утянуть девчонок к дверям.
Машка рванула туда первой. А Лена замерла: стоит и смотрит в коридор. Мы все видели, как трясется стул – это нифига не иллюзия!
— Открой мне дверь, мама! Мамочка, выпусти! Почему ты запираешь меня, мама?..
По щекам Машки побежали слезы, ее, кажется, по полной накрыло:
— Что это?! Этого же не было! Этого не может быть!
— Лена! Лена, идем!
А та все стоит и смотрит, и я почти смог оттащить ее насильно, когда стул… отлетел от двери. Машка завопила от страха, и мы все увидели, как открылась дверь… я думал: штаны намочу! Хотя даже не знал, *что* же там заперто!
Со скрипом двери послышался плачь, затем звук шагов… но из дальней комнаты никто не вышел! Мы все перепуганно заозирались по сторонам, но где слышатся шаги – никто не понял.
А они ближе и ближе. Кажется, совсем рядом, но мы никого не видели.
— Только не это… нет… — прошептала Лена, кивая в сторону коридора.
И там по полу – следы… мокрые грязные следы, как будто кто-то шлепает босыми грязными ногами.
Мы с моей девушкой замерли от ужаса, а Машка как заорет – драпанула в сторону, туда, где всякие подсобки.
— Маша! – мы рванулись за ней, но удержать не успели – в конце коридора раздался треск и крик, звук упавшего тела. – Там… подвал… — всхлипнула Лена.
Ее всю трясло, да и меня – тоже. Я двинулся вперед, ведь нужно помочь девчонке.
— Стой! Давай уедем! Нужно просто бежать!
— Ты что? А Маша?!
— Поехали! Рома! Поехали! – Ленка вцепилась в мою руку, не пуская вперед.
Я понимал, мне тоже было страшно, но неужели она может оставить подругу здесь и бежать? А Ира? Она ведь так и не вернулась с улицы…
— Мама… мамочка… я здесь… — раздался голос, тот самый, жуткий, детский.
Ленка зажала уши ладонями, всхлипывая.
— Идем, вытащим Машку и едем!
Она отрицательно замотала головой.
— Я не пойду туда! Не пойду!
— Тогда оставайся на месте! Я быстро!
Она хотела уже возразить, я двинулся в сторону коридора, но тут… за спиной Лены я увидел нечто жуткое. Это был вроде бы ребенок, мальчик лет шести. Но при одном взгляде на него внутри поднималась кромешная паника.
Он стоял весь грязный, перемазанный в мокрой земле. Босой, в рваных тряпках. Но самое страшное – он был… гнилой. Кожа серая, вздувшаяся, глаза мутные, белые. А половина лица – в дырках, как вот на том мясе, и внутри – копошатся черви.
— Не оборачивайся, — прошептал я Ленке одними губами.
Но она, конечно, почувствовала, что что-то не так. Всхлипывая и дрожа, она медленно повернула голову. И в следующее мгновение заорала от страха!
— Мамочка… — а это маленькое чудовище рывком метнулось к ней, напрыгивая со спины и вцепляясь гнилыми ручонками в ее шею и лицо.
Ленка верещала от ужаса, и я уже, схватив лампу со стола, рванулся к ней на помощь.
— Ты вернулась, мамочка…
Какого хрена это чудище плетет?! Я аж затормозил, а оно с невероятной для маленького ребенка силой повалило ее на пол и потащило к двери!
— Лена!
Она орала, беспорядочно била руками, пытаясь зацепиться за мебель, стены, содрала ногти до крови – на стареньких бежевых обоях остались красные полосы. Я метнулся к ней, хватая, чтобы вырвать из рук твари!
Гнилой ребенок поднял свою уродливую голову, посмотрел на меня мертвыми неморгающими глазами, и, раззявив черный рот, заорал так, что у меня уши заложило. Казалось, вовсе лопнули перепонки, и я… отпустил Лену.
Оно… выволокло ее на улицу, и перед моим лицом хлопнула дверь. Не знаю: заело ее саму по себе, или эта потусторонняя мертвая хрень как-то заперла ее. Но открыть я не мог. Тогда я метнулся к окну: рамы – тоже намертво, и мне пришлось разнести стекло стулом.
Я выбрался во двор, а крик Ленки уже удалялся где-то у кустов, где спуск вроде бы… к болоту. Рванувшись следом, я увидел Ирку – она сидела и тихо выла у ног висящего на дереве Андрея…
Мне даже сейчас казалось, что вот-вот мы все проснемся. Может, как в фильме «Пункт назначения», и просто – не поедем в эту гребаную деревню!
Я, спотыкаясь в темноте и на снегу, добежал до кустов. А жуткий ребенок уже затаскивал из последних сил сопротивляющуюся Лену в болото! Она рыдала, кричала, умоляла чудовище отпустить ее, меня – помочь.
— Теперь ты будешь со мной, мама… — проговорил ребенок, и – я не успел: он утянул ее в мутную вязкую воду.
Я – следом, забрался в ледяное болото по колено, шарил руками, но мои пальцы хватали только воду и мертвые растения.
Я… в абсолютном шоке выбрался. Меня трясло, я едва осознавал, что вот сейчас какая-то тварь не из нашего мира просто убила рослого парня, утащила мою девушку, и та исчезла бесследно!
Но оставались еще Ирка, чьи завывания разносились по двору, и Маша, которая все еще в доме. Может… я еще успею увезти хотя бы их?
Я двинул к Ире, а та сидит на земле, качается, и смотрит на меня совершенно обезумевшим взглядом.
— У него нет лица… мой Андрей… без лица…
Я поднял взгляд, и вижу – да, у парня как будто бы изодрано в клочья лицо, ни одной опознаваемой черты.
— Пойдем, Ир… нужно уезжать… — я взял девчонку за плечи, и, несмотря на сопротивление, подвел к машине, усаживая на заднее сидение.
В дом мне предстояло вернуться одному. Там – перевернутые стулья, выбитые окна, кровавые полосы на обоях… где-то вдалеке слышатся всхлипы: Маша.
Она упала в оказавшийся почему-то открытым подвал, и, похоже, сломала ногу.
Я смутно помню, как вытащил ее оттуда, как довел до машины. Но больше ничего не произошло. Как будто эта тварь удовлетворилась тем, что натворила, схватила свою добычу и исчезла…
— Он вернется… за всеми вернется… — бормотала на заднем сидении Ирка, когда я уже вез нас в город.
— Кто вернется?
— Коленька, — отозвалась Машка.
Я непонимающе переводил взгляд с одной подруги на вторую. Ира бормотала бессвязно, и я плохо разбирал ее речь: похоже, она действительно тронулась умом, увидев своего Андрея мертвым.
— Эта гадь? Почему оно звало Лену мамой?
— Потому что это ее сын.
— Какой еще сын? Она же молодая совсем… была! А эта жуть…
— Она родила его в шестнадцать. Ее мать держала мальчишку тут, скрывала ото всех. Ленке дела не было, она его всё сдать куда-нибудь хотела. А, когда матери не стало…
— Мы утопили его… — подала голос Ирка и разрыдалась сильнее. – Андрей… он делал, что Ленка говорила… Коля долго дергался… а мы смотрели… это он был… Андрюши нет… а упыреныш придет за нами… ты поможешь?.. Ром, поможешь?
Я довез их до города. Молча высадил на ближайшей остановке, и поехал тупо по прямой. Дальше отсюда, дальше от тех, кто больше у меня сожалений не вызывал.
635
