Бабка приснилась ночью. Короче мне сон не понравился. Страшной была преочень. Исчадие ада к ней ночью заглянуло как будто в гости. Горбатое было и лысое, что уголь подземный чёрное. Ничего не сказать – ужасное. Скелет упыря? Не мёртвое… А бабка с седой прической из каморки глядела испуганно… И тут подошло сие чудище, уродливое и низкое, горбатое и дремучее, бездушной полное паники, что дарует престарелым и губит их, уносит сердца пугливые прямо в пятки и там остаются они; и колет с испуга такого-то. Остаётся сей ужас в памяти, навсегда и, конечно, незыблемо. Ах, глаза у нее заплывшие, то ли голубые, то ли уж белые, вперемешку с цветами отвратными. Одеяло у бабки сырое и засыпано грязными тряпками; очень пыльно в той комнате, что пропитана лекарством и книгами. А животное, неясно откудова взявшись, потихоньку кралось, невзлюбившее, всех людей , её род пожирал и разваривал в котлах пещерных, чугуновых. И их взгляды сошлись воедино, закончившись приступом бабушки, умерла же старуха с испуга и никто эту тайну не выведал, и не знали про чудище-юдище, гуманоидное и горбатое, всем своим видом пугающее, устрашающе – злобное пугало, это чучело с мерзкой наружностью и с клыками кровавыми, гнилыми. И глазами огромными, рыбьими…
74
