Когда он подъехал к Гарванову, часы показывали глубокую ночь, но на востоке край неба уже разгорался занимающимся рассветом. Еще час-два, и темные верхушки деревьев зальет расплавленным золотом. Казимир остановил “форестер”, где начинались приземистые, старые дома. Заглушил двигатель и вышел из машины. Воздух здесь такой чистый — не надышаться. Особенно после московской духоты и смога. К тянущейся от земли сырости примешивался запах разогретого двигателя. Поневоле вспоминалось прошлое лето, когда он вот так же мог поехать куда угодно и когда угодно — полный мыслей, планов и надежд. Вроде бы совсем недавно было, а по ощущениям — вся жизнь с тех пор прошла. Далекой она теперь была, недостижимой, но сейчас осознание уходящего времени, пожалуй, впервые не отзывалось удушливой горечью. Спокойно стало, даже немного хорошо.
Казимир решил пройтись по тихой деревне. Наверное, здесь рано просыпаются, но все окна еще черные. Чем дальше он уходил, тем больше менялись дома. С виду все они в темноте одинаковые, но если присмотреться — видно разницу. Те дома, что ближе ко въезду, спят вместе со своими хозяевами. А те, которые дальше — покинутые. Окна заколочены, забор завалился, а за ним крапива в человеческий рост высотой. К последним домам лес почти вплотную подобрался. На заросших участках уже выросли молодые деревца. Дементьев запрокинул голову и посмотрел наверх — в Москве столько звезд не увидишь. Там другое сверкает. Снова незаметно потянуло в прошлое — как он на спор искал самые красивые рассветы в Московской области, и как они с Алисой встречали их на берегу Пироговского водохранилища.
Он вернулся к машине. Отодвинул поудобнее водительское кресло и откинулся на спинку. Посмотрел в окно. Темное полотно неба перечеркнул яркий всполох. В августе таких будет еще больше, самый пик метеорных потоков. Может, он даже куда-нибудь выберется на денек — посмотреть. На все то же водохранилище, как в прошлом году. Только в этот раз один. Казимир прикрыл глаза и не заметил, как заснул, — под тягучее перешептывание деревьев, стрекот кузнечиков и потрескивание остывающего двигателя.
Во сне он шел по лесу, а за ним кралась тьма. Это была не просто темнота ночного леса, полная шорохов и жизни — за ним ползло непроглядное ничто. Казимир оглядывался назад и видел, как чернота пожирает все на своем пути. Деревья рассыпались в труху и исчезали во тьме. Крик филина оборвался на тревожной ноте — словно звук резко выкрутили на минимум. Когда впереди замаячил неровный, трепещущий свет, Казимир сначала ускорил шаг, потом побежал, пока не оказался на поляне с огромным кострищем посередине. Рядом со столбом пламени виднелся силуэт. Дементьев подумал, что это человек, но огонь словно услышал его мысли — загудел, заревел, бросился снопом искр и осветил темную фигуру. По хребту пробежал неприятный холодок. На него пустыми глазами смотрел Кощей. Казимир точно знал, что это он. Иссохший, обезображенный мертвец в одежде не то колдуна, не то монаха. Кощей был похож на лича или на короля ночи. Он наступал все ближе и ближе, а Казимир пятился назад, не в силах отвести взгляд. Знал, что если посмотрит в сторону, случится что-то страшное и непоправимое. За спиной Кощея снова загудело пламя — взметнулось вихрем к самым небесам. Он всего лишь на мгновение глянул на пляшущий огонь, но этого хватило, чтобы мертвец оказался близко-близко, почти вплотную. В лицо дохнуло могильным холодом и запахом тлена. Казимир посмотрел в непроглядно-черные глаза и с содроганием увидел там свою смерть. Кощей выбросил вперед руки и с силой толкнул его в грудь — в подступившую позади черноту. Дементьев не удержался на ногах. Он мучительно и невозможно медленно падал в темноту, как в бездонную пропасть. Видел, как тьма размыла и Кощея, и огонь — все вокруг. Ослепила его. Он все падал и падал в пустоту. Знал, что теперь он тоже мертв, но чудом уцелевшая крохотная искра жизни все еще мешала закрыть глаза и раствориться в темноте, стать ее частью. Что-то внутри противилось и отторгало холодный, смертный покой. Казимир попробовал вдохнуть, но воздух, как вода, затекал в легкие тягучей ледяной массой и душил. Стало до омерзения страшно. Он задергался и понял, что он уже не падает, а лежит на холодной земле. Почувствовал, как его лба коснулась чья-то ладонь. Он не видел, кто это, но прикосновение не вызвало страха. Это был не Кощей-мертвец, а кто-то живой.
“Не бойся,” — безмолвно прозвучал голос в его голове.
Казимир еще раз попытался втянуть воздух, и в этот раз у него получилось. С каждым вдохом тьма отступала все дальше и дальше. Он разглядел очертания силуэта, склонившегося рядом с ним… и проснулся от дробного стука. Открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света. Чертыхнулся. Потер ладонью лицо. Сощурившись, посмотрел на заглядывающего в машину человека.
Сердце все еще учащенно билось. Он по-прежнему чувствовал на себе чужой взгляд — не злой, не Кощеевский. Просто внимательный и изучающий. И он точно не принадлежал седому старику, строго разглядывающему его через окно. Мысленно помянул деда — вот ведь удружил, даже подсознание впечатлил своей историей. Дементьев опустил боковое стекло.
— Ты кто такой? — с вызовом спросил старик. — Заблудился что ли?
— А у вас тут все такие приветливые, или только по утрам? — ответил Казимир.
Мельком глянул на часы — семь утра. По его биологическим часам — глухая ночь. Хорошо, что он вчера бросил в багажник термос с крепким кофе. Казимир взял сигареты и вышел из машины. Потянулся, разминая затекшую спину. Еще бы сознание после таких снов размять, но с этим кофе должен помочь.
— Чебыкина Дарья Михайловна мне нужна. Знаете такую?
Он вытряхнул из пачки сигарету и закурил. Посмотрел в сторону леса.
— А тебе она зачем?
— Если спрашиваю, значит надо.
Казимир открыл багажник, зажал сигарету в зубах и вытащил из сетки-органайзера заветный термос. Отвинтил крышку, плеснул в нее еще горячий кофе. Дед по-хозяйски подошел поближе.
— Так ты это, из Москвы что ли? — уже совсем другим тоном спросил он.
Насос, значит, увидел. Ну, не заметить было сложно. Чтобы эту махину в “форестер” засунуть, пришлось и упаковку распотрошить, и заднее сиденье разложить.
— Сынок, так ты от Дементьева? — все не унимался местный.
— От Дементьева, ага.
Казимир глубоко затянулся, выдохнул в сторону дым и отхлебнул кофе. Самый здоровый завтрак в мире — для таких, как он, даже без иронии. Умереть от рака или язвы ему уже точно не грозило.
— Так это… Я Дашеньку позову сейчас… И мужиков, чтобы помогли.
— Мужиков звать не надо. Не ведро с картошкой. Пусть кто-нибудь покажет, где скважина, туда и отвезу, а там разгрузят.
Дед согласно кивнул и торопливо пошаркал в сторону дома, где на крыльце уже показалась женщина. Видимо, та самая Дарья Михайловна, новообретенная родственница отца. При свете солнца Казимир по-новому увидел дома по обе стороны от грунтовой дороги. В темноте все выглядело таинственнее. С наступлением дня загадок не осталось — только нищета и запустение обычной доживающей свой век деревни. Пока он разглядывал старые дома, к нему торопливо подошла Дарья Михайловна. На вид ей было лет пятьдесят с небольшим, может, чуть больше — как его матери. Вроде бы и не старая, но что-то заставляло ее оставаться здесь, вдали от цивилизации и всего мира, где и жизни нет.
— Казимир? — она цепко оглядела его с головы до ног.
Он кивнул в ответ.
— Он самый.
Дарья Михайловна еще раз пристально его осмотрела.
— На Витю ты совсем не похож, — прямо пояснила она.
Дементьев молча усмехнулся на прямолинейность местных. Он это и сам знал. Внешностью он в маму пошел. Такой же темноволосый и черноглазый. С чертами лица — словно резкими штрихами высеченными. Южная кровь свое взяла. От отца ему разве что светлая кожа досталась, мама смуглее.
— Внешне, может, и не похож, зато как что понадобится, так всякий в родственники сгодится.
На этом разговор о семейном сходстве сразу закончился, и Дарья Михайловна любезно пригласила его в дом. А дальше деревенская жизнь ухватила Казимира крепче, чем надоедливые журналисты, и затянула в свой нехитрый быт. Отпустила только ближе к вечеру, когда и насос, наконец, заменили, и первый запуск сделали. Все пришли посмотреть — от детей на стариков, как будто тут не скважина заработала, а сам господь бог велел морю расступиться. Других зрелищ в тоскливой деревне не было.
После нехитрого ужина Казимир вышел на улицу. Глянул на машину — на брошенный на сиденье Кощеевский нож. Он уже немного поспрашивал местных про отшельника, о котором дед говорил. Никто толком ничего не знал. Вроде был такой, жил где-то в лесу, но его давно уже никто не видел.
— Да окочурился он давно. Уж лет десять не появлялся. А то и больше. Я его помню, когда еще совсем малая была. А он и тогда не мальчик был, — Дарья Михайловна махнула рукой и ушла в дом.
А матушка ее, женщина очень почтенного возраста, думала совсем иначе.
— А тебе, сынок, зачем он? — спросила и посмотрела — внимательно, как ее дочь, но не оценивающе. Попроще, подобрее.
Дементьев не стал хитрить. Ответил как есть.
— Дед просил ему вещицу одну передать.
Старушка улыбнулась.
— Кощей наш в лесу живет, давно уж к людям не приходил, но он там. Куда ему деваться-то. Он присматривает за всеми нами. Даже за тобой, коли ты сюда приехал.
Присматривает, значит. Ощущение чужого взгляда Казимир хорошо запомнил, но списал на разгулявшееся подсознание. Да и с трудом верилось, что где-то в чащобе живет старец-отшельник. Может, и правда жил когда-то, пока не стал частью леса. Его дед со дня на день помрет, а этот еще старше. Но последняя воля есть последняя воля. В конце концов, ему ничего не стоит зайти в лес и оставить нож на ближайшем пеньке.
— Он тебя сам найдет, если сочтет нужным, — добавила старуха и показала пальцем на устроившуюся на яблоне крупную черную птицу.
— Название-то нашей деревни от них пошло. Гарваном раньше ворона называли. Их тут прежде немеряно было. Ты ему скажи, что тебе надо, а он Кощею и передаст. Его тут всякий зверь слушается.
Она беззубо улыбнулась и, придерживаясь за поясницу, тоже ушла в дом, а Казимир остался на улице — переваривать услышанное. К старости люди умом слабеют, это не новость, но за последние несколько дней число полоумных стариков в его жизни стремительно росло. Хоть радуйся, что сам до их возраста не дотянет и не будет бредить Кощеем в лесу. Он посмотрел на телефон — уже семь вечера. В лес поздновато идти, но если до ближайшего пенька, то и сейчас можно. А утром — домой. В задымленную Москву и пустой дом, в свою реальность.
С яблони вспорхнул ворон и перелетел на “форестер”. Дементьев отстраненно подумал, что ворон — вроде не та птица, что будет возле человеческого жилища ошиваться. Не воробей все-таки. В ответ на его мысли ворон дважды гулко клюнул крышу внедорожника.
— А ну пошел отсюда! — шуганул его Казимир. — Еще чего придумал…
Проследил взглядом птицу — ворон улетел в ту сторону, куда он собирался. И тут же остановил себя — какой-то символизм он искать не будет. Здесь куда ни посмотри, везде лес. Удивительно, как эта деревушка выжила до сих пор. Дементьев быстро переоделся в охотничью снарягу. Забросил на плечо рюкзак. У леса свои законы, про них стоит помнить даже в жарком июле.
Солнце все ниже клонилось к горизонту. Уже не выжигало — грело. Рисовало длинные тени на нетронутом разнотравье, покрывало все закатным золотом. Казимир миновал небольшой луг и зашел в лес. Проверил gps сигнал — больше по привычке, чем по необходимости. Далеко заходить он не собирался, обратно и сам найдет дорогу. Но так, наверное, думали многие, из-за кого потом поисково-спасательные отряды прочесывали леса. Не прошло и часа, как Казимир понял, что он совершенно не представляет, откуда пришел и куда возвращаться. Он прислушался, но без шансов. Здесь же ни железной дороги, ни шоссе. Глухомань. Он вытащил телефон. Сигнала ожидаемо нет, а gps должен работать. Должен. Но не работал.
— Да ладно, — неверяще протянул Дементьев — Серьезно?
Самым смешным в этой истории было то, что дедовский нож все еще лежал у него в рюкзаке. Ничего, как выберется, бросит где-нибудь на опушке. Страха Казимир не чувствовал. Не в первый раз ему блуждать по лесам, терялся уже. Да и заблудиться — далеко не самое страшное в его жизни. Даже если придется заночевать. В голове сменяли друг друга ироничные мысли. Может, снова ему подсознание помогло. В глубине души не хотел он возвращаться в Москву, в свою тягучую и тоскливую рутину. А тут напоследок небольшое приключение. Главное, чтобы ночью зверь какой на него не набрел, иначе вся лесная романтика быстро превратится в лесной хоррор.
Когда в лесу ощутимо потемнело от наползающих сумерек, Дементьев решил, что самое мудрое, что он может сделать — оставаться на месте. Переночевать в лесу, а на рассвете еще раз поискать дорогу домой. Ходить по чаще ночью — так себе затея. До первой незаметной коряги под ногами. Фонарь у него есть, еще в запасе термос с кофе и сигареты. Не пропадет. Можно и костер развести, но из-за жары все такое иссушенное. Так и до пожара недолго. Казимир бросил рюкзак рядом с поваленным деревом. Сел на бревно и достал нож, повертел его в руках. Вспомнился сегодняшний сон, где он от Кощеевской тьмы убегал. И вспомнился так складно — образами, готовыми предложениями. Он убрал нож обратно в рюкзак и вытащил блокнот с ручкой, своих верных спутников из прошлой жизни. Перелистнул старые истории и на чистом листе начал набрасывать новую — про человека, который по неосторожности забрел в Кощеевский лес.
Слова легко ложились на бумагу. Казимир даже удивился. Давно так не было, чтобы вдохновением захлестнуло, а не он пытался выжимать из себя ничего не значащие слова. Он исписал несколько листов. С долей здоровой иронии подумал, что если выберется из леса, перепечатает и выложит, раз уж местный воздух так хорошо вдохновение разогрел. Ну или сюда нагрянет Кощей, а рукопись найдут рядом с его трупом. Получится крайне поучительная история. За саркастичными мыслями Дементьев не сразу почувствовал, что за ним наблюдают. В какой-то момент он поднял голову и в наступивших сумерках увидел среди деревьев темную фигуру. Он вздрогнул. Как и во сне сковало неприятным, липким холодом. Не отрывая взгляда, Казимир потянулся к рюкзаку и нашарил лежащий сверху дедовский нож. Мелькнула было мысль, что кто-то из местных решил подшутить над городским. Мелькнула и растворилась в полумраке — ради шутки не стали бы заморачиваться с таким маскарадом.
— Это ты Кощей? — наугад спросил Казимир, покрепче сжимая рукоять ножа.
Пальцем ножны вниз по лезвию сдвинул. А сам все смотрел на своего незваного гостя, но ответа ему не прозвучало. Тот молча застыл в метрах пяти.
— Ну и долго будешь стоять? Давай, подходи, раз пришел, — Казимир свободной рукой похлопал по бревну рядом. — А то мне тут скучно одному сидеть.
Незнакомец сделал два шага вперед, и сердце бешено застучало. Но теперь Казимир мог лучше его разглядеть. Свет от походного фонаря дотянулся до странной фигуры. Казимир рассмотрел балахон до колен, весь расшитый ленточками и подвесками, как у колдуна или шамана. На голове капюшон с меховой оторочкой глубоко надвинут. Лица не видно. Высокий, как он сам. На согнутого старостью не похож. Неужели отшельник тот самый? Быть не может, не дожил бы. Разве что преемника себе нашел. Мысленно Казимир уже окрестил его Кощеем. И бездействие этого Кощея напрягало. Но темнота, как во сне, не подползала, на него никто не набрасывался. Хотя насчет последнего, может, и не стоило торопиться с выводами. Убирать нож Казимир тоже не спешил.
— Ну и долго будем в гляделки играть? Или ты тоже заблудился? Я вообще тут подарочек тебе должен передать. Если ты…. — тут он запнулся от осознания общей идиотичности ситуации, — если ты Кощей. А если нет, то не мешай мне свежим воздухом наслаждаться.
На эти его слова Кощей пошевелился. Протянул было руку и отдернул — словно об огонь обжегся. Подошел медленно и осторожно, как будто боялся спугнуть. Глухо и неуверенно прозвучал голос. Молодой, не как у старика.
— Потерялся.
Когда он заговорил, все сверхъестественное разом стало земным. Может, не совсем понятным для городского жителя, но лишилось мистического оттенка и перестало неприятно леденить душу чем-то непознанным. Не лич и уж тем более не король ночи. Обычный отшельник.
— Ты потерялся? — уточнил Казимир, и Кощей покачал головой.
— Ты. Не знаешь дороги.
— Твоя правда, заблудился немного.
Кощей жестом поманил его к себе. Дементьев заметил, что ладонь у него узкая и темная, словно вымазана в чем-то.
— Ну и куда ты меня зовешь? Я, знаешь ли, с незнакомыми людьми по лесам не хожу. Особенно, которых из-под капюшона не видно.
Отшельник дотронулся до меха на капюшоне, но не снял. Казимир увидел, как приподнялись и опустились его плечи — как от глубокого вздоха.
— Покажу дорогу, — тихо произнес Кощей. — К твоим.
Дементьев очень внимательно на него посмотрел. Неспешно поднял с земли блокнот с ручкой, уложил их в рюкзак, а его за спину забросил. Нож в карман ветровки сунул.
— Ну веди, раз ты тут хорошо ориентируешься.
Казимир шагнул к отшельнику. Он нарочно направил на него фонарь, чтобы разглядеть получше, но Кощей быстро отвернулся. Осторожно дотронулся до фонаря и опустил его вниз.
— Такой свет плохой, — услышал Казимир.
Он удивленно приподнял бровь. Свет, значит, плохой. А вот фонарь, между прочим, хороший, много раз выручал, но отшельник на него смотрел так, как будто в первый раз видел. Страх постепенно уступал место любопытству. Кощей вел себя совсем не агрессивно. Скорее, осторожно. Даже немного опасливо. Дементьев успел заметить, что лицо у него в неровных черных полосах. Вроде бы не старик, но под рисунком на коже и в темноте наверняка не разобрать. Кощей выглядел одичавшим и немного глуповатым, но не злым. Как только выживал в лесу. Тут и еду, и воду еще поискать надо, а к местным он, судя по рассказам, не выходил. К слову о воде — когда Казимир подошел к Кощею совсем близко, морально был готов окунуться в запах привокзального бомжа, но от отшельника пахло хвоей и горькой травой.
Кощей неопределенно мотнул головой, предлагая идти за ним, и бесстрашно шагнул в сгустившуюся темноту. Казимир нагнал его и пошел рядом.
— А ты, значит, Кощей, — он уже не спрашивал, а утверждал. — Ты здесь один?
Отшельник не ответил. Молча продолжал идти, безошибочно огибая заросли и перешагивая торчащие корни и коряги. Казимир в качестве еще одного эксперимента отвел луч фонаря в сторону, но Кощея это совершенно не смутило, словно он прекрасно видел в темноте. Может, если долго сидеть взаперти в темноте, и начнешь видеть даже в самом скудном освещении, но как этот навык появился у разгуливающего в лесу отшельника, оставалось загадкой. Сам Кощей был сплошной загадкой. Пока шли, Дементьев еще пару раз пытался его разговорить, но тот упрямо молчал. Заговорил только лишь, когда лес поредел.
— Дом, — коротко сообщил Кощей и после заминки неуверенно добавил. — Твой.
Казимир направил луч фонаря между деревьев и увидел вдалеке очертания домов. И правда к деревне вывел. Шли они всего ничего, а сам он, пока дорогу искал, пару часов кружил, не зная, что до домов рукой подать.
— Ну спасибо, Кощей. Без тебя я бы тут долго блуждал.
Отшельник дернул головой — видимо, кивнул. И пошел обратно в темноту леса, а Казимир вспомнил про дедовский нож.
— Эй, погоди! — окликнул он и нагнал Кощея.
Тот вздрогнул и так резко отпрянул в сторону, что зацепился за корень и не удержался на ногах. Капюшон слетел с головы. Кощей весь как-то съежился, прижал руки к груди, закрылся. Казимир с удивлением увидел, что глаза у него поблескивают, как у кота. Еще он почувствовал неловкость — отшельник его боялся. Это что же надо с человеком сделать, чтобы он на других так реагировал?
— Да ты чего испугался так? — Дементьев протянул ему руку. — Я тебе подарок хотел отдать, про который говорил. Дед мой велел тебе передать. Ну, может, не совсем тебе, он уж старый совсем. Но сказал мне отдать нож Кощею, а раз Кощей это ты, то тебе и отдам.
Отшельник неуверенно ухватился за его руку. Ладонь у него была прохладная и сухая. Он неловко поднялся, выпустил руку и шагнул назад.
— Ты осторожнее, — предупредил Казимир. — На затылке глаз нет.
Он вытащил из кармана дедов нож и протянул отшельнику. Понятное дело, что это не тот Кощей, который деду нож подарил, но хоть в дело пойдет вместо того, чтобы на пеньке лежать забытым.
— Вот, возьми, — Казимир тряхнул ножом. — Может, пригодится.
Кощей неожиданно подошел так близко — как будто минутой раньше не пытался сбежать в чащу леса. Он очень внимательно посмотрел на нож. Неуверенно дотронулся и резко убрал руку.
— Твой дед. Сказал. Это подарок. Кощея? — разделяя слова увесистыми паузами, спросил он.
— Ну да. Когда он ребенком был, тоже в лесу заблудился, а Кощей его вывел, как ты меня сегодня.
— Я помню, — еле слышно выдохнул отшельник и затряс головой. — Не надо. Оставь себе.
Казимир с изумлением увидел в его глазах панический страх.
— Ос-тавь, — повторил Кощей.
И быстро скрылся в темноте, оставив Казимира в полнейшем недоумении. Сделал всего лишь несколько шагов и уже пропал. Ни силуэта, ни треска веток под ногами. Дементьев посветил фонарем, но ожидаемо ничего не увидел. Только деревья. Лес словно поглотил странного отшельника. Перед глазами все еще стояло его испуганное лицо, а у Казимира не было ни единой догадки, что могло настолько его напугать. Он вздохнул и пошел к домом. Пока он бродил по лесу, солнце совсем закатилось. Деревня засыпала. Только в доме Дарьи Михайловны свет горел — видимо, его дожидалась. И вроде бы все, как вчера. Все те же сонные дома и песня ночного леса, но на душе не осталось вчерашней легкости. Там залегла смутная тревога. А в чем причина — Казимир не понимал. Что-то безотчетное грызло, необъяснимое. Он посмотрел на ладонь — на ней темнели черные следы сажи.
280
