Не стоит ждать вдохновения, за ним надо гоняться с дубинкой.
Джек Лондон.
Цель писателя — сохранить цивилизацию от самоуничтожения.
Альбер Камю.
Болезнью шутит тот, кто ран не ведал.
Уильям Шекспир.
По жаркому, освещённому Солнцем тротуару из серой и розовой плитки, шёл старик. Он хромал на правую ногу, был седой и измученный, как никогда не был до этого дня. Его пенсия была потрачена на лекарства и продукты, от которых ломился холодильник. Теперь он решил зайти в магазинчик, он же пекарня на Будённовском проспекте около красивого пересечения с улицей им. Серафимовича, чтобы в соответствующей секции присесть за единственный столик и попить вишнёвого сока. Он очень полюбил это делать в последнее время, благо сок в магазинах ему не нравился.
Когда в жизни всё схвачено, то нужно и для себя что-то сделать хорошее, думал он. Жара и само полуденное Солнце почему-то не внушали радости. Скорее, навевали тихий, но не поддающийся подавлению ужас. Но почему? Неужели так напекло голову, или вспомнил, что стар, и скоро я умру? Ничего не понимаю, думал старик.
Пройдя по ул. Серафимовича около пр. Будёновского, он увидел труп БОМЖа. Очень старого и всегда небритого БОМЖа, которого часто видел в тенёчке, но при этом загорелого дочерна. Конечно, при такой-то жизни, квартиру пропил и теперь побирается. На летнем солнышке белым не побудешь! Но теперь труп не вызывал ни смеха, ни равнодушия. На лице мертвеца был написан дикий, всепоглощающий ужас. Даже в мёртвых чертах внятно читалось, что перед смертью человек увидел нечто за гранью привычного. Не просто за гранью, а совсем потустороннее. Но та сторона и эта пересекаются лишь в одном случае. Как говорилось в старых книгах, любой увидевший духа или какую нежить, или даже бога какого-то, уже приглашён за врата этого мира.
— Что же ты увидел, Серёга? — хрипло спросил побледневший старик, не ожидая, разумеется, получить ответ. Мысли, что БОМЖ жив, не было. Он был мёртв, причём, точно мёртв. Трупной вони, как и вони от всех посмертно расслабившихся сфинктеров, не было. Видимо, перед смертью сходил по всем надобностям. Да уж, подумал пенсионер, о чём я только думаю. Надо думать о том, что его прикончило, да ещё и наградило напоследок таким ужасом, что на трупе виден! И ещё одна деталь. Труп лежал на тротуаре на Солнце и до непонятного инцидента явно полз в тень, но даже рука до затенённой части улицы не дотянулась! Словно он спасался от чего-то. или от кого-то.
Впрочем, пройдя пару шагов, старик услышал дуновение ветра и шелест листвы! И, словно всё остановилось. Ну, как на стоп-кадре в кино. И прочие звуки пропали. Лишь этот совершенно злонамеренный, живой шелест. Надо идти к людям, решил пенсионер, и почти побежал на Будёновский. Прямо со всех ног, уронив соломенную шляпу.
Но он не добежал: у него отнялись руки и ноги. Падение на землю ощутилось болью в ушибленном лице и плече. Был сломан кровоточащий нос, исцарапано лицо, а ещё больно вывихнуто левое запястье. Но не это пугало. когда старик посмотрел наверх, он увидел. С большой буквы. Увидел. Их. И понял, чего боялся БОМЖ.
Теперь пришли и за ним. Как недавно за Сергеем. И стало ясно, почему он полз в тень. В спасительную темноту. От проклятого Солнца.
Над стариком с шелестом порхало нечто вроде прозрачного, радужно мерцающего, как мыльный пузырь, ската с длинным хвостом и раскрытым зубастым ртом со жвалами, как у насекомых. Изнутри они были полностью покрыты радужными, по форме подобными чуть кривым зазубренным иглам, зубами. И эти жвалы были раскрыты, примерялись к голове беспомощного старика. Когда монстр попадал под особенно яркие лучи Солнца, он засиял намного ярче и даже стал казаться больше, приободрился. И атаковал.
Многое стало понятно старику перед почти мгновенной, похожей на вспышку жуткого, ледяного холода, смертью. Почему Сергей полз в тень, почему никто не видел демонов, они же боги и ангелы. Почему в древних культурах безоблачное, ясное небо было очень дурной приметой и ассоциировалось лишь со страданием, смертью. Как и то, почему жертвы всегда приносили именно в такую погоду.
Не ночью зло собирало страшную, смертную дань, а лишь днём. Саму ночь объявили злым временем, а саму тьму — злом. Чтобы люди меньше прятались в темноте от жестоких сборщиков душ и были доступнее. Их сила шла от света Солнца, позволяя творить всё, что они хотели, а души людей были лишь второстепенной закуской. Как для человека пирожное или сытный гамбургер.
И теперь Максим Петрович — его сущность и душа — стал их очередным обедом. Как Сергей и многие умершие таким вот образом до них обоих. Стал их очередной добычей.
Очередным гамбургером.
161
