Меня разбудил телефонный звонок: «Ирочка, это Лев Павлович беспокоит. Помнишь такого? Я чего хочу сказать, это… квартирант ваш… всё.» Остальное я слушала в пол уха, пытаясь сообразить, что мой сосед имеет в виду под словом «всё».
Я сдала ненавистную квартиру около пяти лет назад, как только плотно обосновалась в столице. Родители перебрались в загородный дом. Наше старое семейное гнездо стало никому не нужно. Убогая хрущевка в зачуханном военном городке. Первый этаж. Вечно гниющие коммуникации и плесневеющие стены. Я всегда смотрела на свое жилище со священным трепетом и подсознательным ужасом, который в раннем детстве выливался в ежевечерние истерики на пустом месте, а в более сознательном возрасте – в желание гулять допоздна, лишь бы не возвращаться в «родные стены». В этой мерзкой квартире мне почти каждую ночь снились кошмары. Иногда непонятные вещи происходили и днем: то настенные часы выкинут шутку – начнут крутить стрелки в обратную сторону, то древнее пианино посреди ночи тихо нажмет под крышкой несколько клавиш, то фото в рамочке ни с того ни с сего упадет с полки. Естественно, весь этот лютый ад родители не замечали, и считали, что все мои истории обуславливались буйной фантазией. Ну что ж, в дурдом не отправили, и на том спасибо… Вернемся ко Льву Павловичу.
Лев Павлович – это отец моей школьной подруги, который до сих пор живет в том жутком городишке, на пару этажей выше моей квартиры. Его дочка и дала ему мой номер телефона, чтобы ее отец поднял меня звонком в субботу в 8 утра, сообщив о самоубийстве квартиранта. С добрым утром, *лядь. Пять лет назад, я сдала за копейки ненавистную двушку Бахтияру Хасановичу, решившему, что полуразрушенный военный городок Подмосковья — более хлебное место обитания, чем солнечный Яккабог. За эту пятилетку проблем с нерезидентом не было – исправная оплата без задержек, поддержание квартиры в чистоте, ни одной жалобы от соседей, которые очень прониклись низкорослым и трудолюбивым иноземцем, готовым за гроши подлатать стены или починить проводку. На разбор полетов поехали мои родители. Я, сославшись на сильную загруженность на работе, избежала возможности посмотреть на развороченный труп и пообщаться с полицией.
Созвонившись вечером с родителями, я узнала, что Бахтияр свел счеты с жизнью, десантировавшись с крыши пятиэтажки. Причем, как он проник туда – осталось для всех загадкой, так как все люки, ведущие на крышу были давным-давно тщательно закрыты и опечатаны. Ни один из них не был вскрыт. Полиция пришла к выводу, что мужчина полез на крышу по балконам. Правда свидетелей этого абсурдного путешествия, разумеется, не нашлось.
Через пару дней мне все-таки пришлось везти свою задницу в проклятую квартиру – разобрать вещи почившего квартиранта и привести жилье в порядок для заселения новых жильцов. Компанию мне составили родители. Квартира встретила нас затхлым запахом и достойным склепа холодом. Непосредственная близость жилища к вечно затопленному подвалу и выходящие «на север» окна, создавали на ненавистных квадратных метрах эффект погреба – холодные стены, ледяные полы, вечная сырость и вкрапления плесени в ванной комнате, влажный зябкий воздух даже в самое жаркое лето.
Первым делом я открыла настежь окно — разбавить спертый квартирный дух. На улице было холодно и пасмурно. Моросил мелкий, но до одури противный дождь. Я поморщилась, отвернулась от окна и начала копаться в куче какого-то старого барахла, принадлежавшего покойному. Я собрала около трех огромных мусорных мешков непонятной замызганной одежды и еще какого-то сомнительного тряпья, трогать которое совсем не хотелось. Родители копались в соседней комнате.
Я, не торопясь, заполнила очередной мешок, завязала его, взяла следующий и замерла – мою спину что-то приятно согревало. Я обернулась к окну – за окном ярко светило солнце и легкий ветерок нежно колыхал верхушки деревьев. Как мило… Стоп. Какие, в задницу, верхушки? Я на первом этаже! Я подошла к распахнутому окну и осторожно выглянула в него. Так и есть – я по непонятной причине нахожусь на высоте 5 этажа. Я посмотрела вниз – других окон под моим не было – глухая, потрескавшаяся серая стена убогой хрущевки, уходящая прямиком в землю, даже подвальных окошечек нет. Матерясь и медленно выдыхая, я продолжаю рассматривать то, что внизу – не считая по непонятным причинам выросшего дома, внизу всё как и прежде, те же деревья (только теперь я смотрю на них «свысока»), тот же дом напротив, те же кусты вокруг пятиэтажки. А в кустах, ох, блин, не может этого быть… В кустах под домом я вижу разбитый пополам глиняный цветочный горшок. В одной из половинок, нежась на солнце, лежит кот. Мой кот. Мой пропавший 12 лет назад Филька. К горлу подкатывается горький ком, сердце бешено стучит. Я окликаю кота. Филька лениво поднимает вверх голову. Мы встречаемся глазами. Я ни на секунду не сомневаюсь, что он меня увидел и узнал. Кот открывает рот в беззвучном мяуканье и довольно щурится. По моим щекам катятся слёзы. Я радостно запрыгиваю на подоконник, вновь зову кота. «Надо его забрать! Надо срочно его забрать из этого сраного горшка, пока он никуда опять не убежал!» — крутится у меня в голове. Других мыслей в этот момент просто нет. Мои ноги в домашних тапочках нетерпеливо топчутся по ветхому подоконнику. И тут в мою голову приходит первая здравая мысль за весь этот период сумасшествия – нужно переобуться. На улице только прошел дождь, тапочки будут сильно скользить по мокрой траве. Я спрыгиваю с подоконника, бегу в прихожую за ботинками. В коридоре меня настигает спонтанное озарение. Теперь я понимаю, как закончил свою жизнь Бахтияр! Не знаю, что он там увидел, но могу поклясться, что тоже что-то безгранично дорогое своему сердцу. Он не мешкал тапочками, сразу прыгнул. Меня начинает трясти.
Я боязливо заглядываю обратно в комнату, осторожно смотрю в окно. По-прежнему — верхушки деревьев. Мамочки! Я в ужасе бегу в соседнюю комнату, где родители курочат ветхий шкаф. Окно в их комнате наглухо закрыто. Я подбегаю к окну, рывком поднимаю жалюзи и смотрю в него: первый этаж, затянутое облаками небо. Кусты так близко, что при желании их можно коснуться рукой. В кустах, разумеется, ни горшка, ни кота в нем. Я в ужасе отхожу от окна. Возвращаться в свою комнату, к этому оконному аду нет никакого желания. Родители смотрят на меня как на психа. Знакомый взгляд. «Что там?» — решается разрушить гнетущую тишину отец. «Там верхушки деревьев…и Филька…» — шепотом отвечаю я. «Иди приляг.» — озабоченно шепчет мама.
Находиться с родителями в одной комнате становится до тошноты невозможно. Мне как никак скоро 30, а я такую несусветную херню несу. Я молча плетусь в свою комнату. Вновь кидаю боязливый взгляд в окно. Приветики — снова 1 этаж и обычная хмурая картина за окном. От сука! Может мне и правда стоит прилечь? Поехать домой, записаться к мозгоправу. Радикально завязать со всеми возможными и невозможными вредными привычками. Даже от кофе отказаться. А то мало ли. Начать ложиться вовремя спать, в интернеты по ночам не залипать…
Из нервозных рассуждений меня вывел истошный крик отца. Он кричал мое имя на высокой ноте. Я пулей побежала в соседнюю комнату. Забежав за дверь, я остановилась как вкопанная. Рядом с остолбеневшими родителями. Также как они, я уставилась в окно. За окном ветер колыхал верхушки деревьев. Ярко светило солнце. У дома напротив стояла восьмилетняя я.
2 231
Очень неплохо!
Очень даже круто. (:sun:)