Разбирая потёртый фибровый чемодан с письмами и бумагами отца, в пачке записок и черновиков рапортов я заметил два листа писчей бумаги. Почерк красивый, но не отцовский. Внизу фамилия, имя, отчество, размашистая подпись и дата — 17 июня 1941 г.
Отец прошёл войну от первого до последнего дня. Служить начал под Орлом в апреле 1941 командиром строительной роты. Вооружившись увеличительным стеклом, я разобрал написанное. Текст ниже с некоторыми сокращениями повторяет то, что мне удалось прочитать.
Мой батюшка служил морским офицером. Наша семья жила в Санкт-Петербурге. Когда революция разгорелась, он в 1918 отправил жену и меня, своего десятилетнего сына, к родственникам в Кострому. Участвовал в Кронштадтском восстании, остался жив и бежал. Добрался до нас. Через два месяца мы оказались в Благовещенске.
Нанялся капитаном небольшого рыболовецкого паровичка. Он был заядлым картёжником, и в нашей квартирке собирались его приятели. Они играли в покер. Отец научил и меня играть в карты.
Помню, как мне исполнилось 14 лет. На верхней губе появился отчётливый пушок. Мне начали нравиться девушки, проходящие по улицам. Сны стали тревожными и сладкими.
Как-то на игру к отцу пришли друзья. Мне разрешалось сидеть подле отца и смотреть Отец проигрывал. Я волновался за него. Сердце билось учащённо.
Неожиданно в сизом дыму папирос я увидел, что карты в руках игроков прозрачные, как будто из целлулоида. Увидел масти тузов, валетов, десяток на руках игроков и на зелёном сукне ломберного стола. Я вспотел и покраснел. Но продолжал сидеть тихо. Мысленно я знал, с какой карты надо пойти отцу, и очень переживал, если он ходил неправильно.
Потом я почувствовал невыносимую усталость и ушёл к себе в крохотную спальню. Лёг и сразу уснул.
Мама тоже умела играть в покер. Я уговорил родителей поиграть втроём. Прошло несколько минут, меня охватило лёгкое волнение и опять бумажные прямоугольники стали прозрачными.
Я обыгрывал родителей партия за партией. Отец рассердился, и всё спрашивал, что за фокус я придумал, требовал, чтобы я объяснил, как подсматриваю. Я ничего не сказал и убежал в свою комнату.
С тех пор я начал по-настоящему изучать игру. Сутулая библиотекарша в городской библиотеке под клятвой, что я ее не выдам, дала книгу об игре в покер.
Отец рассказал друзьям, что у его сына удивительные способности к игре. Отец дал мне немного денег. Я сел за ломберный стол.
Выиграл подряд пять партий. Отец велел вернуть выигрыш. Но взрослые отказались взять его назад. После этого отец больше не предлагал сразиться с друзьями.
В восемнадцать лет отец устроил меня счетоводом. Я пристрастился играть с сослуживцами. Конечно, мог выигрывать всегда. Но не делал этого. Проигрывал иногда, чтобы не написали донос.
В 1935 НКВД нашло моего отца. К нам пришли ночью усталые и злые люди. Какое-то время мы ходили навещать его. Он повторял, чтобы я заботился о матушке.
Потом его увезли. Маме дали бумажку – «Десять лет без права переписки». Она неделю лежала почти не вставая, и превратилась в старуху.
Меня, сына врага народа, уволили.
Деньги уходили. Нам грозил голод.
Тогда я вспомнил про карты.
Добрался до Владивостока. Купил хороший костюм, рубашки, и билет до Москвы в купейный вагон.
Из Владика в столицу возвращались старатели, контрабандисты, торговцы опиумом. Их чемоданы ломились от денег. Что им было делать? Проводить время за покером или преферансом.
Им я не отказывал. Для виду проигрывал, но выигрывал намного больше. Целлулоид был на моей стороне. Несколько раз меня били и рвали одежду, искали спрятанные в рукаве или где ещё карты. Но ничего не находили, поэтому били не насмерть, а скорее для приличия.
В Москве я снимал хороший номер в центре. Ходил в дорогие рестораны. Женщины любили меня. Мама не голодала.
В сентябре 1939 я ошибся. Сошёлся с начальником лагеря, когда поезд добрался до станции Зима, он уже много был мне должен.
На Ярославском вокзале нас уже встречали, на площади стояла машина, на кузове которой было написано «Хлеб».
Я получил семь лет. Меня отправили под Орёл, строить военный аэродром. Ротный, «товарищ старший лейтенант», недавно ещё студент, был внимательным. Когда привозили новых зэков для расширения стройки или взамен умерших, он беседовал с каждым. Я рассказал про свой дар. Он не был игроком, но нашёл колоду. Показывал мне карту с рубашки, а я называл фигуру или значение, масть.
Он снова и снова тасовал колоду. Потом заставил заместителя найти другую.
Я ни разу не ошибся.
Он дал два листа бумаги и сказал, чтобы я написал про себя честно. А если выйду на свободу – то должен пойти ко врачам, чтобы они меня исследовали. Чего я так и не сделал, не хочу чтобы на мне ставили какие то эксперименты.
Вот и всё написал.
П.с. в карты люблю играть и по сегодня:)
232
