Палаточный городок на вершине скалы, родник, бьющий из разлома журчит, рядом сарайчик сколоченный кое-как над разломом, уходящим в глубь расщелины в скале. Это «душевая». Странная, холодная, обитая изнутри полиэтиленом в несколько слоев, с хорошими уплотнениями на дверях, чтобы ничего наружу не попало.
— Помойтесь тут. Хорошо помойтесь. Новые вещи, респираторы – снаружи, свое скинете в расщелину, — инструктировал их стоящий в нескольких шагах от них с подветренной стороны солдатик в легком респираторе, — Голову мыть тщательно. Хорошенько промыть сначала волосы. Потом один поливает, второй задерживает дыхание, снимает респиратор, бросает в расщелину. Не дыша обмыть все лицо. Потом промыть все помещение, тряпки замачиваете в красной бочке. Понятно?
— Да, — кивнул Дима, — только мы не муж и жена и…
— Своих с вами не пущу. Не время для стыда.
— Я…
— Дим, не переживай. Ничего страшного, — Сара положила ему руку на плечо.
Они пошли от уступа, на который только-только поднялись, к сарайчику, солдатик так и стоял, не сводил с них взгляда. Дима мылся первым, хоть и Сара сказала, что ничего страшного, да и жизнь морская чисто в мужской команде у нее была, но все одно – краснел он нещадно в ее присутствии.
Когда мыл ее, старательно пытался не смотреть на интимные подробности.
— Вода пахнет… как уксус, — подала она голос.
— Наверное для обеззараживания.
— Наверное.
Вышел, на улице его уже ждали трое в форме и респираторах. Он торопливо схватил чистую одежду, прикрылся, спросил:
— Может отвернетесь… пока. К тому же девушка…
— Сперва респиратор. Сразу надевайте.
— Ага, — кивнул, натянул маску и только после приступил к одеванию, солдаты развернулись, ждали, пока Сара не сказала «Можно».
— Кто у вас старший, — перешел к главному Дима, когда они обернулись.
— Зачем? – спросил все тот же, что их инструктировал по поводу помывки.
— Важная информация. И… хотелось бы в это верить, но… лучше поговорить со старшим.
— Я старший, — все он же, — Сяолун.
— Дима, Дмитрий, можно с вами побеседовать без свидетелей. И… у вас есть связь с остальными выжившими? С миром.
— Есть. Прошу за мной.
В его палатке за столиком, на котором громоздилась радиостанция, сидел радист, тоже в респираторе, похоже они их не снимают, в принципе очень правильное решение.
— Можно? – спросил Дмитрий.
— Выйди, — приказал Сяолун, радист сдернул с головы наушники, козырнул, вышел, — Итак? Что вы хотели мне рассказать.
— Сяолун, я знаю, как это все началось. Я был на подводной станции Бездна Челленджера, мы нашли подводную лодку без опознавательных знаков, на которой была эта зараза, — сглотнул, снова припомнил о своей жажде, — персонал станции был инфицирован. Там… Так получилось. Я бежал на спасательной капсуле. Попал в руки тех… тех, кто это разрабатывал, кто проводил эксперименты по этому вот всему. На мне проверялась вакцина. Я был инфицирован и… я жив. Скорее всего – не заразен. Меня, после побега с подводной лодки, подобрал экипаж корабля «Ника», я был в беспамятстве три или четыре дня. За это время на судне никто не заразился. То есть – я безопасен. Не знаю навсегда, или в какой-то перспективе, но… во мне есть противоядие от всего этого.
— Документы? – спросил Сяолун.
— Нет конечно, я ничем не могу подтвердить свои слова. Бежал как есть.
— Странно, если бы было иначе, — Сяолун поднялся, прошелся из стороны в сторону по небольшой своей палатке, после чего откинул полог, крикнул, — Шэнли!
Тут же явился радист.
— Срочная радиограмма, — сказал он, — в центральный штаб чрезвычайных ситуаций.
Когда они расположились, и в конце то концов поели, а главное – напились вдоволь воды, им рассказали о том, как и что случилось здесь, на земле. Четыре недели назад в одном из госпиталей Манилы произошла вспышка инфекции. Пошла она, как предполагалась и как подтвердил Дмитрий, от Рея, доставленного на берег исследовательским судном. Распространение заболевания пошло валово, локализовать не удалось. Уже через пару суток, после того, как Рей был доставлен в госпиталь, зараза охватила мир. Прежде чем успели разобраться, что к чему и как от этого обезопаситься, разработали какие-то протоколы – было уже поздно. Цивилизованный мир большей своей частью – рухнул. Да, остались и пилоты, и ученые, сохранились какие-то службы, но людей – единицы. И всё больше в труднодоступных, малосообщающихся с миром местах.
Все это было вполне предсказуемо, а вот то, что было сложно предположить, то чего Дима не знал, не понимал – было особенно интересно. Твари кучковались. Зачем? Пока не понятно. В малых селениях – это было почти не заметно, но вот в городах – при пролетах было видно, что они скапливаются, сходятся, будто сваливают себя в какой-то общий могильник. И не понять, то ли срастаются, то ли же просто кучкуются.
Да, в деревне они видели нечто подобное, видели команду под таким вот завалом тел, но смысл этого действа… В любом случае — ничего хорошего от этого ждать не приходилось.
Они с Сарой в выделенной им палатке блаженствовали второй день, когда издали послышался скорый шум винтов, и на горизонте, обозреваемом с высоты их убежища, их скалы, в рассветном свете показалось далекое-далекое пыльное облако идущей колонны машин.
Только послышался шум издали, Дима соскочил, толкнул в плечо дремлющую Сару. Хотел было зевнуть, прикрыв рот ладонью, но рука уперлась в респиратор. Они в них реально и спали, и ходили, и нужду справляли. Только во время еды снимали, и то, предварительно обработав все слабым уксусным раствором.
Дима выглянул из палатки, торопливо натянул штаны и бросился к той части лагеря, где располагался Сяолун. Внутри у него всё пело, радовалось: сейчас их заберут, погрузят, отвезут куда-то к цивилизации, где будет всё как в старой, доэпидемной жизни, но…
Он сбавил шаг, пошел неспешно поглядывая по сторонам. В лагере творилась нездоровая суета: военные заглядывали в палатки к гражданским, что-то говорили быстро, отрывисто, и поднимался шум, гвалт на горе. Люди выскакивали из палаток, тащили на спинах какие-то узлы, бежали, военные же, сплошь вооруженные, словно бы окапывались, занимали места за камнями, в расщелинах, за деревьями.
Сяолун был на ногах, не в палатке. Распоряжался, приказывал, голос у него был злой, говор резкий, громкий. Вот двое рядовые подхватили веревочные лестницы, побежали к обрыву, вот один кряжистый солдат, закинув на плечо длинную снайперскую винтовку, лезет на высокий каменистый кряж, что торчит чуть в отдалении от центра лагеря.
— Сяолун, что… что происходит? – подбежал к нему Дима.
— Уходите, это не наши.
— А кто тогда?
— Не знаю, но лагерь на востоке молчит, а они должны были пройти через них.
— Может…
— Дмитрий! – рявкнул Сяолун, — Уходи из лагеря немедленно! У меня и без тебя дел по горло.
— Может это, — сглотнул, — может это те… не опознанные. Заказчики.
— Я тоже так думаю, — на скулах Сяолуна заиграли желваки, — поэтому, пойми, ты должен уйти. Должен! Я на тебя надеюсь. Уходите. Удачи.
— И тебе удачи.
Бегом бросился к своей палатке, откинул полог, крикнул с порога:
— Сара, уходим!
— Как? Куда? Почему?
— Уходим, там по мою душу.
Они торопливо добежали до обрыва, где уже вовсю спускалась многоголосая толпа, один из солдат, узнавший Дмитрия, ухватил его за руку, повел к краю через толпу галдящих людей.
— Сюда, — говорил он, таща его за собой, там уже раскатана, болтается лестница, — это вам, — он вручил ему ременную сбрую с двумя пистолетами в кобурах, — удачи вам.
— А вы?
— Мы дадим вам время. Уезжайте в западном направлении, в Кайпин. Там…
— Где это? – Дима сглотнул, глянул вниз.
— Вот, — солдат вручил карту, — Разберетесь?
— Да. Где мы сейчас?
— Тут, — ткнул он пальцем в карту.
— Спасибо.
И он быстро стал спускаться вниз по лестнице, а шум вертолетов уже был близко, совсем близко. Послышались первые выстрелы, наверное били снайперы, по приближающимся вертолетам. Они с Сарой уже почти спустились, когда наверху грянули взрывы – вертолеты оказались зубастыми. Сверху посыпалось каменное крошево.
Дмитрий соскочил на землю, крикнул:
— Прыгай! – поймал Сару, поспешил среди бегущих вниз людей, по тропе. Наверху разгорался бой. Стрекотали автоматы, слышались взрывы, то и дело сыпались камни, вот, кому-то из бегущих, прилетел увесистый валун на плечо, тот охнул, осел на землю. Его тут же подхватили, потащили.
Дима то и дело оглядывался, убеждался, что Сара рядом, а потом и вовсе – ухватил ее за руку, они неслись как могли быстро, вот только кряжистая вихлястая тропа, люди, запруженность, не позволяли разогнаться.
Вдали уже виднелись пыльные, несущиеся на всех парах к ним машины – целая автоколонна из джипов.
— Быстрее-быстрее, — кричал не пойми кому Дима, и вихлял, лавировал меж людьми, камнями. Наверху громыхало. Остановился у одного из валунов, глянул через край вниз – вроде не так страшно, вроде бы не обрыв отвесный.
— Давай сюда, — и полез первым, Сара не отставала.
Да – это уже не тропа, не так удобно, но если не беспокоиться за целостность одежды, то и на пузе можно проползти, и на жопе прокатиться. Шуршали, катились камни следом за ними, все вокруг превратилось в какофонию криков, взрывов, шума, стрельбы.
Всё – внизу, бегом к машинам, средь которых затесался и их ржавый рыдван, заскочили, уселись, хлопнули дверьми, Дмитрий занырнул под приборную панель, засуетился с проводами.
— Давай, давай быстрее, — едва не кричала рядом Сара. И вот взревел движок, Дима ударил по газам, сдал назад, вывернул руль, и понесся прочь. Другие тоже летели рядом на своих машинах, и это хорошо – замечательно, среди такой кучи убегающих – хорошо затеряться. Откуда они узнают, за какой из машин надо гнаться.
Послышалась стрельба. Близко, много ближе, чем была гора, Дима быстро глянул в боковое зеркало – это те самые джипы открыли огонь по ускользающим от них машинам. Грохнуло взрывом позади, в зеркале Дима увидел, как одну из машин подбросило в воздух, закружило, она бахнулась на крышу, а после – вспыхнула красным пламенем. Сара закричала.
— Не бойся, уйдем, — Дима вдавливал педаль газа до боли в ноге, но их рыдван и так, шустро скача по кочкам грунтовой дороге, выдавал все, на что был способен.
Грохот пальбы приближался, слышался злой рык моторов джипов, а Дима все повторял и повторял, как мантру:
— Уйдем, уйдем, уйдем…
Сара поскуливала тихо, иногда взвизгивала, когда машину уж слишком подбрасывало на очередной кочке. Уже и так становилось ясно, что уйти будет тяжело, но рядом все еще неслись прочие машины убегающих, оставалась надежда, что затеряются, получится, может быть повезет….
Послышался хлопающий звук лопастей вертолета, и после прямо перед ними на дороге ахнул взрыв, они пролетели через взметнувшееся облако пыли, зацокало крошево об и так уже треснутое лобовое стекло, рыдван вильнул по дороге, но устоял, не перевернулся. Движок уже не рычал, он ревел громогласно. Еще один взрыв, и всё – мгновенная невесомость. Сара вжалась в сидение, вокруг битое стекло, перед глазами медленно кружит земля, машину вертит в воздухе, долгий-долгий, будто растянувшийся в бесконечность крик, и падение. Скрежет сминаемого металла, хруст, треск, и темнота…
Очнулась от того, что услышала голоса. Она висела вверх ногами в перевернутой машине, грудь и плечо гудели от боли перетягивавшего их ремня безопасности. Попыталась проморгаться – получилось. Перед глазами висела красная, кровавая пелена. Было видно высаженное лобовое стекло, что лежало перед машиной на пыльной, рыжей гравийке, а вот Димы рядом не было. Попыталась поднять руки, чтобы отцепить ремень, но нет – ничего не вышло, руки были не послушные, ватные, слабые.
— Что там у тебя? – голос снаружи.
— Этот похоже спекся.
— Китаец?
— Да кто знает? Всю рожу сошкрябал. Вроде нет. Не. Точно не китаец.
— Живой?
— Дохлый, говорю же тебе.
— Тащи все равно. И в машине глянь.
Скрипнула, взвизгнула искореженная дверь, сильные руки в тактических перчатках пролезли мимо нее, клацнул ремень и Сара бухнулась на крышу машины. Руки ухватили ее, вытащили на воздух, под небо.
— Э, ты меня слышишь? А? – она смотрела вверх, мимо лица склонившегося над ней наемника в тактическом снаряжении, прямо вверх, в яркое утреннее небо. В глубокое, прозрачное, звонкое, — По ходу оглохла. Или контуженная. Э, красавица! Слышишь.
— Да… — просипела она.
— Ты кто?
— Сара.
— Этого знаешь, — он за шкирку подтащил к ней тело, приподнял, чтобы она могла видеть лицо. Красное, сплошь в грязи. Голова безвольно моталась, с губы протянулась длинная, вязкая ниточка крови, — эй, ау, не отрубайся. Знаешь его?
— Да… — сглотнула, — это Дмитрий… Дима…
— Он с подлодки? Ну, не отрубайся. Говори.
— Да.
— Эй, — он отпустил тело, оно бухнулось рядом с Сарой, — Похоже нашли. Этот жмур – наш.
— Черт… угрохали. Ладно. Грузи.
— А девку?
— И ее грузи. Всё! Сворачиваемся!
Сара смотрела в небо и беззвучно плакала, по щекам ее катились слезы.
90
