Неделя после событий в кемпинге стала, наверное, лучшим временем в наших отношениях.
Я никак не мог понять, как она могла простить меня, как могла все еще любить, после того, что я хотел сделать. Не только хотел, но и почти сделал.
– Как ты можешь это принять? Как можешь смириться с тем, что я почти убил тебя просто потому, что не высыпался?
– Потому что я знаю, что ты меня любишь.
Я и правда люблю ее. Только моя любовь, и ни что иное, не позволила мне оставить ее той ночью в подвале.
Если честно, я тогда будто плыл в бесконечном тумане, поглотившем разум. Я с трудом могу вспомнить прошедшие месяцы. Ночи, вопросы, даже дни, все будто растворилось. Гнев и нетерпение настолько поглотили меня, что, в конце концов, привели к границе непоправимого.
Как мог я смотреть в лицо чуду каждую ночь и ненавидеть его?
Когда туман рассеялся, я понял, как сильны мои чувства. А еще, что нечто нехорошее на самом деле происходило не со мной, а с ней. Она менялась, а я и не замечал. Ее походка замедлилась, тело исхудало, будто она была почти совсем опустошена.
И тогда во мне проснулся новый гнев. Не на нее, а на время, украденное у нас этой неведомой напастью. Первую неделю после ночи в лесу мы говорили о том, как теперь быть, как смириться с происходящим и двигаться дальше. Но оба понимали, что это не вариант. Нам нужно было докопаться до корней безумия, только так мы могли бы идти вперед.
Да, я никогда не упоминал наших имен, в основном потому, что не хочу говорить больше, чем необходимо. Но я могу придумать заменители.
Зовите меня Джек, а ее – Амелия.
После краткого отпуска, как мы это назвали, я и Амелия начали работать над планом и списком целей. Нужно было разработать структуру. Мы хотели хотя бы просто понять, что происходит и почему, а уже потом, если получится, остановить это.
Самым логичным было понять, на какие вопросы нужны ответы. Казалось бы, достаточно просто спросить “что происходит?”, но я по опыту знал, что четкого ответа не получу.
Теперь я решил записывать каждый ответ, но Амелия придумала кое-что получше: записывать на видео весь диалог целиком. У нашей кровати обосновалась видеокамера. До сих пор я не успел собрать никаких доказательств, и ей было любопытно увидеть, что же происходит ночами.
Выходил неплохой план, и, в других обстоятельствах, нам бы было крайне интересно и волнительно работать над чем-то столь странным.
– Я горжусь нами, – сказал я однажды вечером.
– Я тоже, – ответила она. – Происходит что-то жуткое, но должен же у этого быть какой-то смысл, верно?
– Что бы ни случилось, я рядом. Просто знай это. Я не знаю, что происходит, но хочу все исправить. Что бы там ни было, мы разберемся. Вместе.
– Знаю, – сказала Амелия с улыбкой.
Всю прошлую неделю я задавал ничего не значащие вопросы или пытался тщетно добыть немного информации. С этой ночи официально началось наше расследование.
Амелия заснула первой. Я был настолько взволнован,что в любом случае провалялся бы без сна. Следующие пару часов я просидел в ожидании на кровати со списком вопросов и блокнотом в руке.
Амелия зашевелилась. Открыла глаза, повернулась с уже знакомым отстраненным видом. Я не стал дожидаться подсказки.
– Как тебя зовут?
Камера уже была включена, и я с нетерпением ждал ответа. Никогда еще, насколько я помнил, она так не медлила. Просто смотрела на меня пустыми глазами будто и не слышала. Но я ждал.
Наконец она издала… звук. Даже не слово и точно не имя. Мне почти казалось, что она сделала все возможное – не смогла сказать своего имени, но выдала что-то наиболее близкое.
В том, как она произнесла это, был первый намек на эмоцию за все это время. И этот короткий звук заставил меня зарыдать. Не понимаю, почему. Наверное я просто впервые осознал, что в моей девушке скрывалось другое существо, заложник ситуации, такой же, как мы с Амелией.
Я не смогу передать тот звук, но подберу максимально похожее имя.
Зовите ее Грейс.
На следующее утро я показал Амелии отснятый материал. Грейс произнесла имя так тихо, что микрофон не уловил, но это было и не важно. Запись очаровала Амелию. Того факта, что она двигалась и говорила, было достаточно, чтобы заставить ее мерять шагами комнату. Я даже не могу сказать, была ли она сердита, напугана или взволнована.
– Грейс? – спросила она очень тихо.
– Ну это не совсем то, что она сказала, но очень близко.
– Как думаешь, если позвать, она отзовется?
– Не знаю, но думаю мы все делаем правильно. Раньше она не проявляла эмоций. Думаю она так же хочет освободиться, как и мы.
Нужно было продолжать. Нас обрадовал ответ на первый вопрос, но на вторую ночь пришлось прерваться.
Около девяти вечера в дверь постучали. Мы никого не ждали, да и уже несколько месяцев держались особняком, так что я, ведомый глубинным инстинктом, попросил Амелию спрятаться в спальне. А может даже и в стенном шкафу.
Выглянув в глазок, я увидел мужчину примерно моего возраста.
– Кто там?
– Трудно сказать, если честно. Эй, я пришел с миром.
Это звучало безобидно и глупо, но я не собирался открывать.
– А вы попробуйте.
– Прозвучит странно, но я кое-кого ищу. Постучался уже во все двери на этаже, но ее никто не знает.
– Кого вы ищете?
– А вот и странная часть, – замялся он. – Я ее не знаю, просто почему-то должен ее найти. По ночам мне снятся безумные сны, я даже не могу… – Он растерянно замолк на несколько секунд. – Мне нужно найти ее. Не знаю почему, не знаю, как, но знаю, что она где-то здесь. Вам это о чем-нибудь говорит?
– Извините, я живу один.
– Ага. Да, возможно. Вот только я говорил с домовладельцем и знаю, что эту квартиру арендует женщина. Так что…
Теперь он стоял ближе. Почти незаметно, но тревожаще. Я положил руку на ручку двери… он с той стороны аккуратно проверял, не заперто ли. Нужно было сохранять спокойствие.
– Послушайте, здесь больше никого нет, а я уже теряю терпение. Вам лучше уйти. Хотя я могу позвонить в полицию, быть может они помогут вам с поисками.
Я продолжал смотреть в глазок, и вдруг понял, что лицо мужчины странно переменилось. Будто теперь по ту сторону двери стоял другой человек, и заметить это можно было только, если ухватить момент перехода.
– Ты не сможешь защищать ее вечно. – Теперь и его голос звучал иначе. Почти так же, но по-другому.
Я снова увидел этот момент, как будто быстро сменился кадр, и вот уже все тот же парень стоял за дверью. Он несколько раз качнул головой и потер глаза.
– Да, конечно. Послушайте, я не хотел вас беспокоить. Я ухожу. Просто не понимаю, что со мной творится, извините. Я понял.
Он ушел. Я стоял у двери. Лифт открылся и закрылся в конце коридора, но я все еще ждал. Просто на всякий случай. В ту ночь мы с Амелией покинули квартиру и отправились ко мне. Никто не мог дать гарантии, что там мы будем в большей безопасности, но именно так нам обоим казалось.
Нежданный гость напугал нас, но, если мыслить здраво, этот визит просто давал чуть больше информации. Следующие несколько ночей прошли в ореоле надежды и оптимизма. Я решил задавать вопросы о Грейс и надеяться, что то даст плоды.
– Ты не такая, как Амелия?
– Да.
–Тот мужчина, который приходил к нам, кто он?
– Враг.
– Что ты такое?
Она ответила, что не знает, и это сбивало с толку. Представьте себе некую сущность, которой доступно бесконечное знание, и единственное, что она не может понять – свое собственное я. Поразительно.
– Ты хочешь навредить Амелии?
– Нет.
– Ты хочешь навредить кому-то еще?
– Нет.
– Чего ты хочешь?
– Жить.
– Есть ли способ задавать тебе больше одного вопроса за раз?
– Да.
– Как мне задавать тебе больше одного вопроса за раз?
– Доктор.
– Какой доктор поможет мне задать тебе больше одного вопроса за раз?
– Доктор-мэн.
Серьезно? Что это должно значить, внезапное чувство юмора?
– Этот человек придет за тобой снова?
– Всегда.
– Он хочет навредить тебе?
– Да.
– Ты хочешь, чтобы он нашел тебя?
– Нет.
– Ты жива?
– Едва.
Я научился понимать, когда получал действительно важные ответы. Точнее, научилось понимать мое тело – от особых ответов у меня мурашки бежали по спине. Грейс сказала, что едва жива, но мы не знали, означало ли это, что она умирает или что, фигурально выражаясь, выбирается из кокона. Так что продолжили записывать, попутно корректируя список вопросов.
– Ты всегда была с Амелией?
– Нет.
– Когда это началось для нее?
– В детстве.
– Вот оно, – сказал я Амелии на следующий день. – Думаю, именно это мы и искали. Как еще понять, что происходит, если не знать, как оно началось?
– Я много думала об этом,– ответила она, отрываясь от компьютера: в последнее время она часами висела в интернете, пытаясь найти что-нибудь полезное, случаи, похожие на наши, но безуспешно. – Остается сделать только одно.
Найти мою мать.
232
