Первого беса я словил давно. А теперь и сам не могу точно сказать, сколько сущностей во мне живет. Скорее всего, их не больше дюжины. Нет инструмента для такого подсчета.
Говорят: «Не так страшен черт, как его малютки!» Но, по-моему, малютки не могут быть страшнее большого беса. Во всяком случае, я видел таких одержимых, которых отмаливают в монастырях. Уж там действительно случаи критические. Люди трясутся, корчатся, выгибаются мостом, рычат, плюются кровью. Я это все знаю, поскольку летом люблю путешествовать на Север, а там есть такие монастыри. Благодаря туризму всё это со мной и произошло.
Ехали мы на трех машинах по заранее выбранному маршруту. По дороге были заброшенные деревни, в которых мы иногда останавливались. Если б вы знали, сколько у нас таких деревень! Редко где увидишь местного. Чаще всего, это старухи, а большинство населенных пунктов и вовсе опустело.
Встали мы лагерем в одной такой деревне, разбили палатки на околице, пошли поглядеть — где там чего. Смотрю, а там баня почти не развалившаяся. Стоит себе, как ни в чем не бывало. Даже крыша не провалилась. Только дверь надо немного подправить. Я говорю остальным туристам: «Давайте, попаримся! А?» Никакого понимания не получил, но решил париться всем назло. Я упорный по натуре. Дверь подпер, воды натаскал из колодца, натопил там все так, что небесам стало жарко, и давай оттягиваться. Поддал на каменку, чтобы пар пошел. Без хорошего веничка плоховато, но я выкрутился. Нарезал дубовых веточек. Ничего так, похлестал сам себя.
Возвращаюсь в лагерь за полночь. На севере летом светло. Все видно почти разборчиво. Наши сидят у костра, и средь них мужичок-сморчок, бородою опоясанный. Сидит, чаем угощается и говорит: «Я местный. На другой стороне деревни живу. Увидал ваши перемещения, и вот, решил навестить людей заезжих. Путников-то я всегда уважал…» Я к разговору примкнул, и давай баню хвалить, а мужичок посмотрел на меня строго и говорит: «Это баня Ивана Кузьмича. Он в своем хозяйстве бесов разводил. И в бане у него, говорят, жил Баннушка. Потому сруб и сохранился до сих пор. Лет 15, наверное, уже стоит, и хоть бы что».
Нинка одна у нас была, тоже туристка, но боязливая. Спросила у мужичка: «Баннушка-то не опасен? Я слыхала, банный дух может и задушить человека угарным газом». — «Не, — отвечает старик, — никогда такого не было. Он только по мелочам пакостил, когда еще Кузьмич тут жил. То за ногу схватит, то рубаху чистую забросит в ведро. Ничего страшного». — «Странно, — говорю я, — мне он ничего не портил…» — не успел договорить, как заору петухом. С дальнего двора тоже петух отозвался. Старик удивился: «Это мой петух тебе ответил. Других-то нету. Видно, у тебя похоже вышло. Натурально, коль птицу сумел обмануть!» А я сижу, словно подавился. Не ожидал сам от себя такой выходки.
Присмотрелся ко мне мужичок, да руками всплеснул: «Никак, ты это не нарочно? Тогда беда! Значит, Баннушка решил из бани в тебя переселиться. А чего ему стоит? Зашел-то ты грязным, а вышел чистым. Вот он вместо материальной грязи к тебе и прилепился. Замучит тебя теперь!» Я сделал вид, будто меня это замечание развеселило, но как только все легли спать, я шасть к той бане, да и поджег ее. Опять же, не хотел поджигать. Бес меня дернул в буквальном смысле этого слова — будто подштрыкивал. Сам в лагерь вернулся, в спальном мешке закрылся и лежу, хихикаю. Даже хрюк издаю от удовольствия. Не сам издаю, а бес во мне издает. Залихватски так, словно храп идет.
Слышу — наши все повскакали, шум поднялся. Тут и я перестал прикидываться спящим, побежал вместе с другими баню тушить. Сам говорю себе незаметно: «Что ж это ты, Баннушка, дом свой родной поджег?» Нет ответа. Не хочет он, видишь ли, с новым своим домом разговаривать. Кое-как затушили мы баню, а тут и старичок тот. Глянул на меня подозрительно и сказал: «Ну, ясно. Баннушка в тебя переехал. Теперь только держись, парень. Один бес и других позовет. Будут они на тебе множиться, как блохи на собаке!» Я как мог изобразил непонимание, а вскоре мы ту деревню покинули.
Нового товарища я ощутил не сразу. Сначала Баннушка обживался, вел себя нелепо, по-деревенски. То коровой замычит, то собакой залает. Радовался, если удавалось кого-нибудь напугать. У меня за тот период отсеялись из друзей все, у кого не хватало чувства юмора. Суровые, сумрачные люди не любят, когда их пугают. Сразу конфликтуют, а мне это зачем?
Другого демона, страдающего легкой клептоманией, я подцепил уже не сам. Баннушка его позвал, когда я посетил одну женщину, которая увлекалась всяким оккультизмом. Она гадала на картах Таро, смотрела в стеклянный шар и курила благовония. Я не особо этим интересуюсь, но так вышло. Крутил я тогда роман с девушкой Людой, а она увлекалась эзотерикой, вот и затащила меня к ведьме. Посидел я у ней дома, посмотрел на ее упражнения без всякого энтузиазма, а когда стал уходить, гадалка вдруг как взовьется: «Ты на кого меня покидаешь? Чего я смогу без тебя?» — и лезет обниматься-целоваться.
Людочка тут же обиделась на меня. Как будто это я виноват, что тетка взрослая на меня кинулась. Мне-то она была совсем не интересна. Старовата. Но попробуй Людке это объяснись, когда она губы дует и демонстративно уходит от провожаний с разговорами? Мне бы как-то изобразить покорность судьбе, но вдруг во мне проснулась незнакомая прежде энергия. Обнял я Люду крепко, стал грубо тискать, а сам не заметно стырил у ней кошелек. Я вскоре опомнился и кошелек обнаружил, и кинулся Людмилу догонять. Догнал уже в ее подъезде. Она там на лестничной клетке плакала. Не могла представить, куда делся кошелек, и почему весь день такой неудачный.
Вернул я ей кошелек со словами: «Ты уронила. Я подобрал, но гнался за тобой долго», — но Люда мне не поверила. Решила, что я нарочно кошелек выкрал и отвесила мне пощечину. Обидно мне стало, а внутренний бес, который новенький, — взял, да и говорит моим голосом: «Никакая она не ведьма, а пожилая проститутка! И тебе туда же дорога!» — тут я второй раз огреб по мордасам, да и пошел домой. Не знаю, как потом дела сложились у Люды, но про ту ведьму я слышал, что она прекратила свои магические сеансы и вовсе уехала из города.
Тот бес, который с ведьмы на меня перепрыгнул, доставил хлопот, пока я к нему не приноровился. Он все время норовил чего-нибудь стащить. То в супермаркете спрячет бутылку мне в штанину, то на вокзале схватит чужой чемодан. Даже удивительно, как меня органы не загребли, тем более, что от природной своей честности я все время возвращал украденное владельцам. Постепенно демон-клептоман угомонился, но до сих пор норовит лезть к людям с предсказаниями. Нет-нет, да и ляпнет несусветную дичь. Гаже всего от того, что любой его бред со временем воплощается в реальность. Судя по всему, с помощью того демона женщина и работала предсказательницей.
Следующие подселения мелких бесов случались спонтанно, и я не знаю точно, сколько их было. Некоторые брались вначале издеваться надо мной, но первые двое, видимо, как-то приструнили их. Баннушка все-таки любит какой-то порядок, а какой может быть порядок, если человек сам себе норовит невзначай навредить? Так вышло с тем бесом, который лишь только завелся, как попытался меня порезать ножиком. Взял самый обычный перочинный нож в левую руку и по правой — ширь! Кровь потекла, а я думаю про себя: «Чего это? Я же не левша!» С бесом удалось договориться только когда я начал коллекционировать колюще-режущие предметы. Я их вешаю на ковер — уже весь завесил. Бес глядит на коллекцию моими глазами и кровожадно облизывается. С него этого оказалось достаточно. Пырять не норовит.
Однажды он увидал одного парня-коллекционера на толкучке. Нормальный парень, марочки собирает как в прежние века. Мой же бес мгновенно во мне активизировался и давай парня хлопать по плечу, приговаривая: «Да ты мой коллега! Я тоже коллекционер! Ножики собираю. Хочешь, тебе кровушку пущу?» Парень испугался и сбежал, а я сам в себе с бесом боролся, призывая его помалкивать. Удалось уговорить, лишь купив ему старинный ножик с инкрустированной ручкой. Деньжищ пришлось выложить уйму, но бес присмирел. Зато я вынес много логических заключений, и теперь легко узнаю бесов, которые живут в других людях. Они там тоже, чаще всего, не велики. Пигмеи даже по сравнению с моими демонюгами. Во всех коллекционерах демоны сидят. Я их знаю. В спортивных болельщиках зачастую сидят бесенята.
Во мне, кстати, тоже такой имеется. В театре был, помнится, тоже по причине ухаживания за одной дамочкой. Гляжу на сцену, а там целый сонм демонов, разных размеров и обличий. Чувствую, мои начинают внутри ворочаться. Один уже хрюкнул громко во время всеобщей тишины. Вскочил я побыстрей, да ноги сделал из театра. Подруге потом соврал, дескать, у меня случился понос. Вроде бы прокатило.
Мои мелкие демоны научили меня виртуозно врать. Даже составили такую таблицу в голове: «Сказал правду/Наврал/Поверили/Не поверили». Если случаются сочетания — сказал правду и поверили, или соврал и не поверили, то это можно считать нулем, как бы, так и положено. Если скажешь правду, а не поверят, всем бесам в душе становится кисло. Но зато если соврешь, а все верят, значит, у моих сущностей праздник. Они хороводы водят и песни поют вместе со мной. Вариант постоянно врать казался бы беспроигрышным, но снова мешают те же самые бесы. Среди них водятся и такие, которым позарез нужно резать правду-матку. Часто во вред собратьям и мне. Чего с ними делать я еще не знаю. Они, судя по всему, огребают где-то внутри меня от своих соплеменников, хотя я не имею в том уверенности.
Угнаться за бесами при помощи одной только логики невозможно. Их надо уметь чувствовать, как мы чувствуем свои собственные органы. Наверное, мыслительные процессы сами по себе выстроены иным, не демоническим образом. Мысли призваны беречь себя и балансировать в мире, не принося вреда ни себе, ни другим. Поэтому большинство людей оказываются инертными к миру, в то время как во мне то и дело активируются бесы и закипает неуправляемая энергия. Воля при этом напрягается и сама собой выплевывает в мир нечто внезапное. По большому счету бесам нету дела ни до меня, ни до окружающих.
Им главное воплотить какую-то странную идею, притом срочно и во что бы то ни стало. Недаром я несколько раз, идя на всякие подвиги, напевал про себя песню из фильма «Белорусский вокзал»: «А нам нужна одна на всех победа! Одна на всех, мы за ценой не постоим!» Это не мои слова, а тех самых мелких бесов, которые мной пользуются. До сих пор мне все-таки удается найти с ними общий язык. Скорей всего это потому, что я сам парень шебутной, и это им нравится. Другим бы стало стремно, а я как-то привык, что они себя проявляют, и часто согласен с ними в глубине души. Порой мне это даже нравится. С бесами жить веселее и разнообразнее. «Где взять разнообразия, когда нет безобразия?» — это тоже они сочинили! Прикольно, да?
636
Дурка плачет горькими слезами