Я работаю на железной дороге, занимаю должность помощника машиниста тепловоза. Вдаваться в подробности работы не стану, скажу лишь, что моя должность — самая низкая в среде эксплуатации поездов. Знай себе вытирать дизель от масла, сбивать лёд с ходовой части, да потягивать чаёк в уютной кабине. В целом меня всё устраивает. На что жаловаться 20-ти летнему парню, которому сразу после практики дали работу? Разве что на перманентный запах дизельного топлива от одежды и бессонные ночи. Об одной из таких ночей и пойдет речь.
Произошло это около двух лет назад, в середине января. Я только-только начал самостоятельную работу, закинули меня на крупную станцию, расположенную в центре военного ПГТ (собственно, аэродром и станция и держали посёлок на плаву), в пятидесяти километрах от моего города. Жил в съемной квартире. Я не особо был доволен таким положением, но с другой стороны в самостоятельной жизни тоже есть свои прелести, хотя порой накатывала тоска.
И так, приближалась моя пятая смена, сегодня мне в ночь. Сидя за ноутбуком я посмотрел на часы. Было 16:02. Я выдохнув подумал про себя: «Ну вот. Опять не поспал перед сменой. Снова буду в состоянии вареной свеклы. Ну ладно, переживу».
От просмотра сериала меня отвлек телефонный звонок. Это был Андрей Палыч, мой машинист. Веселый, лысый мужичок шестидесяти лет, знал свою работу и локомотив, как свои 5 пальцев. Я взял трубку.
— «Алло, здорово Палыч!»
— «Привет, Диман. Слушай, я сегодня на смену не приду, срочно понадобилось поехать в город, взял выходной. Придёшь в депо, зайди к нарядчику — тебя объединят с другим машинистом на эту смену, а потом я приеду и снова будешь со мной.»
Голос его немного отличался от обычного: он дышал чаще обычного, периодически глотал слюну да и в целом голос звучал как-то напугано, или вроде того.
— «А, понял тебя, зайду. У тебя там все хорошо? Без предупреждения соскочил со смены, уехать срочно надо..»
— «Да все в порядке. Жена попросила съездить к её брату. И вообще, ты чё пиздюк в чужие дела лезешь? Из машинного не выйдешь, пока дизель блестеть не будет!»
— «Ха-ха, ладно, только не бей! Доброй дороги!»
Андрей Палыч повесил трубку, ничего не ответив. Я посмотрел на телефон с недовольной рожей, и хмыкнув продолжил смотреть сериал.
По прошествии времени я глянул прогноз погоды (-26 и переохлажденный туман. Просто супер…) собрался и пошел на работу. Зашёл к нарядчику, там меня представили машинисту. Высокий плотный парняга 26-ти лет. Как оказалось, он только закончил учёбу и устроился сюда. Приятный в разговоре, шарит в мемах и играх. «То, что надо!» подумал я.
После всей тягомотии с инструктажами и прочими прелюдиями, мы двинулись к нашей машине. По пути он донес до меня то, что работаем мы сегодня на «щембазе» (промышленный объект, который заготавливает щебень для железной дороги).
«Ну, ожидаемо. Куда отправлять неопытного машиниста, кроме как на одиночный путь с вагонами по концам. Только и езди туда-сюда, отвозя вагоны», подумал я.
Да и хорошо, что Палыч сегодня уехал. Каждый раз как на щембазе работаем, у него что-то случается. То проверку бдительности пропустит, то скорость превысит. Не везёт ему здесь. Не охота снова на ковёр к начальнику.
Приняв машину мы выехали на путь, и стали работать. Всё шло как нельзя лучше. Поезд едет, я болтаю с коллегой и курю прямо в кабине (Палыч этого не разрешал). Так и прошла половина смены. В 01:17 из динамика радиостанции донеслось заветное «Щембаза, на тех. стоянку». У нас нет обеда. Официально нет. Но нам выделяют пару часов для «осмотра и обслуживания локомотива». А уж как использовать это время, каждый решает сам.
Мы выехали примерно на середину пути: около 7 км до станции, и столько же до щембазы. Комфортно спать. Нет света от прожекторов и грохота локомотивов и прочей машинерии. Одиночный путь и густая лесопосадка по обеим сторонам.
Затянув тормоз, машинист отправил меня на осмотр ходовой, а сам закинул ноги на пульт и стал залипать в телефоне.
«Вот же ленивый хуй! Мог бы и помочь!», подумал я и спустился с тепловоза. С собой у меня фонарик, молоток и рукавицы. Продираясь по глубокому снегу, я обошел машину по кругу — ходовая в норме. Можно возвращаться.
Но вид меня заворожил. Молочное море тумана, рельсы уходящие вникуда и одинокий тепловоз, величественный монстр, зелёный металлический Халк, свет которого тонул в этой пелене буквально через 10 метров. Дух захватывает. Я закурил, и чувствуя, что выпитая половина термоса чая просится наружу, решил отойти по нужде. Не стал я ссать у машины. Машинист может в зеркало смотреть, да и вообще не эстетично.
Я спустился с насыпи вниз, к посадкам, подсвечивая путь фонарем. Не хватало ещё переломаться в потёмках. Делая свои дела, я заметил невдалеке гущи деревьев какую-то ржавую табличку с местами белой краски.
Закончив, я аккуратно выдвинулся к ней. Пройдя 10-15 метров, я снял с нижней ветки дерева жухлую и ржавую табличку. На ней всё ещё отчётливо читалось «ТЭ3 — 692». Это была номерная табличка с какого-то тепловоза. «Тройка» — довольно старый тепловоз. Такая находка — раритет, для ценителя.
«Охренеть! Прицеплю на бампер машины, или в комнате положу! Вот это добыча!», я радостно разглядывал находку, как вруг справа что-то хрустнуло. Я резко повернулся, подсвечивая фонарем. Свет тонул в тумане, а в паре десятков метров отчётливо виднелись два ярких огонька.
«Зверьё шастает. Вон как глаза сверкают. Надеюсь не волк», проговорив эти слова, я увидел, как огоньки медленно тускнеют, а потом и вовсе пропали. Животное не отвернулось и ушло, глаза не отдалялись, как если бы оно пошло назад. Абсолютно беззвучно огоньки пропали. Мне стало не по себе, от макушки до пяток прошли мурашки, я пару раз обернулся вокруг и осветил пространство. Никого. Всё тихо. Даже слишком тихо, не слышно даже грохот дизеля. Либо я так далеко ушел, либо машинист его заглушил . Наверное я уже заработал протечку колпака от недосыпа. Ладно, надо возвращаться. Не май месяц всё же.
Удерживая табличку под мышкой левой руки, я спешно шагал по в меру глубокому снегу в сторону тепловоза. Там безопасно, тепло и светло. Зверь не заберется. Не хотелось думать о том, что я увидел.
Под моими ногами хрустели ветки, но вдруг послышался совсем иной хруст. Звук, будто сломалась крупная кость или чей-то позвоночник. Довольно мерзко звучит. Хруст звучал откуда-то сзади.
Замерев на месте, я около 15 секунд стоял неподвижно, копая кучу мыслей в голове и считая частые удары сердца. Ногам становилось непомерно холодно. Они понемногу немели. То ли от холода, то ли от ужаса. Затем я медленно развернулся. Свет фонаря снова мерк в гуще тумана, а метрах в десяти от меня снова были эти огоньки. Но сейчас они были выше, чем в тот раз. Примерно на высоте моих глаз. Теперь они неспеша двигались, очерчивая лежащую восьмёрку. И снова этот хруст. Теперь я понял, что было его источником. Это существо ворочало головой и хрустело своими позвонками. После семи секунд отвратительной шейной гимнастики, глаза остановились.
Треск костей прекратился, но на смену ему пришел шепот. Говорили около 10 голосов одновременно, мужские и женские, далеко и близко. Слышались даже детские голоса.
Они все сливались в беспорядочный шум, невозможно было разобрать, что они говорят, они будто проникали ко мне в голову.
Сквозь вал собственных мыслей и поток шёпота, я все же смог отдать команду своему телу :»беги!».
Я резко развернулся и дал по газам. Я бежал так быстро, как позволяло бежать месиво под ногами и тяжёлая зимняя спецовка. На ходу я маневрировал между деревьями и перепрыгивал разного рода ямы и овраги. Ноги несли меня на автопилоте. А я нес своё барахло и заветную табличку. Странно, что я до сих пор её не выкинул. Ну она же не виновата во всей этой херне, и я несу её с собой.
Бежал, не чувствуя усталости, но меня стало напрягать то, что посадка, кажется длиннее, чем она была до этого. По ощущениям я пробежал около километра, а деревья всё не кончались.
Ещё через пару минут хода, я выбежал на глубокий снег, и полоса кончилась. Показалась насыпь ЖД пути, и я взбежал на неё как по ступеням, хотя там хороший уклон и щебёнка. Встав по середине колеи я остановился. Последовало еле заметное чувство спокойствия. Я выбрался.
«Так, стоп. А где тепловоз?», недовольно проговорил я в полный голос. Оглядевшись, я не нашел свою машину.
Взяв себя в руки, я предположил, что в той посадке я ушел в бок, и локомотив где-то дальше на пути, а из-за тумана его, ожидаемо не видно. Ну, делать нечего, пошел в направлении щембазы. Под ногами хрустит снег, я быстро шагаю к единственной цели — добраться до своей железной крепости.
По пути я стал обращать внимание на окружение: рельсы какие-то ржавые, стыки широкие. Остановившись, я пару раз пнул снег под собой, и увидел, что под моими ногами лежит старая, прогнившая деревянная шпала. Покрутив носком рабочего ботинка, я отломал кусок замёрзшего, трухлявого дерева. Характерно запахло креозотом (вещество, которым обрабатывали деревянные шпалы, классический запах железной дороги). Это не тот путь. Где я?
Осмотревшись, я увидел ещё одну табличку. Это был километровый столбик. На бетонном стволе была установлена белая, местами ржавая, угловатая табличка. На ней виднелись цифры «276», а на другой половине, после угла — «275». Это точно не мой путь. Путь до щембазы состоит всего из пятнадцати километров, он на ЖБ шпалах. И там нет столбиков.
Разглядывая указатель, и пытаясь разобраться в этом дерьме, я услышал уже знакомый звук. Это был тот же хруст шейных позвонков. Но теперь он был настолько близко за моей спиной, что мне казалось, будто это мой позвоночник сломался. Но это был не он. В тот же момент меня прошиб холодный пот, кровь застучала в висках, и я стал нащупывать рукоятку молотка, лежавшего в кармане оранжевой жилетки.
Схватив инструмент и сжав его, готовясь к удару — я резко развернулся.
В метре от меня стояло Оно. Я не могу назвать это человеком, но Оно отдаленно походило на женщину: сгорбленное, бледное тело с вывернутыми конечностями в рваных грязных обносках, напоминавших платье. Оно неспешно вертело головой, очень сильно выгибая шею. Живой человек явно на это не способен. Лицо её было ужасно: рваная кожа обнажала пробитый череп, скальп с редкими, седыми и длинными волосами свисал на паре сантиметрах кожи. Рот с одной стороны был разорван до щеки, демонстрируя бурые, гнилые, звериные клыки, а с другой — психопатические улыбался. Глаза были лишены век и бровей, они были абсолютно белыми и испускали зеленоватый свет.
На тонких руках без двух пальцев, оно держало какой-то комок, завёрнутый в старую газету. Из неё виднелись.. ручки и ножки! Это был ребенок. Совсем младенец.
С газеты капала темная, смрадная кровь.
От увиденного у меня стало сводить мускулы, табличка с тепловоза выпала из подмышки и прозвенев, грохнулась на щебень. В ту же секунду эта тварь резко согнула шею вниз, посмотрев на табличку. Увидев её, она медленно подняла голову и мерзко улыбнулась мне, издав утробный хрип. Я понимал, что нужно бить. Или она меня сожрёт. Я замахнулся, отведя руку назад и был готов вложить всю свою силу в удар, чтобы расколотить её череп до состояния каши.
Но.. кто-то сделал это за меня.
За существом появилась рука с молотком и сочно ёбнула по виску. Ударная часть вошла в мозг, издав хлюп. Но этой сволочи было абсолютно насрать! Она просто дёрнулась, обернулась назад и убежала в посадки, клокоча какие-то жалобные звуки! Ударь её я — был бы уже мертв.
Из тумана на встречу мне шагнул какой-то человек. Это был пожилой мужчина в железнодорожной форме старого образца около 70-х годов. На голове красовалась синяя фуражка с блестящей эмблемой Министерства путей сообщения СССР. У него было широкое строгое лицо с зелёными глазами и шикарными белыми усами.
Опешив немного, я продолжал стоять атакующей позе. Дед выдохнул, почистил молоток в снегу, окрасив его в черно-бурый и взглянув на меня сказал: «Да опусти ты орудие, не напрягай. И чего ты застыл?»
Его слова прозвучали как заклинание и я тут же опустил руку и встал ровно перед ним.
-«Отец, а где я?», сказал я глотая слюну.
-«Ну ты что, ослеп? Битую минуту смотрел на столбик, а число не запомнил?», сказал он по-доброму, но в то же время с неким укором.
-«Да я понял, что на 276-м, но на этом пути нет такого километра, и путь не тот, и я не знаю где тепловоз.. и чё это за хуета стояла передо мной.. и..»
Дед меня перебил: «Да что ты тараторишь, как пулемет? Ты своим глазам веришь? Написано 276-й, значит так оно и есть. Где, кроме как на рельсах может быть твоя машина? На автотрассе? Иди по пути и найдешь. Чему вас только учат?», усмехнулся он.
-«А чё за хрень тут стояла? Ты ведь ей молотком треснул!»
-«Меньше знаешь — крепче спишь. Не забивай голову. Давай шуруй, машинист заждался уже», сказал он и показал в сторону за мной.
-«Так, ладно, потом разберемся.. Спасибо, отец! Береги себя!», сказал я, и собрался подобрать табличку, но старик выхватил её первее.
-«А вот красть — не хорошо. Это моё. И передавай привет Андрею, скажи, что от Егорыча», сказал он, чуть нахмурив брови.
Я сделал вид типа «ок босс, как угодно», развернулся и пошел в нужную сторону. Через 20 секунд позади послышалось «Главное не оборачивайся!», прозвучало будто за километр от меня, хотя я прошел метров 100.
Пройдя около двух километров, я заметил, что рельсы стали блестящими от таката и лежат на железо-бетонных шпалах, потом я увидел огромный квадратный силуэт впереди. Это был мой тепловоз. Грохот дизеля зарядил меня импульсом и я рванул к своей цели. Забежав в тепловоз, я закрыл все наружные двери, залетел в кабину и сев, просто уснул на своём столе. Машинист разбудил меня утром, мы сдали смену и пошли домой.
В курилке старые трудяги говорили на счёт Палыча. Мол тяжело мужику, такое пережил, а его ещё на это место отправляют причем в годовщину крушения. Докурив, я догнал одного слесаря, и расспросил обо всём, о чем смог.
Он рассказал мне, что раньше, в начале 60-х не было пути на щембазу, как и её самой. Там был перегон между станциями. И была у одного машиниста жена. Бедняжка ослепла и сошла с ума в 32 года. Взяв своего младенца, она пошла на путь и бросилась под поезд. Тот поезд вёл её муж. С тех пор на 276-м километре происходит хрен пойми что. То светофор на красный закроется, то радиосвязь станет выдавать какой-то шум, шепот и детский плачь, а в туман или дождь часто видят какую-то кикимору с горящими глазами. Поезда там бились потом, путь рушился. Потом путь разобрали и проложили другой, до щембазы. Не любят мужики это место.
«А это всё как-то связано с неким Егорычем?», спросил я, закуривая ещё одну.
Слесарь посмотрел так, будто я узнал то, что не должен был знать, закурил и с неохотой рассказал, что в 1977 году этот Егорыч был машинистом, помощником его был Андрей Палыч. По неизвестной причине половина костылей на том километре было вырвано из шпал. Поезд пошел под откос, машинист погиб, отправив помощника в дизельное помещение, а сам до последнего держал кран поездного тормоза и докладывал по радиосвязи. С тех пор Палыч постоянно видит Егорыча на обочине пути 276-го километра. Шли они на «тэшке» третьей серией с заводским номером 692.
Выяснилось, что Палыч ездил не к брату жены, а на кладбище. К своему павшему коллеге, давшему ему шанс на жизнь.
Через неделю я написал заявление на перевод на станцию своего города. Она меньше и платят там меньше, но главное, что меньше вероятность вновь встретить ту ублюдину. С тех пор так и работаю.
Палыч вышел на пенсию и живёт себе спокойно. Настолько спокойно, насколько это возможно после всего этого.
На прошлой неделе пришла телеграмма о том, что на том участке нашли бесчеловечно изувеченные тела локомотивной бригады и брошенный тепловоз…
Я никогда туда не вернусь.
1 055- ➩ Фобии
➩ Где твоя любовь?
➩ Селфи
➩ Живой труп
➩ Мёртвый рыбак
Очень хороший рассказ
Сам 17 лет железной дороге отдал. И ещё (правда, пацаном) живые ТЭ-3 застал. А так, да — всякое бывает….