На день рождения моей младшей сестренке вручили много подарков. Но она мигом оставила все это добро безучастно лежать в сторонке, когда бабушка, отдышавшись, вручила ей куклу.
Кукла была большая, красивая. У нее были аккуратные припухлые губки, на которых застыла невинная улыбка. Голову обрамляли пышные каштановые локоны. На голове маленькая корона. Платье красавицы было пышным, кроме того, на ней были еще перчатки. Но что-то настораживало в ее глазах, такие большие и ясные, но взгляд у нее был затуманенный, хотелось завязать ей глаза, чтобы она не смотрела на тебя таким холодным взглядом, от которого состояние медленно скатывалось к депрессивному.
-Боже, мам, это же так дорого, ну зачем, у тебя же пенсия! — воскликнула мама.
Тогда бабушка поведала нам, что по дороге к нашему дому, она вложив в конвертик скромную сторублевку, встретила странного молодого человека, который предложил купить ей эту куклу за сущие копейки. Он сказал, что нес ее девушке, но она его бросила, а ему эта кукла без надобности. Тогда бабушка согласилась, и кукла перекочевала к ней в руки.
Куклу сестра назвала Катя. В судьбе Кати даже я, мама и папа приняли участие. В свободное время нам с мамой приходилось шить ей наряды. А папе выпала часть делать мебель для новой хозяйки дома. Я стала замечать странности в своем поведении. Никогда, даже в глубоком детстве я не играла в кукол, предпочитая им машинки. Но сейчас ни один раз поймала себя на мысли украсть Катю у сестренки, закрыться в ванной и расчесывать ей волоски, примерять платья, целовать и играть. Я стала хуже спать, потому что перед сном на меня нападала гнусная зависть и грусть, почему у сестры есть Катя, с которой можно играть и веселиться, а у меня нет.
Иногда мне казалось, что я схожу с ума. К Кате меня тянуло невидимым магнитом. Оказалось, что не только на меня она так действует.
Придя домой со школы раньше из-за головной боли, еще из коридора я услышала, как мама с кем-то разговаривает по телефону, а судя по запаху печет оладьи. Я на цыпочках пошла в комнату, а у нас такое строение квартиры, что около входа на кухню висит большое зеркало. И в это зеркало видно всю кухню прямо из комнаты. Я посмотрела в зеркало и потеряла дар речи. Около плиты стояла мама в фартуке и готовила оладьи. Телефона в руке у нее не было. Она разговаривала с Катей. Та сидела за столом в новом платье и с другой прической, перед куклой стояла тарелка с двумя оладьями, политыми сверху сметаной.
А еще через два дня Катя пропала. Мы искали ее по всей квартире, но ее нигде не было. Сестра в плач, мы с мамой в растерянности. А вечером пришел папа с работы и сказал, что случайно положил куклу в свою рабочую сумку и унес в офис. Но Катя была опять в новой одежде,(как потом я выяснила из магазина игрушек рядом с папиным офисом), и с новой прической. А на шее у нее висел папин золотой браслет-цепочка, который он никогда не снимал даже перед сном или в душе. Поняв, что все без ума от Кати, я решила бороться с ней самостоятельно. Последней каплей стала болезнь сестренки. Ее прямо из садика отвезли в больницу, потом в реанимацию. Она гасла с каждым днем. Ее подключили к аппарату искусственного жизнеобеспечения. Врачи разводили руками. В тот день, со слезами на глазах, я пыталась поджечь куклу, а потом выбросила ее из окна. Та тут же заняла прежнее место, а когда я оставалась одна дома, начинался настоящий ад. Билась посуда, падали полки, в коридоре раздавались смех, шаги и хлопки. Без конца звонили в звонок, поджигали дверь. В зеркалах вместо меня отражалась Катя, в кранах капала вода. Свет включался и выключался, взрывались лапочки. Однажды, я нашла в газете объявление целительницы о снятии сглаза, порчи и т.д.
Я сунула Катю в дорожную сумку, но она стала кусаться и вырываться. На этот случай у меня под рукой был крест на цепочке.Я надела ей крест на шею и застегнула молнию сумки. Крест принадлежал сестре. Последние дни до болезни она отказывалась его надевать, потому что «Катя сказала, что это некрасиво».
Я вышла с электрички и пошла искать дом целительницы в небольшом селении. Дверь мне открыла старушка, она дружелюбно проводила меня внутрь своей избенки и попросила дать ей утопёнка. Я подумала, что она просит деньги за свои услуги или что-то в этом роде. Тогда она взяла у меня сумку из рук, достала куклу и поставила ее на стол перед иконами.
-Садись, — сказала мне старушка, — тебе многое следует понять.
Я села, и она завела рассказ. Ее слова навсегда врезались мне в память.
В древности матери топили нежеланных детей. Тогда те, став духами, превращались в детские игрушки и попадали в семьи с детьми. Дальше, они «выживали» детей. Ребенок умирал во сне, но никто этого не замечал, так как в него вселялся дух-«утопёнок». Дух продолжал жить со своими «родителями» и получать то, о чем так мечтал: материнское тепло и заботу. Но у «утопят», в отличие, от матерей, когда-то утопивших их, была совесть. Каждый дух рано или поздно признавался «своей новой семье» о своем происхождении. После этого семья и сам дух бесследно пропадали. Катя оказывается и была одним из таких духов-«утопят». Чтобы успокоить духа и заставить его отречься от «семьи», нужно закопать куклу на кладбище около семейных захоронений.
Проделав, эту процедуру, старушка напоила ее чаем и сказала пулей лететь к сестре в больницу. Еще она попросила иногда навещать ее, заезжать к старушке на чай.
Сестру выписали. Болезнь так же неожиданно ушла, как и появилась. Сестра и родители забыли про Катю, как будто ее никогда и не было. Бабушке я строго-настрого запретила покупать что-либо на улице с рук.
Когда мы выходили из клиники, сестра попросила купить ей куклу. Мы поехали в магазин игрушек. Сестра выбрала куклу в спортивном костюме и с лошадью. Куклу назвали Зиной. Зину сразу полюбили мы все. Вечерами мы шили ей наряды и все вместе играли с ней и с ее лошадью. Зина была хорошей дочерью.
576
