Началась эта история очень давно, меня еще и на свете не было, а как дело было, знаю я со слов родителей своих, да соседей. А для разъяснения ситуации хочу сделать небольшое лирическое отступление.
Дед мой был военным и всю молодость свою мотался по гарнизонам, а когда до высокого чина дослужился, получил перевод в Таллинн, зажил с бабушкой в общежитии и стал ждать отдельную квартиру в доме, который для военных строили. В 1978 году обьект строители сдали, и они переехали. Дом был большой: девятиэтажка на 160 квартир, но поскольку все жильцы то или иное отношение имели к армии, все друг друга знали.
В этом же году сюда переехала пожилая пара. Николай и Нина. Он – подполковник в отставке, она – учительница. Всю жизнь прожили эти люди в Калининграде, а на старости лет перевелся Николай в Таллинн, потому как жил тут его старший брат. Брат, надо отдельно отметить, занимал некоторый государственный пост, дядькой был зажиточным и помог связями своими получить Николаю с Ниной не какую-то однушку или двушку, а самую что ни на есть огроменную четырехкомнатную квартиру, а до кучи роскошный кусок земли на берегу моря – “под огород”. Те, кто в то время за квартиру хлопотал, имеют представление о том, как сложно было такое “добро” на двоих получить!
Всё было у Нины с Николаем: и квартира, и “огород”, и личное транспортное средство, и пудель по кличке Дэнни, а вот самого главного – деток – не дал им Боженька. Скучновато было вдвоем, и стала к ним наведываться племянница Надя с сыночком своим маленьким, дочь сестры Нининой. Года два подряд на лето приезжала, а потом и вовсе переехала к родственникам на пмж.
Надя тоже была родом из Калининградской области. Едва закончив школу, спуталась с каким-то морячком, да родила. В институт по понятным причинам она уже не поступила, а тут подвернулся такой чудный случай зажить под крылом у обеспеченной родни, и Надежда непременно им воспользовалась.
Была она девушкой невероятной красоты. Настолько ослепительной, что на крестинах моих (а как вы понимаете, на крестины в те времена ходили всем двором) в 1982 году, в главном православном соборе города, поп чуть меня не утопил, потому как не мог отвести от неё глаз.
Не было у Нади отбоя от кавалеров. И днями и ночами толпились они у её подъезда, и в бесконечных попытках устроить свою судьбу она совершенно забросила сына, который всё больше времени стал проводить с Ниной.
Шло время, и на участке, который государство выделило Николаю под огород, он построил шикарный дом. Пожилые люди и Надин ребетенок все больше времени стали проводить там, лишь изредка наведывались в город. Да так привязались они к мальчонке, а он прикипел к ним, что предложили Надежде отписать на неё свои четырехкомнатные аппартаменты, в обмен на отказ от сына в их пользу.
Недолго думала Надя, все документы были оформлены самым наилучшим образом, не без помощи, естественно, брата Николая, и она очень скоро вступила в права владения недвижимым имуществом.
В постоянных поисках выгодной партии Надя каким-то образом связалась со старшим сыном Колиного брата, и несмотря на то, что у мужчины была жена и трое детей, старалась Надя всеми правдами-неправдами выкорчевать его из семьи. Раза три он уходил к любовнице, жил по нескольку месяцев, но в итоге возвращался домой. Очень огорчалась Надя, но руки опускать не спешила, так как был он женихом завидным.
В один момент, когда её возлюбленный в очередной раз собрал свои вещички, погрузил их в автомобиль и отчалил в сторону родного дома, Надино терпение лопнуло, она решила отдохнуть от всех этих “кругов” и уехала навестить мать в Калининградскую область. Через пару недель девушка вернулась в Таллинн, цветущая и прекрасная, как никогда, а вскоре к ней вновь переехал Павел. Уже тогда все заговорили о том, что Надежда мужчину приворотом взяла. Якобы ходила она к одному мужичку на родине, и он помог её проблему решить. И Павла с тех самых пор как подменили. Был он как завороженный, от Нади не отходил ни на шаг.
Мужчину перестало кружить, и он решил вопрос в пользу Нади. Они прожили несколько месяцев, и Надежда забеременела. Для пары наступили трудные времена, так как Павел не успел уладить вопросы расторжения брака с официальной супругой, а она, узнав о грядущем пополнении, то ли от обиды, то ли из вредности врубила заднюю и отказалась дать ему развод.
Очень горевала жена Павла, постарела, подурнела за короткий отрезок времени. Так была сильна её обида на Надежду и так со свету сживала ее ненависть, что по совету подруги своей, отправилась и она под Псков, к какой-то, как поговаривал народ, “всемогущей” бабке, в надежде Надькин приворот снять и вернуть блудного мужа в семью. Несколько дней гостила женщина в её доме, а когда вернулась в город, была чернее тучи, долго ни с кем не общалась, а через некоторое время оказалась в местном психиатрическом диспансере. О том, что случилось с ней на псковщине, никому она так рассказать не успела, померла еще до того, как Надя разродилась, от непонятно каким образом возникшего сепсиса. Те, кто видел её перед смертью, говорят, что не было на ней живого места, гнила она заживо и мук перед тем, как отойти в мир иной, натерпелась страшных.
Предела не было Надиному счастью, ведь все проблемы решились сами собой, и только схоронив жену, Певел сразу же попросил её руки и сердца. Таким образом, за месяц до рождения долгожланного чада, Надежда стала законной женой едва лишь овдовевшего Павла.
Счастье было недолгим – в назначеный срок Надя родила физически неполноценного ребенка. У малыша были вывернуты суставы, он был фактически слеп и глух. После родов она сразу же подписала отказ, но Павел отговорил её от этого опрометчивого поступка. Хоть он и не был эталоном мужского достоинства и порядочности, но надо отдать ему должное – своих детей любил до безумия. И со своим сыночком младшим Сережей, как сейчас помню, возился он до последнего вздоха.
Врачи настаивали на том, что долго Сережа не протянет. Сначала речь шла о неделях, потом о месяцах, а когда мальчишка перерос эти временные барьеры, все начинали говорить о годах. То год, то два, то три отводили несчастному Сереже, но он продолжал жить всем в удивленье и матери “назло”. Да-да, именно “назло”, потому как, в постоянных хлопотах о больном ребенке, Надя быстро сгорела и утратила былую красоту. Всё чаще её стали замечать в компаниях местных выпивал, а когда мне было лет десять, ребята во дворе уже вовсю величали её “бабой Надей”, хотя она была младше наших собственных матерей.
Сереже стукнуло 12 лет, и отец, который так отчаянно боролся за своего сына и старался адаптировать его к жизни в социуме, внезапно погиб. Павел возвращался домой с работы, поставил машину в подземный гараж, а когда выходил, какой-то “доброжелатель” кинул сверху кирпич аккурат на его голову.
Сергей остался наедине с матерью, которая совершенно не имела желания ухаживать за своим нежеланным сыном, и рос он, как сорняк на обочине. Кое-как закончил спецшколу, после чего все дни проводил в душной и грязной квартире, среди Надиных собутыльников и прочих проходимцев, которых любвеобильная “баба Надя” тянула в дом.
Мы жалели Серёжу, и когда он тихо подкрадывался к детской площадке, непременно звали его посидеть с нами. Но мать его такого общения не одобряла и поднимала жуткий крик, когда видела сына в компании других детей.
Однажды очередной сожитель матери пытался отравить Сережу, другой, исключительно в воспитательных мерах, не раз прижигал бедолагу раскаленным утюгом. В общем, он рос совершенно несчастным человеком, с изуродованым телом и искалеченой судьбой, но даже при этом обладал очень добрым и покладистым характером… был безобиден, бескорыстен и принимал все удары судьбы с улыбкой.
В восемнадцать, где-то на городской остановке, он познакомился с женщиной, неопределенного места жительства, и привел её домой. К тому времени частично парализованая Надежда стала редко выходить из квартиры. Новая знакомая Сергея была бабой бойкой и завидя, что мать постоянно и несправедливо гоняет сына, быстро нашла способ ставить её на место. Соседи стали замечать, что Надя часто ходит битая. А позже сожительнице Сергея в голову пришел план, как вообще избавиться от “бабы Нади”, и в один день к изрядно подпившей Наде пришёл нотариус, в присутствии которого она отписала свою четырехкомнатную квартиру в пользу своего сына и его новоиспеченной супруги. Таким образом, женщина осталась без крыши над головой. А Сережа, хоть и был человеком, который в реале не помнил зла, поделать с этим ничего не мог, так как полностью был отрешён от мира и такие проблемы не мог решать самостоятельно. После некоторых препирательств судебные исполнители выдворили несчастную за дверь.
Шло время, и вот новая хозяйка позволила Наде прийти за вещами. Та решила забрать всё нажитое имущество и оставить молодоженов с голой попой. Среди вещей, которые Надя вывезла из квартиры, было очень много одежды, которая осталась от Павлика. Села она вечером в своей комнатушке и стала всю свою жизнь вспоминать, одежду его перебирать и заметила, что под каждый воротник нашит крохотный карманчик из петелек, а внутри бумажка, на которой написано: “Горе на шее твоей, беда под ногами твоими, боль за тобой по пятам и за руку ведет тебя нечужая смерть”. Вот прямо так и написано, малюсенькими такими буковками, самой простой черной ручкой. Она часто приходила во двор нашего дома, сидела на лавке, рассказывала свою историю и показывала записку с проклятиями всем желающим.
Сережа умер, когда ему 20 лет было, от сердечного приступа. Супружница его квартиру продала и исчезла. А “баба Надя” так и живет в социальном доме на Сольноке. Старшему сыну она неинтересна и знаться он с ней не хочет. Иногда я встречаю её на остановке с бутылочкой одеколончика “Для милых дам”, но здороваться нет желания и я молча бреду мимо.
Вот такую порчу навела на Надежду Павлова жена. Видимо, женщина считала, что цена любви её неверного мужа и Нади должна быть именно так высока.
Наташа, Таллинн.
1 019
Капеееец….